Калейдоскоп иллюзий

Слова психотерапевта тем же вечером были вынесены на общий совет. Мнения предсказуемо разделились, что мешало команде Мустанга-Элрика действовать сплочённым механизмом. Жан Хавок, бывший сперва ярым противником ненадёжной методики, после изнурительных многочасовых споров засомневался в собственной правоте. Каин Фьюри, отнёсшийся к странной затее с предсказуемой насторожённостью, после поучительной лекции Ватто Фармана решил рискнуть, лишь бы попытаться помочь юному начальнику. Хайманс Бреда с поразительной уверенностью сохранял нейтралитет, прекрасно отдавая себе отчёт в скудности собственных познаний по обозначенному вопросу. Риза Хоукай с начала до конца выступала "за", но уверенного решения так и не прозвучало. Уинри следила за происходившим со стороны, отмалчиваясь. Ей тоже было тяжело принять чью-то определённую сторону. В некотором смысле её даже радовало, что товарищи никак не могли прийти к соглашению. Как будто это могло отсрочить нечто ужасное. Странно оказалось видеть, как чужие, впрочем, люди искренне переживали за Эдварда. Они скрупулёзно взвешивали возможные варианты развития событий, различные последствия действия и бездействия, спорили так, как если бы именно их собственные жизни зависели от окончательного решения. Чувствовалось, насколько сильно им не хватало уверенной руки полковника Роя Мустанга, готового нести ответственность за других людей. Или хотя бы непоколебимой веры майора Эдварда Элрика, готового идти вперёд до самого конца. Он просто не умел сдаваться, всегда рассчитывавший на благополучный исход. И невозможно было сказать, чьё присутствие обезглавленному отряду требовалось в данный момент больше. Риза, безусловно, старалась, насколько умела, но в одиночку никак не могла заменить обоих начальников сразу. У неё отлично получалась роль безмолвной поддержки, надёжного боевого товарища, на которого в любой ситуации легко было положиться, который всегда прикроет спину. Однако теперь, когда приходилось рваться изо всех сухожилий, чтобы тянуть на себе команду, она ломалась. Медленно, незаметно, очень постепенно, на мелочах, но неотвратимо. А подставить плечо уже ей никто оказался не в состоянии. Конечно, члены отряда доверяли временной начальнице, послушно исполняли приказы, прилежно работали. Только сейчас, стоило оказаться на карте жизни Эдварда, авторитет Ризы не брался в расчёт. — Если мы ничего не сделаем, то ничего и не изменится, — рассудительно, как всегда, произнёс Фарман, постучав пальцем по столу. — А если сделаем, то всё может стать ещё хуже, — добавил Хавок, насупившись. Он раскачивался на стуле, поставив его на задние ножки. Держать баланс помогал сапог, упиравшийся в сиденье другого, на котором умостился Фьюри. — Это и так и так безумие, если подумать, — подал голос Бреда, привалившийся плечом к стене. — Но ведь должно же быть хоть что-то, что поможет, — отчаянно вздохнул Фьюри, сцепив пальцы в замок на коленях, чтобы руки не дрожали совсем уж откровенно. — Нам предложили единственный вариант, — напомнила Риза, хмуро глядя перед собой, мимо остальных. — Использовать его или нет — нужно решить сейчас, пока не стало поздно. — Но, лейтенант, это же опасно! — снова выступил Хавок, едва не перекусив пополам зубочистку, которую сжимал во рту вместо привычной сигареты. — Я знаю, — последовал скупой кивок ему в ответ. — Хотя шансы и есть, но я согласен с Джином — это опасно, — высказался Фарман. — Пусть и не невозможно. — Я знаю, — снова ровно отозвалась Риза. — И что теперь? Оставить всё, как есть? — разбито спросил Фьюри, опустив голову. Очки, едва державшиеся целыми на скотче, съехали к самому кончику носа. — А что мы, по сути, можем? — пожал плечами Хавок, скрестив руки на груди. — Попытаться, — вклинилась Уинри, сама не ожидавшая от себя подобной смелости. Споры вдруг резко затихли, и на неё удивлённо уставились пять пар внимательных глаз. Натужно сглотнув ком спутанных слов, она поднялась на ноги. На мгновение задержалась в углу, откуда слушала