медуза

На пляже оказалось совершенно безлюдно. То ли место редко кому удавалось найти, то ли находивших пугали большие валуны, отгораживавшие пляж от дороги и удачно (в смысле без сломанных ног) пройдя через которые, можно было попасть на белый, чистый, мягкий песок к старому деревянному пирсу и волейбольной сетке. Ночью в Сан-Джуниперо и так всегда хорошо видно звёзды, а сейчас из-за блестящей воды будто бы и вовсе было два неба, снизу и сверху. Валентин, без обид готовый к тому, что его не возьмут играть, потому что команды делились ровно два на два, уже хотел сесть подальше или уйти на пристань помочить ноги, как его вдруг окликнул кто-то из близнецов: — Валентин! — Придд обернулся, и Эмиль помахал ему рукой в пригласительном жесте. — Пойдешь к нам? — Или к нам, — Юстин, за спиной которого маячил Лионель, зазывающе ухмыльнулся и переложил мяч в другую руку. Валентин даже не успел открыть рот. — При всём уважении, идите на хрен. Если вам ещё и третьего отдать, то мы с Арно просто сдохнем. — Сдохнем, но выиграем, — пробурчал Арно, продолжая мысль Эмиля на свой лад, а потом неодобрительно покосился в сторону Валентина. — Валентин умеет играть вообще? — Умею, — кивнул он с уверенным видом, смотря именно на Арно. — Давно не играл, правда, но въеду быстро. — Тем более не отдам, — грозно заявил Эмиль и подмигнул Валентину. — Если ты хочешь, конечно. Тот лишь слабо пожал плечами. Без разницы, в общем-то: с Юстином, конечно, было бы привычнее, но и с другими некомфортно не было. Валентину не хотелось сиротливо бегать за ним хвостиком, поэтому то, что Савиньяки на первый взгляд казались очень приятными людьми, ему играло только на руку и даже отчасти успокаивало, потому что могло быть хуже. Только Арно не в счёт, у них уже с Валентином назревало что-то отдельное. Тот мог остаться недовольным, но Придд не собирался под него подстраиваться: Арно, видимо, будет комфортно только в том случае, если он уйдёт, и попытка навязать свою дружбу определённо звучала как самая бестолковая идея в его жизни. Однако та часть, которая была больше всего искорёжена семейным воспитанием, верещала, чтобы Валентин хотя бы извинился и за недавний непрошеный совет, и за прошлый раз. Нельзя себе было такого позволять, кто бы перед ним ни оказался, — эта мысль съедала его всю неделю, а потом он снова увидел Арно и снова позволил себе лишнего. Убить ту часть, которая росла под отцовским контролем, сложнее, чем просто кринжующую, поэтому Валентин решил, что дождётся подходящего момента и всё-таки избавится от назойливо обвиняющего визга в голове. — Да куда ты так херачишь? Имей совесть, Валентин ещё не... — вопреки возмущениям Эмиля, он спокойно принял мяч. — А, нет, уже. Тогда херачь, нормально... Эй, ему, а не мне! Я не разыгрался ещё! Валентин еле заметно улыбнулся. От него шло больше открытости, от Лионеля — усталой спокойной взрослости. Оба много шутили, но у последнего шутки были более меткими, циничными и заумными — Валентину это оказалось ближе. Юстин, возможно, в свою очередь тоже уловил что-то знакомое — вот и... Но точно Валентин сказать не мог. Он не собирался как-то особо комментировать или тем более возмущаться по поводу их взаимоотношений, но хотел бы переговорить, потому что имел некоторые подозрения о причинах и волновался. Обновление квеста: найти подходящий момент ещё и для сложного разговора с Юстином. Эх, а кто сказал, что будет легко... — А я не могу на правах старшего брата забрать у вас Вальхена? — Не-а. — Забирай. Эмиль и Арно переглянулись. Первый смотрел как будто с осуждающим намёком, второй — абсолютно невинно и не стесняясь своего мнения, Валентин — задумчиво на песок, уверенный, что Эмиль оказался единственным, кому Арно рассказал про прошлую пятницу. Было непонятно, во что это выльется, и догадались ли остальные, что они впервые встретились раньше сегодняшнего дня (как казалось Придду, пока нет), но Лионель и Юстин же наверняка почувствовали, что что-то не так, поэтому Валентин ждал ответного допроса в как всегда мягкой ненавязчивой форме. Собирался ли он говорить теперь? Тоже нет. Не стоило. Это никому не было выгодно. — Валентин! Ему аж пришлось упасть в песок, чтобы принять, — наверное, стоило больше включиться в