Калейдоскоп иллюзий

Подготовка к ответственной операции по спасению Эдварда шла полным ходом. Джин, вернувшийся с поста у двух палат, сразу взялся помогать Ватто и Каину в написании прошений. Даже Уинри, пришедшая, по обыкновению, вместе с Ризой, не осталась в стороне. Как и её постоянная сопровождающая, временно возглавлявшая отряд Мустанга-Элрика. Текущая документация была отложена до лучших времён. В конце концов, она никогда не сдавалась точно в срок в период командования полковника. Майор, заступивший на его место, правда, исправил эту тенденцию, но сейчас работать было некому, потому что оба начальника отсутствовали. Ребята, в равной степени скучавшие по одному и второму, прекрасно понимали, что до расформирования маленького отдела — рукой подать. Но торопились они по иной причине. Каждый боялся не успеть. По словам приставленного к Эдварду психотерапевта, пациент ещё не дошёл до точки невозврата. Пока он проявлял эмоции, поддерживал диалоги, пусть зачастую односторонние, нелогичные, надежда на улучшение оставалась. Однако каждый день, час, минута могли стать финальным аккордом для расшатанной психики. Конечно, ребята верили в младшего командира, зная его моральные силы, только вот у любых сил имелся предел. Эдвард неизбежно к нему приближался — отряд ощущал себя так, словно за их спинами горел пожар, постоянно подгонявший, не позволявший перевести дух ни на мгновение. Общими усилиями прошения были составлены в обед, который дружно решили упразднить на сегодня в связи с неотложной ситуацией. Каждый член команды подписался подо всеми бумагами, чтобы уточнить, сколько конкретно человек брали на себя полную ответственность за любые последствия задуманного. Уинри тоже хотела поддержать ребят, но ей не позволили. Свежие документы быстро обзавелись армейскими печатями и, разделённые на равные части, отправились по адресам. Каждому члену отряда по стопке. Джин взял служебный автомобиль, чтобы разобраться со своими бумагами поскорее. Каин и Ватто буквально бегом направились по своим пунктам назначения. Ризе досталось наиболее тяжёлое — пойти к фюреру за личными подписями. Замерев у двери в приёмную, она непростительно долго набиралась духу, чтобы постучать. Было страшно разве что получить однозначный отказ, даже не успев толком объяснить ситуацию. "Вы же солдаты, — прозвучал с укором голос Уинри в голове. — Неужели у вас не должно быть больше решимости?" "Да в самом-то деле, — мысленно согласилась Риза, разозлившись на себя. — Что это я?" Вспомнила, как Эдвард, не побоявшись трибунала, добился пересмотра дела Дрейка Лешера. Как в одиночку доказал, что тот не виновен, раскрыв заодно тайные дела его отца. А ведь юному майору пришлось выступать перед всей армейской верхушкой — не только перед фюрером. Ризе стало стыдно. Сейчас она временно заменяла начальника их небольшого отряда, значит должна была как минимум иметь не меньше уверенности в принятых решениях, чем оба предыдущих командира. И, чтобы её замена действительно являлась всего лишь временной, требовалось перешагнуть через собственные опасения. Оставить позади страх, собраться, добиться необходимых результатов в кратчайшие сроки. "Они бы точно смогли, — уверенно подумала Риза. — Значит, и я должна". Набрав в грудь побольше воздуха, она наконец постучала. — Войдите, — послышался ровный голос из кабинета. Фюрер был на месте, что уже являлось большой удачей. В последнее время он часто отсутствовал из-за внеплановых проверок, военных учений, бесконечных экзаменов на звание Государственных Алхимиков. После беспрецедентного случая Эдварда, получившего серебряные часы в двенадцать лет, количество желающих занять тёплое место под крылом армии заметно возросло. Правда, все считали, что это слишком просто, раз смог даже ребёнок, поэтому основная масса народа уходила ни с чем, оскорблённые и разочарованные. Так или иначе, подобные мелочи всё равно требовали внимания фюрера. На дела простых