Калейдоскоп иллюзий

Самовольная выписка состоялась в воскресенье после полудня. Напарники долго ругались, ссылаясь то на недостаточное лечение, то на смертную скуку, то на нежелание сбегать вообще, то на невозможность обеспечить нормальную охрану. Каждый приводил вполне логичные аргументы, которые, однако, зачастую противоречили друг другу. Например, Эдвард не хотел выпускать Роя из больницы, когда он едва пошёл на поправку, но сторожить его круглыми сутками тоже не мог, а никому другому свою работу не доверял. А тот мечтал уже оказаться подальше от надоевших белых стен, правда, перспектива вынужденного тактического отступления боевого офицера совершенно не прельщала. — Ради всего святого, о чём мы спорим? — наконец не выдержал он, запоздало вспомнив, что был вообще-то старшим командиром, несмотря на ситуацию. — О твоём долбаном здоровье! — на не остывшем ещё запале огрызнулся оппонент, замолчав, как только встретился взглядом с ироничным прищуром тёмных глаз. — Хотя, действительно, тебе ли не насрать, чего я беспокоюсь, — недовольно добавил на выдохе, отвернувшись, разозлённый и на себя, и на Роя. — Значит, решено: уезжаем в воскресенье сразу после пересменки, — подвёл тот черту, уткнувшись в недочитанную книгу. Ему остался всего лишь десяток страниц, которые он рассчитывал прикончить в ближайшее время. — Отлично, — буркнул Эдвард и вышел из палаты, едва сдержавшись, чтобы не хлопнуть дверью. Вопреки предположениям напарника, он направился к дежурным медсёстрам, чтобы те научили его делать внутривенные инъекции с капельницами вдобавок к уже имевшимся знаниям по медицине. Как бы ему ни хотелось на волне недовольства послать Роя подальше, волнение всё-таки победило. Эдвард пытался предусмотреть любые возможные ситуации, которые могли возникнуть из-за прерванной на середине терапии. С лечащим врачом, Джоном Симонсом, обсудили положение вещей на вечернем обходе. Тот неохотно согласился с доводами своего пациента и его добровольной сиделки, пообещав выдать им в нагрузку некоторые лекарства из местных запасов, а на остальные, находившиеся в свободном доступе — выписать рецепты. Но в благодарность обратился к младшему из военных за помощью во внутреннем больничном расследовании отравления погибшего накануне патрульного. Оказалось, слухи о юридической подкованности юного майора просочились даже сюда. Выбора ему, впрочем, не оставили. Согласился он, однако, не только ради препаратов, необходимых Рою для продолжения лечения на дому, но и ради непосредственно доктора Сэма Уилсона, несправедливо обвинённого в преднамеренном убийстве. — Может, тебе стать адвокатом после того, как уйдёшь из армии? — предложил Рой то ли в шутку, то ли нет. — Может, — неопределённо пожал плечами Эдвард, насмешливо фыркнув. — У меня уже дочерта предложений на будущее, знаешь ли. Даже сюда звали пойти работать, так что я подумаю, когда закончится контракт. — Такие работники везде на вес золота, Стальной, — в тон ему отозвался собеседник, оставив не озвученным вариант продолжить службу в армии. Признаться, Рою бы этого хотелось, но давить на напарника он не собирался. Если тот вдруг решит остаться по своей воле, это станет, пожалуй, лучшим подарком в жизни, потому что сейчас перспектива неизбежного расставания заранее огорчала. Даже если Эдвард не уедет из столицы, что весьма сомнительно, надежда на хоть сколько-нибудь регулярное общение уже делала будущее не совсем беспросветным. — Да я сам просто золото, — самодовольно ухмыльнулся он не всерьёз, перевернув предыдущую реплику оппонента, и тот был безоговорочно согласен. Как спорить, если сам думал так же? Встречали их у одного из служебных выходов из больницы. Светиться у главного на всякий случай не стали, памятуя о вездесущей слежке. Даже выписной лист оформили передним числом, выдав лично на руки пациентам. Документы о переводе из реанимации в кардиологию вовсе выбросили. С вещами в виде приёмников связи помог Джин. В присутствии старшего командира ему запретили