разговор, боясь влезать в дела взрослых. Только вдруг вспомнила, что Эдвард ведь не старше её, а уже командовал отрядом. Пусть даже небольшим и знакомым. Конечно, у него было звание, положение, уважение, которого Уинри не имела. Про непререкаемый авторитет полковника и упоминать не стоило. Однако у неё была вера, такая же сильная, как у давнего друга. К тому же, не просто так, за компанию, она присутствовала сегодня на этом внеплановом собрании. Ведь речь шла об Эдварде — человеке, который был ей ближе всех здесь, вместе взятых. Глубоко вздохнув, Уинри приблизилась к общему столу, обошла его, чтобы встать во главе, где место постоянно оставалось свободным. — Вы же солдаты, — начала она издалека обвиняющим тоном. Внимательный взгляд прошёлся по каждому без исключения. — Неужели у вас не должно быть чуть больше решимости? Мы ведь говорим об Эдварде. — Именно поэтому мы и не хотим зря рисковать, — весомо обронил Хавок, опустив глаза. — Да что вы все такое говорите? — хмуро поинтересовалась Уинри, набрав в грудь побольше воздуха. — Эдвард никогда бы так не поступил! Если бы на его месте оказался любой из вас, он бы сделал всё, чтобы помочь! Он бы пошёл на риск, если бы был хоть один шанс на успех! — Быстро переведя дыхание, она продолжила уже спокойнее, чтобы не дать себя перебить. Ведь стоило ей только замолчать, как взявшаяся из ниоткуда решимость могла пропасть. — Я не настолько хорошо знаю полковника Мустанга, но в одном уверена точно: он никогда бы не оставил никого в подобной ситуации. Даже когда дело выглядело совершенно безнадёжным, ему и в голову не пришло отступить — он целый месяц продолжал искать Эдварда, хотя остальные уже его похоронили. Неужели люди, которым он настолько доверяет, вот так запросто способны сдаться? Если есть шанс, то его нужно использовать! — Звонкий голос её дрогнул, но она лишь стиснула зубы, шмыгнув носом, чтобы не расплакаться. — Я уверена, что ни Эдвард, ни полковник не стали бы тратить время на болтовню. Если вы ничего не сделаете — никто не сделает! Мне мало известно о психологии, но в одном я уверена точно: Эдвард знает, что с ним что-то не так. Он запечатал дверь в палату, как запечатал давно свои карманные часы, чтобы справиться со всеми своими проблемами в одиночку. Он испугался не меня и не вас, когда очнулся в палате — он испугался — за! — всех нас. Мне страшно даже представить, что ему пришлось пережить, пока его искали. Но уж точно ничего страшнее вы не сделаете! Если боитесь, что ему станет хуже, сделайте наконец что-нибудь! Хватит ждать, пока он сам угрызениями совести окончательно сведёт себя с ума! Повисла долгая пауза. Конечно, за Эдварда волновались, но никто — сильнее Уинри. Для остальных он был лишь хорошим товарищем, интересным собеседником и отличным начальником. А для неё — одним из самых важных людей в жизни. — Да уж, ребята, докатились мы, — фыркнул Бреда, почесав затылок. — Видимо, совсем расслабились без начальства, раз даже у ребёнка больше решимости, чем у каждого из нас. — Да уж, — невесело улыбнулся Хавок, сев ровно, поставив стул на все четыре ножки. — Действительно, совсем уже охренели. — Как будто поставили крест на Эдварде раньше срока, — кивнула Риза, устыдившись, казалось, за целый их отряд разом. — Пятьдесят на пятьдесят вообще-то достаточно большой шанс, — заметил Фарман, подавшись вперёд, облокотившись двумя руками на стол. — Стоит рискнуть, наверное, — дрожавшим немного голосом подвёл итог Фьюри, нервным жестом поправив очки. — Эдвард последние дни твердит, что он убийца, потому что считает, что убил полковника, — начала наконец разговор по существу Риза. — Я пыталась переубедить его, но он не верит мне. — Мне кажется, это как раз то, что нам нужно, — принялся рассуждать Фарман. — Доктор сказал: нужно выбрать самый травмировавший момент. — Когда шеф выбрался из третьей лаборатории, он как будто принял полковника за кого-то другого, — задумчиво произнёс Хавок, единственный, кто лично присутствовал на месте трагедии. — Он набросился на него с