***
Утром двое стояли на пороге обители. Потрепанные путешествием, они отличались от ожиданий Хранительницы Облаков. Они разве не уходили просто помедитировать?.. «В каких безднах вы были, черт возьми?!» — Ох если бы адепт знала, что недалека от истины, то устроила выговор двоим. Шэнь Хэ стояла замотанная в чужой плащ, чтобы хоть как-то прикрыть обнаженное тело. Инферно смущенно отводила взгляд от чужого осуждающего и разглядывала облака. Облачный Хранитель тяжело вздохнула. — Зайдете в обитель? — Спросила адепт, уже вспоминая, где хранит сменные одежды своей ученицы в пространстве воображения. — Нет… — Неловко отказалась селестийка; ссылаясь, что рассвет очень красивый и ей желанно его встретить. — Как желаете, — Откланялась вместе со своей ученицей Хранительница Облаков; напоследок посмотрев на селестийку долгим взглядом. Раньше та пахла якшей, а теперь ее ученицей. Ну-ну. Как и сказала, Кроцелл осталась среди прудов внешней обители, присев за каменный столик. Вздохнув, она посмотрела в каменные чаши на столе; в них скопилась листва за последние годы. Тень рассветного солнца отбрасывалась на белые одежды селестийки, и она закрыла глаза. Ей вспомнился ночной разговор. Скорее, он не покидал ее мысли до сих пор.***
— Я не могу поверить, что может отпасть надобность в шнурах, — Шэнь Хэ нахмурилась, с сомнением анализируя свои чувства. — Все зависит от тебя. Если ты сможешь достичь просветления в период гармонизации энергий, то это действительно будет так. — Лишит ли это меня навсегда необходимости… Не знаю. — Девушка коснулась себя в районе сердца, чувствуя его слабое биение. — Шнуры стали константой моей жизни. И когда я отказывалась от них, я совершала грех. Почти всегда… — Почти? — Мгх… Один раз было иначе. Но тогда мой разум был под моим контролем. Я говорила: «Застой незыблемой истины сменяется яркими красками.» — …Пусть и плохо понимаю это выражение, мне понравилось… Как оно звучит. Но только… — Шэнь Хэ посмотрела на небо; опустила взгляд на траву, словно не выдержала давления свыше, — Мир не примет меня такой. Мир не принимает их такими, какие они есть. Кроцелл опустила взгляд тоже, поджав пальцы. Она сразу вспомнила о своих печатях, диктующих ей условия к существованию в мире людей. Они регулируют Порядок: не дают ей изменить баланс, влиять на этот мир без приказа. Не скованная, она вызвала бы аномалию в артериях Ирминсуля, конкурируя с силами правящих тронов. Архонтов может быть только семеро, и таким образом, подобное по силе им существо, должно быть изолировано от этого мира. Должно вернуться на Селестию… Добровольно запереть себя. — Наши жизни скованы, будь то шнурами, будь то амулетами, ограничивающими нас, а мир не принимает… — Заговорила ученица адепта, когда Инферно напряженно молчала, представляя худшие исходы. — Но… Когда-то… Я отказалась от шнуров, чтобы спасти человека, искрящегося светом звёзд… Я решила так сама тогда. Что-то внутри мне подсказывало. Здесь. — Приложила она руку к груди, — И если бы… Он или если бы ты была в опасности, я бы поступила так же. — Ты отказалась от шнуров ради него?.. — Спросила Кроцелл, стесняясь показать, какое огромное впечатление на неё произвели слова Шэнь Хэ. В этих словах откликалось что-то важное для селестийки; будто именно это она хотела всегда услышать. — Обычно мне нет дела до чужих страданий. Я ничего не чувствую к этому миру. Но однажды наставница мне сказала, что она меня учит защищать этот мир. Не только самоконтролем, чтобы я никого не ранила. Но и, как в тот раз, защищать других. И эта защита всегда жертвы. Я тогда её не поняла. Но чем больше я живу, кажется, осознаю для чего я бы жертвовала. Ведомая этими словами, Кроцелл рассеянно коснулась брошки Селестии на своей одежде. — И пусть мне непривычно без шнуров… Я бы хотела ради этого стараться.***