игру. Валентин не знал, как обстояли дела до этого, но у них втроём они явно шли неплохо: он проследил взглядом за Юстином, который отвечал за счёт, и заметил, что на перекидном табло значилось шестнадцать-восемнадцать в их пользу. Всё-таки Валентин не забыл, как играть, раз пропускал довольно мало мячей и часто слышал от всех, кроме Арно, что он молодец, — мелочь, а приятно. — Если от Ли примешь, то пасуй мне, окей? — шепнул ему Эмиль, на что Придд согласно кивнул. — Ли, давай ко мне! — он помахал ему ладонью, а когда Лионель подал в аут, закатил глаза и крикнул: — Спасибо, брат. — Всё для тебя, брат, — он не сдержал смешка, вытянул руку вверх и показал сердце пальцами. Такое наверняка можно было украсть только у Арно. Они много говорили друг с другом, смеялись, дразнились и не ругались, если кто-то пропускал мяч, — по воспоминаниям Валентина, в их лицее за это всегда трижды проклинали и насылали порчу на худшие варианты промежуточных экзаменов, поэтому он, хоть и имел подходящий рост, быстро соображал и хорошо играл, не любил выходить с одноклассниками на площадку, предпочитая волейболу чтение на скамейке освобождённых. Сейчас ему нравилось: и быть всегда задействованным в игре, и слушать чужие шутливые перепалки (хотя сам он по привычке почти всегда молчал), и просто наблюдать за довольным, моментами даже счастливым Юстином или противостоянием близнецов. А ещё его... интересовал Арно. Забавлял — не совсем то слово, но привлекал внимание однозначно. Арно, казалось, соревновался лично с Валентином, а не с другой командой: он тоже часто пытался в блок, однако из-за роста совсем чуть-чуть не доставал, и недовольно поджимал губы каждый раз, когда это легко получалось у Придда. Савиньяк постоянно пытался взять его мяч, они часто сталкивались руками и ногами, падали в песок, пока Эмиль отдувался за них обоих, а потом никогда не извинялся и вообще, судя по взглядам, считал виноватым Валентина. И всё как в прошлый раз: он улыбался, смеялся, давал пять, показывал язык всем, но только не Придду. Ему Арно разве что хотел отдавить ноги — это факт. А Валентин не то что не бесился, даже бровью никогда не вёл: во-первых, он каждый раз не без усилия прикусывал свой длинный язык и воздерживался от язвительных комментариев, чтобы лишний раз не провоцировать на конфликт (вряд ли работало, правда, Арно провоцировало само существование Валентина рядом с ним, но он по крайней мере старался и мог снять с себя всю вину за данный момент), а во-вторых, Савиньяк выглядел как очаровательнейший обиженный щеночек, когда он лажал, а ситуацию спасал Придд, и тогда все, естественно, хвалили его. Не хотелось лишаться такой прелестности, но... Валентин не знал, чем обернётся их разговор, если он вообще сегодня состоится. Может, серьёзно получится пойти на хоть какое-то примирение. — Ты перестанешь мне под руку лезть или нет? Или нет. Вот что он делал? Забирал обратно незаконно украденное Валентином внимание? Снова пытался доказать, что он лучше? Зачем? — Ты всегда ищешь крайнего, если не можешь принять? — вдруг вырвалось снисходительное у Валентина, и Арно неодобрительно зыркнул. Пришлось в очередной раз заставить себя помолчать и напомнить себе, что он наверняка перебесится. Поймёт, что Валентин никуда не денется, и остынет — ему больше ничего не оставалось делать. Как и Придду кроме того, как пытаться влиться. Он всё ещё абсолютно не был уверен, что у него получится не то что сходу, а вообще. У Валентина не было близких друзей, он ни с кем не выстраивал прочные доверительные отношения, кроме Юстина, и уже смирился с тем, что ни он особо людям не нужен, ни они ему. Возможно, будет достаточно взаимного проявления вежливого дружелюбия? Как сейчас, например, когда Валентин разыгрался и восхищённое одобрение сыпалось с обеих сторон, а он всем коротко благодарно улыбался — это вполне походило на то самое взаимное проявление вежливого дружелюбия, формальное, как поначалу казалось, но Валентин вдруг стал смущаться, когда услышал искренность. Обычно его хвалили скупо, сдержанно и без особой надобности: он просто держал свою планку и уже не видел в ста баллах за тест чего-то, чем можно было гордиться. Это обязанность. По-другому никак. Сейчас в его игре