курить, поэтому машину он вёл аккуратно, но предельно быстро, насколько позволяло загруженное движение на улицах. Новую форму Эдвард стащил со склада накануне утром, сразу после того, как сбегал к Ризе предупредить о вынужденной рокировке. В его сумке, помимо собственных вещей, собранных из реанимации, прачечной и палаты в кардиологии, теперь лежала аккуратная коробочка с набором ампул трёх препаратов, рассчитанных на полный курс лечения. Шприцы в соответствующем количестве шли в комплекте. Помимо этого, в нагрузку выдали парочку бутылей с физраствором, прибавив несколько капельных систем в запечатанных прозрачных упаковках. На секунду Эдвард действительно почувствовал себя врачом, тихо улыбнувшись этой мысли. Расписание необходимых процедур с дозировкой покоилось во внутреннем кармане кителя, прижатое металлическим футляром с уколом адреналина. Прямо напротив сердца, взволнованно подпрыгивавшего в груди каждый раз, когда мысли сворачивали к Рою. Напарникам снова предстояло жить вместе, ходить по утрам на службу, а вечером — возвращаться домой. Что из этой затеи выйдет в итоге, представить было страшно, но, по крайней мере, Эдвард мог круглосуточно наблюдать за подопечным, чтобы тот не пострадал в очередной раз. Ощущение контроля над ситуацией — пусть не совсем полного — вселяло необходимое, как никогда, спокойствие. Пустая квартира встретила жильцов тишиной и запахом недавнего ремонта. Стены в коридоре, раздваивавшемся под прямым углом сразу от прихожей в сторону кухни одним концом и в гостиную — другим, были перекрашены в неопределённый светлый оттенок синего. От большого чёрного пятна гари осталось лишь воспоминание. Под белым потолком висели в ряд в обе стороны аккуратные круглые лампы среднего диаметра, равномерно рассеивая свет. Мебель Эдвард покупать не стал, хотя соблазн спустить побольше чужих денег едва удалось перебороть. Но новый ковёр на месте подпалённого всё-таки появился, отмеченный одобрительным смешком Роя. Окна, воспользовавшись случаем, заменили везде, даже на кухне и в спальне, чтобы единственное, выбитое взрывом, не выделялось среди прочих. Люстра исчезла совсем, выброшенная на помойку с чистой совестью, а гостиную теперь заливал ровный свет от длинных ламп, пущенных по периметру потолка вдоль замысловатой лепнины, на которую раньше никто не обращал внимания. Эдвард сам заметил её, лишь когда составлял смету с бригадиром нанятых по совету соседки ремонтников. За удачную идею подчеркнуть красивые объёмные узоры даже заплатил по итогу чуть больше, чем требовалось с учётом срочности работ. — Здесь стало уютнее, — прокомментировал Рой, осмотревшись. Он стоял, подперев плечом край коридорной стены, углом отгораживавшей прихожую от остальной квартиры. Эту стену можно было бы снести — Эдварду даже предлагали, — чтобы увеличить жилое пространство. Но тогда кухня оказалась бы почти частью гостиной, а дверь в ванную комнату слишком бросалась в глаза, поэтому он отказался от этой затеи. В конце концов, ломать — не строить, а нынешняя планировка выглядела вполне удобной. — Да, с целыми окнами — ещё и теплее, — не удержался от шпильки Эдвард, пристроив громоздкий аппарат связи на комод рядом со шкафом, по-прежнему стоявшим в углу. — Ты не устанешь мне это припоминать, правда? — улыбнулся Рой без намёка на недовольство. Собеседник обернулся к говорившему с таким же выражением лица, промолчав. Короткого обмена понимающими взглядами вполне хватило. — Проходи уже, хватит топтаться там, — произнёс негромко, сбросив китель на ближайшее кресло, и направился в сторону кухни. — Ты голодный или просто чая хватит? — спросил через плечо, на ходу расстегивая манжеты рубашки, чтобы подкатать рукава. — От чая точно не откажусь, — ответил Рой, воспользовавшись приглашением, чтобы проследовать напрямую за хозяином квартиры, усевшись за знакомый стол напротив плиты. — Хотя, признаться, кофе был бы лучше. — Ты же знаешь, что тебе его нельзя, поэтому даже не проси, — хмыкнул Эдвард, достав две чашки