Кроцелл пришлось остаться ещё на день в обители адепта, из-за общего волнения за чужую поврежденную руку. — Тебе действительно не помогут травы и помощь адептов? — Сверлила тревожным взглядом чужую кисть Шэнь. Селестийка покачала головой. — Она за неделю заживет до обычного состояния. «Это все из-за печатей… Я слишком много сил потратила в битве, так ещё и очистила Шэнь. Не надо было ее вообще восстанавливать, наверное.» — Думала она. «Пожила бы с культяпкой, не страшно.» Но другие, услышь такие мысли, были бы не согласны. Сидевшая рядом Шэнь взяла ее руку и невесомо погладила; от чего-то в Кроцелл промелькнуло секундное смущение от этой близости. Вероятно, ночь с человеком немного выбила ее из колеи. — Я стану сильнее, чтобы чтобы в будущем подобного не повторилось. — Пообещала серьезно ученица адепта, от чего селестийка прекратила отводить взгляд и посмотрела ей в глаза, — Буду защищать дорогих мне людей. — Дорог…их?… «Те, ради кого мы жертвуем, ради кого стараемся…» — Вспомнился снова их ночной разговор. — Как ты защищала меня. Как защищаешь других. Я буду тебя. Ты ведь знаешь? «Знаю. Но почему я…» В голове Кроцелл осели чужие слова, отдавая солнечным светом, желтыми листьями и мнимой улыбкой на мужском лице. — Инферно?.. — Заглянула в дрожащие голубые глаза Шэнь Хэ, замечая сконфуженно покрасневшие чужие щеки. — Ради тех, кто нам дорог, мы жертвуем… Лишившись шнуров, печатей, как ты… И тогда я бы смогла защитить всех мне…? — «Инферно, о чем ты?» — В их особой манере одернула ее девушка. — Мне кажется, что… Мне… М… От груди по всему телу селестийки начало распространяться непонятное тепло. — «Я тебя не понимаю.» — «Я себя тоже.» Кроцелл метнула взгляд в сторону, зажав рот рукой. Тепло перерастало в многогранную боль в груди, совсем незнакомую; такая совокупность эмоций раздирала ей сердце. Убрав руку от губ, застыв в оцепенении, Кроцелл ахнула. «Я всегда боюсь кары Небесной Правительницы. Мои шрамы на душе от нее слишком глубоки. И печати, оставленные на моем разуме, тоже.» «Мне страшно лишиться этого мира, мне страшно уйти, не успев так много…» «Но все же… Всё, чего я хочу, это защитить всех. Какие бы жертвы мне не пришлось принести, как бы отчаянно я не меняла судьбы и весь мир…» — Принесенные из других миров мысли заполоняли голову селестийки. — Ах? — Раздался хлопот крыльев и поток ветра обдал девушек со спины: адепт в обличии журавля прервал чужой разговор. Селестийка запоздало вздрогнула, обернувшись к Хранительнице Облаков. — Твоя рука заживает быстрее ожидаемого, но медленно. — Словно без интереса, адепт посмотрела на ее кисть, — У тебя белая кровь? Появившись в очень неловкое для Кроцелл время, та небрежно глянула на свою руку, будто не сразу поняла о чем речь. — Кровь… Даже не знаю, она ли это, — Несколько нервно прокомментировала она отдающую серебром жидкость. — Тебе стоит быть аккуратнее. Кхм, в плане того, что ты полагаешься слишком сильно на свое бессмертие, — Воздержалась от открытой заботы Хранительница облаков, высоко задрал клюв. Девушка облегченно хмыкнула, проясняющимся взглядом снова посмотрев на руку. Тепло в груди не оставило ее, но Кроцелл постаралась бесстрастно отмести это чувство, возвращая себе контроль над эмоциями. — Да просто когда дерешься руками, их повредить проще всего, — Разбавляя возникшую неловкую атмосферу, она улыбнулась. — Это очень необычно. Хранительница была права. Может, в этом мире это не редкость, ведь по слухам у Моракса кровь вовсе золотая, однако… Ее рана обнажала не только мышцы, но и саму суть, структуру ее создания. Ее медленно восстанавливающиеся мышцы похожи на переплетения лунных нитей, слабо