тоже не было ничего необычного: Валентин делал как умел и опускаться ниже себе не позволял — с чего бы... с чего бы такая восторженная поддержка? Так что, принято у нормальных людей? С ума сойти, а как они живут? Со здоровой самооценкой, что ли? Фантастика. — Перебрось сам! Ещё раз! — Хватит играть в теннис! — А со мной ты не жалуешься! — Потому что я знаю, куда ты обычно бьешь, а не гоняешь по всему по- Блять. — Окей, теперь до двадцати восьми. Валь, будем дуэлиться? Когда наконец закончилась долгая третья партия — вторая в их пользу — вымотанный Валентин шлёпнулся прямо на песок, заправил упавшие на лицо мокрые волосы и прикрыл глаза, наслаждаясь лёгким прохладным ветерком. Можно было откатить усталость, конечно, но сейчас она не мешала, да и хоть где-то ему хотелось почувствовать себя максимально человеческой сущностью. — ...Создателя ради, поставить одного Вальхена против троих — и он справится. — Можем попробовать, а? — Только без меня, окей? — Валентин приоткрыл глаз, вдруг услышав Арно. — Вас как раз останется трое, а я пойду охлаждаться. Он обошёл Придда за спиной и торопливо направился к воде, больше никому ничего не сказав. — Он немного... не умеет проигрывать, — смущённо пояснил Юстин, встав рядом. Ага. Вот и шанс поговорить предоставился. Валентин, вежливо предупредив, что тоже возьмёт перерыв и сходит посидеть на пирсе, взял в руку кроссовки и зашагал по остывшему песку босиком. Арно он увидел не сразу: тот уже дрейфовал на спине звёздочкой (смешно и красиво, что как будто среди настоящих звёзд), блаженно прикрыв глаза, но как только услышал приближающийся стук по деревянной поверхности, сразу встрепенулся, поднял голову, опустившись в воду по плечи, и недобро заблестел глазами. Валентин, аккуратно, носок к носку, поставив обувь, присел на край пирса и опустил ноги вниз. Он запросто мог попасть Савиньяку по носу, если бы просто вскинул правую, — ну так, заметка на самый крайний случай. Если разговор пойдёт не так и придётся сделать ещё хуже ради самозащиты, мало ли что... Они молча смотрели друг на друга с полминуты, пока Арно не спросил: — Чего ты тут щупальца свесил? Что нужно? Валентин, проигнорировав комплимент, вздохнул и перевёл взгляд на чужие оголённые, поблёскивающие от воды плечи. Белые, но не слишком бледные. К слову, он мог бы назвать Арно конвенционально красивым: благородные черты лица, светлые, специально растрёпанные всегда на один манер волосы, обычно (с другими людьми) живой блеск в чёрных глазах с искрящейся смешливостью, юношеский румянец, не сходившая с губ улыбка — сейчас он, правда, выглядел так, будто с удовольствием откусит Валентину ногу, но эту очень незначительную деталь можно было опустить и начать, в конце концов, диалог. — Я хотел поговорить, — прохрипел Валентин, возвращая взгляд на лицо Арно, и коротко прокашлялся. — И забрать некоторые свои слова обратно. Савиньяк вопросительно вскинул брови, насторожившись, но всё же подплыл поближе. — Ты хочешь извиниться? Стоило подумать над ответом дольше секунды — однако Валентин понял это слишком поздно. — Нет, я новые придумал, — он не сдержал ни случайно сорвавшихся с языка слов, ни невольно расползавшейся ухмылки — и тут же об этом пожалел, когда его резко схватили за болтающуюся ногу и потащили с пристани вниз. Валентин подавился воздухом, не смог издать ни звука и даже не успел ни за что зацепиться, поэтому почти беспрепятственно, только слегка проехавшись поясницей по доскам пирса, полетел в воду. Его так напугали облепивший всё тело дикий холод и дезориентация в первые несколько мгновений, что он точно забил Арно своим брыканьем. То ли ему показалось стащить Валентина в воду слишком малой мерой наказания, то ли он расценил это как ответное нападение, поэтому, дав глотнуть Придду воздуха, он стал давить тому на плечи, пытаясь как можно дольше удержать под водой. Валентин упорно сопротивлялся: хоть и захлебнуться было невозможно, вода всё равно попадала в лёгкие, забивая их до кашля, поэтому пришлось плотно сомкнуть рот, чтобы не сделать себе хуже. Он не открывал его даже тогда, когда ему удавалось одержать верх над Арно: боялся, потому что в одно мгновение он был над водой, а в другое — уже под. Валентин не знал, чего Савиньяк