военных времени у него почти не оставалось. Однако сегодня, видимо, штабная работа оказалась важнее выездной. Хотя бы здесь повезло — уже неплохое начало. — Добрый день, сэр, простите за беспокойство. Лейтенант Риза Хоукай, временно исполняющая обязанности полковника Роя Мустанга, прибыла с просьбой от всего вверенного мне отряда, — доложила Риза, шагнув через порог и прикрыв за собой дверь. В животе от волнения будто внутренности смещались, но голос не дрожал, как и руки, державшие кипу бумаг. Однако ощущение было такое, словно это не обычная макулатура, а целая жизнь. Впрочем, в некоторой степени, жизнью она и являлась. Точнее, разрешением на жизнь. Для Стального Алхимика, Эдварда Элрика, за личной подписью Кинга Бредли. Неподъёмная ответственность. — Разрешите обратиться, Ваше Превосходительство. — О, как интересно, просьба от целого отряда, — усмехнулся тот в усы, едва заметно дёрнув бровью над чёрной повязкой, закрывавшей левый глаз. — Обратиться разрешаю, лейтенант. Выкладывайте, что там у вас. — В связи с рекомендацией психотерапевта, лечащего майора Эдварда Элрика, Стального Алхимика, от своего имени и имени всех моих подчинённых офицеров, прошу Вас дать своё разрешение на снос части одной стены военного госпиталя, — на выдохе произнесла Риза, собрав всю волю в кулак и затолкав возможные опасения подальше. Воцарилось долгое молчание. Кинг Бредли, явно не ожидавший подобного, хмуро смотрел на собеседницу. Не двигался, казалось, даже не дышал. Обычно это не сулило ничего хорошего. Пользуясь паузой, Риза прикидывала варианты продолжения разговора. Под трибунал за просьбу ещё вроде никого не отдавали. Возможно, конечно, она будет первопроходцем, но маловероятно. Процент согласия же с каждой секундой стремился к нулю. Если подрыв запретят, они всё равно смогут его организовать — просто несанкционированно. Тогда уже начнутся разбирательства, аресты и прочее. Но каждый из них с самого начала был готов получить по шапке. Главное, чтобы план сработал, остальное — мелочи. Вообще всё казалось мелочами по сравнению с тем, что стояло на кону. Ради Эдварда целый отряд сознательно шёл на риск, надеясь на успех. "К чёрту, — решила Риза, почувствовав, как напряжение, державшее за горло, вдруг отпустило. — Даже если потом по трибуналам затаскают — к чёрту. Главное, чтобы это сработало, и Эдвард пришёл в норму". И тут совершенно неожиданно Кинг Бредли рассмеялся. Громко, заразительно, от души, прикрыв единственный глаз и запрокинув голову. — Это Вам врач дал такую рекомендацию? — спросил весело, тронув ладонью лоб. — Однако смело, очень смело, лейтенант. А может ли он подтвердить Ваши слова? — Безусловно, Ваше Превосходительство, — с готовностью отозвалась Риза. Накануне вечером после службы, оставив Ватто заниматься составлением необходимого списка, они с Уинри заглянули в госпиталь по пути домой. Потратили пару часов на поиски нужного человека, потом ещё немного — на уговоры. После кратких пререканий он всё-таки согласился подтвердить озвученную накануне рекомендацию в письменной форме. Правда, предупредил, что вряд ли она поможет — слишком уж безумной выглядела затея в целом, — но, тем не менее, бумага пригодилась. Выудив нужную из остальной кипы документов, Риза передала её фюреру. Тот внимательно прочитал текст, едва разбирая почерк, и коротко усмехнулся, покачав головой. — Да, досталось нашему Стальному мальчугану, — обронил с непонятным сожалением в голосе. — И ведь гарантий никаких, что этот взрыв улучшит ситуацию. Впрочем... — задумчиво протянул Кинг Бредли, подперев ладонью подбородок. Провёл по нему пальцами, нахмурился, снова взглянул на документ в руке. — Он отличился ещё во время экзамена на звание Государственного Алхимика. Самый юный и самый популярный алхимик Аместриса. Честный человек, ответственный офицер. Если уж ради кого армии идти на подобный риск, так ради таких вот кадров. Молодёжь — наше будущее. Верно же, лейтенант? — улыбнулся