светящихся. — Не будь безрассудной. — ... — Похожие тебе воины держались крепче, — Строго хмыкнула адепт. — Были на то причины… — Расплывчато ответила селестийка. «Журавль» села рядом с девушками на камень, с которого открывался прекрасный вид на спящий пейзаж Ли Юэ. Кроцелл посмотрела на нее. — Вы и правда похожи внешне, как я и сказала. — Прекрати говорить глупости. — Нетерпимо отрезала адепт. Принявшая человеческую форму Хранительница посмотрела на пейзаж вместе с девушками. Пушистые облака укутывали одеялом пики гор и впитывали рассветные солнечные лучи в себя; становились все белее, начиная резать глаза. Под ними кипела жизнь, но выше границы этих миров царила безмятежность. — Как твое имя? — Долго молчав, задала вопрос Облачный хранитель, от которого когда-то отказалась. Сидящая рядом Шэнь Хэ посмотрела на наставницу со скромным выражением радости. Селестийка не поспешила ответить, до сих пор унимая остаток чуждых чувств. «Сердце ноет…» — Наблюдая за дрейфующими на ветру птицами, Кроцелл почувствовала ветерок, заигравший с ее волосами. Он будто подталкивал ее вперед, на встречу всем чувствам, просил не отказываться от них. «Кроцелл, моя святая, моё пламя неосязаемое…» — Эхом разнесся, почти неслышно в ветрах, шепот Барбатоса. И она тепло улыбнулась; обратила взгляд на брюнетку: — Я представлюсь, когда приду рассказать балладу о пути неосязаемого пламени. — Хм… — Прищурилась адепт. — Ха! — Внезапно усмехнулась девушка, когда ветер усилился. Шэнь Хэ и Хранительница в недоумении посмотрели на нее. — Я спою её даже! Кроцелл надеялась, что сможет защитить людей, отправившись по землям Ли Юэ; сможет помочь охотнику на демонов, тысячи лет сражающемся с тьмой в одиночку. Она верила, что и ей выпадет шанс познать что-то важное за это путешествие. И путь, который подарила адепт двоим нуждающимся в друг друге судьбой девушкам, полностью оправдал себя. От этого она решила дать такое обещание. Пока ее волосы покачивал ветер и целовал щеки, селестийка чувствовала нежные объятия дорогого друга со спины. Его призыв прожить свою жизнь к концу своему разгорающуюся страстным пожаром — играл мелодией в ее голове и ветре. — Нет, я научусь играть на лире и сыграю вам ее когда-то. — Святые Архонты, — Усмехнулась адепт, сложив руки на груди. Селестийка и ученица адепта переглянулись. — «Я буду ждать возвращения и чудесной баллады.» — Прикрыла глаза Шэнь Хэ. Они улыбнулись друг другу, прощаясь без слов. Шэнь Хэ не хотела говорить это вслух, с приятно ноющим чувством в груди посмотрев на недосягаемое небо. Они встретятся через много лет, когда Шэнь станет адептом. А может, раньше. Пока эти инфернальные воспоминания не иссякнут в ней, она хотела бы снова увидеть ту, что, будто не существуя в этом мире, стоит на вершине горы на рассвете. Найдя те самые цветы, растрогавшие ароматом. Этот мир впервые отвечает ей взаимностью в недоступном. И тяжело сдержать слезы, когда чувствуешь себя столь живой. Полупрозрачные лепестки белого цветка крутились меж пальцев. Кроцелл было страшно разрушить такое чудо; потерять нечто хрупкое, дорогое сердцу. Она коснулась соцветия, будто говорила не с цветами: — Я ведь даже не осознавала. «Как вы, сорванные со стеблей, все жертвуют чем-то ради дорогого.» «Дорогого, значит…?» — Повторила мысль девушка, со смешанными чувствами разглядывая цветок. «Прокладывают ли мне путь переплетения судеб иль ветвей Древа, но… Смогла бы я пожертвовать всем ради… Тебя? Особенного в тысяче ради одного…» «Не понимаю…» — Коснулась она груди, ощущая ту совокупность эмоций от мыслей об адепте, импульсивно подталкивающую её навстречу.***