какими-то странными обвинениями, как будто всё то время, что мы его искали, именно полковник пытал его. — Но полковник никогда не сделал бы ничего подобного! К тому же, он всегда был на виду, даже ночью, — заступился за командира Фьюри. — Вот именно, — кивнул Фарман и продолжил чужую мысль. — Это точно не мог быть он. Но возможно, что Эдварду так показалось из-за действия наркотиков, что ему вводили. — Но почему его галлюцинацией стал именно полковник? — логично спросил Бреда, повернувшись ко всем лицом, теперь подпирая стену спиной. — Когда полковник неожиданно появился через полгода после своих фальшивых похорон, — медленно начала Риза, постаравшись вспомнить побольше деталей, — Эдвард решил, что это его галлюцинация. Когда он последним выбрался из подвалов и подошёл к карете "Скорой помощи", где мне бинтовали ногу, он сам сказал это. Сказал, что всё время до этого полковник преследовал его во снах, а теперь вроде как стал появляться ещё и наяву. Я действительно часто слышала, как Эдвард произносил его имя, когда ему удавалось хоть немного вздремнуть. — И плащ полковника постоянно висел на стуле, — припомнил Фьюри. — Да и до этого, когда полковник дважды попадал в больницу с серьёзными травмами, шеф всегда был рядом, — добавил Хавок, перегнав зубочистку языком из одного уголка рта в другой. — Никогда не забуду, как он выгнал нас ко всем чертям из больницы, когда у полковника сердце остановилось, — фыркнул слабо, покачав головой. — Он ещё стену тогда едва не проломил, — кивнул Фьюри. — Смерть полковника — пусть и фальшивая, как потом оказалось — подкосила его намного сильнее, чем всех нас, вместе взятых, — согласилась Риза. — Они стали по-настоящему близкими товарищами после того, как Эдвард потерял память, так что неудивительно, — подвёл итог Фарман. — Значит, это и нужно повторить заново, как говорил доктор. — Смерть полковника? — растерянно моргнул Фьюри, не уследив за мыслью. — Но он же и так без сознания... — Нет, не саму смерть, — пояснила Риза, догадавшись, что имелось ввиду. — Путь к ней. То, как Эдвард выбрался из лаборатории и увидел полковника. — Думаю, это должно сработать, — уверенно заявил Фарман. — Ведь, если подумать, то сейчас Эдвард снова находится в запертом помещении, как будто в плену. Возможно, он подсознательно таким образом сам пытается воссоздать картину того, как существовал последний месяц, чтобы пережить это ещё раз и осознать разницу. — Мы не можем утверждать наверняка, потому что никто из нас понятия не имеет, что происходило с ним, — возразила Риза. — И ведь, несмотря ни на что, у него хватило сил сбежать, — восхитился вслух Хавок. — Я бы, наверное, так не смог. А он ещё и сообразил использовать алхимию. Правда, круги преобразования вырезал прямо на себе, но всё же. — Значит, с ума он сойти не успел, иначе не смог бы активировать их. Для использования алхимии нужно чётко понимать, что ты хочешь получить, из чего и как, чтобы правильно направить поток энергии, — процитировал Фарман, будто по учебнику читал. — И все стены места, где его держали, были из того же материала, что и в больнице, иначе ему не удалось бы запечатать дверь, — резонно заметил Бреда. — Ведь новых формул он не чертил. — И тогда, очнувшись в палате, он трансмутировал мачете из металлических ограждений кровати, — поддержала догадку Риза, вспомнив короткую вспышку из-под бинтов на груди Эдварда в упомянутый момент. — Кажется, шансы на успех только что ещё немного возросли, — улыбнулся Хавок, высказав общую мысль, витавшую в воздухе. — Кажется, у меня есть план, как повысить их ещё немного, — выдал Бреда довольно, оттолкнувшись от стены и приблизившись к столу, вокруг которого расположились остальные. — Наверняка, пока он сидел в плену, то ждал, что его ищут и найдут. Можно отправить Хавока на небольшую разведку, чтобы тот поговорил с Эдвардом. — О чём? — удивился Фьюри. — Почему я? — одновременно с ним спросил Хавок, выронив зубочистку изо рта. — Потому что только ты всегда зовёшь его "шеф", — объяснил Бреда