Со мною вот что происходит... Воспоминания

Илья Игоревич Челышев человеком был деятельным и, как ему самому казалось, прагматичным. А еще немного сентиментальным и, что уж совсем не позволительно в его бизнесе, эмпатичным. Перенеся в шесть лет дифтерию, потеряв после нее левый глаз и пережив две остановки сердца, он уже в том юном возрасте понял, что в жизни ценна сама жизнь. Жить ему с тех пор отчаянно хотелось. Выходец из приличной и интеллигентной семьи – мама орнитолог, папа «из министерства – его будущее обещало быть сравнительно легким и не ухабистым. Но его всегда манила другая жизнь. В Народном Хозяйстве, куда его пристроил отец ищи в студенчестве, он не прижился, вернее, прижился бы, если бы не сидела у него в голове идея. А идея была проста до неприличия и сложна в реализации. Илья Игоревич мечтал о казино, своем личном казино, как показывали в запрещенных американских фильмах, которые они – отпрыски последнего поколения московской интеллигенции – переписывали друг у друга на кассеты и втихаря смотрели. Он всего добился сам. С развалом Союза начало как карточный домик разваливаться и все остальное, не сразу, разумеется, но как-то неотвратимо. Отца быстренько спровадили из Министерства на пенсию, на которой он прожил совсем недолго – не выдержал своей ненужности и того бардака, в который планомерно, день за днем превращалась его такая когда-то понятная и упорядоченная родина. На помощь матери тоже рассчитывать не приходилось, ей самой помогать нужно было. В смутные девяностые люди могли и готовы были думать о чем угодно, но не о птицах. В девяносто четвертом, когда канцелярская служба в НарХозе уже и порядком надоела, и не приносила денег, в двадцать два года Илья сделал, пожалуй, свой первый мужской поступок в жизни – он рискнул. Нити событий просто в какой-то момент сошлись в одной точке и, как понял Челышев, больше таким образом не сойдутся никогда. Совершенно параллельно, но вместе с этим одновременно в его жизнь вошли двое: приятель его старого друга детства, с которым они познакомились как раз в компании этого самого друга; и бандюга из нуворишей. Приятель друга рассказывал удивительные истории о том, как некогда процветающий во времена Союза волжский речной флот пытались поделить между собой две ОПГ. Первая, которой перепало четыре кораблика, устроила там казино. Вторая же группировка, сумевшая оттяпать и узаконить семь кораблей, смотрела шире и, если можно так выразиться, в светлое будущее. Поимев кое-какие знакомства пусть и в несуразном, но все же правительстве, ребята поняли, что, несмотря на поднятие Железного занавеса в стране остается еще куча невыездных – военных, работающих на оборонке, ученых. Да, возможно, в разрезе страны их численность была не слишком велика, но вот если приложить то же самое количество на семь кораблей, выходило так, что плавучих баз отдыха изрядно не хватало. А ребятам светило не что-нибудь, а госзаказы – с выделяемым бюджетом, и последующим его распилом. Поэтому было решено первую ОПГ с реки убрать, корабли забрать, казино закрыть, а имущество распродать. Бандюга из нуворишей вышел на молодого специалиста НарХоза Челышева случайно, ища, кому бы дать на лапу, чтобы «порешать один вопросик». Илья и сам бы с удовольствием взял бы, что дают, и вопрос бы закрыл, но, увы, был совершенно не в чинах. Зато точно знал, кто сможет помочь бандюге. И знал даже, как правильно подойти к тому, кто может помочь. И готов был все устроить за совсем скромное вознаграждение – измеряемое стоимостью игрового автомата с корабля "Павел Брюлов", одного из четырех, которые как раз и фактически и юридически переходили во владение ОПГ с более широким кругозором. Ему потребовалось долгих одиннадцать лет, чтобы из обладателя не самого нового, но надежного игрового автомата стать владельцем одного из лучших казино Москвы, и уж точно лучшего на западе столицы. За это время он научился немалому: разбираться в тонкостях