мимолётно, впервые взглянув прямо в глаза собеседницы. — Вы абсолютно правы, сэр, — ответила та, мысленно выдохнув от облегчения. — Давайте сюда Ваши бумаги — я их подпишу, — добавил он негромко, отодвинув документы, с которыми работал, в сторону, освободив на столе место для новых. Самыми верхними были план подрыва и список необходимых боеприпасов. Кинг Бредли вскользь пробежался взглядом по ровным строчкам текста, кивнув одобрительно. — Вы неплохо подготовились, — похвалил вслух, поставив размашистую подпись в нижнем углу первого листа, и взялся за следующий. — Надеюсь, всё, что здесь перечислено, найдётся на складе. — Это желательное оборудование, Ваше Превосходительство, — уточнила Риза, по одному забирая обратно заверенные прошения. — Однако, если чего-то не будет в наличии, мы скорректируем наш план, исходя из обстоятельств. — Главное, чтобы никто не пострадал, лейтенант, Вы же это понимаете? — строго поинтересовался Кинг Бредли, коротко посмотрев на собеседницу. — Безусловно, сэр, — быстро отозвалась она, спокойно выдержав тяжёлый взгляд. — Под Вашу ответственность, — мимолётно усмехнулся фюрер, отдав Ризе очередной лист с подписью. — Да, сэр. — Знаете, лейтенант, говорят, что о людях нужно судить по поступкам, — продолжил Кинг Бредли спокойным тоном без тени недавней строгости или угрозы. — Но о старших офицерах судят по их подчинённым. Ваш отряд — один из самых необычных, потому что имеет сразу двоих командиров. Риза с усилием сглотнула, решив, что ничем хорошим этот неторопливый монолог не закончится. Скорее всего, им придётся выбирать между майором Элриком и полковником Мустангом, когда оба они вернутся на службу. Или отряду дадут совершенно другого начальника. "Успокойся, — приказала она сама себе, почувствовав, что мысли зашли чересчур далеко. — Ничего ещё даже не решено, а ты уже надумываешь". — Но, пожалуй, это не плохо, — последовал задумчивый вердикт. — Один — грамотный командир с военным опытом, второй — трудолюбивый и исполнительный. Не припомню случая, чтобы на кого-то из этих двоих поступали серьёзные жалобы относительно их работы. Даже казусов вроде взаимоисключающих приказов не случалось, хотя ситуация в повседневной суматохе не редкая. С любым может случиться, — Кинг Бредли пожал плечами, ни на мгновение не оторвавшись от заверения документов. — Нареканий к отряду не было. Помню только, как лично выписывал некоторым из вас благодарности за прекрасную службу. Думаю, это и то, как вы слаженно продолжаете работать без прямого начальства, отличный показатель профессионализма каждого из них. Так что, если уж судить о командирах по подчинённым, то полковник Мустанг и майор Элрик могут стать хорошими примерами для остальных офицеров. — Это большая честь, Ваше Превосходительство, получить похвалу от фюрера, — чуть запоздало отреагировала Риза, когда в речи собеседника образовалась долгая пауза. Признаться, подобного она не ожидала. Наверняка удивление отразилось на её лице, потому что Кинг Бредли снова коротко рассмеялся. — Это была бы большая честь, если бы они оба сейчас стояли здесь, лейтенант. Так что, будьте добры, приведите мне их, когда они вернутся на службу. Считайте это прямым приказом фюрера, — сказал он, передав Ризе последнее прошение. — Есть, сэр! — откликнулась та, пристукнув каблуками, отсалютовав по уставу, но не сдержав ответной едва видимой улыбки. — Рассчитываю на Вас, — довольно кивнул Кинг Бредли, сцепив пальцы в замок и устроив их на столе. — Можете быть свободны, лейтенант Хоукай. — Да, сэр, огромное Вам спасибо, — не сменив позы, поблагодарила его Риза напоследок, дождалась медленного кивка и поспешила удалиться. В коридоре её ждала Уинри, прислонившись спиной к стене у окна. Руки, закручивавшие хвост светлых волос в жгут и распускавшие его обратно, едва подрагивали, выдавая степень её волнения. Она обернулась на щелчок дверного замка так резко, словно кто подтолкнул. Замерла, казалось, забыв