из посудного шкафчика над раковиной в углу. — Знаю, но всё равно хочу, — смиренно согласился гость, делано тяжело вздохнув, пока собеседник ставил кипятиться воду. — Так странно, — вдруг с неопределённым выражением обронил тот, замерев у кухонного гарнитура, положив на него ладони. — Я постоянно доставал две кружки, когда хотел заварить себе чай или кофе или просто выпить воды, — продолжил, не дожидаясь вопроса, будто не заботился, слушал ли кто-нибудь. — И чувствовал себя отвратительно, когда приходилось потом убирать одну обратно. А сейчас... — Он усмехнулся тихо, наконец развернувшись всем корпусом к собеседнику. — Я рад, что ты здесь, — закончил своё неожиданное признание, немного нелогично, но искренне. — Я тоже, Эд, — в тон откликнулся Рой, облокотившись на стол. Неловкость, слегка колючая, словно шерстяное одеяло, которая повисла между новоиспечёнными соседями, когда все ушли, дотащив вещи до квартиры, растаяла, сменившись уютным теплом, привычным обоим. Оно мягко заволокло квадратную кухню, заставив наконец расслабиться. Удалось даже ненадолго поверить, что они просто переехали сюда после пожара в квартире Роя. На долю мгновения — но удалось. Эдвард не сдержал улыбки, предательски нежной и полной затаённой светлой печали. На лице собеседника отразилась похожая. Напарники опять молча поняли друг друга, как раньше. Сделать всего два шага от гарнитура до стола оказалось проще простого, но ощущение возникло такое, словно перепрыгнул огромную пропасть. В груди, по крайней мере, похолодело так же. Рой заметно затаил дыхание, боясь пошевелиться. Он был боком к подошедшему, когда тот приблизился вплотную, осторожно скользнув ладонями по чужим плечам, невесомо присев на краешек столешницы. Заглянул в глаза, как напрямую в душу, тёмную, как сами радужки, которые обычно почти не удавалось отличить от зрачков даже в ярких солнечных лучах. Что уж говорить о тускловатом освещении в помещении, тем более, когда эти зрачки расширились до предела. Эдвард нервно сглотнул, не разорвав зрительного контакта, не дрогнул, почувствовав лёгкое прикосновение к сгибу своего локтя. — Чего ты добиваешься? — шёпотом спросил Рой, словно его пытали, а не обнимали, как давно уже не делали. Почти забыто, до занывшего сердца правильно. — Этого, — выдохнул Эдвард неслышно — лишь губами шевельнул, прежде чем накрыть ими другие, знакомо горячие и сухие. Электричество, показалось, коротнуло в квартире, потому что мир на мгновение потемнел, выключился напрочь, оставив только ощущение совершенно невинного поцелуя. Рой не сдержал тихого стона, вырвавшегося из груди вместе с воздухом, когда решился неуверенно ответить, чтобы не спугнуть. Приподнял подбородок, потянувшись вперёд, выпрямив спину до хруста. Эдвард не отпрянул, почувствовав движение. Наоборот, прильнул ближе, скользнул ладонями вдоль чужих предплечий под плотной тканью военного кителя, направив их на свою талию, буквально вынудив обхватить себя поперёк поясницы. Разорвал поцелуй на секунду, понадобившуюся ему, чтобы снять мешавшие очки, небрежно отбросить те на стол и вполоборота устроиться на коленях Роя, вновь обвив руками его шею. Вдохнуть резко, потому что нормально уже не получалось, провести пальцами по коротко стриженному затылку, ненавязчиво надавив. Дважды намекать не пришлось. Возобновлённый поцелуй получился не в пример жарче, сбив два пульса в одну барабанную дробь. Рой, уже не опасаясь, с нажимом провёл раскрытой ладонью по жилистой спине вверх, зацепив резинку на волосах. Сдёрнул прочь, растрепав тугую светлую косу, зарывшись в неё пальцами. Несколько жестковатых прядок упали вперёд, мазнув по щетинистой щеке. Эдвард схватился стальной рукой за плотный ворот формы, углубив поцелуй, и длинно застонал, когда чужой язык скользнул в рот, горячо, с напором, как в тот последний совместный вечер в кабинете перед похищением. По спине сверху вниз скатилась приятная дрожь. Такая, от которой обычно напрочь подкашивались колени. В груди знакомо жгло, мысли