— Не тревожься.
Кроцелл посмотрела на него. «О чем он?» читалось на лице, но осознание подкралось незаметно. В смущении, девушка отвела взгляд, будто извинялась за свою слабость. И вздохнула.
Венти словно слышал ее мысли, хотя прочитать душу никто из этого мира не мог. Замечал ее терзания и находил те самые нужные слова каждый раз, когда она нуждалась. Это было столь трогательно, что святая теряла свою оборону. Пускала к себе ближе и Венти видел честность на лице, которое больше не было бесстрастным.
Могла бы она так же кого-то понять? Понять чужие чувства и подобрать слова. Или же Кроцелл вовсе не понимала, что делает это — по наитию и когда честна?
Ее слова коснулись сердца юноши, что мирно сидел рядом на крыше церкви: не тянулся к бутылке и не старался разбавить молчание музыкой. В ночи колокол не раздаст свой пронзительный звон, а вид на ночной город — прекрасен. Они просто сидели, объятые ветерком и даже не видели звёзд над головой.
Кроцелл молчала. Вернувшись от Небесной колонны пару часов назад, ее до сих пор морозило.
Что-то в душе панически вопило о ее безрассудстве: она не убила создание скверны по
своему желанию. Предалась сомнениям, сделала ставку на
собственную выгоду, а не четко следовала Небесным законам. Это ужасало, но какая-то часть была согласна и не сомневалась.
Но девушка посмотрела на город перед собой и на Венти. Найдя правителя, разобравшись с угрозой городу… Кроцелл думала о дальнейшем путешествии, даже если время не гонит ее в спину.
И почему-то не хотела уходить. Это не было похоже на страх, боязнь нового мира была ей чужда, но привязавшись… Ах… Привязавшись. Привыкнув к столь спокойному месту, казалось, что другие будут чужими. За эти месяцы такое долгое нахождение здесь стесало первые воспоминания той отчужденности улиц, холодных лавок и одиночества, даже в толпе.
Некогда она искала город, пробираясь по лесам и незнакомым полянам, озирала луга с высоких склонов, любовалась цветами на ветру. Встречала фей, воздавая им молитву, пела с частичками душ великой расы. Родное печально находила в древе героини, чей клетью стал ее дом. И долго не знала свой путь в этом диком городе: шумном, живом и свободном. Где никто не обременён и решает сам куда податься, будто бы судьбы не писаны Небом.
Но тяжело жить в таком мире той, кто считает звезды, воздавая молитвы. Крепче сжимает пальцы и веки, дабы ее страсть утихла и ей озарили путь ее святые.
— Я хочу помолиться, это даёт мне храбрость, — Кроцелл смотрела на свои колени и медленно поднесла руки к груди, складывая пальцы в образ трёх звезд.
— Мне уйти? — Осторожно спросил Венти.
— Тебе неприятно? — Она посмотрела на него перед тем, как закрыть глаза.
— Нет, просто думаю, что мешаю, — Парень задумчиво осмотрел перекрещённые пальцы. И правда, будто три звезды… Он и прежде видел это издали, когда девушка стояла и молилась. Отстранялась от мира и искала свой путь, словно изваяние белого мрамора.
Обычаи Селестии он помнил очень смутно, и считал их слишком возвышенными и самовлюблёнными. Но пока Кроцелл безмолвно сидела рядом, казалось, что это спасение для неё. Терзающаяся душа не качалась лодкой в море, полный штиль охватывал ее разум, прибивающий к берегам умиротворения. Быть может, сестры церкви испытывают точно такое же. Но вознося молитвы Асмодей, неужели это сродни молитвам Барбатосу? Он не вмешивается в судьбы, не влияет на решения и уже долгие века лишь наблюдает.
Неужели Небесная владычица тоже оставила ее, но это не мешает приспешнице молиться?
Даже тихий голос ее Богини помогал Кроцелл вздохнуть и ощутить легкость, жадно вдыхая снова. Она не забыта, она на правильном пути и так же верна. И за ее проступки никто не осудил. Доля самовнушения позволяла святой двигаться дальше.
