Огонь и сажа птичьих перьев

Когда Райан буквально ворвался в тренировочный зал, Эрик уже ждал его, пунктуальный, как сами часы, разминаясь с учебной рапирой перед манекенами. Встрепанные рыжие принца пряди рассыпались из хвостика и падали на лицо, иногда пряча глаза, в которых от все еще играющего в крови гнева играли яростные огоньки. Подобный боевой настрой, вероятно, вызвал бы восхищение у помешанного на поединках бывалого вояки или юноши с буйной головой. Эрик не был ни первым, ни вторым, поэтому только здраво опасался да просчитывал выгоду, но тактично не комментировал, протягивая принцу вторую рапиру. Ее буквально вырвали у него из рук широким и резким движением. — Припозднился, — проговорил принц со зловещим спокойствием, угрожающим, правда, не Эрику. — Уточнял, что мне здесь быть не следует вообще. Веришь ли, узнал о себе чертовски много нового! Ну-ка давай, я безответственный? — Райан медленно распалял сам себя, одновременно с этим обвиняя всех кругом. — Вспыльчивый? Эгоист? — Даешь мне право судить? — задумчиво выговорил ворон, очевидно, идя против неких канонов. Фактически — не оскорбил, но и разубедить, разрядить обстановку или отвлечь даже не попытался. — Сожалею, что столь нелицеприятные вещи тебе пришлось выслушать в подобном тоне. Вердикт «правда» так и повис в воздухе с вместе безмолвным укором в том, что свои проблемы принц переносит с больной головы на здоровую. — Да что ты можешь знать?! — буквально взорвался рыжий. — Твоя мать была обыкновенной потаскухой, и ты никогда с ней не общался! Эрик буквально застыл — на его лице несколько мгновений не отражалось абсолютно ничего. Наяву он, на самом деле, едва помнил угловатого ребенка в зеркале, совершенно непохожего на мать. Зато помнил отчетливо, как недовольна последняя была — все время, как бы ни старалась девчонка с отцовским разлетом бровей, черными вместо русых волосами и порывистыми движениями. Ошибка, ха. Кто бы попробовал назвать его так теперь. — Вы, Ваше Высочество, как всегда, абсолютно правы, — подчеркнутая официальность замерла одной ровной нотой. Эрик не сорвался на обиду, но и не проглотил ее, замерев где-то на тонкой границе и оттуда очень внимательно, настороженно глядя на принца. Несколько секунд они так и смотрели друг другу в глаза, не отводя взгляда и не двигаясь. Райан не знал, почему ему так хотелось именно этого парнишку, отчего-то все никак не сгибающего прямую худую спину под гордым титулом «князь», задеть побольнее. Эрик отвечал с неизменным самообладанием, так, что даже язвительность в голосе не была слышна, хотя, конечно, подразумевалась, но поймать Фостера на ней не представлялось возможным. Поймать его за чем-либо недостойным вообще никогда не было возможности. Принц помнил их прежние встречи. Нет, черноволосый маленький ворон всегда был слишком ответственным для ребенка и тем более подростка, но прежде хотя бы иногда действовал, как нормальный человек, пусть таковым и не выглядел. Теперь Райан и вовсе задумывался, живой ли Эрик. Серьезен и бледен, точно сама смерть… Конечно, ворон и раньше никогда не отличался приятным загаром, но настолько алебастровую кожу принц прежде встречал только у девушек, нарочно выбеливающих ее как-то дрянью. И у больных. Конечно, ее еще оттеняли волосы цвета смоли, фамильная черта Фостеров вместе с верно подвешенным языком, но, будь принц помладше, у него была бы причина поверить в россказни о вампирах — даром что клыки у Эрика были самыми обычными, даже слегка сточенными. Он видел раньше, давно, когда тот улыбался — раздражающе-солнечно при всей мрачности своего гардероба. Что-то там про нейтральный цвет, символику герба и объективность, беспристрастность. Вспоминать точнее было лень, утруждать себя не хотелось. Он только знал, что теперь ворон не улыбался, и эта его глухая стена, скрывающая все «лишние» эмоции, раздражала сильнее проделок в предыдущие их встречи. Однажды принц назвал совсем еще мелкого мальчишку с неровной стрижкой бастардом, и был, вообще-то, абсолютно прав, что только подтвердила брезгливая улыбка матери — он теперь и вспомнил как раз из-за схожести ситуаций. А потом вернулся в покои и нашел там птицу. Судя по всему, она залетела в комнату через открытое окно, а затем в панике рванула вместо свободы в соседнюю дверь, так что, когда форточку закрывали, она в другой комнате осталась незамеченной. Принц бы, разумеется, спихнул некоторый беспорядок, пару не самых приятных минут в ее компании и сбитую на длиннющее сочинение чернильницу на случайность, не окажись эта птица здоровенным вороном и не улыбайся Эрик так невинно. Райан привык к реакции на его поступки, слова и даже взгляды. Тут реакции не было — и это страшно бесило. Почти так же, как если бы он пытался флиртовать с девушкой, а та буквально в упор, причем не из кокетства, а совершенно искренне это игнорировала. Словно видела в нем только некое дисфункциональное дополнение