ход своих мыслей. — Это слишком заметно, да и запоминается хорошо, так что, если он узнает тебя, не видя, это будет нам сигналом к действию. — Может, мне в окно просто постучать? — на всякий случай уточнил потенциальный посол. — Галлюцинации, помнишь? Не уверен, что он поверит своим глазам, если увидит тебя, — сказал Бреда весомо, и Хавок согласно кивнул. — А что мне сказать-то ему? — спросил растерянно. — Актёр из меня, честно говоря, ужасный. — Тебе всего лишь нужно будет убедиться, что он внутри и слышит тебя. Скажи, например, что ты рад, что он жив, и подмога уже на подходе, — предложил Фарман самый простой вариант. — Ну это я смогу, — улыбнулся Хавок, достав сигарету из кармана. — Вот и отлично, — ответил довольный Бреда, похлопав его по плечу. — А мы, когда получим от тебя условный сигнал, взорвём стену с улицы. — Точно, Эдвард ведь выбрался тогда из-под обвалившегося здания, — сообразил Фарман, одобрительно хмыкнув. — Очень предусмотрительно, лейтенант. — Спасибо, прапорщик. — Главное, чтобы Эдвард сам не попал под обвал после взрыва, — нахмурилась Риза, впрочем, оценив план. — Даже если попадёт, там кругом врачи, да и правдоподобнее получится, — пожал плечами Хавок, хотя перспектива навредить Эдварду его не особенно порадовала. — А вообще можно распределить взрывчатку так, чтобы она разбила стену на мелкие куски, — тут же добавил, припомнив нужные заряды. — Такими, даже если по голове попадёт, не страшно будет. Сила удара с учётом ускорения и взрывной волны будет небольшой. — Звучит в целом неплохо, — подтвердил Фьюри, живо представивший себе это всё. — Значит, так и поступим, — подвела черту Риза, легко хлопнув ладонями по столу. — Прапорщик Фарман, составьте список всех инстанций, у которых нужно получить разрешение на проведение запланированной операции. — Есть! — откликнулся тот, отсалютовав по уставу, прежде чем выйти из кабинета в поисках нужной информации. — Лейтенант Бреда, составьте подробный план проведения операции, — отдала заместитель командира следующий приказ. — Есть! — последовал лаконичный ответ — и через секунду по белому листу уже усердно шуршала ручка. — Лейтенант Хавок, заступайте на дежурство в госпитале и предоставьте мне после перечень необходимых боеприпасов, — прозвучало дальше. — Будет сделано, лейтенант, — улыбнулся тот, впервые отправившись на их посменный пост в отличном настроении. — Сержант Фьюри, займитесь текущей документацией. Работа отдела не должна стопориться из-за посторонних дел, — закончила Риза и, получив очередное "есть!", поднялась на ноги. Осмотревшись, она поняла, что Уинри уже не было в кабинете. Внутри кольнуло волнением, но стоило лишь выйти в коридор, как пропажа нашлась. Когда их юная вдохновительница успела скрыться, никто не заметил. А та сидела на узкой скамейке под высоким окном и с лёгкой улыбкой вытирала слёзы с лица. — Уинри... — окликнула её Риза, отчего улыбка на покрасневшем лице стала только шире. — Я так рада, что вы всё-таки смогли договориться, — попыталась объяснить та, подняв заплаканные глаза на собеседницу. — Вы отличная команда. — Это уж точно, — отозвалась Риза, присев рядом с ней. — Правда, нам редко доводилось работать без командира, вот мы и растерялись. Спасибо, что вмешалась. Если бы не ты, мы бы, наверное, до ночи спорили. — Вы все так переживаете за полковника и Эдварда. Я только сегодня на самом деле это поняла, — произнесла Уинри размеренным тоном. — Но иногда страх навредить мешает сделать что-то важное, что сделать нужно обязательно, чтобы помочь. Я каждый раз сталкиваюсь с этим страхом, когда ставлю кому-то автопротез в первый раз. Поменять старый на новый очень легко, здесь и ребёнок справится. Но вот поставить с нуля, когда нужно купировать особым образом сосуды, сточить кость, не задев мышцы рядом, прикрутить к ней основу на кучу шурупов, да ещё и провести через неё нервы, которые потом будут двигать металл... Вот это страшно. Но это необходимо сделать, чтобы потом человек смог жить полной жизнью. И приходится