путались, как распущенные волосы под пальцами у основания шеи. Единственное, чётко засевшее в голове, было осознание того, что Эдвард чувствовал. Наконец-то действительно чувствовал, а не притворялся, пытаясь насильно вытащить из себя эмоции. И чем настойчивее Рой целовал его, крепко удерживая за поясницу, тем больше хотелось ещё. Чтобы пробило плотину безразличия, чтобы исчезла невидимая стена, которая прятала всё самое сильное, что было когда-то. Эдвард переместил левую ладонь вперёд, погладил пальцами жёсткую линию челюсти, услышав тихий шорох щетины под плавным прикосновением, но никакого внутреннего протеста не возникло. Пусть небритый, пусть уставший, зато настоящий, привычный и родной — такого не подделаешь. Едва удалось вздохнуть, когда рука Роя сдавила рёбра до боли, прижав к горячему телу, а другая — резковато дёрнула за волосы, вынудив партнёра запрокинуть голову. Тот толком не успел сообразить, что произошло, когда ощутил лёгкий укус у изгиба шеи под ухом, и захлебнулся собственным стоном. Кисть, остановившаяся у колючего подбородка, безвольно упала на широкую грудь под застёгнутым на все пуговицы кителем, где бешено колотилось сердце, будто пыталось броситься в ладонь. Тогда-то вдруг в голове щёлкнуло. — Рой, — позвал Эдвард, едва собрав мысли в кучу. Тот чуть отстранился, заглянув в светлые глаза рядом. — Остановись, — попросили его с улыбкой, проглотив совершенно противоположную просьбу. Аккуратно провели стальными пальцами по задней стороне шеи Роя, вновь коротко коснувшись губ, теперь уже влажных, едва заметно покрасневших. А потом, отодвинувшись на вдох, Эдвард прижался своим лбом к чужому, прикрыв глаза. — У тебя же сердце... — объяснил с тихим смешком, погладив напряжённые плечи. Рой понимающе фыркнул, перехватив ласковые ладони, чтобы опустить их ниже, как раз туда, где это самое сердце билось, до сих пор не успокоившись. Сжал их пальцами, посмотрев на собеседника, заметно смутившегося от простого жеста. "Оно давно у тебя", — подумал со странной иронией. — А у тебя чайник, — сказал вслух другое, взглядом указав в сторону плиты. — Выкипает, между прочим. — Чёрт возьми, — машинально ругнулся Эдвард, спрыгнув с чужих коленей и схватив очки со столешницы. Было видно, что он напрочь забыл об обещанном чае. Хотя Рой мог понять. Губы ещё горели поцелуем, а пальцы аж покалывало от желания прикоснуться вновь, почувствовать натянутые мышцы и распущенные волосы. Но вместо этого пришлось дать Эдварду повод отвлечься, избежав неловких объяснений с глупыми попытками перевести тему. Впрочем, не только ему. Ничуть не меньше подобный повод пригодился самому Рою. Сердце, впрямь, изрядно переработало от эмоций — за грудиной до сих пор противно болезненно кололо, и не было уверенности, что не станет хуже. Словно его опять штопали, в этот раз — на живую. Между тем, не помешало бы умыться, однако путь, длиной в пару метров от кухни до ванной комнаты, казался чересчур тяжёлым. Поэтому Рой лишь забросил ногу на ногу, вновь облокотился на стол, подавшись вперёд, и повертел в пальцах брошенную рядом им же резинку с волос Эдварда. Краем глаза отметил нарочито медленную возню с чаем, прежде чем без чёткой причины убрать чужую вещицу в карман кителя, заодно расстегнув его. Теперь стало совсем жарко. Особенно в паху, где вполне ощутимо натянулась ткань форменных штанов. "Кажется, нам обоим сейчас не помешает немного личного пространства", — рассудил Рой с мысленной усмешкой, всё-таки заставив себя медленно подняться с опорой на стол. — Схожу помою руки, — обронил по пути, опередив вопрос Эдварда. Тот не откликнулся, хотя — Рой спиной почувствовал — обернулся, проводив его внимательным взглядом. А потом снова уставился на столешницу кухонного гарнитура перед собой. Знакомо зудели губы, в одном конкретном месте сбоку жгло бедро. Точно там, где оно ещё недавно соприкасалось с чужим пахом через два слоя плотных штанов. Ощущение было новым, непривычным и оттого странным. Как к нему относиться, Эдвард