Свͣи̠детеͨлͯь̔ница́ ̪у̐ж̃ас̎ӑ,̒
Звеͅздͅа вер͈н̦у̞вш͙а͈яся дͅо̺мо̬й. Ко͈ле͈с̜н̞и̖ца͎.
Н͙апо̼ми̗н̙ает̮ ̬о б̦ы͙лом͓.
«Не смей сопротивляться.»
В архиве данных пошел сбой и холодный, властный голос зацитировал свои слова. Как помехи, резью по мозгу — Кроцелл резко зажала виски ладонями. Что она сказала? Что это было? «Колесница»..? — Больно..! Что…? Я не п-понимаю…! Ай…! — Звенело в голове, как испорченный датчик, пока девушка крепче жала виски и зубы. И системный звук прекратился, оставляя после себя обеспокоенное непонимание. В резкой тишине Кроцелл растерянно прошептала, — П-правительница… Она вскинула глаза к небу, почти инстинктивно проверяя на месте ли шипы и сам остров. Неосознанно, селестийка прощупала и свое сердце, сжимая ткань боди на груди. Все было в порядке. Но не с самой Кроцелл. Она опустила остекленелый взгляд на землю, словно небо давило на нее; внутри что-то требовало ей повиноваться. Да. Да… Ей нужно идти, чтобы задать этот важный вопрос. Белые кольца-стигматы на глазах блеснули; атмосфера заставляла человека не врать: — Где ваш Бог? Где Моракс? Девушка за стойкой регистрации рассредоточено посмотрела вперед. Ведомая, ответила без промедлений: — Мёртв. — Отчетливо для ушей селестийки прозвучало слово, но оно ощутилось каким-то неправильным. — …А? — Каждый в Ли Юэ помнит то время… И как трагедию смерти великого Рекс Ляписа, и как явление Осилана… — Я не приму ложь, повтори. — Настояла Кроцелл, продавливая способностью в человеке покорность, но к ее ужасу: — Властелин Камня умер несколько лет назад на церемонии сошествия. «…Что?» — Кроцелл посмотрела в чужие глаза и обескуражено открыла рот; закрыла, когда слова застряли в горле, отвела взгляд. К такому она не была готова. Она не знала. На Селестии о таком не говорили: Сеир ничего ей не говорил! «Но что тогда… С гнозисом? Что мне сказать Правительнице? Что она сделает со мной, потерявшей милость, узнай о том, как с ума сходят сами Архонты?» — Нет… Быть не может, тут какая-то ошибка. — Маска бесстрастности стала слишком хрупкой, обнажая уязвимость святой, что оперлась руками на стойку регистрации. «Венти… Меня обманул..?» — Морозом пробрало от подло закравшейся мысли, от чего она опустила взгляд на деревянную поверхность, страшась поверить. Нет. — Как это случилось? — Через силу спросила Кроцелл, тяжело подняв взгляд. Параллельно думая: нет, неправда. Она и правда не слышала о подобном на Селестии. Но Венти просто не мог— «…Моракс вряд ли тебя побеспокоит. Ну… Этот балбес сильный, но что с ним сейчас я знаю плохо. Вообще весь его фарс странный. Хотя… Наверное, нет, я бы так не поступил.» — В памяти селестийка воссоздала их с Венти разговор на кровати. Она не поняла этих слов тогда и сейчас всё кажется какой-то чушью. — Случилось во время церемонии сошествия. Экзувия Гео-Архонта до сих пор хранится в золотой палате… — Повествовала осведомленная Цисин, — Проблемы в то время посыпались одна за другой. Но нам помог прямо-таки Свет… Путешественник, что приходил когда-то на наш постоялый двор защитил эту страну… — Верр продолжала, как под диктовку, выдавать слова, — Вместе с адептами, Цисин защитили Ли Юэ от Архонта Вихрей… Все было спланировано Фатуи. Главный виновник в этом, одиннадцатый предвестник… Его звали… Тарталья. Лицо Кроцелл исказилось чем-то, что заставило Верр вздрогнуть. Эту эмоцию нельзя было назвать улыбкой, но это была определенно она. — Ха… хахахаха…! — Ч-что? — Очнувшаяся девушка инстинктивно отошла на шаг, — Инферно! Что с тобой? — Какой бред… — Взъерошив свою челку, цепляясь за волосы и оттягивая