— Вот. — Что? — Цветок. — В порыве этих самых чувств, протянула Кроцелл цветок адепту, которого долго не видела. Нечто светлое окутало ее изнутри, когда она увидела это обескураженное и тут же хмурящееся лицо. Привычную складку на лбу и щурящиеся золотые глаза, в которых хочется увязнуть. Они встретились вновь, словно незаметно пролетела тысяча лет и ее одолела тоска, просачивающаяся в мыслях, воспоминаниях. И только эти привычные мелочи успокаивают растроганное сердце божества. Слишком привычные за последние дни, недели, месяцы, что она была тихо рядом, защищая чужой покой. Незримо оберегала душу, что, возможно, заслужила больше всех быть спасенной и станцевать на поле цветов. Быть свободной и вырваться из проклятия судьбы, чтобы идти вперед. Ведь там, вне этого отчаяния и тьмы, въевшегося не только в его перчатки, но и саму кожу, его ждёт жизнь, о которой мечтали те, кого вспоминает с тоской адепт. Скорбной, болезненной, но заставляющей его двигаться и все ещё дышать. И хочется показать ему, постоянно напоминая — невесомо касаясь, боясь напугать, лишь лепестками цветов касаясь чужих пальцев, — что в этом мире ещё осталось за что бороться; не будучи ведомым одной лишь болью, которая, покидая свой трон, обнажала в адепте новые, незнакомые эмоции и чувства. Вынуждающие его с сомнением смотреть в чужое лицо и хмурить брови, но как-то иначе. Адепт посмотрел на чужую руку, наспех перемотанную хозяйкой постоялого двора бинтами, явно перепуганной. Потому что небрежно наложенные повязки уже успели как-то расслабиться. Его хмурость от этой картины была скорее встревоженной, чем осуждающей. — Что… Черт возьми, с тобой было? — Тяжело поднял он взгляд на девушку, в котором читалось волнение. И эта странная совокупность эмоций снова кольнула где-то в груди Кроцелл, что отвела взгляд; немного натянуто оправдалась: — Да в общем-то ничего смертельного, — Для не-человека, конечно. Обычный смертный бы не пережил бы уже девять-десять раз: встречу с орденом Бездны, с падшим Архонтом, что намеревались сделать одно — убить всех. Проклятие кармы, столкновение с ученицей адепта, готовой уничтожить вторженцев в обитель. Сотню лишнюю монстров, и попадание в бездну со всеми последствиями и проблемами. Но адепту волноваться о таком не стоило. «Ведь… Я же справляюсь и сама?» — Тускло взглянув на свою руку, Кроцелл не была уверена, что может ответить. Парень посмотрел ей в лицо, а Кроцелл поджала пальцы. Как в тот раз, когда она задумывалась уйти, адепт обнажает что-то тайное перед ней. Обескураживая и заставляя все внутри трепетать желанием уберечь чудесную душу от волнений. Потому что — о этот взгляд… Он, кажется, дает себе отчёт о том как выглядит и не пытается укрыться. И не то чтобы Кроцелл была против, но от чего-то она не может перебороть румянец на щеках. — Ты… — Недовольный расплывчатым ответом, он опустил взор на цветок, который был слишком невинным. Неуместным в руках девушки, что явно пережила что-то ужасное, чтобы его достать. Или вовсе не в цветке дело, раз она пропала на пару недель, что заставило адепта помимо уничтожения демонов искать по всему Ли Юэ. С укрытой за тысячью замков надеждой, что нашел бы он не просто хладный труп где-то в горах, растерзанный чудовищами, от которых он всех защищает. От которых не смог защитить. Невинным дня того, кто не решался его принять в страхе запятнать, заведя разговор самым худшим образом с той, о ком, уже не отрицал, думал. Может, не мог отрицать из-за спутанных мыслей, отягощенных тьмой, вернувшейся за последние дни, отравляющей. Из-за волнения внутри. Цветок цинсинь разделял в мнимом касании двух, не знающих как подобрать слова. Они стояли на балконе этой ночью, очень похожей на первую, но уже отличающейся. Но никто как-то не хотел об этом думать, погрязнув в странном, смутном чувстве облегчения.«Слава Небу, он жив.»
