Был ли Илья действительно дураком или нет, вопрос, конечно, открытый. По мнению незыблемых народных традиций, конечно же был – кто последний из мамки вылез, тому меньше всех ума и досталось. Ум в утробе, видать, конечный ресурс, не хватает на всех, наверное. Пес его знает, старшие сыновья себя проблемами дураков загружать не станут, а сами младшие что могут надумать, когда меж ушей ветер свистит? Загадка младших дураков и по сей день остается неразгаданной, равно как и причина, по которой в среднем у каждой матушки в Некотором Царстве было ровно три сына. Были, конечно, и матушки с количеством сыновей, не кратным трем – но в какой двор не глянь, сына-то чаще всё же три. Закон природы, ни дать, ни взять.
По мнению Снежи, Илья был ещё ничего, особенно по сравнению со старшими братьями – в отличие от первого, девкам не докучал, и в отличие от второго, не строил из себя невесть что. Щи лаптем не хлебал, как говорится, шубу в штаны не заправлял, и, хоть звезд с неба и не хватал, по меркам сестры был честного разговора достоин. В честном разговоре Снежа ему говорила – «А в чем-то ты всё же дурак, Илюшка. Тебя твой язык длинный болтливый до добра не доведет, сколько ты его не заостряй. Бит был, бит и будешь. Вон, хоть у старших оглоблей отмахиваться научись, а то только белок и горазд стрелять».
Ярослава была девушка, к оценочным суждениям подобного рода не склонная, зато жутко любившая изречения разного рода. «Вон видишь, ведро с водой стоит. Мышь там утонет, а рыба задохнется. Супа можно на неделю наварить, а печь ей не остудишь. Десять раз можно лицо ополоснуть, а задницу – всего один. Ум, он вот что вода – не столько количество важно, сколько что ты с ней делать будешь, мышей топить, суп варить или портки полоскать». Эту умную мысль она подхватила как-то у Снежаны, малость приземлила её аналогией попонятней, и теперь любила её Илье повторять.
По мнению самого Ильи, он был поумнее многих, поглупее некоторых, где-то во второй сверху четверти пирамиды умников. Был он дураком жутко принципиальным, и считать себя умным тайком никак не мог – всё мечтал, чтобы люди добрые его признали толковым парнем, и порывался доказать, что он мол, ого-го да эге-гей, но его то осаживали, то осмеивали, а порой, как назло, ничего не получалось. Дураком-то он может и не был, но под давлением общества ошибался порой в самый ответственный момент. Например, вот в этот:
Наслушавшись в очередной раз от Кирилла Колодезного про его похождения – а тот про них болтал столь же надежно, что и солнце каждый божий день восходило и заходило, только концу мира сей вечный цикл прервать по силам – пошел он к отцу, искать вновь его благословения на женитьбу, Ярославу от этого племенного быка, по недоразумению уродившегося человеком, спасать. Тут-то и нашла коса на камень, крепко так нашла – ажно лезвие косы от древка отлетело, косаря зарубило насмерть, дальше полетело, всей деревне крыши срезало, лес великовечный проредило, а камень так далеко улетел, что врезался в Царь-Гору, и разбил её на такие маленькие песчинки, что с тех пор то место Царь-Ничем кличут. В общем, крепко поругались они, сцепились – Илья всё свою линию гнул, что он не дурак вовсе, что у него всё впереди, а Ерема ему перечил, мол, соседский младший дурак лицом вперед на лошадь сесть не может, а ты вроде ухитряешься, на том все твои достижения иссохли давно. Ну, Илья возьми да ляпни:
- Да вы, батюшка, не представляете даже, чего я могу достичь! Я по правую руку от царя на почетном месте пировать буду, царица меня будет в обе щеки целовать, царевич в ноги кланяться, бояре дары заморские дарить! – юноша аж сам застеснялся от такой наглости, но всё, поздно, словно не воробей, вылетит, не отмажешься, что это не твоя вообще птица была и ты не специально.
- Вот как значит, - у Еремы от такой сказочной брехни аж борода затопорщилась, - Договорились! Сын мой, на кровной связи нашей клянусь, если увижу, как ты по правую руку от царя на почетном месте пируешь, как царица тебя в обе щеки целует, как царевич к тебе в ноги падает, как бояре тебя подарками заморскими одаривают, так сразу и благословлю тебя с Ярославой, и Кириллу её в жены не дам, и отца её уговорю – он только рад будет за такого важного человека дочку свою непутевую отдать! Сроку тебе даю – год, месяц и ещё один день. Не успеешь в срок – Ярослава за того, за кого отец решит, пойдет, а ты сядешь дома у амбара да будешь мне глину подавать, и о том, какой ты на самом деле не дурак, слова больше не скажешь, кивать будешь и со всем соглашаться. Вот моё последнее слово отцовское, а теперь ступай себе с миром, дай старику пива хмельного кружку выпить в тишине.