их, казалось, от этой боли она сможет сконтролировать себя. Но не получалось. Уголки губ как безумные ползли вверх. — А? С чего вдруг ты такое говоришь? Эй! Инферно, эй! — Чужие восклики не имели веса, Верр обеспокоено смотрела как девушка уходит на балкон. Прячется туда, где чужие голоса ее не достанут. Какой бред. Кроцелл нервно посмеивалась, приближаясь к перилам балкона. Бредом, что сочла Верр были ее слова, Кроцелл же считала свои эмоции. Почему… Ей так паршиво? Это лишь подтверждение, что она поступила правильно, убив этого человека. — Ведь так? Ведь я поступила правильно, значит? — Русые волосы путались в пальцах, рвано оттягивались. — Тогда почему… Мне так плохо? Его лицо она видит в каждом убитом. Усеивая поле битвы расколотыми масками чудовищ, самым страшным чудовищем ощущает Кроцелл — себя. Как в тот самый раз на пути пламени, когда она впервые убила совсем не монстров. — Почему?.. Я ведь исполняла долг. И сделала это в конце концов правильно. Как надо. Как обязана. Из-за него пострадало много людей! — В сердцах проклинала себя селестийка, что решила не читать всю душу Аякса, а остановилась на прошлом, послушав совет Венти. Но чем все кончилось? Все дело в том, что она хотела понять его? Прониклась печальной историей, ненавистью распалив сердце, и потому до конца отказывалась? Давала шансы, которые он безжалостно отвергал. Хотела защитить того, кто не просил ее помощи. ... — Мне жаль, что твои звёзды опали в бездну… — Надрывно говорила насаженная на меч девушка, слабо поглаживая чужую щеку окровавленной рукой. — Ты много страдал, воин. Мне жаль, что путь твой жестокий. И что боги тебя не полюбили, не доглядели… ... — ТАК ПОЧЕМУ—?! — В сердцах выкрикнула она, пока ответ зудел в голове. — Черт… — Руки дрожат. Это подло, тело, — Кроцелл видит это и на лице отражается отчаяние. Она бессильно озвучила то, что не должна, — Я не хочу убивать людей больше… «Не хочу…» Но так нужно. Так поступает Селестия: разрушает цивилизации и не раздирает свою душу вопросами — «Это было слишком жестоко?» «Я ведь понимала, что он опасен.» «Грех людей меняет и не каждый сможет от него отказаться. Не каждый захочет. Закон от Первых времён — не искушаться темному, ибо же иначе… Смерть.» — Читать чужую душу, закрывая глаза на проблему, и игнорировать то тяжелое в этой душещипательной надежде… Помочь. И по песку идти к Древу воображения за руку, исполнив закон Небесного порядка. Так нужно было, так предначертано Порядком — хотелось оправдаться перед воронкой в земле, где все для них закончилось. Стоя на краю, и смотря вниз, — неважно, избитой временем и взрывом плиты или с высоты балкона — под ногами исчезает земля. Убеждая себя в правильности — легче принять, но в этом мнимом падении рука нативно рассекает пространство. Взобравшись на не широкие перила балкона, Кроцелл стояла, смотря вниз. Она наблюдала с высоты за людьми и это так похоже на взгляд с Небес. «Он не последний, к сожалению.» — Кроцелл прекрасно понимает свои обязанности и то, что ждёт ее впереди; и ее жестокому Богу не важно — хочет она того или нет. Девушка подняла взгляд на Небо. И тихо спросила себя зачем-то: — Так что ты будешь делать с Мораксом? Она не знает. Это все действительно какой-то бред. Умер? Быть не может. Так считают люди? Или и правда..? Она в любом случае не может игнорировать обещание; нужно искать дальше Архонта, мертв он или нет. Надежда на милость Судьбы в этот раз не работает. Слова Венти она трактовала неверно, сейчас осознавая. Кроцелл понимает, что из-за него впуталась в чужую судьбу, что… Теперь