добивался, однако хотя бы пары свободных секунд на спросить или возмутиться ему не предоставлялось. Со стороны они наверняка выглядели как барахтающиеся дети, так что никто их, конечно, разнимать не торопился. Более того, если кто-то и хотел, то Юстин наверняка успокоил его одной фразой вроде «тише, они общаются». Поэтому Валентину оставалось надеяться только на себя, и он решил хоть как-нибудь направлять их ближе к берегу. Арно даже не думал поумерить пыл — Придд в свою очередь тоже так просто сдаваться не собирался. Это всё ещё было ни хрена не смешно и не весело, однако тот как будто вошёл во вкус: с одной стороны хотелось закончить эту возню побыстрее, с другой — сделать всё, чтобы Савиньяк не почувствовал своего превосходства. Если это было его целью, конечно. По другой версии Валентина, он вымещал злость, но и это чем-то плохим не казалось: да на здоровье, только пусть имеет в виду, что Придд будет давать отпор в таких вынуждающих случаях, как сейчас, например. Ишь кого потопить решил, у него в роду найери, вообще-то. Валентин уже касался руками дна. Он хотел воспользоваться этим преимуществом и подняться, однако Арно ловко припечатал его обратно, сев на бёдра. Было настолько мелко, что голова Придда, прижатая к песку, не погружалось в воду целиком. Ужасно жалко, что он даже не успел раздеться, потому что сейчас промокшая насквозь одежда и противно прилипала к телу, и неприятно холодила кожу. Весь сырой, ещё и в песке — фу. Скорее бы вылезти и посушиться, но для начала... Арно расставил руки по обе стороны от плеч и склонился над ним, тяжело дыша. Валентин и сам чувствовал, как у него грудь под мокрой футболкой ходила ходуном — он ещё не совсем замёрз только благодаря недавней... эм, физической активности? Можно ли это было назвать дракой? — Ты зачем пришёл? — прерывисто спросил Савиньяк, нахмурившись. Валентин с интересом скользил взглядом по его лицу, следя за тем, как быстрые капельки воды сначала стекали по светлым бровям, потом по раскрасневшимся щекам и носу — с кончика несколько капель упало на его собственное лицо — затем по сжатым в тонкую линию губам и подбородку. Пришлось ждать подходящего момента: оставлять руки Валентина свободными было не самым умным решением. — Дразнить меня опять? Он, заглянув в совсем недобро почерневшие, с большим белым бликом глаза напротив, прищурился, оскалился, и вместо ответа резким движением сбросил Арно обратно в воду. Тот коротко вскрикнул и немного растерялся, но, быстро придя в себя, снова потащил Валентина на глубину — барахтанье продолжилось, став ещё активнее раза в два. В реальной жизни они бы точно избили друг друга до крови, а так оба лупили не боясь и не стесняясь — всё равно даже не больно. Только в один момент Валентин серьёзно испугался: Арно, после того, как тот заехал ему пяткой в грудь и сильно оттолкнул, не выплыл на поверхность. Придд, конечно, отчётливо понимал, что он не мог утонуть, и паниковать не торопился, но вот насчёт какой-нибудь судороги он понятия не имел. Исходя из самой концепции Сан-Джуниперо, такого произойти не могло, так что... Валентин склонялся к тому, что его пытались обвести вокруг пальца, поэтому он продолжал молча стоять на месте и внимательно высматривать Арно в воде. Долго ждать не пришлось, но Придда удалось отчасти застать врасплох: Савиньяк схватил его за ногу со спины и потащил вниз. Второй Валентин отбился и стал давить руками на чужие плечи — Арно очень внезапно оказался сильнее, чем раньше, и Валентин не смог удерживать его под водой долго, однако всё равно пытался, пока не услышал сдавленное: — Стой! По голосу Валентин понял, что это другой Савиньяк. О. Ой. Он попал. — Прости, я думал это Арно! — воскликнули они одновременно и замерли, стоя друг напротив друга. Без одежды определить оказалось немного сложнее, но Лионель бы вряд ли так сделал, поэтому это скорее всего был Эмиль. Валентин стыдливо отшатнулся, Савиньяк же рассмеялся. Когда он успел так бесшумно подплыть? — Что вы делаете? Придд бросил короткий взгляд в сторону ничего не понимавшего Арно, который мгновение назад появился рядом. — Он меня топит, — мрачно обвинил Валентин его. — Я его скамлю, — гордо ответил Арно. — Понятно, — Эмиль оценивающе покивал. — Не