АоТ в баре /в/ Долго и Счастливо

Жизнь была чередой странных, практически не осязаемых событий. Мысли в голове проносились яркими вспышками, пульсировали под закрытыми веками, заставляли радужку обжигать глазные яблоки. Сны были лихорадочными, путаными, с людьми и животными, ходящими по потолку, со стенами, из которых вырывались лица, с лабиринтами деревьев - на коре тут и там проступали сложенные в немом крике губы - снова и снова, снова и снова, снова и снова. И снова. И снова. Пятна крови, пятна мяса; волосы, такие длинные, что почти касались месива, оставленного на убитой земле, хотя тянулись почти от облаков; пар, исходящий от титанов, их обжигающие мускулы, их пустые головы, их смертоносные стопы; огромный скелет, ведомый им по телам и мечтам детей, женщин, мужчин и стариков; сияние Путей, ноги Зика, бережно воссоздаваемые из песка руками, не знающими отдыха; он, ведомый Имир. Рука в руке, пустые глазницы, невыносимая боль, невыносимая любовь, невыносимая жестокость, такая кровавая, что почти казалась милостью и спасением, а оттого - любовью. Гул земли. Господи, как же трясся весь мир. Как же топот тысяч титанов сливался с биением его собственного сердца. Каким же пьянящим, каким же неземным было единение с миром, который он рушил. Растоптать ростки, потому что им не суждено стать цветами. Уничтожить деревья, потому что им не суждено стать лесом. Сжечь небеса, потому что солнце должно, наконец, коснуться лучами освобожденной от пут земли. Худое, изнеможенное лицо в двух круглых увеличительных стеклах очков. Брызги крови на траве. «Йегер». Брат. Да какой ты мне брат. Ты - помешанный. Твоего отца звали Гриша Йегер? И что с того? Знаешь, эти просто тезки. Твой отец из тебя веревки вил, а я, как выяснилось, вил веревки из своего. Ну и что, одинаковые они люди? Разные. Один и тот же человек не может быть настолько полярным. Мне плевать на то, чего ты хочешь. Я тоже много хочу - и разного - и всегда хотел. Я бы хотел всегда бежать к тому дереву на холме, радостный и легкий, но, пока бежал, выяснил, что бегу не я: бегут от меня, и Микаса с Армином в ужасе смотрят на меня, стоя по обе стороны холма. «Для вас, это все для вас, я клянусь». Но кто поверит? Зик. Одержимый. «Я спасу тебя, брат». Зачем мне такое спасение? И, главное, от чего ты спасать меня будешь, Зик? Нужно спасать не мир от себя, от себя от мира. Если мир хочет тебя убить за то, кто ты есть, - то кто здесь прав, кто виноват? Армин бы сказал, что жестокость не победишь жестокостью, но я видел людей. Я знаю людей. Я знаю людей, потому что я знаю себя. В нашем мире только жестокость - сила, которая заставляет прислушаться. Поэтому только жестокостью я смогу сделать мир пригодным местом для нас. Для вас. Папа… Что с нами стало? Я чувствовал. Я чувствовал ту ночь. Кости детей хрустят под огромными ступнями. Ледяная пещера кажется сказочной выдумкой заболевшего корью ребенка. Фрида Райсс? Я знаю, что это был я. Но что поделать - так нужно было. Ты сам знаешь. Ты ведь дал мне себя убить. Но жизнь, которую ты прожил, папа… Как ты сумел так расщепиться, разделиться надвое? Я не смог. Я все равно Эрен - тот, который собирал с Микасой хворост домой, который смотрел с Армином запрещенные книжки о море; тот, который бежал к дереву на холме. Маленький мальчик с большой мечтой увидеть мир без титанов. И, одновременно с этим, секунда в секунду, миг в миг, линия жизни на ладони такая же самая, - я тот Эрен, который исполнил свою мечту. Тот Эрен, который убивал, и разрушал, и снова убивал, и снова разрушал. Большой мальчик с мечтой, которая оказалась слишком жестокой, когда наконец соприкоснулась с реальностью - и жестокость заслонила собой ее красоту. Красоту свободы. А ты… ты прожил жизнь в Марли. С другой женщиной, с другим сыном. Ты бежал, и ты оказался на Парадизе. Человек без прошлого. Просто Гриша Йегер. Просто доктор. Кто ты? Откуда ты? Легенда, не имеющая связи с реальностью. Как ты сделал это? Как ты был папой для меня и отцом - для Зика? Как ты сумел расщепиться, папа? Почему я не смог? И хорошо ли это? Был ли другой способ избавиться от титанов? Правда в том, что я не знаю. С того момента, как я коснулся руки Хистории, с того момента, как Имир открыла мне будущее… Я был ведом ею. Я был ведом одной только истиной. И, раз уж ты в эту истину веришь, есть ли смысл искать еще? Есть ли стимул, есть ли желание? Ты и так все знаешь. Решение внутри было принято. Наверное, я был слеп и упрям - как и всегда. Но как я мог противиться Путям? Видениям, которые были выше меня? Я был везде и был нигде. Я не ищу себе оправданий. Просто так вышло - внутри меня пыталось отыскать место что-то большее, чем я. И оно его нашло. Тело треснуло по швам в процессе, сердце разорвалось на куски, мозг был объят вечным пламенем - но так уж вышло. Видишь, папа? Видишь, мама? Упрямый и слепой от душащей его злости и жажды справедливости Эрен оказался превращен в пыль, но добился своего. Мир без титанов. Армин говорит, что нельзя ничего изменить, если ты не готов чем-то пожертвовать. Я пожертвовал всем. Я изменил мир. Пусть бросают в меня камни. Но только в меня. Пожалуйста. Только в меня. Ведь я один это заслужил. Я отдал все, что у меня было, ради того, во что верил. И себя тоже. И свою жизнь тоже. И вот мы здесь - мы не вместе, но мы здесь. И мир наконец стал безграничен. И он запрокинул голову к синему небу, чувствуя себя птицей, наконец распростершей крылья и взмахнувшей ими во всю их бесконечную, прекрасную силу.