игры; понимать, что уметь играть и владеть казино – две разные, практически диаметральные вещи; полагаться на профессионалов и разбираться в людях. Именно благодаря своему чутью он в свое время выцепил из разваливающейся ментовки капитана Писаренко – честного мужика, который умел и хотел работать, но, к сожалению, не мог заработать. Илья Игоревич дал ему возможностью применять знания и умения за хорошие деньги, а сам был отныне спокоен и за свое казино, и за его работников, да и за себя самого. Именно это же молниеносное чувство подсказало ему, когда он сидел и наблюдал за «прилюдной поркой» в казино своего конкурента Глебова, что кудрявый парнишка, никогда не игравший в покер, но способный запомнить порядок карт, может ему пригодиться. Так в его полк прибыл Никита Пирогов, обещавший поднять прибыть «Чикаго» на 20%. Сейчас, когда мир уже перешагнул в новое тысячелетие, владелец крупного игорного дома, молодой в свои тридцать три, явно преуспевающий, с прекрасными манерами, казалось бы, добившийся всего, чего хотел, Илья Игоревич был глубоко одинок. Не в том смысле, что у него был дефицит общения, этого-то как раз было в избытке, и Вадим Писаренко оказался отличным мужиком и другом, этот молоденький Никита тоже отлично влился в их компанию, но, воспитанный на классической русской и зарубежной литературе, хороший повзрослевший мальчик Илья искал свою даму сердца, как рыцарь в эпоху средневековья. Искал и никак не мог найти. Все ему попадались не те женщины. Вроде бы и красивые, и не дуры, и правильные. А всегда было что-то не то, какой-то звоночек трещал у него в голове, предостерегая от полного сближения. Так он и маялся: знакомился, ухаживал, спал, объяснялся, расставался. Но попыток найти ту самую, которая единственным выстрелом бы поразила ждущее сердце, не оставлял. Он как раз угощал вином очередную красотку, которую выцепил у бара в своем заведении и элегантно предложил попробовать сыграть. Ну была у него такая милая привычка – производить впечатление на одну свою слабость – женщин – при помощи второй своей слабости – игры. Все дилеры в «Чикаго» поголовно знали, что, если Илья Игоревич подходит к рулетке со спутницей и предлагает поставить на конкретное число, они должны кинуть шарик именно на этот сектор, чтобы дама растаяла и стала более расположенной к новому знакомому. После игры обычно следовал бокал вина, потом как пойдет, но чаще всего беседа все же заканчивалась интимом. Вот и сейчас беседа была многообещающей в самой скорой перспективе, когда его идиллию с блондинкой с явно сделанными губами грубо нарушил Писаренко. - Прости, Илья, что оторвал, но я быстро, - извинился начальник службы безопасности, когда они, мило улыбаясь оставленной барышне, отошли в сторонку. – Дело есть. - Какое? – все так же бросая обольстительные взгляды пусть и одним глазом в сторону девушки с губами, уточнил Челышев. - Тут одна из наших учениц, которые на мероприятии работали, попросила узнать по поводу должности крупье. - Одна из наших учениц, которых ты из подворотни на Ленинградке привез? – Илья Игоревич изрядно удивился. – Рыжая такая? Точно нет, зачем она здесь? - Да не рыжая, - объяснил Писаренко. – Блондинка с короткой стрижкой, которая кассу сделала тогда и теорию Пирогова проверяла. - Нет, ну эта ничего, правда ничего, - согласился Челышев. – Только зачем она нам? Вадиму Писаренко по-своему было жалко Тилли, но и Илью он понимал. Действительно, зачем она им? - Ну, может посмотришь? Проверишь ее навыки. Задатки у нее неплохие. А толковые крупье всегда нужны, - Вадим Семенович просить уж очень активно не хотел. Он был женатый человек, а подколы по поводу молодой и весьма сомнительной протеже ему были совершенно ни к чему. Но и обещание свое он привык держать. - Ладно, - быстро согласился Илья, явно торопясь вернуться к своей даме на этот вечер. – У меня завтра певица в ансамбль прослушивается. Пусть и эта, которая кассу сделала, приходит. Посмотрю что покажет.