она не может так просто оставить. Но что ей делать? Она бессильна и как бы ей ни было больно, она должна, ради долга… — Черт… Проклятие—! Все путается, неприятно стягивается в клубок и эхо разных голосов раздирает изнутри. Колесница, Моракс, печати, долг, слабость, Селестия— Еще одна душа, которую она встретила на пути и которой не смогла помочь. Пережитые события неприятно напоминают, что так уже который раз: не вылечить телохранителя Мондштата, не защитить от кары Аякса, не помочь адепту. — Проклятие… Она сошла с перекладины, готовясь разорвать пространство в полёте и отправиться подальше в горы, но услышала испуганное: — НЕ ПРЫГАЙ! Неожиданно громкое и приближающееся сверху, пока она падает. — …Что? — Спросила Кроцелл позади выскочившего на балкон адепта. — Ты… — Он растерянно обернулся и на краткий миг позволил себе потерять самообладание. Отпустил треснувшие под хваткой перила, застав чужое падение с балкона и раздраженно выпалил, — Ты с ума сошла?! — … — Зачем ты прыгаешь… Ты… — Он сам не знал, почему так злился, но их глаза пересекаются, и адепт затих к концу второго предложения. — ….? — Тц… — Утомленно прижал руку к голове он, будто не смотрел на девушку. Но чего-то от нее ждал. Ее рука еще чувствует как разорвала пространство в полете, и этой рукой Кроцелл держится за свой локоть, отводя взгляд. Успела перескочить на балкон рефлекторно, но не ожидала такой сцены. Не знает что сказать. — М… — … Их неловкое молчание затягивается, и он неуверенно задает вопросы, которые ему неприятны. Но слова почему-то сами предательски вырываются: — Ты… Ты под влиянием кармы сошла с ума, что ли? Почему ты… Спрыгнула, когда я только появился? Ты же не… Из-за меня… «Из-за тебя?» — Из-под ресниц смотрит она на него и даже не знает как сказать, что не заметила, что он вообще сюда шел. И все-таки цепляется взглядом к этой чуждой для себя и для самого адепта взволнованности чужого поступка; выдают его нервно сжимающиеся кулаки и поглядывает он на нее постоянно. Она тяжело опускает веки и вдыхает, не хочет молчанием ранить: — Ха… На мне нет тьмы, как видишь, — Она развела руки и показала на себя, — И ничего бы со мной не произошло, я бы не умерла. — Люди после падения не выживают, — Цыкнул адепт. — А ещё люди, прыгая с балкона, не стоят позади окликнувших. — Очевидно говорит она, вздыхая. — Я думаю, не стоит, — звучит знакомо, слыша это, парень замирает на время, — Тебе волноваться. Все хорошо. От этих слов, метящих прямо в больное, отзывающихся белыми цветами и робкой, неисполнимой надеждой, он тихо прошептал, но девушка не смогла разобрать: — Не делай так больше… — Что ты сказал? — …Неважно. Какое привычное «неважно» думается ей. Оно не кажется более столь отталкивающим, а может это «неважно» — действительно звучит мягче. Она удивлена, что адепт вообще после той ночи что-то ей говорит и, застав ее прыгающей с балкона, не вздохнул облегченно. Потому что в этой ситуации чувствуется что-то неловкое: от непривычных слов парня, от встречи двоих, что в последний раз разошлись не лучшим образом. И в этом же есть что-то трепетное. От такого болезненного тепла девушка как-то горько улыбнулась, тут же померкла, взглядом уставившись в пол. «Привыкла… Будучи вынужденной оставить всё, потому что долг…» «Я здесь уже несколько месяцев. Хоть Венти и говорил, что неторопливый и насыщенный путь лучше бега со всех ног… Но я боюсь, что вовсе остановка на месте может в будущем мне аукнуться кое-чьим гневом…» Она отошла к лавочке около входа и тихо присела, потирая виски. Голова болела от навалившихся