переступать через этот страх раз за разом, чтобы помочь. Я понимаю, почему вы спорили. Мне тоже было нелегко решить, чего я боюсь больше: сделать что-нибудь и потерпеть неудачу или же не сделать ничего и окончательно потерять друга. Тогда я представила, что бы сделал сам Эдвард, встав перед подобным выбором, и решение показалось таким очевидным. — Мы сделаем всё, что от нас зависит, чтобы помочь ему, я обещаю, — с чувством сказала Риза, взяв ладонь собеседницы в свою и легонько сжав. Та немного дрожала, почти уже не ощутимо даже. — Не нужно обещать, — покачала головой Уинри, посмотрев в карие глаза рядом. И вдруг, всхлипнув, снова улыбнулась. — Просто сделайте это. Вы придумали отличный план. Я уверена, что он сработает. — Я тоже, — наконец нашла в себе силы улыбнуться ей в ответ Риза. Бреда был прав, когда сказал, что у ребёнка было больше решимости, чем у каждого из них. Чем-то Уинри походила на Эдварда в своей манере высказывать старшим всё начистоту. Сегодня это пригодилось, как никогда. И Риза никак не могла объяснить себе чувство гордости за неё, которое возникло во время жаркого монолога в кабинете. Вся та отчаянная смелость в голубых глазах, негасимый огонь веры в них и стальной напор в словах затронули каждого, кто слушал. Возможно, поэтому у них и появился вдруг отличный план. Риза действительно верила, что он сработает, как надо. А чтобы отбросить последние сомнения, кивнула ещё раз и ещё раз повторила. — Я тоже. * * * Прапорщик Ватто Фарман был достаточно любознательным. Жизнь то и дело подбрасывала разные загадки, отовсюду возникали разные вопросы, на которые не всегда сразу находились ответы. Одним из них был вопрос, почему полковник Мустанг взял их всех, свой небольшой отряд, из Восточного штаба в столицу. Казалось бы, ничего проще — просто хотелось видеть рядом знакомые лица, к которым привык. Но ведь, держась за старое, не получить нового. Равноценный обмен — главный принцип алхимии — работал и в жизни: невозможно было что-то приобрести, ничего не отдав. Поэтому Ватто спокойно ждал, когда необходимость в них отпадёт, и полковник отправит команду обратно в родные пенаты. Меж тем, время шло, а ничего не менялось. Они по-прежнему спокойно работали, привыкали к столичной суете, знакомились с новыми людьми. Периодически их навещал Эдвард, когда поиски философского камня приводили его с братом в Централ. Отряд, конечно, был на первый взгляд пестроват. Да и на второй тоже. Юный гений радиосвязи Фьюри, засидевшийся в младшем офицерском чине ветеран Ишвара Фарман, безалаберный, но исполнительный Хавок, одарённый стратег Бреда и, конечно же, лучший снайпер Аместриса Хоукай. Каждый из них был талантлив в чём-то своём, однако мало что из этих талантов в действительности могло помочь им закрепиться в столице. К тому же, полковнику, по сути, они были вовсе не нужны. Что же заставляло его держать команду подле себя? Сегодняшняя ситуация привела удачный пример. Даже обезглавленный, их отряд мог отлично справляться. Поистине энциклопедические, совершенно разносторонние познания Ватто помогли понять суть проблемы и объяснить её остальным. Аналитический склад ума вкупе с умением выстраивать многоходовые тактики Бреды соорудили из полученной информации план. Хавок шикарно разбирался во всех видах оружия, что помогло этот план скорректировать. Фьюри же со своими порой излишне футуристическими устройствами идеально подходил для обеспечения связи исключительно между участниками будущей операции без выхода на общие частоты. А Хоукай, как всегда, гарантировала надёжное прикрытие товарищам. Каждый из них, несомненно, был уникален в мелочах, но ото всех вместе толку получалось намного больше. Вероятно, полковник понял это раньше, потому и не торопился отсылать команду в Восточный штаб. Или же вовсе никогда не собирался, как ошибочно полагал Ватто. Ческу он предсказуемо отыскал в библиотеке, где она снова в рабочее время что-то читала. Расположившись в неприметном уголке, чтобы её не сразу нашли, с увесистым томиком в