Заслуженную тишину Ерема получил, у Ильи-дурака все слова поперек горла встали, духу в груди не было закашляться и проглоченный язык выплюнуть. Всё как Снежка и говорила – доболтался, дурень. Выпустишь словечко, не догонишь на крылечке. Что же теперь делать? Утопиться с горя, чтоб не видеть, как Ярослава в несчастном браке мучается? Нет уж, утопиться он и потом успеет. А вот поплакаться с горя можно – две головы лучше одной.
***
На зубе у Ярославы была выемка – до того она любила семечки щелкать. Вот и сейчас, привалившись к избе у деревенской площади, она методично перерабатывала полгорсти подсолнечника, поглядывая на собиравшийся народ. И что это всех сюда принесло?
- Слыш, рыжий!
- Я? – парниша с корзиной лука нервно обернулся.
- Ты, ты. Что за столпотворение тут?
- И-извините!
Рыжий поспешно потащил свою корзину от греха и от Ярославы подальше. Фу ты, ну ты. Уже и спросить нельзя.
- Глашатай царский идет, грамоту зачитывать будет, - красавица чуть семечки не рассыпала от неожиданности.
- Тьфу ты, Снежа, опять подкрадываешься! - действительно, за спиной у Ярки стояла Илюшина сестра, с которой Ярослава была закадычной подругою. Та только слегка кивнула в сторону площади – мол, начинается. Глашатай, забравшись на помост, бересту развернул и начал: «Младший царский сын, Иван-Царевич, ищет себе жену – невестой его станет только самая прекрасная девушка в Некотором Царстве! Через две недели во дворце будут проводиться смотрины – всем незамужным девкам со всего царства, богатым и бедным, дурным и красивым, требуется прибыть! Та, что пройдет все Девять Великих Испытаний молодого царевича, пойдет с ним под венец и в миг станет царевной! За теми девицами, что обделены телегами, каретами и скакунами, через три дня прибудут извозчики дворцовые.» Закончив читать, глашатай торжественно прибил грамоту к столбу.
- А Иван-Царевич-то, по совместительству, Иван-Дурак, - протянула Снежа.
- А нам какое дело? Задарма в стольный град приедем, царских харчей поедим, авось и платочек узорный себе возьму…
***
- Что же ты, Илья, не весел, что ты голову повесил? – Ярослава запустила руку в кудри возлюбленного, который и впрямь пришел чернее тучи, уселся возле лавки на землю, уткнулся носом ей в сарафан и так тяжко вздохнул, что аж воронье семейство на березе всплакнуло тихими птичьими слезами.
- Опять с отцом поди поцапался? – спросила Снежана.
- Знаешь, может, я и правда дурак, - Илья вздохнул ещё раз, - Сболтнул отцу лишнего, наобещал серебряные берега, златые реки и небо в самоцветах, а он взял - и отвечать заставил. Сроку дал – год, месяц и ещё один день. Выполню, сказал, разрешит на тебе жениться, а не выполню – запретит, у амбара посадит и заставит глину подавать и помалкивать, да с тем, что я дурак, соглашаться….
- Да, беда, - согласилась Ярослава, - Ни за кого, кроме тебя, я замуж не пойду, в птицу обращусь и улечу, в рыбу обращусь и уплыву, в кобылу обращусь и ускачу, э-э-э, в червя обращусь и уползу.
- Обожди с червями, Яр. Что ты отцу пообещал-то, головушка буйная?
- Пообещал, что от царя буду по правую руку на почетном месте пировать, царица меня в обе щеки будет целовать, царевич в ноги мне будет кланяться, а бояре подарками замо-орскими одарива-ать….
- Да, Илюш, тут не выть не получится. Что же ты так опростоволосился, - молвила красавица, - Как же такое обещание выполнять?
- Знаешь, а есть у меня идея, - Снежа отвела взгляд, - За год и один месяц точно управимся.
Ярослава проследила её взгляд до столба на площади и с хохотом покатилась с лавки.
