Природный магнетизм

Игорь Гром один из тех, кто входит в комнату — и окружающие сразу оборачиваются. Сереже о таком природном обаянии только мечтать можно: в его случае не помогут психологические трюки Дейла Карнеги или видео на ютубе «10 способов быть уверенным в себе». Разумовский не про «быть», а скорее про «казаться». Хочется верить, что он хотя бы притворяется на оценку «удовлетворительно». В отличие от майора, который с порога апартаментов твердо жмет руку Сереже — у Грома она теплая и сухая. А еще есть шрам на правой ладони, где пересечение линий сердца и судьбы. Касание максимально обыкновенное, но внутри Сережи все равно что-то приятно переворачивается. Он предполагает, что это были принципы и самоуважение. Как там у товарища Маяковского, крошка сын к отцу пришел, и спросила кроха: что такое хорошо и что такое плохо? Жаль, что Сереже не у кого было спрашивать, а методичку «Как вести себя с харизматичными ментами» вряд ли можно найти на прилавках книжных магазинов. — Извините, что поздно, но при кражах время всегда работает против нас, — говорит Игорь, но в его «извините» искренности ни на йоту: майор из тех, кто ради поимки преступника ночами спать не будет и допросит свидетелей против их собственной воли — Сережа уже это понял по обширной картографии раскрытых дел. — Я сам не сплю допоздна, поэтому извиняться нет смысла. Плюс ко всему, в общих интересах раскрыть дело как можно быстрее, Игорь Константинович. Игорь вдруг неожиданно улыбается краешком губ. Видимо даже для него это сюрприз, он сразу старается замаскировать все под кашель. — Я никогда не представляюсь по отчеству. Вы что, гуглили меня? — в глазах у Грома золотом поблескивают смешинки. Сереже хочется сказать: «Игорь Константинович, даже если бы вы попали однажды на вечер в казино под прикрытием, я нашел бы вас по гребанным камерам». Сереже хочется сказать: «Игорь Константинович, вы слишком чересчур для детдомовского мальчика, который неожиданно для себя оказался принцессой, а вместо горошины под периной у него стеклянный замок в 87 этажей». Но вместо этого выдавливает: «Мне нужно было знать, с кем придется работать». Игорь понимающе кивает и оглядывает рабочий кабинет Разумовского: картина Венеры и античные скульптуры сразу приковывают внимание каждого входящего, но Гром пялится на автоматы со вкусной дрянью, как на восьмое чудо света. А, глубокомысленно кивает Сережа, путешественники во времени еще не видели таких изобретений человечества. — Я должен вам еще одно извинение, Сергей. Этим утром со стороны питерского ОВД было все, кроме профессионализма. Рядовой Комаров лично бьется челом о пол, он уверен, что происходящее было огромным недоразумением. Сережа останавливает его взмахом руки и прикрывает на мгновение уставшие глаза. — Послушайте, я уже давно все забыл. Если бы люди начали узнавать меня на улицах — это был бы настоящий кошмар. Я не тот человек, перед которым надо извиняться за подобное. Игорь явно не верит ни одному слову и подходит к панорамному окну. В полумраке офиса Сереже очень четко виден его силуэт. Теперь эта фигура отпечатается на внутренней стороне век — Разумовский сможет делать наброски с закрытыми глазами. — Самый молодой миллиардер России в 25 лет, основатель нескольких фондов по исторической реконструкции и помощи детям из неблагополучных семей, создатель «Вместе» — одного из самых многообещающих проектов нашего десятилетия, — медленно перечисляет Игорь, загибая пальцы, — Люди перед вами извиняются, что не в том галстуке пришли, готов поклясться. От майора за версту веет какой-то провокацией. Сереже такое противоестественно нравится, только он искренне не понимает, какой в этом смысл. Может быть у Грома ненависть на почве профессиональной деформации к людям, зарабатывающим больше 45 миллионов в год. — Вы что, гуглили меня? — не может удержаться от обратной провокации Сережа, ощущая иррациональное детское желание показать язык от мнимой победы к словесной перепалке. Игорь уже смеется по-настоящему, тихо и мягко, но лица не видно: майор рассматривает вид из окна, поэтому Разумовскому остается бурить спину взглядом. — Нет, мне нужно было знать, с кем придется работать, — кидает майор через плечо и, Сережа уверен, улыбается. Это точно какая-то извращенная партия в настольный теннис, — думает Разумовский и переводит взгляд на папку с именами сотрудников «Вместе» и задокументированными сбоями системы. А, точно. Они же тут собрались не для школьного флирта, а для спасения главного проекта его жизни. — Глюк произошел три дня назад, с тех пор приложение не работает. Все факты указывают на стандартный сбой в системе при тестировании демоверсии обновления, но я в это не верю. Сложно объяснить, но что-то не так. Вчера запустил систему, которая должна была проверить наличие вирусов, червей да чего угодно. Мне пришли результаты: во время сбоя пострадал только блок, отвечающий за анонимность пользователей. — Что могут сделать воры с этими данными? — оборачивается Гром, уже абсолютно серьезный. — Возможности безграничны: есть вариант толкнуть на черном рынке, взять заказ на взлом переписки или продать уникальную систему шифрования. Во всех