***
Отряд разведки срывался со всех ног, но впереди бежала девушка в белом платье, хотела оторваться от людей, чтобы принять весь удар на себя. Ей не доверяли, ей мешали, постоянно Эола рвалась оттянуть ее дальше, словно главная угроза — Кроцелл. А не чудовищная картина кровавой расправы над людьми, полной порождений бездны. Селестийка резко остановилась, распахнув глаза, и ринулась в бой, но вновь ее схватили. Капитан отряда разведки крепко сцепила зубы и так же крепко держала Кроцелл. Последняя посмотрела на неё, всем видом приказывая одно — отпустить. — Они все умрут. — И ты тоже! — рыкнула Лоуренс, — Это работа рыцарей, а не тебя! Уходи и не мешай, ты достаточно помогла, — отмахнулась Эола, с отрядом уносясь вперёд. И Кроцелл смотрела на это безмолвно, с отчаянием от глупости людей. Ледяной взрыв поразил врага, оттесняя от выживших, ударной волной впечатал в дерево поперёк. Оно надломилось, тяжело заваливаясь назад, в воздухе закружились сухие от морозов листья. Поднимаясь, оправившееся порождение бездны неестественно дёрнуло шеей, вправило свои кости, задрожало от возбуждения и устремилось на Лоуренс, обнажая водяные клинки. Эола стойко встретила атаку, заслоняясь, как щитом, двуручным мечом, дабы моментально отпарировать, но вместо тяжелого столкновения, ощутила лишь легкие капли на руках и лице. И молниеносно обернулась — вестник обошёл угрозу, чтобы расправиться с массой, а ее оставить на холодное. Как ее любимую месть, которую разжигают безжалостно отчаянием. Рыцари ее отряда храбро приняли удар на себя, отразили вестника, уклонились от чужих водных атак. Дезориентировались взрывом сверху, осыпающим их алыми искрами и закричали. Подловив момент, вестник ринулся на них. — НЕТ! Бегите! ВСЕ ЖИВО НАЗАД! — Сорвала от крика голос Эола. В танце совсем не прекрасном, диком, хаотичном и первобытном ее людей рубили в фарш. Кромсали руки, головы и раскидывали ошмётки органов; кровь с клинков долетала даже до неё, каплями текла на одежде, лице, какие-то куски мяса запутались в волосах. Оцепеневшую от зрелища девушку отпихнули вбок, резко повалив на землю, чтобы ее не застал шквал клинков. Двое подбежавших на подмогу мужчин стояли за своего капитана до конца. — Капитан, бегите! — Храбро защитил один из, прикрывая тыл новобранца на подхвате. Он не думал, что долг рыцарей настолько жесток и опасен, дрожал и сжимал как можно крепче меч. Но не бежал, отчаянно держался до последнего. Обернулся на капитана: — Бегите и позовите подмогу! Капитан, пожалуйста! — Глупо говорит в лицо новобранец, подставляя спину, что непозволительно рядом с врагом. — Нет… Нет… Я отомщу вам всем, если не уйдёте!! БЕГИТЕ! — Нелепо в своём хриплом крике угрожает Эола и понимает, что ей некому больше мстить. — Арне! Берн! — Скажи мне убить и они останутся живы. На неё смотрят голубые глаза на одном уровне с ее и Инферно ждёт ответа. Эола переводит медленно на чужое лицо взгляд, словно время обтекает все присутствие и их разговор. Она видит как водный клинок замахивается, но столь медленно, что может посчитать капли, даже время останется. — Ты раздаёшь приказы, — Белые зрачки сузились в хищную полоску, — Так прикажи мне всех их убить. И молчи об увиденном. Ей не нужен был приказ на самом деле. Не хотелось смотреть, мириться как умирают люди, чья судьба, как написано Небом, оборвётся здесь. Как она и увидела в их душах, пока давала выпить речной воды. Поняла, что ничего не может сделать. Кроцелл осознала последствия своего месячного безрассудства, запустившего эту цепочку трагедий. Но ждала от Эолы согласия, чтобы та не рвалась за неё в бой, чтобы выжил хоть кто-то. — …Убей их всех, — цедит приказ капитан, разгораясь в глазах ненавистью к этим созданиям, дню, миру. Белый силуэт вспышками проскользил