хочу прерывать ваше веселье, конечно, просто хочу вам предложить кое-что более спокойное, церемониальное и тупое, — он подмигнул. — Пойдёмте. Махнув рукой, он поплыл вперед, Арно и Валентин за ним и рядом друг с другом. Когда вода стала доходить до колен, Савиньяк, конечно, не упустил шанса грубо пихнуть Придда ладонью в плечо, однако тот устоял. — Угомонись уже, бешеный, — возмутился он достаточно громко, чтобы услышал Арно, но недостаточно для того, чтобы услышал Эмиль. — Это всё, что ты придумал за это время? — с вызовом спросил Арно. — Слишком самонадеянно полагать, что я потратил хоть минуту своего драгоценного времени на этой неделе, чтобы подумать о тебе, не находишь? — небрежно отозвался Валентин, снова кривясь от малоприятного ощущения прилипшей сырой одежды к телу. Ложь: он стабильно думал об Арно каждый день в сумме по два-три часа. И Придду было стыдно не за неправду, а сам факт того, что он не мог это контролировать. Всё. Хватит. Может, с мыслями совладать действительно сложно, но воздержаться от разговоров для Валентина никогда не было проблемой. Не станет больше трогать Арно сам — целее будет. Какая-то очень умная клетка мозга упрекнула его в том, что он сам всё испортил, вторая учтиво попросила её заткнуться: Арно ведь мог бы и не реагировать настолько остро. Ага, а Валентин мог бы прикусить язык, как и... как и сделал, но почему-то в тот момент не сдержался. Блять. Это было невыносимо: он не понимал, почему самоконтроль с Арно откручивался сам по себе, почему иногда было так сложно промолчать и не сказать ему какую-нибудь колкость, которая бы сделала только хуже. Валентин ещё раз убедился в том, что им противопоказано разговаривать: аллергия, непереносимость, нетерпимость, атопия, всё. У Арно из симптоматики — кипящая взрывоопасное злость, у Валентина — излишняя пиздливость и граничащая со слабоумием отвага вместо привычной осторожности, и это было плохо. На пляже горел костёр. Большой такой, походный. Придд подумал о тепле от огня, в момент высушился и по привычке пощупал волосы: они теперь, естественно, сильно курчавились, как после мытья, но он решил оставить так, не увидев в этом ничего неприличного и постыдного, учитывая неформальную обстановку. Рядом с костром сидели Юстин и Лионель и негромко переговаривались, но, как только заприметили остальных, сразу переключили внимание на них. Лионель поднялся и вдруг попросил сесть всех, кроме Валентина. Тот замер на месте, лицом, как обычно, ничего не выражая, но внутри испытывая некоторое любопытство и непонимание. — У меня не готова речь, так что будете мне помогать. Так... — Лионель встал у него за спиной и мимолётом наклонился к уху, чтобы уточнить: — Какое у тебя полное имя? — Валентин-Отто Придд. — Да уж, обделили тебя количеством сложных имен... Лионель скосил взгляд в сторону Юстина и, проигнорировав его обиженное фырчанье, перевёл глаза на сидящего рядом Арно и возмущённо одёрнул его: — Арно! Он жарил себе зефир на палочке, а потом под пристальным взглядом брата закатил глаза и нехотя сунул в рот себе недоготовленный. — Вы мне объясните, что делаете? Лионель прокашлялся и кивнул. — Посвящаем. — Куда? — Арно громко фыркнул. — В рыцари Круглого стола? Братство анального кольца? Общество мёртвого и живых поэтов? — В нормальную семью, — предложил Юстин, толкнув его в плечо за «мёртвого». — Я бы сказал, в плохую компанию, — возразил Эмиль, приподняв бровь, развернулся и попытался закинуть ноги на Арно, которые тот сразу скинул с себя, и они вдвоём рассмеялись. Гул не стихал, предложения и шутки посыпались со всех сторон одновременно, Валентин продолжал ничего не понимать, но почему-то невольно хотелось улыбаться, глядя на этот оживлённый хаос. Честное слово, три человека, а шума как от роты солдат. — Цыц всем! — гаркнул Лионель, и все сразу замолчали. Ну вот, даже командир нашёлся. — Валентин-Отто Придд, — торжественно продолжил он сам и вдруг опустил на голову Валентина большой, увесистый венок из веток. — Зови это как хочешь, вообще похуй. Находясь в обществе «зови это как хочешь, вообще похуй», ты обязуешься отказаться от всех своих обязательств, которые сковывают тебя в повседневной жизни, забыть, кто ты есть по ту сторону, забыть всех, кто