проблем. Что же ей делать… Если она не найдёт Архонта, не узнает за сердце Бога, что с ней сделает Асмодей? Это обещание имеет большой вес, так как это единственная просьба за всю свою жизнь подле чужого трона. «Она оставила свою Богиню из-за такой инфантильной просьбы, которую не смогла даже исполнить! Как-то так, да?.. Хах…» — Потеряй она возможность находиться в этом мире, не сможет помочь Флаурос и это волнует особенно остро. Ничего не говоря больше, адепт остался у перил, замечая чужие тяготы. Девушка выглядела потерянной: держится за волосы, не оставит никак в покое, оттягивая и вырывая. И в этом состоянии она спрашивает: — Скажи, адепт, когда твой Бог покидает тебя, как меняется жизнь? — На одном дыхании, почти рассуждая, не ожидая ответа. — Если бы твой Бог покинул тебя, оставив с бременем долга, не думал бы ты о том, чтобы все бросить? Как поступить, если сказать своему мертвому Богу «я не справился, извините» равноценно лишиться жизни? — И чуть погодя, почти ведомо с ее губ срывается, — Адепт, твой Бог был жесток?.. И этот вопрос кажется страшнее других, потому что парень смотрит на нее поражено. Отчаяние, скрытое в риторических вопросах, и слабость сменяется конфузом покрасневших щек. Она скрывает взгляд и стыдливо выдавливает: — Это неважно, не отвечай… — Выходи, пожалуйста! Инфа, ты же знаешь, что я не могу зайти, но я слышу ты там! И я поднимусь, если ты не спустишься. — Голос хозяйки постоялого двора не вовремя встревает. Верр беспокоится за приятельницу, кричит ей с лестницы. В замешательстве Кроцелл оборачивается. Впереди адепт, что не будет рад второй попытке сбежать с балкона. У второго выхода смертный, коих она не хочет сейчас видеть. — Пошли. — Ах? Девушка растерянно остаётся на скамейке, но адепт, чёрной вспышкой рассеивающийся с балкона, сквозь листву договаривает: — Здесь она тебя не найдёт. И почему-то в это тяжело поверить, но ей даже показалось, что он готов был ей помочь подняться. Но Кроцелл самостоятельно, ловко забирается на крышу и тяжелый вздох Верр, все-таки решившейся подняться на балкон, подтверждает — пронесло. Еще достаточно солнечно, чтобы кроны пятнами света рисовали на черепице. Темно-синей, с разбросанными сухими листьями; на них легко подскользнуться человеку, но Кроцелл ступает спокойно, отодвигает разросшиеся ветки рукой. За этим наблюдает парень, сложивший руки на груди и когда она останавливается, делает пару шагов дальше. Держит дистанцию, от которой девушка отводит взгляд. В этой вечно золотой листве, и кусочках пейзажа озер и холодных гор адепт выглядит одиноко. Вот, что значит видит он постоянно с ее появлением? Кроцелл осматривается и поднимает один из листиков, крутит меж пальцев, как когда-то делал адепт в ее воспоминаниях. Это напоминает о чем-то хорошем, что было за это время. Пожухлый лист рассыпается и смотря за его падением, Кроцелл спрашивает: — Адепт, скажи, что стало с Мораксом? — Мораксом..? — Недоверчиво присматривается он, — Властелин камня ушел. — Вот как. Девушка кратко хмыкает, почти не скрывает разочарование. Говорит больше, чтобы убедить себя, чем хочет на самом деле: — Значит мне стоит поверить в это. Раз об этом говорит его адепт… Идти дальше, искать дальше, так, значит?.. — Оставить свою надежду на помощь, не видеть больше эту темную дымку, грузом на чужих плечах. Не слышать редкие и привычные «неважно». Смириться со своей слабостью, раздирая спину от ненависти к проклятию законов. Когда крылья — не дарят легкость, а тянут в пучину, как груз на шее. Она смотрит на него, стоящего в пол-оборота и взглядом