руках. — Добрый день, мисс Ческа, — вежливо поздоровался Ватто, остановившись на приличном расстоянии. Пугливая девушка предсказуемо вздрогнула, подпрыгнув на стуле, неловко выронив из рук книгу. Поспешила подобрать её, едва не упав с шаткого сиденья, но успела ухватиться за полку, после чего рывком встала на ноги, бессмысленно спрятав за спину улику в твёрдом переплёте, и подняла наконец глаза на посетителя. — Добрый день, прапорщик Фарман, — ответила с улыбкой, облегчённо вздохнув. — Вы меня напугали, — добавила без тени обвинения, плюхнувшись обратно на полюбившееся место. — Прошу простить, — ровно произнёс Ватто, сразу же перейдя к делу. — Вы не подскажете, где можно найти полный список государственных учреждений и военных инстанций с подробным перечнем их функций? — Конечно, — кивнула Ческа спустя пару секунд раздумий, словно имела в голове картотеку библиотеки с функцией ускоренной обработки запроса. — Идите за мной, я покажу, — позвала она собеседника, бодро зашагав между стеллажей с, казалось, бесконечным количеством различных книг и документов. Остановилась после нескольких поворотов, всмотревшись в названия содержимого верхних полок. — Вот тот справочник Вам как раз подойдёт, — резюмировала, указав на подобие широкоформатной энциклопедии над своей головой. — Сможете достать или... — Большое спасибо, мисс Ческа, — перебил её Ватто, ответив на непрозвучавший вопрос действием: привстав на носочки, дотянулся до полки, подцепив справочник за нижнюю часть корешка. — Не за что, — снова улыбнулась Ческа, отступив немного, чтобы пропустить его к выходу. — Можно узнать, когда Вы собираетесь вернуть книгу? — Думаю, завтра утром, — ответил Ватто, решив, что как раз успеет изучить фолиант целиком до рассвета, если останется в штабе по примеру полковника с майором. — Хорошо. Тогда до встречи утром, — попрощалась она и, получив ответное "до встречи", вернулась на шаткий стул в углу, а её собеседник поспешил в кабинет, где усердно корпели над документами сержант Фьюри, лейтенант Бреда и временный командир Хоукай. Справочник, взятый по рекомендации Чески, в действительности больше походил на энциклопедию без предметного указателя. Содержание как таковое отсутствовало, да и, в любом случае, не облегчило бы задачу. Критерии поиска априори исключали возможность сократить затрачиваемое время. Как ожидал, Ватто завершил задание начальницы с рассветом. Список, однако, получился внушительным ровно настолько, что впору было испугаться предстоявшей бумажной волокиты. Здесь числились и строительные фирмы, и ремонтные за компанию, и всяческие коммунальные организации, включая водоканал с электростанцией, и сам военный госпиталь, конечно же, и многое, многое прочее, вплоть до личного разрешения фюрера Кинга Бредли в количестве экземпляров, равном количеству пунктов в составленном перечне. Для каждого предприятия — своё. Размяв сведённые лёгкой судорогой от долгого письма пальцы, Ватто решил сделать небольшой перерыв, а заодно вернуть книгу в вотчину Чески. Когда он снова вошёл в кабинет, где провёл бессонную ночь, в окна уже вовсю светило солнце. Не дожидаясь прихода остальных, трудолюбивый прапорщик решил сразу взяться за составление прошений, опередив соответствующий приказ. — Доброе утро, — поздоровался Каин, первым явившийся на службу. Из-за того, что он не мог больше продолжать дежурства в госпитале, ему приходилось работать в штабе без выходных, заменяя собой другого члена команды, который находился подле начальников вместо него. Но ни единой жалобы или просьбы о передышке от самого юного члена отряда ни разу никто не слышал. В конце концов, каждый из них на собственном опыте знал, как тяжело было целые сутки охранять две палаты не понятно, от чего: то ли от не известной пока угрозы извне, то ли пациентов друг от друга. Дополнительно прибавляли психологической нагрузки жуткие звуки, пробивавшиеся через запечатанную алхимией дверь. Периодические стоны, грохот и подвывания оттуда заставляли волосы на затылке вставать