Библиотека

Утром Стид просыпается один, и на невыносимо долгую секунду ему становится чертовски страшно. Сотни мыслей проносятся в голове, как испуганные птицы. Эд бросил его и сбежал. Пришел Флинт, чтобы отомстить, и отнял у него Эда. Полиция, наконец, вышла на библиотеку. Сотни мыслей. И все они испаряются, когда он видит брошенную на полу знакомую кожанку и, возможно, единственную вещь, с которой Тич обращается аккуратно, — фиксатор, лежащий на стуле. Далеко бы он без него не ушел. По крайней мере добровольно, а вот с остальным Стид наверняка разберется. Даже если Дьявол пришел на землю и забрал Черную Бороду в свое царство, Стид не побоится стать Орфеем. Он надевает первые попавшиеся под руку пижамные штаны и халат. Дает себе секунду на то, чтобы разгладить творящийся на голове ужас, который когда-то был укладкой, но, не задерживаясь более, выходит в основной зал. По пути размышляет, насколько сильно от него пахнет сексом, чтобы это считалось неприличным. В здании на удивление тихо, только приглушенные голоса и звуки гитары слышны со стороны кухни. Запоздало вспоминает о закрытых дверях, что явно выйдет им боком, когда снизится посещаемость. Будто ему не было все равно. Честно говоря, иногда Стид задумывался над тем, чтобы закрыть двери и сделать библиотеку частной, только для него. Не допускать людей к его любимцам. Но подобное поведение уже выходит за рамки его эксцентричности. А еще, Стид боялся, что ему станет просто скучно. Зрелище на кухне можно назвать поистине завораживающим. Во главе стола с аккуратной чашечкой в руке сидит Эд. Его распущенные волосы разметались по плечам, на нем надеты только кожаные брюки и любимый розовый халат Стида, открывающий вид на испещренную татуировками и шрамами грудь, прикрытую сверху бородой. У плиты стоит Таракан, помешивая еду, при этом лишь иногда отрывая взгляд от происходящего за столом. Все ребята уселись вокруг Черной Бороды, глядя на него со смесью восторга и ужаса, как и всегда. Френчи сидит к нему ближе всех, в руках гитара, пальцы наигрывают знакомую мелодию. Но если Стид до этого считал картину чудесной, то через секунду в груди разливается настоящий восторг от происходящего. Эдвард Тич, мужчина, которого он любит (и почти готов признаться в этом всему чертовому миру), открывает рот и начинает петь. — «There was a little ship, — хриплым голосом запевает Эд. — And she sailed on the sea and the name of the ship was the Turkish Revelry». Певец из Эда никакой, но это совершенно никого не волнует. Ребята слушают, как завороженные, позабыв обо всем. Как и Стид, застывший в дверях. В горле пузырьками шампанского взрываются чувства, которых он, казалось, никогда не испытывал. Чувства, закрытые от него навсегда. И впереди, он знает, еще много тяжелых испытаний. Так всегда бывает, когда не боишься быть тем, кем хочешь. Любить тех, кого хочешь. Когда Эд заканчивает петь, Стид подходит к столу с улыбкой, здоровается со всеми, не отводя сияющего взгляда от мужчины. Тот смущается немного, но тоже дарит короткую улыбку. Весь завтрак они сидят рядом, окруженные возней и болтовней, глядя друг на друга так, как будут смотреть всю оставшуюся жизнь.