«Она вернулась…»
— Не ходи где опасно… — Глухо — потому что не просто сухо приказывал или наставлял, — а именно советовал адепт. — Я не хожу туда. Оно ходит за мной, — Мягче постаралась сказать девушка, склонив голову вбок и поведя взглядом. — Хм, — Адепт попытался найти то, на что засмотрелась она, но опустил веки. Он уже знал, что светлый взгляд застывает на загадочной колонне над снежной горой, когда девушка задумывается. — А ты… — Сомневаясь, попыталась заговорить она. «Если оно ходит за мной и когда-то настигнет…» — Кроцелл отвернулась от обломка Селестии в небе, посмотрев на цветок в своих руках. Его нежные лепестки постепенно увядали, но нежный запах до сих пор ощущался. «Я ведь… Справлюсь? Тебе ведь не придется волноваться, адепт?» — А ты защитишь меня от опасности, если тьма настигнет меня со спины?.. — Впервые попросила помощи селестийка сама, рассеянно ощущая шепот Ветвей. Почему-то нутром она чувствовала, что столь непривычная просьба может быть озвучена лишь одному в этом мире. — Да. — Без колебаний и сомнений ответил парень, подняв веки. И посмотрел ей в глаза. Оставляя чувство, что даже на суде Селестии, он не откажется от этого обещания для той, что в бесконечной тьме дает искорки света. Девушка слабо улыбнулась, подавив дрожание в пальцах. Ведь Ветви знали, что когда-то, не в этом мире, адепт уже исполнил эту просьбу. — Тогда скажи мне, где опасно, чтобы я знала, что ты туда отправишься, адепт, и сама туда не шла. — Адепт не сосчитал в ее улыбке толику лукавства. Он прищурился, но посчитал эти слова разумными. Ведь все-таки, кроме балкона постоялого двора, она вряд ли много где бывала в Ли Юэ. Может не знать. — Север Бишуй, в лесах тростника. И никогда не приближайся к горам Уван. — Ооо… Я запомню, — Как самая послушная, Кроцелл кивнула. Но спрашивала это та, кто последние дни истреблял работу охотника на демонов по всему Ли Юэ. Кроцелл решила, что раз начала этот путь, не должна его оставлять. — …И не отправляйся в горы, где живут другие адепты. — И что бывает с теми, кто посещает эти места? — Полюбопытствовала вернувшаяся оттуда. Он тщетно понадеялся, что до девушки уже дошли слухи и рассказы других людей об опасности поднебесных гор. — Попадают в ловушки творца гор и томительно умирают в янтаре. — Очаровательно. Адепт наградил ее долгим взглядом, но опустил его на цветок. Белые лепестки и бинты сливались, вызывая смешанные чувства. — Ты можешь… — Начал он, но запнулся, слишком давно не говорив о подобном кому-то. Некоторое время он смотрел куда-то в сторону, и казалось, старался подобрать слова, но вскоре глубоко вздохнул и снова посмотрел прямо на девушку. Не смущая его, Кроцелл тихо ждала его слов, покрутив цветок меж пальцев. — Позови меня по имени, когда снова попадешь в беду, чтобы такого не повторилось. Я приду. — Хоровод соцветий в женских руках сопровождался словами адепта, в конце столкнувшегося взглядом с чужим смущением. Он вздрогнул от этого и тут же отвёл взгляд, боясь, что сам недостойно поддастся. — Хорошо… — Тихо сказала Кроцелл, внезапно замолчав. — … — …Но как тебя зовут? — Ты за столько месяцев не узнала?.. — Адепт не знал, его должно больше поразить такое неуважение или разочарование. — Предпочитаю, чтобы владельцы имен сами представлялись. — Не соврала она, пожав плечами. Было забавно осознавать, что все вокруг знали их имена, кроме них