понятия не имел. Это будоражило, возвращая к недавно возникшему любопытству, жравшему изнутри. Это пугало, отправляя воспоминаниями в подвалы. Это льстило, наконец, потому что он представления не имел, как легко в действительности мог завести Роя. От осознания захватывало дух, а собственное сердце замирало то ли от желания, то ли от страха. Приподняв очки, Эдвард сжал переносицу у основания, сосредоточенно выдохнув. Он только что поцеловал Роя. Этот простой факт мог изрядно усложнить им обоим жизнь. Но явно стоил того, потому что недавняя догадка обрела подтверждение: чтобы полностью избавиться от приобретённой фобии, нужно было заново её пережить. Однако, как озвучить необходимость в подобного рода помощи, Эдвард пока не придумал. Да и не пытался, если честно, понадеявшись на случай. В конце концов, Рой скоро совсем поправится, сердце перестанет болеть и останавливаться на пару секунд без причины. Значит, не будет поводов ограничиваться одним поцелуем. "Почему это даже в моей голове звучит так, словно я собираюсь использовать его? — разозлившись на себя, задался вопросом Эдвард, поправив очки и переставив кружки с горячим чаем на стол. Вытащил упаковку солёных крекеров, пакет с конфетами, положил их рядом, усевшись на мягкий стул лицом к двери. Машинально убрал чёлку с глаз, случайно зацепив длинную светлую прядь на виске. И только сейчас заметил, что волосы были распущены. Щёки на секунду снова предательски потеплели. В голове пронёсся целый каскад слабо связанных между собой мыслей, которые привели к одной конкретной. — Кто кого ещё использует, ага, — фыркнул Эдвард про себя, собрав хвост, перехваченный у основания пальцами. Осмотрелся по сторонам, заглянул под стол, но не нашёл, чего искал. Выпрямился, отпустив волосы, позволив им вновь рассыпаться по спине, и растерянно моргнул, задумавшись. — Куда, интересно, моя резинка пропала?" * * * Когда Рой вернулся обратно на кухню, от него пахло пеной для бритья. Колючая щетина, никогда сильно не отраставшая, наконец пропала. Кожа, снова ровная и чистая, едва покраснела от лёгкого раздражения после острого лезвия. Но специальными лосьонами он никогда не пользовался — всегда довольно быстро проходило само. Крем, которым мазал ему грудь, Эдвард предлагать не стал по той же причине. Вообще идея побриться пришла к Рою спонтанно, когда, стоя у раковины, смотрел на своё отражение. Ярко горели глаза на небрежно заросшем лице, а с губ не сходила диковатая, голодная улыбка. Смотрелось немного жутко, и он спрятался за ладонями, чтобы успокоиться. Включил холодную воду, сунув голову под кран, не размениваясь на умывание. Остыть требовалось как можно быстрее — этот способ был самым надёжным. Потом оставалось лишь сбросить китель вместе с рубашкой на край ванной, прежде чем взяться за пену и помазок. По сути, хотелось убить побольше времени, но не потратить его зря. За бритьём мысли обычно шли легче, потому что приходилось концентрироваться на простейших механических действиях. В этот раз получилось так же. Возбуждение, хлестнувшее огненной плетью от простого поцелуя, постепенно успокоилось, пока Рой фоном анализировал прошедшие недели в больнице. Наконец прояснилось, чего добивался Эдвард всеми своими провокационными выходками — стоило лишь напрямую спросить. Обрели смысл взгляды, полные ожидания, робкие объятия со спины на узкой постели, печальные вздохи украдкой. Оказалось, причина лежала на поверхности, а он, старый дурак, её не замечал. Его просили не приближаться, не дотрагиваться, но, видимо, изменили мнение, только сообщить о нём забыли или побоялись. Рой склонялся ко второму, опираясь на то, что успел узнать об Эдварде. Слишком уж они оба не любили непостоянство, стараясь придерживаться изначальных решений, даже если они в итоге уводили не туда. Словно проще было искать выходы из тупиков допущенных ошибок, чем вовремя отступить, пока их не совершил. Руки немного дрожали от напряжения первые несколько минут, удары сердца сопровождались