тебя заебал, забыть обо всём, чего ты не достиг или не сделал... — он немного подумал и всё-таки обратился к остальным: — Что ещё? — Быть на одну половину кринжем, на вторую — негетеро, на третью — кем угодно, но только не технарём. Валентин закусил губу, чтобы совсем не расплыться. Хорошо, пролёт всего по одному пункту. — Помнить, что тебя окружают единомышленники. — Не знаю, не задирать нос? — Арно! — снова одёрнул его Лионель и, не отводя взгляда, обратился к Валентину: — Он хотел сказать про уважение к другим, правда? — Арно невинно опустил глаза и ничего не ответил, но больше его и не спрашивали. Следующий вопрос был адресован Придду: — Согласен? Дурость. Глупость. Ребячество. Валентин перестал сдерживать улыбку. — Да. Согласен. Все засвистели и захлопали в ладоши, а потом он услышал немного небрежный голос Лионеля, который уже отошёл в сторону: — А теперь можешь сжечь к кошкиной матери, — очевидно, что венок. — Зря ритуальный костёр разводили, что ли. Валентин снял с себя венок, покрутил в руках, потыкав подушечками пальцев в торчащие ветки, и не без странного удовольствия бросил в огонь. Пока он залипал на съедающее хворост пламя и взаправду чувствовал себя немного свободнее (у него всегда были странные способы самотерапии, ему не привыкать), рядом вдруг раздалось недовольное: — Эй! Валентин сначала не понял, что произошло, а потом мельком заметил водяные пистолеты в руках Арно и Эмиля. Мельком потому, что они в тот же момент сорвались с места и, хохоча, умчались в сторону моря. Лионель выругался. Они вероломно выстрелили ему в спину, и теперь на его рубашке расползлось большое мокрое пятно, которое он даже не стал сушить, а решил присоединиться к братьям. — Вы пойдёте? — поинтересовался он у Приддов, уперев руки в бока. — Или мне одному их ритуально топить? Юстин успел только посмотреть в сторону Валентина и открыть рот. — Пока да, — ответил он вместо него, решив, что поймал самый подходящий момент, и едва заметно улыбнулся, присаживаясь на песок. — Извини, мы скоро придём. Лионель кивнул, отсалютовал им и сначала просто пошёл широкими торопливыми шагами, а потом сорвался на бег, что-то крича Арно и Эмилю. Юстин перевёл настороженный взгляд с его спины на Валентина и почему-то заволновался так, будто ждал выговора. — Отойдём немного? Из-за костра слишком жарко. Юстин молча повиновался, хотя это и было просто предложение. Валентину стало неловко: неужели он ждал, что его сейчас отругают, как маленького? — Так вы значит... что-то вроде друзей с привилегиями? — в самой своей миролюбивой и спокойной манере начал он после того, как они отошли от огня, сели рядом и немного помолчали. Чужие глаза забегали, и всё стало ещё очевиднее: Юстин не просто не хотел говорить сам — он не хотел, чтобы Валентин вообще об этом узнал, ни через других, ни догадавшись самостоятельно. Но на это было глупо надеяться, если честно, потому что Валентин знал его как облупленного. Ему хватило своей внимательности к деталям и многолетнего опыта жизни со старшим, чтобы понять всё без слов. — Привилегии включают в себя дополнительные каддлы, ментальный коннект старших братьев с гиперответственностью и обещание выйти друг за друга, если мы будем всю его жизнь одиноки, — попытался отшутиться Юстин, но наткнувшись на чужой серьёзный взгляд и ничуть не смеющееся лицо, вздохнул и как-то совсем стыдливо опустил глаза. — Ладно-ладно, секс тоже. В любом случае, он в курсе, почему мне это нужно. И не только мне, ему тоже. Всё честно. С нашей невъебенно высокой моральной точки зрения это не очень правильно, я знаю. Но не думай, что я так ветрено перескочил. Пожалуйста. Валентин так удивился внезапному потоку мыслей вслух, что не сразу вслушался в его бормотание и сообразил. Юстин пытался оправдаться. Он думал, что Валентин его осуждал. С того самого времени, как всё понял. — Мне правда так стыдно, но это помогает, знаешь? — Юстин придвинул к себе худые согнутые колени, обняв их руками. — Мы... много разговариваем, и я, хоть и всех их люблю, самое личное доверяю ему. Я просто пытаюсь отвлечься: на работу, на хобби, на них, на... него. У Валентина впервые за долгое время по-настоящему сжалось сердце. Он практически никогда не слышал от него жалоб