мажущего по черепице. И что-то хочется сказать, но нет смысла, как и сердцу болеть. — Ты уйдешь? — Все так же смотрит куда-то мимо он. — Да. — Простое и оглушающее. Его взгляд, янтарь или золото — застывает широко открытыми глазами на ее лице, не за стеклянной пеленой или ее мутным подобием, и на этом все ломается. Он задерживается чуть дольше ожидаемого, отпускает из мыслей те робкие, запретные надежды о чем-то светлом. Это чувствуется почти что, даже если Кроцелл не верит— от этого что-то там внутри, за ребрами, больно кусает, жжется; отчаяние и беспомощность — на грани выбора, которого у нее никогда не было, — остаться или исчезнуть, как они оба привыкли; но сейчас это не то, что легко. «Ах…» «Нет… Я…» В мыслях мелькают разные воспоминания: одно из них о ее безрассудном желании, с которым она готова идти наперекор всему в этом мире. «Прекрасная душа, ты…» Робкая надежда угасает в чужих глазах, и это невыносимо, смотреть, как в глазах напротив не горит свет уже с десятилетия сотен лет. Несправедливо, неправильно — твердит истинное сердце, а руки сжимаются в кулаки. Она делает шаг ближе, и прежде чем сдаться и поступить так, как не должна, заглядывает в глаза напротив. Слова — неуместны, нелепы и не те, о чем хочется говорить, но она цепляется за них так отчаянно: — Порядок семерых не менялся давно… — … — Тяжело поверить, что Архонт, проживший столь долго, умер… — … — …… — …Ушел, — Поправляет ее адепт, убедивший даже себя в смерти Гео-Архонта, — Я не сказал, что он умер. Так считают смертные. — Но только такими словами можно увидеть чужое облегчение и улыбку, прикрытую рукой: — Вот как… — Она отводит взгляд, стесняется показать свою — радость. Как и увидеть, что же чувствует адепт; хотя после этих слов он вовсе отвернулся, крепче сжимая руки на груди. И тихо вздохнул. Посмотрел вверх на зашуршавшие листья от легкого ветерка. Он уносил легкую тревогу. — Почему… Ты спрашивала меня о тех вещах? — Говорит адепт куда-то вперед, не оборачивается. — Ты живешь в этом мире куда больше меня. И следуешь долгу сквозь века, как бы не менялся мир. Я хотела знать чужое мнение. Того, кто смог бы удовлетворить меня ответом, кому бы я могла поверить. Он раздумывал с минуту и сказал: — …Мы исполняем то, что диктуют нам Боги, порой вовсе того не желая. Это можно только принять. Как и судьбу. — Судьбу бессмертного, смертного, судьбу одинокой звезды, злого рока, жестокую судьбу разрушения мира, значит?.. — Девушка закрыла глаза, вдумчиво перечисляя, — Я бы согласилась жить под роком простого бессмертного, — Безрадостно вздохнула Кроцелл. — Ты… знаешь? — Это не то, что обсуждают люди: искусство адептов, истины мира. Парень обернулся на нее, а она посмотрела в ответ. В светлых глазах тайное знание, то, что кажется дарят только боги. — Знаю много древнего, но не знаю, что творится в этом мире сейчас. Нелепо, неправда ли? — Кроцелл скрыла за ресницами глаза, дарованные Небесной правительницей. Он бы не спросил ее, какая судьба — ее, а она бы не ответила. Это не то, что они могут спросить друг у друга, только догадываясь; хотя предположения адепта предвзяты. — Почему твою судьбу написал именно Моракс? — Задала иначе волновавший вопрос селестийка. — Он призвал нас, якш, в этот мир, — Пояснил адепт, некоторое время молчав и взвешивая за и против, мог ли он говорить о подобном. Но покуда эта девушка открыла о себе нечто сакральное, он продолжил. — Сделал он это, чтобы мы защищали земли Ли Юэ. — Ты, значит, следуешь общей судьбе, даже будучи адептом с отошедшим от дел Архонтом? — Да. — Он ответил