болезненными уколами под рёбра, вынуждая осторожничать с открытым длинным лезвием, чтобы не порезаться. Рой сосредоточенно дышал и брился. Вода капала с подбородка на грудь, приятно охлаждая кожу, до сих пор помнившую жар чужого тела, прижимавшегося вплотную совсем недавно. От фантомного приятного ощущения требовалось отвлечься, чтобы вернуть самообладание, как бы ни хотелось в действительности абсолютно противоположного. Просто зайти обратно на кухню и продолжить начатое. Усадить Эдварда прямо на стол, крепко обнять под лопатками, вынудив раздвинуть ноги, подпустив ближе, впритык. Но нет — это было бы уже чересчур для одного вечера. Первого, к слову, их спокойного совместного вечера после всей череды дерьма, свалившегося им на головы. А ведь впереди ждало ещё неопределённое количество таких. Возможно, не настолько интимных, но главное — рядом, вдвоём. Торопиться явно не стоило. Хотелось бы прочувствовать каждый момент от начала и до конца. Плевать, что напарники рисковали жизнями каждый день, что каждое новое утро становилось настоящим подарком. У Роя был собственный, самый важный подарок, который ждал его возвращения на кухне со свежим ароматным чаем. Ради этого имело смысл держать себя в руках. Даже если тело неудовлетворённо ныло, жаждая большего, впервые со времён Ишвара, а успокоиться стоило нечеловеческих усилий. С Эдвардом без того всё было слишком сложно, чтобы сейчас усложнять ещё больше. Ледяная вода в лицо, по шее на грудь помогла собраться. Мокрые волосы на голове Рой растрепал пальцами, чтобы не подсушивать полотенцем, нацепил на влажный торс рубашку, застегнув лишь пару пуговиц на уровне живота, и, набросив китель на плечи, как раньше носил уличный плащ, вышел из ванной. А теперь сидел напротив соседа, рассеянно перебиравшего светлые пряди. Карман кителя жгла стащенная под влиянием момента резинка, но совесть услужливо молчала. Неряшливо растрёпанным Эдварду шло больше. По крайней мере, Рою нравилось именно так, когда длинные волосы были распущены, обрамляя лицо, ниспадая на грудь мягкими волнами, не позволяя сосредоточить внимание на гибкой сильной шее с притягательно плавной линией кадыка. Да и в целом смотрелось красиво — залюбоваться можно. Теперь даже в открытую, потому что явно не одёрнут. Эдвард не одёргивал, но глаза старался держать опущенными, лишь малость выше столешницы, чтобы не пересекаться взглядами. Однако Рой отлично замечал, куда был направлен чужой взгляд. Шрам на груди, видневшийся в вырезе расстёгнутой рубашки, буквально горел. Оставалось только радоваться остужавшим голову ещё мокрым холодным волосам, с которых капало на шею и спину. Немного затекало в сторону ключиц — Эдвард машинально прослеживал влажные дорожки, раз за разом возвращаясь к постепенно бледневшему следу от операций. — У меня кровать одна, — ляпнул вдруг невпопад, на мгновение сам ошарашенный тем, что сорвалось с языка. — А... и диван в гостиной, — добавил скомканно, потерев пальцами лоб под светлой чёлкой, заодно незаметно прикрыв глаза. — Но он не раскладывается, так что спать на нём вообще не удобно: даже у меня ноги не помещаются, поэтому... — Эдвард, — прервал Рой его путанные объяснения, взяв наконец кружку, исходившую паром от кипятка. Собеседник неохотно выглянул из-под ладони, дёрнув бровью в намёке на вопрос. — Мы спали на одной кровати почти три недели. Если ты пытался сейчас меня напугать, то вынужден тебя расстроить — не вышло. Я уже успел привыкнуть к еженочным пинкам протезом. Он действительно не врал. Эдвард часто ворочался по ночам, когда ему удавалось уснуть, а Рой поначалу регулярно просыпался от болезненных тычков стальной руки или ноги — как повезёт. Иногда наутро он находил на теле свежие синяки, но никогда не жаловался. Глупо было бы, учитывая, что только рядом с этим беспокойным соседом вообще удавалось нормально отдыхать, игнорируя посторонние шумы. Со временем даже получилось перестать осознанно реагировать на возню под боком. Рой уже машинально, не открывая