на своё моральное состояние, и догадывался, почему так всегда было раньше. Юстин никогда не признавался «пузырикам», что ему страшно, и каждый раз шёл впереди с шутками и пением, хотя его глаза бегали так же нервно и испуганно. Никогда не признавался, что ему плохо, и соглашался провести время с кем-то, кто сильно загрустил, хотя полчаса назад еле как сгрёб себя с кровати, чтобы принять жаропонижающее. Никогда не признавался, что ему тоже тревожно, и всегда забирал младших к себе в комнату, пока внизу ругались, хотя был самым восприимчивым к ссорам и ненавидел моменты, когда не мог ничего сделать. Юстин не позволял себе ничего из этого как старший, зная, что имел слишком большое влияние на остальных. Вместо того, чтобы поделиться, — «всё хорошо», «я в норме», «не переживайте», «я справлюсь». «Я буду в порядке, потому что вы со мной». «Вы будете в порядке, потому что я с вами». Сейчас причина молчания была другой, но слова, которые Валентин хотел бы ему сказать, оставались такими же важными. — Ты не стал выглядеть хуже в моих глазах, — вполголоса сказал он, придвинувшись. — Я всегда отношусь к тебе с пониманием и хочу оставаться на твоей стороне. Просто помни это, ладно? — Юстин неуверенно ему улыбнулся, и Валентин добавил: — Это твой способ справляться. Я тебя не осуждаю. Юстин слабо кивнул, прикрыв глаза. — Лионель тоже так говорит. Спасибо. Валентин так примерно обо всём и думал: конечно, ему нужен был кто-то, кто мог позаботиться о нём вместо позорно сбежавшего младшенького, который не приходил не потому, что не мог физически, не потому, что ушёл в учебу с головой, не потому, что семья что-то подозревала — Валентин не мог справиться морально. Непозволительная слабость, когда Юстин в нём так сильно нуждался. Ему было страшно, горько и стыдно слушать о времени его отсутствия настолько, что облегчённость от сказанного вслух моментально снесло паршивейшим чувством вины, но Валентину хотелось показать, что он готов его поддержать не только сейчас, но и в любой момент потом. Лишь бы не закрылся обратно. Через некоторое время Юстин вдруг отодвинулся, покачнулся и осторожно положил голову на бедро Валентина, вытянувшись вбок. Тот несмело коснулся мягких растрепавшихся волос и пригладил, слегка зарывшись в них пальцами, — не привык к тактильной нежности, конечно, но сейчас посчитал это уместным и даже необходимым. — Я всё ещё часто думаю, что зря не сказал, — тихо признался Юстин. — И чувствую себя последним эгоистом, наломавшим таких дров, что любому дому хватило бы на три зимы вперёд. Валентин нахмурился, продолжая задумчиво гладить пряди. Много времени, чтобы понять, что речь шла про Рокэ, не потребовалось, а вот чтобы правильно подобрать слова — достаточно. — Ты точно не хотел бы встретиться? Расставить все точки над «и» и... просто дать понять, что с тобой всё в порядке. Вам двоим было бы проще, нет? Юстин сразу помотал головой. — Может, когда-нибудь потом, когда я... когда мы... поймём, что сможем общаться более менее безболезненно. Если такое вообще возможно. Мне страшно подумать, как бы он отреагировал, если бы узнал. Или... — он вздохнул, видимо, совсем потеряв логическую цепочку, — я без понятия. Может, ему правда не стоит знать, как я изначально и планировал. — В любом случае он тебя... — Валентин не знал, сказать «любит» или «любил», поэтому выбрал третье и исправился: — Он всегда очень дорожил тобой и относился с уважением к твоим выборам и чувствам. Мне кажется, хотя бы поговорить — это хорошее решение. Валентин испытывал сильную антипатию и поэтому общался с ним редко, но не мог не признать, что это была чистая правда: каким бы Рокэ подозрительным ни казался, Юстин всегда рассказывал о нём вещи, вызывавшие у Валентина только приятное удивление, а сам старший — что, пожалуй, самое главное — выглядел как человек, который чувствовал себя любимым. — Просто представь, что я бы тебе не сказал, — возразил он Валентину. «Я же не он» — да, но значил столько же много, и это совершенно не казалось чем-то обидным: Юстин никогда не забывал про него. Не злился за длительное отсутствие. Не хотел вычеркнуть его из жизни так, как вычеркнул родителей. Валентин стал единственным, кто знал, что он здесь. — Я был бы очень