вздохнуть, когда увидела Ризу, но спрашивать побоялась. А понять по лицу или жестам, как стало недавно получаться, не представлялось возможным. Настолько ошарашенной Уинри не видела свою старшую подругу ещё ни разу. Только вот, в хорошем смысле ошарашенной она была или нет — не разобрать. Даже сама Риза отчасти сомневалась, успешно ли прошёл визит к фюреру. С одной стороны, бумаги подписаны, разрешение получено. Им развязали руки, дав добро на проведение операции. Но имелась и другая сторона. Долгий монолог, выслушанный от начала до конца, никак не выходил из головы. Вроде бы их похвалили, но осталось ощущение, что в добрых, впрочем, словах звучала доля предостережения. На случай, если план не сработает или они облажаются. "О старших офицерах судят по их подчинённым", — возникла в голове ключевая фраза — и вдруг пришло осознание. Стоило им ошибиться, судить будут отнюдь не их, а одного из командиров. Того, кто первый вернётся в строй. Или — сразу обоих. Непосредственно начальника отряда, а не его членов. Даже не Ризу, временно исполнявшую обязанности руководителя. И вот это уже было по-настоящему страшно. Снова лишиться кого-то из них — полковника или майора, — едва те заступят на свой пост. "Мы просто не имеем права на ошибку, — подумала она, сжав в руках документы. Подняла глаза и, увидев обеспокоенное лицо Уинри, выдавила улыбку, максимально искреннюю, на какую оказалась способна. — Но остальным об этом лучше не знать". — Подписал, — тихо сказала Риза, подойдя к своей подопечной, готовой уже на стену лезть от того, что успела себе надумать за несколько секунд молчания. Лицо Уинри мгновенно просветлело, с губ сорвался напряжённый смешок, немного нервный, но настоящий. — Значит, у нас точно всё получится, — уверенно сказала она, наконец широко улыбнувшись. — Да, — подтвердила Риза и беззвучно охнула от удивления, когда её обняли неожиданно крепкие руки юного механика автоброни. Совсем ещё ребёнка, который доверял им всем с такой открытой честностью. По сути, права на ошибку они не имели с самого начала. Поэтому любые угрозы со стороны — скрытые или явные — переставали иметь значение. Если им не удастся оправдать доверие этой девочки, значит плохие из них солдаты. — Всё получится, — добавила Риза, обняв одной рукой младшую подругу, удобнее перехватив документы. Прижала её к себе крепче, уткнувшись носом в светлую макушку, глубоко вздохнула и повторила ещё раз, чтобы не думать больше ни о чём плохом. — У нас всё получится. * * * Сбор необходимых подписей у Каина Фьюри поначалу не заладился. Единственное согласие против трёх отказов. Жилищные хозяйства ближайших районов даже не стали дослушивать его. Уговоры оказались бесполезны. Даже то, что Эдвард был Государственным Алхимиком, не изменило их решения. — По вине этого, с позволения сказать, алхимика у нас возникало уже столько проблем и убытков, что не сосчитать, — отвечали ему, и об эту стену разбивались все доводы Каина. Сейчас, стоя на пороге очередной государственной организации, он упрямо боролся с опасением получить новый отказ. Но понимание того, что от него зависела жизнь не просто командира — близкого товарища, — словно подтолкнуло в спину, заставив перешагнуть порог. Добраться до местного начальника оказалось задачей не из лёгких. Но, с честью выдержав испытание кучей вопросов и перенаправлений в разные кабинеты, Каин стоял наконец в нужном. Перед ним за столом сидел преклонного возраста мужчина с седыми волосами и длинными усами. Хмуро смотрел на посетителя, явно не довольный, что его оторвали от более важных дел. — Добрый день, сэр, — вежливо поздоровался вошедший, отсалютовав по уставу. — Сержант Каин Фьюри. Прибыл по приказу... — Покороче, сержант, — перебили его, устроив подбородок на жилистой ладони. — Давайте сразу к делу. У меня не так много свободного времени. — Конечно, — не растерялся Каин, сделав пару шагов вперёд, чтобы оказаться рядом со столом