дыбом. Но страшнее всего был безжизненный голос, способный заевшей пластинкой часами повторять одно и то же. Не удивительно, что Каин, немного опередивший Эдварда по возрасту и искренне считавший юного командира другом, в один момент оказался не в силах выносить происходившее. Остальные его не обвиняли, не винили, не насмехались. Наоборот, всячески поддерживали, благодаря за то, что тот взвалил на себя дополнительную бумажную работу. — Доброе утро, сержант, — улыбнулся в ответ Ватто, не отрываясь от своей работы. — Ты сегодня рано. — Решил, что так успею быстрее справиться со всем этим — объяснил Каин, жестом указав на кипу макулатуры, целиком занимавшую его рабочее место на столе. — А Вы? — А я даже не уходил — много бумажной волокиты с нашим вчерашним планом, — почти отзеркалил свободной рукой собеседник его движение. — Выходит, Вы даже не спали, — сочувственно покачал тот головой, усевшись на стул. — Не думаю, что Эдвард сможет ждать нас ещё месяц, так что сном можно и пренебречь, — безразлично пожал плечами Ватто, отложив очередное прошение в стопку готовых, чтобы сразу же взяться за новое. Ему на это ничего не ответили. Лишь молча подвинули составленный ночью список необходимых инстанций на середину стола, взяли образец только что заполненного по форме документа и чистый лист. Текущая работа отдела благополучно осталась нетронутой. * * * Джин Хавок терпеть не мог дежурить в лазарете. Впрочем, как и остальные, что не удивительно. Состояние обоих начальников то не менялось никак, то вдруг резко ухудшалось. Становиться свидетелем последнего варианта развития событий приходилось хотя бы по разу уже каждому из постовых. Но Джину подобные ситуации давались особенно тяжело. В какой-то мере он мнил себя виноватым в произошедшем. Ведь был же в тот злополучный день рядом, наверняка мог сделать что-нибудь, предотвратить трагедию. Просто до сих пор не понимал, что же. Стрелять, конечно, Джин умел немногим хуже лейтенанта Хоукай, да вот не в кого было. На место обрушения третьей лаборатории его взяли как водителя и телохранителя, но не сумел он прикончить Эдварда, спасая жизнь полковника Мустанга. Последний собственноручно потом поджарил бы его до сизого пепла, реши он спустить курок. Скоростью умственной деятельности ему похвастаться тоже никогда не удавалось, что, вероятно, и подвело тогда. Почему-то, правда, никто не упрекал за глупость или тугодумие. Наоборот даже, иногда награждали сочувственными взглядами как единственного свидетеля рокового момента, что встало Джину поперёк горла уже к следующему утру. Ему было погано от реального доказательства своей бесполезности, а от попыток других проявить поддержку с участием — совсем тошно. Хоть в петлю лезь или глотай пулю, которую не выпустил в младшего командира. Дополнительным бонусом на его плечи тогда упала ответственность за оповещение остального отряда о произошедшем. Только отнюдь не это было для Джина самым страшным. Никто не знал, но именно он первым ринулся в гущу дыма и отыскал среди густого смрада двоих алхимиков, применивших свои умения друг против друга. Он упал на колени рядом с ними как подкошенный и стал звать на помощь. Он держал на руках бессознательного Эдварда, когда наконец прибыла подмога, и сам нёс его в карету "Скорой помощи". Память наотрез отказывалась забывать ощущение лёгкого без стальных автопротезов, истощённого голодом, изломанного пытками тела юного майора. А ладони до сих пор словно оставались липкими от крови из множественных ран на его тонкой спине и ногах. Никак не удавалось смыть эту фантомную уже кровь, сколько ни тёр. Тем не менее, на назначенный пост Джин являлся исправно, никак не находя силы произнести слова извинений, саднивших горло изнутри. Даже просто-напросто запертым дверям. О том, чтобы когда-нибудь взглянуть начальникам в глаза, речи вовсе не шло. От одной мысли внутренности будто скручивались, и начинало подташнивать. А совесть поганым голоском изнутри продолжала упорно твердить, что он мог не допустить подобного, если