самих, но от этого девушка решила воздержаться в комментариях и реакциях. — Тебя всё равно называют все по титулу, что люди, что адепты. Адепт промедлил минуту, отвернувшись на озерные просторы. — …Моракс подарил мне имя Сяо. — С большим уважением сказал он, пусть толика тоски оттенила его тон. — Сяо… — Тягуче медленно повторила девушка, словно пробовала на вкус сказанное. От этого давно потерянного во времени чувства, адепт скованно повел плечом. Но селестийка ведомо озвучила, — Твое имя не из этого мира… — Пусть хоть из самой бездны, это неважно. «Потому что даровал Моракс?» — Посмотрела она на него с сомнением, но после закрыла глаза. Его истинное имя было начертано на душе, которую селестийка не хотела читать из уважения к адепту. «Сяо…» Обмениваясь взглядами, задерживаясь ответами, чтобы растянуть возможность остаться, они находились близко друг к другу на балконе, который за столько времени стал родным. Близко. Так, как раньше пугало бы нелюдимого адепта; так, что этот разделяющий их цветок и протянутая рука, определяла стирающуюся грань, стены, что отчаянно возводил Сяо от нее, ограждая от всех проклятий и отчаяния. Но стены всё давали трещины, больше и больше, обнажая за некогда нерушимой защитой того, кто учился заново дышать. Эти недели должны были смениться сотней кошмаров и пролететь незримой вспышкой в глазах якши. Но тянулись столь долго, что угасающие краски, вернувшиеся впервые за три тысячелетия его жизни, выедали глаза. «Рядом с ней…» — Ребра, заживающие и ноющие, словно свернутые тугой клеткой на его отравленных органах, раскрывались и позволяли вздохнуть. Ночной воздух, что не пропитан запахом крови, лишь цветочным ароматом витающим в нем. И Сяо готов тысячи раз поразиться, усомниться в дозволенности такого чуда для него, невольно жадно принимая всё, ничего не давая взамен. Но она и не требует, так даже лучше. Потому что ее протянутая рука устала немного и Кроцелл опускает ее, взглядом следуя за цветком и останавливается на нем. Внутри все также болит нечто, что в божественном теле является сердцем. Ноет и трепещет, поет неведомые песни, о которых хочется спросить барда: он-то точно бы ей объяснил. «А моё имя запретно для всех, кроме Архонтов…» — Хочется быть честной. Но только безрассудно срываясь навстречу этому чувству, Кроцелл очень боится невольно кого-то ранить. Не только из-за того, что до конца не уверена, правильно ли всё понимает — с чем никогда не сталкивалась в жизни наверняка, нет, не понимает; но и потому что для каждого из них есть вещи, из-за которых страшно других подвергать опасности. Она держала цветок далеко от адепта в этой близости, и в жесте этом чувствуется та грань, стираемая, но не до конца. — …Инферно, — С задержкой озвучила имя Кроцелл. — Я слышал его уже, — Кивнул Сяо, утвердившись наконец, что услышал тогда всё правильно. — Когда? — Изумилась она. — Человек этажом ниже тебя так звал, когда ты в очередной раз убегала. — Говоришь так, что я только и делаю, что сбегаю. — Ты… Всегда уходишь внезапно. — Прошептал адепт стесненным, тихим голосом, что больше походил на вздох. — Не всегда. — Отрезала Кроцелл, взмахом свободной руки преградив его мысли от мрачного развития. — Я уходила, только если ты просил. И один раз собиралась, но как ты помнишь… — Девушка выдержала паузу, искушая ответом с таинственной улыбкой на лице, — Я решила