Со мною вот что происходит... Воспоминания

Челышев сидел в кресле, куда его спешно усадила Матильда, и ждал пока она ворвется в комнату для руководства со всякими банками – склянками в руках. В том, что она именно ворвется, у него не было ни единого сомнения. За четыре года совместной и, чего скрывать, весьма продуктивной работы, он неплохо изучил Матильду Бутулеву. И нет, у него не было привычки изучать досконально весь свой персонал. Но вот людей, на которых он полагался, он предпочитал знать. В свое время он довольно быстро положился на Вадика Писаренко и не прогадал. Но прежде чем положиться на Вадика и доверить ему возглавить службу безопасности своего детища, Челышев навел кучу справок и пообщался со множеством людей. Никита Пирогов тоже вошел в его команду спонтанно. Но Никиту отличала одна характерная черта, не свойственная большинству людей – Пирогов был гением. А то, что работает обычно с нормальными людьми, с гениями не прокатывает совершенно. И тем не менее, Никита стал полноценной частью их команды, дополнив целеустремлённость, вкус и жажду жизни Ильи Игоревича, продуманность и дисциплину Писаренко своими рисковыми ставками, которые, как оказывалось, почти всегда были просчитаны, поэтому и выигрывали. С Матильдой все обстояло немного по-другому. Во-первых, она была женщиной. Во-вторых, она была продажной женщиной, пусть и в прошлом. Челышев вовремя заметил в ней задатки приличного крупье, но, как и любой нормальный руководитель, в первое время доверять не спешил. Да, работала она хорошо, в отличие от многих не ныла, когда нужно было задержаться, и что немаловажно – в ней чувствовался азарт до игры. Но самое главное, что заставило Илью Игоревича в конечном итоге присмотреться к этой девчонке повнимательнее – она была верной. Матильда Бутулева, Тилли, Тилька (как называл ее только он) была тем редким экземпляром настоящего командного игрока, которому в свое время не посчастливилось найти свою команду, поэтому выгребать эту жизнь приходилось в одиночку. Зато с тех самых пор, как она попала сперва в «Чикаго», а затем с бешеной самоотдачей начала работать и в «Острове сокровищ», для Челышева стало очевидным, что этот человек с ним будет до конца. Вопрос стоял лишь в том, до какого конца. Тенденции наверху Челышеву не нравились. И пусть дядя Миша и уверял, что пока можно спать спокойно, Илья Игоревич все же больше привык доверять своему чутью, чем словам взятого когда-то за одно место чиновника. Ссадина на щеке снова засаднила и Челышев поморщился. Дверь в комнату для руководства отворилась и в нее быстрым шагом вошел Писаренко. - Выпроводил, - возвестил он, с интересом рассматривая своего босса. – А я думал, вы тут вовсю в больничку играете. - Моя медсестра отправилась на поиски медикаментов, - ухмыльнулся Челышев. – Но от ролевых игр мне сегодня, боюсь, не уйти. - Что, Илюша, не думал, что по чавке придется получать из-за шлюхи? – заржал Вадим. - Признаю, не думал, - согласился он, но ухмылка на его лице потихоньку стала угасать. – А вот то, что ее кто-то может узнать или вспомнить, признаться, ожидал гораздо раньше. - Чего не выгнал тогда? – вполне обыденным голосом спросил Писаренко. – Жалко стало? – и, подождав какое-то время, но не дождавшись ответа, продолжил сам. – Мне тоже их всегда жалко было. Молодые девки, куда суются? Этой еще повезло, что ты в этом вопросе не сильно принципиальным оказался. - Этой повезло, что у нее руки под карты оказались хорошо заточены и мозги работают неплохо, - поправил Вадима Челышев. – А по поводу жалко, она мне с лихвой отработала и всю жалость и даже это, - и пальцем он указал себе на щеку, где мокрым рваным пятном красовалась ссадина. – Вадик, и давай уже договоримся раз и навсегда, в моем казино шлюх нет. - Да без проблем, - усмехнулся Писаренко и, закатив глаза, продолжил, пародирую тоненький девичий голосок. – Я для Ильи Игоревича все что угодно сделаю... Тилли конечно же, как он и предполагал, ворвалась в комнату маленьким, но напористым вихрем. Развернула бурную деятельность, разложив кучу всего, чего явно было в избытке для обработки одного кровоподтека, на низком столике. Из разложенного выудила марлевую салфетку и пузырек с прозрачной жидкостью и, обильно смочив одно другим, зависла над Челышевым темной худой фигурой. Челышев повернулся к ней пострадавшей щекой и уже через секунду почувствовал легкие влажные прикосновения. Писаренко стоял в стороне столбом и молчаливо взирал на эту картину. Один раз она зарядила салфеткой прямо в центр ссадины, от чего Илья Игоревич слегка дернул губами, и Тилли, вероятно забыв, что перекись вообще-то не щипет, начала осторожно дуть на рану. Челышеву стало смешно и приятно одновременно. А еще как-то дико любопытно. Вообще, в душу своим работникам он не лез. В душу Тилли особенно, черт его знает, что там может в этой душе откопаться. Но сейчас, когда он так героически принял прописанный удар, ему было просто интересно, за что же конкретно прилетело. - Давай, Мата Хари, колись, - начал он, и легкая улыбка снова легка на его губы, - что у тебя было с этим уродом? - Ничего не было, - отстраненно проговорила Тилли, продолжая прижимать уже совсем сухую салфетку к его щеке. Челышев повернулся и посмотрел на нее долгим пронизывающим взглядом. В Тилли ему нравилось то, что она практически не врала. А сейчас врала совершенно точно и неприкрыто. Это понимали все, в особенности она, раз уж ее узнали. - Ну не за полтос же! - тут же сдалась она и произнесла эту фразу как само собой разумеющееся. – Я меньше сотни никогда не стоила! Она выдала все это со странной смесью гордости и отчаяния в интонации. Челышев всматривался в лицо этой молодой еще девчонки, которую некому было защитить, и которая оскорбилась не от того, что потный, толстый и престарелый козел заявил во всеуслышание, что он платил когда-то за секс с ней, а от того, что урод цену занизил. В своем праведном гневе она была похожа на маленького бурундука. - Обожаю тебя, - тепло проговорил Илья Игоревич, по-человечески проговорил, а не по-мужски. – Обожаю ее, - повернувшись к Вадиму, повторил он уже шутливо, - были бы в Лас-Вегасе, женился бы. - Он? Женится? – отозвался Вадим Семенович из своего угла. - Не верь! – это было брошено в сторону Матильды. – Ты не заболел? – а это обращение уже предназначалось Челышеву, который вмиг посерьезнел и углубился в свои мысли. - Были б мы в Лас-Вегасе... – повторил он и, поднявшись из кресла, игриво заулыбался. Посмотрел вниз, схватил Тилли за руку и помог ей тоже подняться. - Что? – непонимающе спросила она. Положив руку ей на плечо, Челышев сам пошел и ее повел за собой по направлению к Писаренко и, практически тыкая черным кожаным пальцем Вадиму в лицо, загадочно произнес: - Мы будем регистрировать браки. Женюсь! – безапелляционно возвестил он и радостно посмотрел на Тилли. - Я согласна, - Матильда тоже невольно заулыбалась, совершенно не понимая, шутит ее шеф или нет, но радостная от того, что вся эта ситуация, кажется, заканчивается на хорошей ноте. - Заболел... – устало констатировал Вадим Семенович.