меж живыми, чудовищами скверны и разорванными телами. Оторвал фонтаном черной крови конечность от плеча, оттолкнул кубарем выживших людей от монстра. Шепнул каждому отродью бездны, что она здесь, они же хотят убить ее, не так ли? Увидев божественное пламя, пять веков назад устроившее зачистку невинных на их родине, вспомнили. Решили заполучить свою надежду, чувствуя, что мир скоро снова сгорит. Испугались. Потому так поступили. Выкурили рыцарей из города, направили сюда, ближе к хребту с скверной кристаллической кровью. Чтобы не произошло, — тяжёлые условия, влияние крови дракона им на руку, они заполучат свою надежду, своего принца, измором. Успеют подготовиться и отомстить Небу, всему миру за их отчаяние. Проклятые грешники. Прямо под стать принцу, что даже не сопротивляется. Тонет в своей бездне, и за краткий миг раздраженно Кроцелл проходит от «он умрет наконец» до «он человек, его нужно спасти». Поднимает новый тяжелый пожар, охватывающий всех людей и нелюдей, больше не прячет свою силу от рыцарей; Эола понимает все столь быстро, — кто виновник синих пожаров, — хотя не может поверить глазам, что огонь не ранит ее. ⠀«Все эти события, все эти смерти… Из-за моего безрассудства, сплетённого в ненависти нашей истории.» ⠀ ⠀«Оборачиваясь, я думаю, что это вопрос времени, когда бы они перешли к активным действиям...» «Но. Именно я запустила цепочку трагедии...» ⠀ ⠀«Простите, несчастные души.» «Простите, что я не смогла вас защитить. Я лишила вас угрозы в стране, но не уберегла от этой трагедии.» Столб пламени испепеляет каждое порождение скверны в мгновение, не оставляет и костей. Кроцелл резко срывается в разрыв пространства и хватает чтеца за хвост, оказываясь в другом измерении. Шатком от ее присутствия, отвергающем ещё хуже, чем мир людей. ⠀ Бездна. Звезды сияют зеркальным полотном позади, будто небесные тела из настоящего мира. Темный разбитый пол имитирует разрушенный дворец и на полу этом же лежит мужчина. Смотрит на неё, а перед ним склоняются в колене отродья бездны. И эта картина вызывает большие сомнения в сердце селестийки, правильно ли, что пошла за человеком, дабы спасти. Нужно ли спасение подобному, ведь он — на своём месте. Кроцелл желает, чтобы каждый грешник окончил свою жизнь, как можно мучительнее и глупее, какими были люди этой нации. Она ненавидит их и ненавидит этого человека. Вешает ярлык виновного в катастрофе, пусть он даже не рождён на свет тогда. Жалко жаться на полу, смотреть потеряно и беспомощно, хвататься за искру надежды, пока Селестия наблюдает за этим, вынося свой приговор — итог каждого грешника нации без Богов. Но Кроцелл смотрит на него и думает. Действительно он на своём месте или нет; мечется меж двух огней, хватается за остаточное тепло людей и не может отпустить. Не может оставить ту жизнь, где был счастлив хоть немного, даже если его долг вот — склоненные колени перед своей «надеждой». Жмётся на темном камне от боли и холода, весь его вид не принца, а мученика. Как несчастный каждой гранью разума человек, которого втянули в это, с желанием сломать чужую жизнь. Он не рождён на эту должность, его заковали в эти кандалы, повесили цепь на шею. « Помоги » Читается на лице, а правый глаз его сочится кровью. Каэнриах никогда не просили Богов о милости, отвергали их суть и надобность миру. И впервые просит человек, которого отвергают оба мира, одновременно сковывая по рукам. И этот человек выбирает для себя ещё времени для счастья, просит отсрочку, милосердие, ведь у него осталось там, в Мондштате, то, что держит его. «Еще не время этому человеку…» — Поднимает святая нацеленную на мужчину руку, пока преклонившие колено подрываются и обнажают клинки, оружие, всю свою мерзкую суть, воплем срываясь на селестийку. Чьё пламя