счастлив, узнав, что всё ещё могу общаться с тобой. Юстин немного помедлил, а потом, засопев, нашёл его вторую свободную руку и едва ощутимо взял в свою. — Я на стенку лез, пока тебя не было. Они мне очень помогли, но я всё равно безумно скучал по тебе, — он кое-как повернул голову, взглянул Валентину в лицо, улыбнувшись, и сжал узкую ладонь чуть сильнее. — Так рад, что ты вернулся. Валентин не сказал «я тоже рад вернуться» вслух, но искренне, благодарно улыбнулся в ответ — и этого было достаточно, чтобы Юстин его понял. Валентин более менее остался доволен собой: по ощущениям у него получилось не запороть хотя бы этот разговор, но осталось лёгкое чувство досады из-за того, что Юстин в итоге перескочил на него и снова ушёл в себя, наверняка не рассказав и трети того, о чём думал. С другой стороны, Валентин большего требовать не хотел и не мог и лишь надеялся на то, что Юстин дальше будет понемногу доверять тяжёлые мысли не только Лионелю, но и ему. Валентин поднял голову и посмотрел на то, что происходило в воде. Ничего не понял, конечно, только увидел фонтаны брызг и услышал визги, недовольные возгласы и смех — и, кажется, большую часть звуков издавал Арно. Юстин, ещё какое-то время помолчав, как раз решил сменить тему: — А на Арно не дуйся, ладно? Он просто... иногда что-то воспринимает близко к сердцу и любит внимание. — Я заметил, — Валентин фыркнул. — И поэтому добивается моего? — Не знаю, — Юстин, кряхтя, повернулся на спину, чтобы нормально смотреть ему в глаза. — Что у вас случилось такого, что стоило нам отвернуться, — а вы уже барахтаетесь и деретесь, выглядя при этом как маленькие глупенькие котята? — Не переживай, всё в порядке, — Валентин не подхватил его полушутливый тон, оставив свой привычный, размеренно-спокойный. Юстина определённо не стоило волновать их бестолковыми тёрками. Невкусно и грустно было внезапно подумать о том, что они выросли с одинаковым паттерном поведения, только Валентина едва ли можно назвать идеальным братом, неважно, старшим или младшим. — Мы просто привыкаем друг к другу. Дурачимся. — Никогда не замечал за тобой настолько странного способа подружиться, — он прищурил глаза, в которых всё ещё плескалось озорство. — Вообще в принципе никаких за тобой не замечал. Валентин загадочно улыбнулся. Юстин вдруг наоборот как будто понял или вспомнил что-то, что ему не понравилось, однако высказать свои подозрения ему не дали, сбив с мысли протяжным: — Джасти-и-ин! — хотя и сквозь смех, но очень громко позвал его Арно. — Они меня утопят! Или защекочут! Или всё вместе! — Я иду! — крикнул ему Юстин, тут же выпрямился, вскочил на ноги и, сверкая загоревшимися глазами, спросил Валентина: — Пойдём? Тот, явно не собираясь вставать с песка, слабо покачал головой и пообещал: — Я скоро приду. Юстин почему-то поколебался, внимательно всматриваясь в лицо Валентина, а затем серьёзно попросил: — Клянись, что говоришь правду, только правду и ничего кроме правды, и у вас всё в порядке. Валентин поднял ладонь. — Клянусь, ваша честь, — и не смог справиться с непрошеной ассоциацией: — Но прошу учесть... — ...Ебал я вас и вашу честь, — закончил Юстин вместе с ним, смеясь, и немного подумал, прежде чем добавить: — Я надеюсь, это никогда не будет твоим девизом на работе. Не иди по моим стопам, ладно? Секундная ностальгия по старым дням, что ли, — другого объяснения для резкого перескока Валентин не видел. — Я надеюсь, что никогда не буду работать по специальности, — признался он, скрыто веря в то, что когда-нибудь будет хоть и кринжовым для семьи, но свободным для себя физматом. Юстин, с лица которого всё ещё не сходила улыбка, подмигнул ему и ушёл к остальным. Хорошо, что хотя бы с ним удалось поговорить. Валентин, какое-то время понаблюдав за происходившим в воде, решил, что раз одно из правил общества «зови это как хочешь, вообще похуй» — это не выглядеть так, будто ты задирал нос, то стоило вернуться на пристань и хотя бы побыть рядом. Только теперь Валентин, умудрившись опытом, не будет свешивать ноги вниз. Это было не точно, но он мог бы снова постараться, потому что всё ещё не хотелось доставлять лишних хлопот ни себе, ни другим. Потому что ему впервые в сознательном возрасте захотелось с кем-то сблизиться.