к декору помещения, незаинтересованная ни в положении, что он предлагал, ни в его даре, ни во внешности, ни даже в его скелете как наглядном пособии для практикума — факультет некромантии в академии был немногочисленным, да и пары у них пересекались крайне редко, но огорошивать они умели и в крайне сжатые сроки. Эрик просто... мирился с присутствием принца, даже не позволяя увидеть раздражения в серых глазах. Надо — значит, надо. Да еще этот грандиозный скандал с матерью, слишком испугавшейся из-за досадного происшествия на охоте и в очередной раз попытавшуюся ограничить его свободу действий. Райан был уверен, что и на балу она будет держаться подчеркнуто-холодно, не преминув срезать все веселье, в частности — любых окружающих его девушек. Будто одного только ворона, поставленного в пример — матерью, никогда юного Фостера не терпевшей! — не хватало. Идеально правильного юного князя порой просто хотелось схватить и встряхнуть, прямо в лицо выкрикнув: «Очнись!» Приличия всегда волновали Райана значительно меньше… Он не стал ждать или извиняться — просто атаковал, выплескивая почему-то поутихшую злобу в ударах. Впрочем, с каждой минутой она снова и все выше поднималась в груди. Верткий и легкий, Эрик двигался рывками и по большей части уклонялся с написанной на лице сосредоточенностью, иногда высчитанным движением нанося уколы. Он не был и вполовину так грациозен, как эльфы, и все же его стиль очевидно напоминал их, и Райану как азартному фехтовальщику это было заметно. А еще Эрик как-то умудрялся побеждать, хотя запыхался не в пример больше, чем Райан, которому гибкое тонкое лезвие просто не позволяло вкладывать в удары привычную силу. К тому же рапира сама по себе была какой-то слишком легкой, и это несколько сбивало с толку. Стоило потренироваться несколько раз, и он справился бы не в пример лучше, но сейчас больше похожие на стремительный танец движения черноволосого просто не воспринимались, как адекватный бой. — Черт возьми, она просто мне не по руке! Рапира — не мое! — наконец воскликнул рыжеволосый, замирая с прижатым к шее лезвием. Разумеется, чужим. Учебное, оно не могло ранить тело, но ранило самооценку — и еще как! — Ты совершенно прав, — спокойно признал черноволосый. — Я бы не стал сражаться с тобой твоим же оружием. Взглядом Райана можно было испепелить — впрочем, если учитывать его склонность к огненной стихии, возможно, этот домысел недалеко ушел от правды. — И что же, это все? — вопросил рыжий издевательски. — Вся тренировка? Слабо, ворон. — Но достаточно, чтобы победить... Ладно. Давай, атакуй. Я давно не практиковался с этим, по правде говоря, на меня нечасто нападают с помощью магии. Принц действительно не ожидал — от рассудительного Эрика, и вдруг чего-то довольно опасного. Впрочем, ситуация на охоте навела его на занятную мысль. — Ты уже встречался с орками? — Приходилось. Я докладывал о том, что пограничные территории неспокойны, — произнес черноволосый с примерным спокойствием и без малейшего намека не намекая на пропущенные Райаном приемные часы короля. — Не пытайся упрекнуть меня! — Разве я упрекнул? — И точно — пай-мальчик, как я мог забыть? — доказывать, что в чужих словах таился скрытый смысл, было попросту глупо. Райан, пусть и раздраженный, решил начать со зрелищного и пока что материального — того, что не обернется катастрофой, если Эрик будет недостаточно проворен. Пока же с жадным блеском в глазах разглядывая кинжалы князя: парные клинки длиной около пятнадцати дюймов, явно гномьей работы, с гравировкой вдоль дола, Широкие, человеческие кузнецы редко такое делали, и, как видно, устойчивые к магии... Впрочем, это принц собирался это проверить. Возможно, даже немного отыграться за поражения. По большей части для драматического эффекта Райан широко взмахнул руками, одновременно призывая магию и тщательно вымеряя векторы силы, чтобы не накосячить с плетением. Но, едва начав, распустил уже свитое. Перед глазами некстати встала картинка того, как худощавый парнишка безвольно валится на свободный лежак, а затем за целителем закрывается дверь, отрезая шуршание встревоженных, как в доме смертельно больного, голосов. Ха, принц точно был достаточно сильным, чтобы справиться с пустячной раной от дрянного орочьего клинка. А Эрик был ли, чтобы справиться с заклинанием? От одних только мыслей стало противно. Сам предложил, вот пусть на себя и пеняет! Наконец разобравшись с проблемой морального долга, он уже без лишней эффектности доплел первое заклинание, на миг задержав сотканный из чистого пламени клинок перед грудью, и отпустил его с рук. Результат превзошел все самые смелые ожидания. Эрик готов был поклясться, что сначала сверкнуло — ослепительно-ярко, обдав его яростным жаром, — и только спустя мучительно долгую вечность громыхнуло. Удар, от которого спина превратилась в один гигантский содранный комок нервов, он запомнил. Удар головой — уже нет.