***
Расколотый замок встретил Астрагора той особенной тишиной, которая царит только в безвременье. Дух шёл по заброшенным коридорам, шёл почти бесшумно, но всё же ощутимо для замка: одним своим присутствием живое существо пробуждало застывшие залы и галереи. Почти оживляло. Но Астрагор спускался ниже и ниже, туда, где вместо полунамёка на жизнь царила тягучая тёмная смерть. Чёрная комната открылась ему, и дух вдруг вспомнил, что сам лишь по счастливой случайности не стал первым черноключником. Эфларус тогда передумал в последний момент... Астрагор подошёл к алтарю, и, не поморщившись, надрезал запястье. Почти чёрная в полумраке кровь потекла на алтарь, открывая ему путь к спрятанной в камне силе. "Признай меня", — подумал дух, выпуская собственную магию, — "Помоги мне". Тьма, гораздо более страшная и глубокая, чем его собственная, захлетнула Астрагора. Она душила его, проникала внутрь, заставляла захлёбываться и слепнуть, растворяться, теряя себя, почти падать... Но дух выстоял. И тьма отступила, слилась с его силой, впиталась... Насмешливо шепнула в спутанных мыслях: "Сильный... Темный... Выдержал... Только платить всё равно придётся, все платят. Самую страшную цену платят..." Астрагор вздрогнул. Скривил губы в жёсткой, неприятной ухмылке и вслух ответил: — Не отдам. Её я тебе не отдам. "Смешной! Думаешь, справишься... Эфларус тоже думал, что не отдаст... А пришлось. Тебе тоже придётся..." — Не отдам! Когда дух вышел из Чёрной комнаты, он еле стоял на ногах. Да, этот ритуал должен был помочь. Но не был ли он ошибкой? В конце концов, Астрагор ведь знал, что ничего не получится. У него были очень хорошие зодчие. Самые лучшие, каких только можно было найти. И все они видели только одно: либо она — либо он, часы — крыло, старый, старый и такой знакомый бросок монетки. Кто-то выживет, кто-то умрёт. Всё или ничего.... А хуже всего было то, что он уже не мог остановиться. Потому что если бы корону получил бы кто-то другой — убили бы их обоих. Перед глазами встала вчерашняя ночь: обнажённая, разомлевшая Лина, поцелуи с привкусом гранатового вина... Астрагор знал, что брачный обряд, пусть и очень урезанный, привяжет к нему девушку и, может, даст им шанс выжить вместе... Но даже если нет, он всё равно хотел назвать её своей женой. "Отдашь... На власть променяешь..." — Нет! — дух не сразу понял, что закричал вслух. Устало прислонился к стене, прикрыл глаза... Проклятье грызло его с новыми силами, и Астрагор чувствовал, что время, подаренное Искрой, истекает. Забавно. Один раз он рискнул собой ради девушки, своей сестры — и получил это проклятье. Чуть не умер, но обрёк себя на бесконечную смену тел. Второй раз на кону стояла жизнь, и власть, и всё, что у него было. И — дух видел это в вероятностях — помочь им никто не смог бы. Не зря Астрагор любил говорить, что любовь — опаснейшая из слабостей. Он наконец вернулся к порталу, и шагнул в зеркало, успокаиваясь и сосредотачиваясь. Ни ученики, ни, тем более, Лина не должны были заметить его тревоги. Вдох — выдох. И постараться самого себя убедить в том, что всё получится. ...В конце концов, и монетка иногда падает на ребро.***
К вечеру я уже совсем извелась. До ночи соваться в Расколотый замок было бессмысленно, и я нервно расхаживала по своей комнате, прогнав и Маришку, и Дейлу. Скорее бы, скорее бы всё решилось... Великая, помоги! Хотя бы дотянуть до ночи, выдержать всю эту тревогу... — Пошли, полетаем, — вдруг услышала я. Астрагор появился из потайного прохода, на удивление расслабленный и отдохнувший. Только вот в силе его почудилось мне что-то иное... Она будто бы стала немного гуще, темнее, насыщеннее. — Полетаем? — переспросила я. — До ночи долго, а ты уже вся извелась. Отдохнёшь немного, развеешься... Я согласилась, пряча за улыбкой мысль о том, что этот наш полёт может оказаться последним. Но почему-то мне казалось, что дух и без слов всё про меня понял. Как только мы отлетели достаточно далеко от Змиулана, он снял иллюзии с наших крыльев. И повёл меня за собой, в горы. Эферы