собеседника. — Могли бы Вы подписать эту бумагу? — И положил нужный лист поверх стопки других документов прямо под носом чужого неприветливого начальника. Тот со скучающим видом просмотрел содержание прошения, удивлённо приподняв брови под конец. Медленно моргнул, взглянул на визитёра, снова опустил глаза к рукописному тексту. — Это шутка какая-то? — спросил недовольно, убедившись, что в первый раз понял всё верно. — Никак нет, сэр, — заученно отчеканил Каин, мысленно застонав от досады. Когда разговоры начинались с подобных реплик, ни на что хорошее рассчитывать не приходилось. Даром убеждения, как Джин, он не обладал, продуманной аргументацией Ватто — тоже. Оставалось лишь уповать на удачу, которая сегодня явно была не на его стороне. — Наслышан я об этом Элрике, — проворчал собеседник себе под нос, задумчиво погладив усы. — Говорят, та ещё заноза в заднице, хоть и мелкий совсем. За что только звание Государственного Алхимика получил? Сынок кого-то из верхушки, а? — Нет, он сирота, сэр, — на автомате ответил Каин, опешив от услышанного. — Что ж тогда с ним все носятся как с писаной торбой? — фыркнул старик, откинувшись на спинку стула и скрестив руки на груди. — Ради одного щенка рушить больницу — подумать только, какая честь. — Не могли бы Вы заткнуться и держать своё мнение при себе? — почти прошипел Каин, сжав кулаки, и выплюнул вежливое. — Сэр. — Что? — опасно тихо переспросил собеседник, но угроза была благополучно проигнорирована. — Не смейте говорить о майоре Элрике всякую дрянь, как будто имеете на это право! — продолжил Каин, чувствуя, как из глубины спокойной натуры поднималась злость. — Вы говорите о том, кто спас столицу от Ледяного Алхимика, освободил Йосвел от корумпированного коменданта, раскрыл массовый обман горожан в Лиоре и серийные убийства, державшие в страхе весь Централ последние месяцы — каждая газета написала о них, так что Вы просто не можете не знать об этом. В конце концов, Вы говорите о моём командире, который пострадал за своих подчинённых, провёл месяц в плену под пытками, сумел выбраться и сейчас нуждается в небольшой помощи, чтобы снова вернуться на службу и продолжать защищать таких неблагодарных уродов! Да как Вы смеете вообще раскрывать свой грязный рот, оскорбляя его?! Когда яростный запал закончился, Каин вдруг осознал, что именно наговорил и кому. Если его сейчас просто выставят за порог это будет огромным везением. Могут ведь даже служебное расследование начать. Тогда уж точно ничем хорошим оно не закончится. Однако извиняться он не собирался — ведь высказал чистую правду. Пусть на эмоциях, но — правду. — Повтори-ка, как тебя зовут? — тихо попросил собеседник, прищурившись. — Сержант Каин Фьюри, — собрав остатки решимости, ответил Каин. "Точно подаст рапорт, — промелькнуло у него в голове, но как-то почти безразлично. — Меня разжалуют и отошлют обратно в Ист-Сити". — А у тебя кишка не тонка, сержант, — неожиданно рассмеялся хмурый старик, хлопнув ладонями по столу. — Говорят: какой командир — такие и подчинённые. Видно, твой мелкий начальничек тоже не лыком шит, раз ты не побоялся вступиться за него и оскорбить старшего по званию. Молодец, парень, вижу, поколение ваше не совсем уж безнадёжно. Когда в следующий момент старик взял ручку и подписал прошение, до сих пор лежавшее у него на столе, Каин молча моргнул, опешив от странного развития событий. Но лист из чужих рук забрал, даже не заметив толком этого момента. — Надеюсь, то безумие, которое вы затеяли, сработает, иначе простым выговором будет уже не отделаться, — фыркнул напоследок старик. — Удачи вам и вашему начальничку, сержант. — Спасибо, сэр! — отсалютовал на автопилоте Каин, вложив бумагу в папку, и выскочил из кабинета как ужаленный. Только оказавшись на улице, он остановился перевести дух. Сердце подпрыгивало в груди, словно заведённое, а мысли путались. Искренне хотелось понять, что же вообще произошло сейчас. С одной стороны, прошение ему