— Ты… — Венти очень аккуратно начал, — Слышишь… Ее? — Владычица была тем страхом ветерка, которому выпало слишком тяжелое бремя и возможность
знать о ней.
Длинные ресницы немного дрогнули и Кроцелл услышала его, не сразу открыв глаза. Медленно и не теряя статность небожителя посмотрела на Архонта.
— Конечно. Так будет
всегда.
— А если… Ты не услышишь больше ответа? — Архонт прищурился.
Но селестийка не ответила.
«Такого… Не произойдет.» — Хладнокровно подумала она.
Ей оставалось верить, что милость высшего Бога будет направлять ее и дальше, ибо без нее она не знает как жить.
— М, ты привела компанию? — Взбираясь по лестнице, кто-то услышал чужой разговор, подав голос. Без головного убора, алая макушка показалась и Розария взобралась на башню к паре.
— Оооо… — Венти удивленно приподнял брови и посмотрел на Кроцелл. Та не удивилась, с толикой облегчения вздохнув. — У вас уговор? Что ж, тогда я пойду! — Легко бард встал, отряхнув одежду, взял бутылку и спрыгнул с крыши, планируя на ветрах.
— Так быстро ушёл… Откуда он вообще ветер поймал, — Розария апатично проследила за бардом, не задаваясь вопросом, когда эти двое помирились. Инферно сдержала обещание и ждала ее на крыше сегодня. Монахиня материализовала копье, достаточно серьезно посмотрев на девушку, — Что ж.
Инферно обещала, что наточит навыки Розарии, и была благодарна отсутствию неудобных вопросов. Возможно, сражение сейчас поможет ей успокоить душу, предавшись сорванной ранее битве.
С крыши они не ушли, под сомнения Кроцелл о безопасности монахини, та ответила, что трезвая и экстремальные условия будут на пользу. Самой же Розарии казалось, что напарнице вообще все равно где тренироваться, хоть на дереве — она будет держаться почти за воздух. На носочках отталкиваясь от подсвеченной опоры, девушка переступала, не касаясь черепицы. Навыки, что селестийка не демонстрировала обычно, удивляли; людям не свойственно задерживаться в воздухе и парить.
Уклонялась, вступала на крышу и выпадом отбирала копье снова. Монахине с тяжелыми, размашистыми ударами было неприятно справляться с ловкими соперниками, но и сама она не отставала, чувствуя, что со временем Инферно вовсе замедляется.
— Что с тобой? — Удар пришёлся рядом с ногой девушки, что отступила на секунду позднее, чем ожидала Роза. Ее не задело, но она обычно быстрее.
— Все хорошо, — Кроцелл сдержанно продолжила бой, игнорируя замешательство.
Без оружия, она была все так же опасна, перебивая атаки голыми руками. Сопротивлялась натиску и отталкивалась от воздуха, снова вырывала за древко у конца копье. Но с наступившим рассветом, Розария поняла кое-что…
— Не нравится холод? — Изморозью отпугнула она Инферно, стряхивающую не тающие снежинки с руки. Будто осознавая с задержкой, та зацикливалась на морозных проявлениях атак, уклонялась вовсе без усердия.
Холод, как сочла Розария, не позволял оппонентке набрать должную скорость и держаться за невидимые платформы.
— А…
Инферно отшатнулась, придала достаточно сил тверже стоять на черепице.
— Попалась, — резко за спиной шепнула Роза и рука ее намертво застыла за пару сантиметров у головы Инферно. Та в ужасе обернулась на монахиню, теряя кровь. Мутные красные разводы со слюной текли по ее подбородку, а взгляд становился тусклым.
И девушка опала на крыше, небрежно скатываясь по черепице к краю; сорвись она с такой высоты — собирать придётся по кускам, долго отмывая с плитки лужи крови.
— ИНФЕРНО!! — Розария молниеносно перехватила тело, оттягивая за собой с края крыши.
Перепачканная, Инферно не подавала признаков жизни и ужас от неясности ситуации ударил по голове монахини.