остаться. Сяо нахмурился и отвел взгляд, словно попытался сдержаться от чего-то, складывая руки на груди. — Внезапные уходы это про тебя. — Бьет правдой она, ведь парировать адепту нечем. — Хмпф. — Неясно буркнул Сяо, крепче сжимая руки на груди. Кроцелл безобидно усмехнулась, снова протянув ему цветок. — Останься сегодня. — С… тобой? — Изумленно спросил адепт, не до конца понимая о чем она просит. Его глаза забегали с ее лица на цветок и обратно. Кажется, он выдал глупость, не находя покоя, пока девушка замолчала, приятно удивленная реакцией. — Тебе нужно выспаться. — Мягко стесала неловкость Кроцелл. Кивнула ему, оставляя в чужих руках цветок. Почти коснулась чужих пальцев, и если бы мужские руки были без перчаток, то Сяо ощутил бы ее тепло. — Я верю, что твои сны будут сегодня мирными. Плавно ступая, она удалилась с балкона, поправляя бинты на руке. Собираясь попросить человека переделать повязки, чтобы впредь адепт и другие не ужасались ее руке, она мысленно спрашивала себя: «Смогу ли я пожертвовать для тебя?.. Я хочу понять, что за совокупность эмоций настигает меня рядом с тобой.»***
«Куда ты пропала…» — Спросил он пустоту, болотные топи и озера, затянувшиеся черные ночи и тысячи трупов чудовищ позади. Адепт отсутствующе и устало посмотрел на затянувшие небосвод облака. И опустил веки, оставаясь сумрачным и безжизненным, как пасмурное небо зимой. «…Здесь тоже нет.» — Окинул он уже другой пейзаж взглядом. Это сложно назвать радостью, которую адепт вовсе не привык испытывать, но скорее всего это она. Ведь внутри спокойнее, что в очередном уничтоженном, — но не его руками? — поселении чудовищ не нашлось жертв. Не нашлась она, белыми одеждами перепачканная в грязи и крови; увязшая по частям в озерном иле, что только и ищи куда делать потерянная конечность. Но только, всё же… Ее нигде нет. Исчезла, пропала. — Тц. — Посмотрел на трупы вокруг охотник на демонов. В этот момент Сяо вспомнил кое-о-чем, что произошло очень давно в прошлом, но как оказалось всегда скрывалось в потаенном уголке его памяти, выжидая подходящего случая, чтобы пробудиться. Мне всё равно умрешь ты или нет. Когда-то сказанные слова отозвались мучительным жжением в груди, постепенно подкатывающим к горлу. «Я…» — Попытался он озвучить свои чувства. — Мне… А-агхр! — Адепт глухо выругался от охватившей его внезапной боли, с каждым днем одиночества возвращавшейся с большей силой. «Снова… Черт…» — Он забыл ее, боль? Думал, что так, как живут те, кто не страдает тысячелетиями, будет всегда? В его угасающей жизни, без надежды и чудес подаренных судьбой, вряд ли возможно такое. Особенно рядом с той, что безвозмездно одаривала его благословением, встречая улыбками по вечерам, когда всё страшное, казалось — позади. И дело в принципе не в чувствах или эмоциях; каким бы адепт ни был упрямым, твердолобым — он понимает. Что это исцеляющее влияние, оказываемое на его проклятие, идет от нее. Чем, как, каким способом — ему неведомо, но краски, покинувшие столь давно, возвращает лишь ее существование. Хватаясь за мнимые воспоминания, Сяо, видимо, сам желая облечь свои тяжкие мысли в слова, наконец проронил: — Это не так. Всё не так. Он опустошенно посмотрел на свои перепачканные руки и материализовал в них маску, закрывая лицо. Робкое признание осталось никому неизвестным. Охотник на демонов хладнокровно ступил вперед, обнажая