подписали, счёт стал три-два, пусть пока не в его пользу, но уже неплохо. С другой стороны, интересно было, как это вышло. "Получилось, — загнанным зверем металось в голове единственное слово. — Получилось. Получилось!" Раскрыв папку, Каин, не доверяя глазам и памяти, ещё раз взглянул на подпись. Она действительно стояла на положенном месте. Однако от этого произошедшее не переставало казаться странным. "Говорят: какой командир — такие и подчинённые", — всплыло в голове, заставив Каина улыбнуться. Наверное, стоило считать что-то подобное комплиментом. А полученное разрешение на проведение сложной операции по сносу части стены, которую они распланировали всем отрядом, — признаком уважения не только смелости одного сержанта, но и его начальника. От этого на душе даже стало чуточку теплее. Прибавилось уверенности в себе, вернулось хорошее настроение. "Будь Эдвард на моём месте, он тоже не стал бы молчать, я уверен, — решил Каин, глубоко вздохнув. — И точно не опустил бы руки после парочки отказов. Значит, и я не стану", — подытожил мысленно, свернув за угол. На сегодня ему предстояло ещё много работы. Ещё много адресов оставалось в списке. Ещё много встреч ждало впереди — неприятных и полегче. Ещё многих людей следовало убедить в необходимости того, что они с ребятами задумали сделать. Но теперь Каин точно знал — у него получится. Ради Эдварда — точно получится. * * * Принимая пост у Джина Хавока с утра, Хайманс Бреда ожидал тяжёлый день в пустом коридоре, который редко надолго оставался тихим. То сбивались с ровного ритма приборы жизнеобеспечения в палате полковника Мустанга, то начинался очередной приступ у Эдварда. Каждый раз повторялось примерно одно и то же. Впрочем, отсутствие новизны в конкретном случае было даже хорошо. Как минимум хоть где-то присутствовала стабильность. Однако сегодняшний день стал исключением из правил. После пересменки прошло около получаса, когда из палаты полковника Мустанга вышли врачи. Кардиохирурга и реаниматолога Хайманс давно знал в лицо, поэтому рискнул подойти. — Простите, сэр, ему опять стало хуже? — выдавил он, перешагнув через страх услышать положительный ответ. Это, увы, тоже не менялось от поста к посту. В конце концов, после нескольких сложных операций, когда свежие швы, наложенные поверх старых, пытались разойтись, странно было ожидать хороших новостей. Как выяснилось совсем недавно, полковнику Мустангу около полугода назад уже пришлось пережить подобный ряд хирургических вмешательств из-за осколка лопатки, застрявшего в сердечной мышце. Из-за него она не могла функционировать правильно, поэтому в итоге перестала работать совсем. Однако каким-то чудом пациент выжил в тот день, когда все сочли его мёртвым. Следующие долгие месяцы потребовались для реабилитации. Впрочем, оказавшейся бесполезной по причине нового ранения в уже изрядно потрёпанное сердце. Повезло, правда, что клинок, угодивший в грудь полковника Мустанга, вошёл под углом, лишь вскользь задев важные органы. Лёгкое сдулось, чтобы восстановиться, но второе вроде неплохо справлялось в одиночку. А вот на сердце образовался рубец, точно на границе двух желудочков. Их наладившаяся после относительно недавних операций работа снова была нарушена, что повлекло куда более серьёзные последствия, чем должно было. К тому же, в кровь с грязного лезвия попала инфекция, которую удалось остановить далеко не сразу. Данное обстоятельство, в свою очередь, сыграло важную роль в ухудшении общего состояния пациента. — Час назад была остановка сердца, — задумчиво ответил врач, приотстав от остальной реанимационной бригады. Хайманс уже приготовился к худшему, мысленно представив, как сообщит эту новость остальному отряду, но неожиданное продолжение фразы выбило его из колеи. — Но у этого мужчины удивительно сильный организм. Сейчас он очнулся и даже в сознании. Полагаю, будет неплохо, если Вы пообщаетесь с ним пару минут. Только не говорите ему ничего