Держа на руках в охапку почти мертвое тело
подруги на руках, Розария не понимала и задыхалась накатывающей паникой:
— Что… Что с тобой?!! Очнись! Инферно!
И резко нахмурилась, опустошенно смотря на отсутствие реакции.
— Нет… Тц… Нашла, блять, место… — С отдаленной грубостью процедила сквозь зубы мучительный стон Розария, поднимаясь на ноги вместе с телом; серьезно оценивая, как снять ее с крыши. Истерикой тут не поможешь.
Путь занял слишком много времени, слишком много времени потребовалось слезть с этой проклятой крыши. Грузным бегом с телом на спине, Розария то срывалась быстрее, то сбивалась с ног. Гулко стук каблуков разносился по коридору: где эта проклятая дверь?!
— БАРБАРА! ОТКРОЙ!! — Выбивая с ноги громкие удары, Розария в душе будто впервые молилась, чтобы пастор была у себя. Чтобы открыла быстрее, чтобы вылечила, помогла, — БАРБАРА, БЛЯТЬ!
Слишком долго не открывает. Черт, уже ушла? Где эта дура, куда пошла?
— БАРБАРА!! — Нога продолжала исступленно долбить дверь, выбивая щепки. Пусть она откроет, пусть быстрее поможет. Черт возьми, паника снова накатывает и дверь слетает с петель.
В ужасе проснувшаяся девушка беспорядочно натягивала одежду, подрываясь и подбегая. Не успев должно одеться, с немым криком увидела на кровь по всей одежде монахини и поняла, чья она.
— Ч-что..! Что с ней?! — Барбара ошеломлённо сжимается и на неё резко рявкают:
— ЗАТКНИСЬ И ВЫЛЕЧИ ЕЕ!! — Розария смотрела почти не скрывая своё отчаяние, — Пожалуйста, спаси ее…
— На кровать ее. Д-давай!
Пастор нервно осматривала девушку, прислушалась к сердцу — жива. Вздохнула и кивнула Розарии, чуть облегчив. Та цокнула и затупила взгляд в пол, не мешая, и сдержанно ожидала.
Барбара со всеми силами старалась остановить стекающую по шее с губ кровь и, наконец-то, это помогло. Удивительно долгое кровотечение размазалось по губам, шее, и белой одежде, пропитывало подушку. Девушка смыла кровь, не брезгуя испортить постель.
И почти облегченно хотела выдохнуть слова «все хорошо», но немой ужас вынудил Барбару беспомощно осесть на пол.
— Ч-что это… О… Барба-т-тос… — Надрывно задрожал голос пастора и Розария подорвалась ближе. В таком же оцепенении смотря на происходящее, не могла подобрать слова.
Беспорядочные надрезы по телу и лицу пропитывали одежду и постель кровью. Инферно будто что-то ранило изнутри, тяжело терзало разум и тело. Ее лицо исказилось в болезненном выражении и мучительный стон пробился сквозь зубы.
— ПОМОГИ ЕЙ! — Дернула за плечо пастора раздражённая Розария. И спешно было оказано лечение. — Нет… — Бесполезное, будто сила, дарованная богами, какая-то шутка для мученицы. Ее состояние ухудшалось и все белое — быстро алело на глазах. Будто болото крови; в глазах все плыло от едкого металлического запаха.
Инферно хмурилась и не двигалась, иногда болезненно мычала, но не приходила в сознание. Не выдержав этой картины, Розария вцепилась ей в плечи, жестко процедив:
— Проснись… Давай, блять, вставай! Инферно!!
— Хватит! — Барбара оторвала с силой чужую хватку, осознавая, что это не помогает. — Я буду как могу помогать ей, не мешай. — И достаточно серьезно принялась поддерживать чужое состояние. Даже если лечение не даёт видимый результат, она не может игнорировать чужие страдания.