глаз, умудрялся сгрести Эдварда в охапку, чтобы успокоить, когда тот вскидывался на кровати от очередного кошмара, удачно разбуженный чужим движением. — Ну, если тебя только это смущает, — проворчал собеседник вполголоса, вновь спрятавшись за ладонью, встрепавшей чёлку над высоким лбом. — А что смущает тебя? — насмешливо прищурившись, поинтересовался Рой, залпом выпив две трети горячего чая, дав тем самым оппоненту время переварить вопрос, закрыв лицо уже двумя руками, пока на него не смотрели. — Ничего меня, блядь, не смущает, иди на хрен, — возмутился тот, сложив ладони на столе и хмуро уставившись в откровенно смеявшиеся глаза напротив. — Ты меня выгоняешь? — не сменив тона, спросил Рой, всколыхнув давние воспоминания. Второй участник диалога застыл на месте, пришибленный чувством дежавю. Перед глазами, как живая, встала до боли знакомая кухня другого дома, где в мусорном ведре лежала разбитая намедни тарелка, а на плите осталась спалённая горе-поваром сковородка — даже фантомно пахнуло свежей гарью. Или не фантомно, учитывая, что такой же аромат постоянно сопровождал Роя, куда бы тот ни направился. Это случилось в первый день их вынужденного сожительства, когда Эдвард намеренно угробил собственный ужин. Ответ на резонансную реплику собеседника мгновенно всплыл в голове вместе с обещанием, данным самому себе ещё в запечатанной алхимией палате. — Нет, полковник, мы пойдём в ресторан, — произнёс он, поднявшись на ноги, а губы бесконтрольно расползлись в торжествующей ухмылке, когда лицо напротив вытянулось от удивления. Рой тоже вспомнил судьбоносный день. — Только переоденься, чтобы сильно не привлекать внимание, — добавил Эдвард, выйдя из-за стола и зашагав к выходу в коридор, бросив напоследок через плечо, когда оказался уже за спиной собеседника. — И в этот раз платить буду я! Оставшись наедине с двумя недопитыми кружками, Рой беззвучно усмехнулся, прикрыв лицо ладонью. Настала его очередь чувствовать злополучное смущение от сложившейся ситуации. О том, что впервые куда-то приглашал не он сам, а наоборот, даже упоминать не стоило. Ощущалось это незнакомо и странно, но отнюдь не неприятно. Напротив, в груди всколыхнулось тепло, свернувшись мягким клубком, от которого по спине пробежали мурашки. "Да уж, приятель, это тебе не робкая девушка, за которой нужно ухаживать, — весело подумал Рой, тихо рассмеявшись от собственных мыслей. — Он кого хочешь за пояс заткнёт. И тебя в том числе". Допив одним глотком свой чай, он направился к оставленной возле входной двери на тумбочке дорожной сумке с вещами, которую для него собрала накануне Риза, аккуратно сложив туда всё, что сохранилось в кабинете на работе после пожара в квартире. Просьба Эдварда сменить форму на гражданское выглядела вполне логично в свете последних событий. Вряд ли, конечно, двух конкретных военных будут искать сегодня, пока потенциальные убийцы были уверены в том, что объект охоты мёртв, но излишняя предосторожность не помешает. Рой переоделся в ванной, оставив вещи на диване в гостиной, присев на его широкий подлокотник, по привычке забросив ногу на ногу. Дверь в спальню находилась за спиной, но она всё равно была закрыта, поэтому смотреть на неё не имело смысла. В наушнике, до сих пор не снятом и включённом, слышалась возня, негромкие ругательства и шорох ткани. Ничего необычного, собственно, ничего подозрительного. Кроме, пожалуй, того, как долго хозяин квартиры искал подходившие к случаю вещи. Рой на мгновение даже почувствовал себя польщённым, не сдержав улыбки. У него самого был единственный чёрный костюм-тройка с жилеткой, где на боку под приталенным пиджаком прятался кармашек для серебряных часов. Чтобы хоть как-то скоротать время, ждавший отстегнул их от ремня армейских штанов, пристроив на новое место. Очищенная от крови до блеска цепочка аккуратной дугой повисла от груди влево, скрывшись под тёмной тканью. — Эдвард, скажи мне, если я ошибся, — нарушил Рой молчание в эфире, отметив, как собеседник замер по ту