такого, что заставит его волноваться. В частности, он спрашивал про своего подчинённого, майора Элрика, что в соседней палате. О нём говорить пока точно не стоит. — Ясно, спасибо, — кивнул Хайманс, не заметив, как доктор, улыбнувшись, ушёл следом за остальными коллегами. Сам же постовой застыл, как громом, поражённый новостью. Впервые — хорошей. И откровенно не знал, что с ней делать. Немедленно доложить лейтенанту Хоукай или сперва лично убедиться в услышанном. Однако если полковник Мустанг спрашивал об Эдварде, то с Хайманса, наверняка располагавшего необходимыми сведениями, с живого не слезет, пока не получит ответы. Врач однозначно сказал, что говорить об этом не стоило. Значит, заглядывать в палату командира — тоже. Тогда появлялась следующая проблема: сам второй пациент, который никогда не сидел тихо дольше пары часов. Первый и последний раз суточный перерыв между приступами ярости вкупе с паническими атаками случился пару недель назад. Практически в самом начале его добровольного заключения. Стены между палатами не были толстыми или звуконепроницаемыми, поэтому сохранять тайну местонахождения Эдварда удастся лишь до следующего крика из соседнего помещения. А уж голос у юного майора звучал воистину по-командному: громко, уверенно, чётко, словно не слова произносил, а автоматную очередь выстреливал. Глухой услышит. Как и взрыв, который планировал отряд. В этом, собственно, состояла главная проблема: грохот, скорее всего, будет такой, что мёртвого разбудит, не говоря о полковнике, прошедшем Ишвар, просыпавшемся от лёгкого шороха. Да и прошения, написанные совместными усилиями накануне, придётся переделывать заново, теперь от имени командира, пришедшего в сознание, значит способного одобрить или забраковать составленный план. Времени не было ни на один из вариантов. Оставался последний. Потратив меньше десятка секунд на размышления, Хайманс беззвучно выругался под нос, бегом догнав врача, с которым только что разговаривал. — Доктор Симонс, постойте, пожалуйста! — окликнул его негромко, сделав скидку на небольшое расстояние до охраняемых палат. — Опять остановка? — быстро отозвался тот, обернувшись, и остальные члены реанимационной бригады замерли чуть поодаль, впереди, готовые броситься обратно в любую секунду. — Нет! — поспешил успокоить всех Хайманс, для верности отрицательно покачав головой и махнув руками. — Здесь другое, — заторопился с объяснениями, понизив голос почти до шёпота. — Понимаете, доктор, из-за психологической травмы у майора Элрика случаются частые приступы — он громко кричит и бредит. А Вы сами только что сказали мне: полковнику Мустангу волноваться категорически нельзя. Поэтому я хотел попросить Вас, если это возможно, перевести его в другую палату, подальше от майора Элрика. — Что ж, звучит, конечно, логично, — медленно кивнул доктор Симонс, потерев пальцами подбородок. — Только вот состояние полковника Мустанга все ещё довольно тяжёлое. С переводом могут возникнуть проблемы, а панические атаки у майора Элрика случаются достаточно часто. Бухгалтерия вряд ли успеет оформить необходимые бумаги, да и мало кто из его лечащих врачей даст согласие на транспортировку, пусть и в пределах здания. — Может, получится оформить бумаги задним числом? — не теряя надежды, предложил Хайманс, едва находя силы мыслить логически. — А перевезти полковника Мустанга можно прямо сейчас в сопровождении реанимационной бригады. Кстати, как насчёт отделения реанимации? — вдруг осенило его. — Туда ведь перевозят в экстренных случаях, верно? — Лейтенант прав, Джон, — вдруг вклинился в разговор другой врач, реаниматолог, один из тех, что до сих пор не ушли далеко от палаты полковника Мустанга и наверняка слышали весь разговор. Хайманс взглянул на него с нескрываемой благодарностью за оказанную поддержку. — К тому же, случай у этих ребят, правда, экстреннее некуда. Да и, сам знаешь, частенько бывает, что люди из комы выходят незадолго до