копье и исчезая среди тростника. ... Карма убитых вжиралась в его только-только оживающую душу, разлагая сознание до исступленного рычания; с которым якша безжалостно разрывал очередных монстров, которым нет конца. — Ч-черт… — И останавливался, пустым взглядом оборачиваясь на очередное кровавое месиво позади, с ужасным чувством отвращения. «Куда ты пропала…» — Снова спрашивал он пустоту. Оставаясь таким одиноким среди болот и озёрных топей. «Не уходи от ме…» — С его потрескавшихся губ сорвался рваный вдох, наполненный непозволительной надеждой и отчаянием. — «…Меня.»***
В своих покоях адепт лежал на кровати. Предпочитая мягкие подушки и матрас, чтобы создать мнимое чувство комфорта, он чувствовал, что привык больше дремать на неудобной крыше. Его взгляд упирался в скромную вазу, напоминающую стакан, где в темной комнате почти светился белый цветок. Он скоро завянет совсем, но отчаянно пытается прожить ещё немного, боясь своей смерти. Втягивает воду стеблями и сопротивляется неизбежному, на конце своего существования радуя кого-то. Совсем как адепт. «Не больно…» — Сонно сморгнул Сяо, вдыхая цветочный запах. Оставившее его чувство спокойствия и ровное дыхание вернулось, даруя небывалую легкость в теле. Адепт потянулся за цветком и сел на кровать, разглядывая белые лепестки в обнаженных от перчаток руках. А он мог бы этими руками наконец коснуться ее — волновало что-то внутри, покалывая сердце. Адепт смущенно повел взглядом по комнате, не решаясь поднести цветок ближе к лицу. Будто и не о цветке думая вовсе. «Она… Такая… Когда смущается…» — Зажал веки парень, отгоняя запечатленный в памяти образ. Для него было непозволительно цепляться за подобное, обыденно отмахиваясь, пока его кончики заостренных ушей покраснели. Сяо тихо вздохнул, сломленный своей слабостью. Он опустил цветок обратно в воду и лег на кровать.Пусть все, кто оберегает этот мир, смогут найти свой покой.
Взгляд лимонный в ночи рассеянно смеркнул, в этом слабом аромате сон окутал его. Ночью охотника на демонов не ждали страдания и кошмары, вынуждающие защищать свои покои печатями на окнах и дверях, чтобы никто и никогда не услышал его крики. Не ждали удушения и боль, которые отступили наяву, сильнее ужасая во сне. Лишь мирное небо, закатное и теплое, окутывающее его. И бескрайняя грань пространства, где не идет даже рябь по воде, в которой отражаются небеса. Как в ночь последнего праздника фонарей, сон адепта сотворился в пространстве души, где нет места боли. Ведь некто решил, подобно тысячелетнему адепту, защищать важное. Не проронив и слова, не намекнув, что отданный цветок намеренно впитал в себя исцеляющую силу, невидимо отдавая синевой на стеблях. Оборачиваясь на водный простор, адепт сделал краткий вдох. — Я… Он сделал шаг по воде и мнимая рябь пошла под его ногами. Она же передавала в нем то, что он решил тоже идти, идти вперед, как некогда завещал бессмертный дух ветра. С осознанием, таким кристальным и ясным, как бесконечное и прекрасное море перед ним, что зависим от света, тепла и божественного умиротворения. И что он больше не хочет терять кого-то. — Помню как ты мне сказал, дух, что в конце меня ждет непозволительная мечта. Станцевать мне, якше, в поле цветов, в маске, что не будет облачена для погибели. Но знаешь, дух, — Адепт говорил в полголоса, обнажая мысли в слова, — Этот пейзаж мне тоже — нравится.