кратко, посмотрев девушке в лицо. Та не смутилась этому, непроницаемо посмотрев в ответ, но, раздумывая над всем сказанным, нахмурилась. Почему-то она остро и скверно реагировала на влияние Архонта на чужие судьбы. А может, ее возмутило, что уготовил именно адепту Моракс. В этом мире многое завязано на звездах, но мало кто в действительности что-то знает о судьбах. Звезды судьбы состоят из кристалла, что содержит в себе огромное скопление элементальной энергии, и несут в себе волю владельца. Все адепты — будучи трансцендентными существами — кусочек своей судьбы помещали в сердце созвездия, выходя из рамок жизни и смерти простых смертных. Они властны над своей судьбой, но все еще следуют общей судьбе в этом мире. Жестокой судьбой адепта было уничтожение себя за земли Ли Юэ, что больше не нуждались в опеке адептов. Закончив этот разговор новыми мыслями каждого, девушка осталась на крыше с ним до первых звёзд. Они не пишут ее судьбу, но похожи на обещанное валькирии одиночество. Ведь таков закон Небесного порядка — со временем исчезать из памяти. В ночи слышны чужие мольбы о помощи и охотник на демонов безмолвно растворяется черным дымом; оставив девушку в одиночестве, она склонила голову вбок, смотря на место, где он стоял. И не уходила еще время с крыши, но размышляла, что поиск Архонта должен выйти дальше этих надежд на судьбу. И все-таки это удивительно, как общение может успокоить взволнованное божество. Кроцелл снова прощупала свое сердце и сжала ткань боди на груди. Разжала пальцы и блаженно выдохнула, поднимая взгляд на золотую листву. «Твоя сила и верность восхищают, адепт… Стойкость, с которой ты несешь на своих плечах вес гор страны камня достойны уважения.» «И все же, приказы наших Богов не есть наши желания, так значит?.. Может, твердя себе это, я легче переживу кару для людей, которых не возжелаю убить?.. Думая о том, как ты справляешься с тяготами столько веков, смогу ли я так же?» — Чуть клонила голову в бок Кроцелл, размышляя о словах адепта. О его отношении и о их взаимном волнении. О Богах. «Но одно мне не даёт покоя… Моя Богиня наставляла меня повиноваться до последних листьев, звёзд и песен. За гранью смерти и жизни, как истинный жестокий правитель. Так почему же… Почему же твой ушедший Бог не освободил тебя, адепт, от бремени, даровав другую судьбу?» «Моракс подобен Ей? И так же жесток?»***
Кроцелл спускалась по лестнице к стойке регистрации, задержалась на середине, застав чужой разговор: — Мгх, да… Приходите через три дня… И извините, что так получилось. Я придержу номер для вас, да… Извините… Так который раз, знаю, это похоже на злую шутку, но я действительно ничего не могу сделать, — Извиняется Верр, сверяясь с картой постояльцев. По ту сторону девушка заинтересовано наблюдает за ней, расплывается в улыбке и отвечает: — Хорошо, я вернусь. А то и за месяц до начала Фонарей я приходила, да не заселилась. Ха-ха! — От ее смеха Голдет неуютно повела плечом, но профессионально улыбалась все равно, — Останусь, обязательно, ха-ха. Хорошей и спокойной вам ночи! — …Кто это? — Подходит и спрашивает Инферно, провожая взглядом почти пританцовывающую девушку. — Она пытается снять номер и один раз даже это почти сделала, но всякий раз будто судьба шутит злые шутки. Прямо перед носом уводят комнату. Так уже не первый месяц… Я волнуюсь, где она остановится ночью-то? А вдруг, что случится? После того случая с миллелитами месяц назад дурные слухи ходят, на озерах опасно. — Вот как… — Инферно посмотрела на приятельницу и удивленно вскинула брови. — Что? — Ничего! — Эм…??