смерти. — Ох, не накликай беду, Сэм, — устало выдохнул доктор Симонс, а их единственный слушатель, просивший, казалось, о невозможном, скрестил пальцы за спиной, хоть не особо верил в приметы. — Мы все здесь, если что: уж впятером сможем перевезти одного пациента, — пожал плечами тот, словно не заметив реакции на свою последнюю фразу. — Лейтенант прав — времени в обрез. — Может, так и лучше будет, — нахмурился его собеседник, сжав кулак возле рта. — Не для того я его столько раз оперировал, чтобы сейчас всё опять пришлось по новой начинать. — Вот именно, — улыбнулся доктор Сэм Уилсон, легко хлопнув товарища по плечу. — Я поговорю с ребятами, а ты подготовь нашего сердечного друга к транспортировке. В реанимации у нас точно больше шансов ему помочь, да и бегать далеко не придётся, — добавил чуть громче, уверенно кивнув в ответ на малость недовольный взгляд коллеги, и отошёл к остальным членам бригады. — Можно последний вопрос, док? — спохватился Хайманс, двинувшись в обратную сторону по коридору вместе с доктором Симонсом. — Ну что ещё, лейтенант? — неохотно отозвался тот, не сбавив шаг. — Вы сообщите в штаб об изменении состояния полковника Мустанга? — спросил собеседник, внутренне замерев, опасаясь подтверждения. — Мы всегда сообщаем в штаб об изменениях состояний наших пациентов, — расплывчато произнёс доктор Симонс, видимо, ушедший в собственные мысли. Но потом приостановился в паре метров от нужной двери, нахмурился, что-то решив, и добавил. — Но здесь ничего не изменилось. К тому же, Вы слышали слова доктора Уилсона: часто люди выходят из комы незадолго до смерти. Так что, пока не будет наблюдаться стабильная положительная динамика выздоровления, мы не станем никуда сообщать. И Вас я вынужден попросить о том же самом — никому не говорить о произошедшем, как бы Вам ни хотелось, возможно, порадовать коллег. Боюсь, радость может оказаться преждевременной. А сейчас, извините, мне нужно подготовить пациента к транспортировке. "Отлично! — облегчённо выдохнул Хайманс про себя, проводив врача взглядом до двери. — Значит, план остаётся в силе, — подвёл итог мысленно, вернувшись на положенное место их общего поста. Но стоило вновь поднять глаза, посмотреть поочередно на обе охраняемые палаты, как на душе стало горько от осознания. — Как будто выбрал рискнуть жизнью полковника ради Эдварда без ведома их обоих, — припечатала его собственная логика, словно влепила пощёчину. — Узнай они об этом, влетело бы мне от каждого по первое число, — усмехнулся невесело, понурив голову. Плечи неосознанно ссутулились, словно на них положили бетонные плиты. Или, скорее, мраморные. Знакомые каждому военному, глянцево блестящие в прожилках горной породы. Холодные и тяжёлые. Могильные. Именно так ощущалась ответственность за важные решения, за чужие жизни. Именно так должны были чувствовать себя каждый раз командиры, когда делали сложный выбор, заранее смирившись с любыми последствиями. Хайманс понимал, что не мог поступить иначе, что сумел отыскать наиболее оптимальное решение. Но окажется ли оно верным? Призови его кто сейчас к ответу, он бы не был готов отвечать. Пожалуй, никто из их команды не был. Но обстоятельства сложились так, что ему пришлось искать выход скоропалительно, в одиночку, без возможности посоветоваться, разделить неподъёмный груз. Вероятно, Хайманс пожалеет об этом. Вероятно, не раз. — Уж лучше бы влетело, чем так, — разбито подумал он, длинно выдохнув, глядя в пол. Не посмел поднять взгляд, даже когда услышал характерный звук шуршания резиновых колёс больничной каталки по полу и лёгкие шаги сопровождающих, удалявшиеся от палаты полковника Мустанга. А ведь, если подумать, новость о его выходе из комы была очень хорошей. Просто не вовремя. — Что ж, лейтенант Бреда, — сказал себе нарочито бодро, сжав челюсти до ломоты. Через силу выпрямился, ощутив мерзкий зуд мурашек по спине, пришедший вместе с принятием неизбежности. — Теперь тебе с этим жить".