случаях репутации «Вместе» конец. Я построил всю систему на девизе «Свобода для каждого», — Разумовский горько улыбается, — О какой свободе может идти речь, если ее можно украсть прямо под носом у владельца? — Вы не рассматриваете вариант с кражей извне? — Исключено. Уровень защиты почти совершенный, я лично занимался разработкой системы охраны данных пользователей. Чтобы спокойно залезть во внутренности системы и замаскировать все под обычный сбой, необходим высокий уровень доступа. — «Почти» не значит, что взломать нельзя, — качает головой Игорь, — Будем разрабатывать оба варианта. Скажите, чтобы взломать систему надо находиться в офисе непосредственно? — К счастью для нас, да. Необходимо подключиться к серверу, чтобы войти в кабинет администратора. У обычных сотрудников такого доступа нет. Проблема в том, что камеры оказались выключены, а все здание обесточено. Мы понятия не имеем, кто входил в блок с серверами за эти десять минут, — объясняет Сережа. Игорь подходит к столу и забирает тяжелую папку с документами: там имена сотрудников в день кражи вместе с их уровнями доступа. Плюс ко всему, Сережа лично собрал данные по анализу системы проверки. — Я перезвоню вам, когда просмотрю все документы. Спасибо, что уделили время, Сергей. Гром перехватывает папки с документами поудобнее и размашистыми шагами направляется в сторону двери. — Постойте! — Сережа сам не понимает, зачем окликнул майора, но Гром останавливается как вкопанный, — Давайте я вас провожу, хочу еще перехватить стаканчик кофе по дороге. Они вместе заходят в лифт, и Гром откидывает голову на стеклянные стены. Сережа взглядом скользит по смуглой шее и очень надеется, что у майора на фоне усталости притупилась внимательность. Разумовский, конечно, ошибается и получает в ответ такой же изучающий взгляд. — Почему вы решили создать «Вместе»? — разбивая тишину в лифте, спрашивает Игорь. — Это очень долгая история, — отмахивается Сережа, старательно пытаясь не пересечься с Громом взглядом. — Товарищ Разумовский, мы сейчас на 87 этаже Лахта-центра, время уж точно есть. — У меня был лучший друг в детском доме, но до его появления я был ужасно одинок. Хотелось создать что-то помогающее людям выражать себя без страха быть отвергнутыми. Впоследствии я дал обещание Олегу, что изобрету этакое чудо для всех непонятых, — мягко смеется Сережа, — Христос из меня не вышел. — Вы общаетесь до сих пор? — заинтересовано спрашивает Игорь, приоткрывая один глаз. — С Христом не особо, — усмехается Разумовский, — Олег, впрочем, тоже недалеко ушел в этом статусе. Он погиб в Сирии в процессе задания по спасению гражданских, а я выполнил обещание слишком поздно. Работал тогда без продуху и ненавидел все вокруг — ходячий скелет, одним словом. Когда «Вместе» официально запустили, я думал, что гештальт закрыл. Но это как взобраться на гору Эверест: стоишь на высоте восемь тысяч метров и не понимаешь, что дальше. — А что было дальше? — Детдомовский мальчик выбился из грязи в князи, решил попробовать все прелести холеной питерской жизни. Было много алкоголя и других нелицеприятных инцидентов. Будем считать это запоздалым всплеском пубертатного возраста — свой биологический я пропустил, не разгибая спины за компьютером. Зато, вуаля, теперь я перед вами: спокойный, разумный и даже иногда позитивный. Игорь смотрит на него нечитаемым взглядом, поэтому Сережа начинает сомневаться в первом пункте собственной характеристики. Они медленно подъезжают к первому этажу, пока открываются двери лифта Разумовский три раза успевает пожалеть, что не рассказал стандартную историю для журналистов. Мол, был гениальный Сережка и компьютер, работал-работал, а очнулся в списке самых молодых миллиардеров Forbes. К слову, недалеко от правды за исключением пары моментов. Они выходят из лифта и останавливаются у выхода начищенных до блеска дверей. — Судя по всему, я должен принести вам извинения в третий раз, — Сережа хочет перебить, но Игорь останавливает его одним взглядом, — Причина моего дерьмового поведения утром, вы тут были не при чем. Сегодня ровно один год со смерти моего напарника Димы Дубина. Он был зеленым стажером, а я его не уберег. Конец истории. Сережа не знает, как на такое реагировать. Он сам был у психотерапевта пару раз исключительно для получения рецепта на антидепрессанты. У майора сейчас четко очерчены скулы, губы тонко сжаты. Глаза якобы спокойны, но это все нарочитый концерт для зрителей: глубоко внутри такая буря, что представить страшно. Сережа почему-то хочет в ее эпицентре оказаться, у него всегда были проблемы с инстинктом самосохранения. — Игорь, это уже третий раз, когда вы произносите глагол «извините». Вам не за что просить прощения, а мне — прощать. В конце концов, неловкий социофоб здесь я. Игорь слабо кивает и жмет руку Сереже на прощание. От ладони все еще исходит согревающее тепло и Разумовский думает, что этого будет не хватать. Казалось бы за окном + 25 градусов по Цельсию и духота. Он смотрит на фигуру майора, которая постепенно отдаляется, и сам медленно бредет к автоматам с кофе на первом этаже. И даже не видит, как от фасада «Вместе» отделяется тень, которая следует за Игорем.