позволяли лететь высоко и не чувствовать холода, и я чуть не визжала от восторга, рассматривая глубокие, хранившие вечную темноту ущелья, и высокие обледеневшие пики. А великолепный багряный закат, солнце, опускавшееся за горную гряду, в последнем усилии окрасившее небо, облака и снежные горные шапки в цвет свежей крови... Это зрелище я запомнила на всю жизнь. Астрагор перенёс нас в замок, прямо в свою спальню, и тут же поцеловал меня... Я охотно подалась навстречу, сама скинула блузку и снова позволила себе раствориться в нём, слиться с его силой... А потом под его внимательным взглядом соскользнуть в сон. Во сне я гуляла по саду. Необычному, слишком тихому саду, над которым не было ни солнца, ни звёзд. А рядом со мной шла женщина, и лица её я не могла разглядеть. — Тут красиво, не правда ли? — Да, — откликнулась я, — очень. — Ты хотела бы сюда вернуться? Я остановилась и огляделась. Задумалась. Потом серьёзно сказала: — Да. Здесь странно, но очень уютно. Женщина снова кивнула. — Значит, останешься тут. Но пока ещё не время... И тебе надо быть в другом месте. И тут я проснулась, и подскочила на кровати, не понимая, сколько прошло времени. Глянула на часы... 23:50 Десять минут до полуночи. В комнате я была одна. Где был Астрагор — догадаться было несложно. Я вскочила, быстро оделась, ругаясь себе под нос. Да как он вообще посмел... Для чего... Говорил ведь, что корона выберет двоих! Или никого — или обоих. Может, врал?.. Проход был, конечно, закрыт. А сама я проложить его не могла, да даже если бы умела, всё равно времени не было... Ох, не на моей стороне оно сейчас было. Но я скользнула в туман, гораздо легче, чем обычно, пожалуй, даже слишком легко... Потом — вверх, наружу, в безвременье... Я оказалась в знакомой уже зале, той, где открылась рубиновая комната. Задумалась на мгновенье, как же мне найти часовню в переплетенье коридоров и комнат... Но тут же поняла, что искать не придётся. Тягучая, невообразимо яркая сила наполняла замок. Тёмная, как ночь, вязкая, как кровь, звенящая, как хрусталь... За яркими отблесками магии ключей гудело что-то ещё. Древнее и могущественное, мощное и спокойное... То, что породило Алый Цветок, и что питало весь этот замок. Время. Я летела выше и выше, в одну из башен, в часовню... А эта сила вела меня, притягивала, как огонь мотылька. И когда я, кажется, была уже совсем близко, забили часы. Удар, ещё один, и ещё... Лишь бы успеть... Я и сама не знала, почему мне так важно оказаться там до первого мгновения ноября. Но стоило дверям часовни распахнуться передо мной, и всё стало ясно. Астрагор стоял почти в центре небольшой комнаты, и опирался на постамент. Венец у него на голове светился, но лицо было искажено болью, и в глазах духа я видела не удовольствие от победы, но мрачную решимость. А вокруг него уже смыкалось кольцо. Я чувствовала, что сопротивляться он не может: все силы уходят на то, чтобы сладить с непокорным венцом. И ещё — что никакое часодейство, никакое ведьмовство уже не разрушит сплетающуюся из тонких светящихся нитей смерть, медленно, так медленно поднимающуюся в воздух эферную сеть... Она была создана, чтобы убить, и она должна была забрать жизнь, одну жизнь, и только тогда погаснуть... Время остановилось. Я успела вспомнить Олю — "сгорающая в собственном пламени". Успела заглянуть Астрагору в глаза, и увидеть в них ужас. И отчаяние человека, чья жертва только что оказалась напрасной. Прости меня, любимый, прости. Но это твой мир, и твоя жизнь, и ты останешься жив. Потому что я без тебя тут и дня прожить не согласна. Пламя взметнулось вокруг меня, забилось в сети пойманной птицей — синее на синем... Я закричала, чувствуя, как его холод проникает сквозь кожу, и как оно гаснет, подчиняясь эферу, как вся моя сила исчезает в этой сети... Я услышала чей-то крик. Полыхнула ослепительная золотистая вспышка. А потом боль прошла. Страх и любовь отступили, исчез бешеный, срывающийся стук сердца. Я падала в туман, погружаясь в неощутимое плотное марево. Зная, что уже не очнусь.