бы умел думать быстрее. Ведь стоило всего лишь среагировать раньше, броситься наперерез клинкам и огню, чтобы встать между ними. Возможно, всё закончилось бы иначе. Возможно, сам Джин погиб бы, зато исполнил прямой долг любого подчинённого: защищать командира любой ценой. Но гениальная в своей простоте мысль пришла совсем недавно, окончательно придавив чувством вины за упущенный шанс. Сразу после запоздалого озарения он взял дополнительные дежурства в лазарете, заменив Каина Фьюри, не справившегося с психологической нагрузкой. И никто даже на миг не допустил мысли, что Джин воспринимал это как заслуженное наказание за глупость. Но теперь, когда впереди замаячила тень надежды, он воспрянул духом, запретив себе думать о неудаче. Выпросив на сестринском посту бумагу с ручкой, почти сутки напролёт писал. Прикидывал различные варианты, чертил схемы расположения зарядов. Прошёлся по этажам, проверив стены с полом на прочность. Десяток раз подобрал и поменял список взрывных устройств, подходивших для каждого способа обрушения части здания. Использовал все свои знания, чтобы впредь не нашлось, за что терзаться совестью. Каждую новую идею Джин сперва переносил на очередной лист, сравнивал с прочими, уже после решая, отбросить её, как лишнюю, или доработать. В палатах спокойно отнюдь не было. Отвлекал каждый шорох, всхлип, писк медицинских аппаратов. Эдвард давно перестал буянить напропалую, предпочтя громким разрушениям тихие самобичевания. Намного чаще теперь из-за запечатанной алхимией двери доносился плеск воды, неразборчивый шёпот да скрежет острого металла — костыля из крепления ножного протеза — по бетонному полу. Изредка случались приступы агрессии, когда подвинувшийся рассудком пленник принимался колотить в стену, требуя кого-то показаться или, на худой конец, добить уже его, калеку, потому что помогать этому "кому-то" он всё равно не собирался. От звука голоса, хриплого, сорванного, но громкого вопреки логике, по спине бежали неприятные мурашки, а на шее выступал холодный липкий пот. Сегодняшняя ночь относилась к одной из таких. Джин сжимал зубы до судорог, чтобы слушать звон в ушах от перенапряжения мышц и суставов — не помогало. Зато дежурному лично довелось убедиться, что их предположения оказались правдой. Эдвард действительно считал запертую палату пленом. Тем же самым, в котором находился, или новым было не важно. Затихло всё лишь под утро, незадолго до рассвета. Но и тогда Джину не удалось вздохнуть спокойно, потому что сбилась с ритма аппаратура в соседней палате. Не потрудившись даже понять, что произошло внутри, он побежал на пост медсестры, откуда ему навстречу уже спешили медики с реанимационным набором — охранник в последний момент успел вжаться в стену, чтобы не мешать им. А потом через щель неплотно закрытой двери услышал, как полковник Мустанг в бреду звал напарника, от которого его отделяли пара метров да глухая стена. Одиннадцать шагов по коридору для каждого из солдат, тринадцать — для одного, самого молодого командира отряда. Насилу втянув воздух через нос, Джин медленно выдохнул, повторив процедуру несколько раз, прежде чем она помогла успокоиться. Он знал, что заслужил проходить через этот ад день за днём, но страха за жизнь каждого из поднадзорных избежать не удавалось. Абстрагироваться — тоже. Пожалуй, требовалось натурально оглохнуть и ослепнуть, чтобы игнорировать происходившее здесь. Но Джин не считал себя достойным подобного избавления, поэтому стоически переносил каждое дежурство, каким бы тяжёлым оно ни оказывалось. Когда по расписанию его сменил Хайманс Бреда, в коридоре вновь царила мёртвая тишина. Лишь бледное почти до синевы лицо Джина позволяло догадаться, какой кошмар тут творился недавно. Кому расскажи — не поверят. Однако коллеги, не обмолвившись ни словом, разошлись, молча обменявшись короткими уставными салютами в качестве приветствия. Хайманс проводил устало ссутуленную фигуру товарища сочувственным взглядом и заступил на пост. Настала очередь его суточного ада.