шквалом охватывает всех впереди, разрывая до пепла. Кейя жмурится в объятиях этого пламени. Но не больно. Приближающийся цокот каблуков глушится голодными искрами, огонь грызёт камень и ненавидит само это пространство. Энергия бездны не Хонкай, но так же ей одиозна. Она напоминает статую — тем, как стоит, недвижимая и ореолом пламени высвеченная на фоне ночи. В ее глазах, в их нечитаемой застывшей светлости, мерцает пугающий блеск. — Говори мне, почему я не должна убить тебя. И теперь мужчина понимает, кто перед ним стоит. На это не уходит много времени, истина очевидна, как он не мечтает в нее не верить. Она может взять оружие и снести ему голову одним ударом, простым взмахом лезвия, таким же легким и невесомым, как и ее присутствие. Кейя знает — она это сделает, если захочет, и никто не сможет ей помешать. Она не простая девушка из таверны со скверным характером, а Небесный палач. Она ничего не говорит — продолжает молчать в ожидании удовлетворяющего ее ответа, смотреть на рыцаря и одновременно куда-то сквозь, будто видит здесь кого-то или что-то еще, помимо темноты ночи, россыпи звезд над ними и их отражения в луже его крови. — Ещё не время… — Срывается с губ, а больше ему нечего сказать. Лицо перед ним раскрашивается в тревожные оттенки, подобными рисуют иконы в церкви; на губах застывает блик от срывающихся метеоритов на небе, прежде чем с них слетает легкое: — Хорошо. — Так просто? — Усмехается он в лицо божеству. — Я не убиваю людей, пока вы не совершили грех, а ты, — Она склоняет голову в бок, смотрит на его кровавую лужу, — Пока не окончил свой путь. Не насладился своей жизнью одним днём. Достаточно глупых смертей. Ее губы трогает мягкая полуулыбка — такая, какую обычно родители дарят детям, когда они делают первые шаги, такая, от которой на щеках проступают ямочки, такая, какая вызывает доверие; но все, что она вызывает на самом деле — сердце, пропускающее удары, и задержанное дыхание, в попытках не оступиться и не попасть ей в руки. — Но мы встретимся в конце. Неестественная и нереальная, она застывает в памяти — как знак, предшествующий чему-то более страшному. Для того, кто родной в чужой стране и чужой на родине.***
Рыцари собирали остатки, — именно собирали и именно остатки, — выживших. Эола вытерла лоб рукой от пота и посмотрела на рассеивающееся пламя. Виновница пропала вместе с капитаном кавалерии и ощущение ее присутствия, как на островке с деревом, как в пути, угасало вместе с огнём. По возвращению в столицу, рыцари встретили в ордене поддержку с печалью. Горькое чувство, что лучше бы койки были переполнены ранеными, а не оставалось так много места, потому что мало кто выжил, рвало на куски сердце. Магистр подняла взгляд на капитана разведки, которая стояла на ступеньках перед входом и задумчиво смотрела на снежную гору. Тихо спросила, будто боялась ответа: — Где Кейя?.. — Не знаю. — Эола вздохнула, и сдержанно поддержала девушку, — Но я уверена, он живой. — Ну почти…! — Раздался поодаль голос, Кейя ковылял к девушкам, зажимая бок рукой. Он шатался уже на грани и облегченно упал в объятия магистра. — О ветра! Кейя! Кейя..! — Джинн с поддержкой Лоуренс подняла его на ноги и поволокла по ступеням спешно оказывать помощь. — Откуда ты?! — Да так… Вывалился откуда-то… Девушка в белых одеждах стояла недалеко и закрыла глаза, уходя прочь. Но вдруг она почувствовала на себе легкий холодок и, обернувшись, увидела, как летит к ней яркая, слегка блестящая на солнце — снежинка. Она летела так легко, свободно, и казалось, перед ней нет преград. И Кроцелл поднесла руку к этому волшебству, словила его. И снежинка растаяла, оставив на руке мокрый след. А потом, оглянувшись, она увидел, как Кейа, повернувшись к ней головой, оставляет легкую улыбку. «Спасибо.»