***
— Ты! Жалкая! Это твоя вина! — Агрессивный голос вкупе удара разбивал чужую оборону, — Почему ты только делаешь все хуже?! ПОЧЕМУ ТЫ НЕ СМОГЛА? Почему не исполнила мою просьбу? Я же ведь не просила тебя мне помогать таким образом!
— Гх-ха-ааа…! — Отплюнула болезненно кровь девушка.
— Прекратить эту чертову жизнь на Адском острове — всё, чего я желала! Почему?! Пять сотен лет!! Ты хоть представляешь такую жизнь?! ТЫ ПРЕДСТАВЛЯЕШЬ КАКОГО ЭТО, СГНИВАТЬ КАЖДЫЙ ДЕНЬ?!
Белая фигура отлетела в груду камней на темной, выжженной земле; осколками удара убило несколько темных сущностей позади. Масштаб битвы превосходил человеческие и даже обладатели глаза Бога не могли понести такие разрушения.
— Негодная, жалкая! Мои страдания — твоя вина, твоя, твоя! НЕНАВИЖУ! Ненавижу, ненавижу… А…
Голос утих, будто на мгновение в осквернённом рассудке промелькнули старые воспоминания. Что-то эхом внутри напоминало, что каждое сказанное сейчас — в прошлом значило противоположное.
⠀ ⠀⠀ «Ты не искра, а чудесное пламя. Сестра, ты прекрасна, подними свой взгляд.»
Темная сущность держалась одной рукой за голову, намертво вцепившись в свои волосы, и лицо ее выражало адские, невыносимые муки, смешанные со злобой. Спиралью перетирались сущности осквернённого-божественного, затягивая в темную пучину.
— Не убила меня… Это не милосердие… Пять веков… Ты… Ты одни и те же ошибки… — Цедились через боль слова, и поражённая скверной сущность встала на место, затмевая отголоски воспоминаний. — КРОЦЕЛЛ!!
Новыми безрассудными атаками кинулось существо на девушку, испуганно сжимающуюся на земле.
***
— Она плачет… — Грустно отметила изнуренная Барбара, касаясь чужой щеки. Горячие капли смешивались с кровью и терялись в липкой влажности. Розария тяжело посмотрела на это и отвернулась.
Несколько часов были удушающей вечностью, пропитавшей носоглотку металлом. Они не могли оставить ее, но и не могли помочь. Беспомощно находились рядом, слушая тихие мучения. Никто уже не утирал кровь, а руки пастора устало дрожали. Она поддерживала молитвой девушку, вкладывая все что могла в исцеление.
Но Инферно замолчала. Остро ранив сердце ужасом и отвратительным облегчением. Девушки замерли рядом, затаив дыхание. И вздохнуть было до безумия страшно. Будто вздох спугнет слабо теплящуюся жизнь.
Жизнь в теле, что в один момент прекратило двигаться и остановилась кровь. Остатки ее медленно стекли из раны и, тяжело было понять сразу, побелели, чуть отдавая серебром. Каплями разбавили алый цвет и обесцветили. В конце концов, Инферно издала тихий, короткий вздох. Так же серо, безжизненно, каким ощущался цвет на постели.
Она приподняла веки и пусто посмотрела в потолок. Взгляд ее не передавал никаких эмоций, как и желания к жизни, будто вернулась она из путешествия в преисподнюю. Где смирилась остаться.
Бесшумно поднялась и посмотрела на двух девушек. Каждая из которых ощутила нечеловеческое присутствие рядом. Да, именно это… Розария с замиранием в сердце помнила это чувство, когда Инферно с истинным лицом говорила о людях, смотрела на них, как на совершенно иное рядом с собой.
И она поднялась с кровати, не замечая, как раны затягиваются. И как только закрылась последняя, будто ожила.
Но ничего не сказала, опустив взгляд.
Пастор, впервые столкнувшись, молчала. Но монахиня была более стойкой к потрясениям, выгоревшая после этих мучений. Устало она бросила:
— В следующий раз предупреждай.
— Угу… — Ответила Инферно так, будто сомневалась, будет ли следующий раз для неё. Не связь в пространстве душ с близким. А общение с людьми.