сторону связи, потому что шорохи прекратились. Видимо, он напрочь забыл о работавшем беспрерывно коммуникаторе. — Чего? — отозвался малость недовольно, возобновив прерванные поиски. — Твоё приглашение, — пространно начал Рой, расстегнув две верхние пуговицы рубашки, чтобы ворот не заминался без галстука, — это свидание? — спросил убийственно спокойно, одёрнув пиджак, чтобы потом приподнять его рукава, взявшись педантично поправлять манжеты, выровняв их точно по запястьям. — Нет, — после ужасно долгой паузы ответил Эдвард, вызвав лишь понимающую усмешку на чужих губах. Безусловно, имелось в виду совершенно противоположное, но признавать это он не собирался. Собственно, Рою не требовалось слышать подтверждение очевидного — ему просто нравилось ставить собеседника в тупик подобными вопросами, вынуждая того уходить в глухую оборону. Будь всё просто, в конце концов, им обоим быстро стало бы скучно. А подобная небольшая игра лишь поддерживала между ними некое равновесие, словно они по очереди бросали свежих дров в общий костёр. Вдруг с негромким щелчком, продублированным в наушнике, за спиной Роя открылась дверь. "Наконец-то", — подумал он со снисходительной улыбкой, поднявшись на ноги, и обернулся. Едкие комментарии насчёт долгих сборов мгновенно выдуло из головы светлым ураганом. Эдвард замер на пороге, не уверенный, стоило уйти обратно в комнату или всё же шагнуть навстречу неизбежному. Выглядел он довольно просто, но, по мнению Роя, сногсшибательно. В том же костюме из прямых брюк и пиджака на единственной пуговице, который напарники вместе купили после пожара, с атласной рубашкой насыщенного синего цвета под ним. Ничего необычного, на первый взгляд, не было. Даже волосы, собранные в низкий хвост новой резинкой, не привлекали особого внимания. Однако в сочетании с вернувшейся к изначальной форме спортивной фигурой, неповторимо яркими глазами даже самый заурядный наряд смотрелся бы роскошно. Эдвард неуверенно переступил с ноги на ногу на одном месте, всё-таки сделав первый шаг к Рою. — Слишком заметно, что пиджак стал мне маловат, да? — спросил с кривоватой усмешкой, неловко тронув шею ладонью. Полы того самого пиджака немного разошлись от движения, приподнявшись с одной стороны, позволив рассмотреть аккуратно заправленную за пояс без ремня рубашку и серебряную цепочку, закреплённую на тонкой шлейке, прятавшуюся в левый карман брюк. Только теперь Рой заметил, что плотная ткань действительно едва доставала до копчика сзади, хотя раньше закрывала всё до бёдер. Зато вытачки на талии наконец чётко заняли положенные места. — Нисколько, — ответил оппонент с мягкой улыбкой, отпустив собственную манжету, в которую бессознательно вцепился, как только увидел Эдварда. — Ты отлично выглядишь. — Ты тоже, — фыркнул тот, опустив руку. — Пошли тогда, а то я голодный с самого утра, — добавил уже спокойно, переключившись на стороннюю тему. — Всё некогда было, пока с твоими документами и лекарствами по больнице носился. — К слову, о лекарствах... — начал было Рой, но его быстро перебили, обернувшись на ходу и похлопав ладонью по рёбрам, где у пиджака имелся внутренний потайной карман. — У меня всё схвачено, больной, не парься, — улыбнулся сосед, отбросив хвост волос за плечо, чтобы тот повис вдоль спины, перестав щекотать шею с ухом. Проворно обув старые ботинки с красной подошвой, Эдвард сдёрнул с вешалки чужой кожаный плащ с утеплённой подкладкой и подал подошедшему Рою. Тот, благоразумно решив не спорить, позволил помочь себе его надеть, с опозданием заметив заботливо подложенный под воротник белый кашемировый шарф, мгновенно согревший шею. Обернулся к спутнику с немым вопросом в глазах, поправив приятную к коже вещицу, чтобы не заминалась на швах со спины. — Поздравляю с выпиской, — пожал плечами Эдвард, застегнув на себе собственное драповое пальто. Дождался, пока Рой ловко зашнурует военные сапоги, спрятав голенища под брючинами, и открыл перед ним дверь, схватив с тумбочки ключи от квартиры. — Надеюсь, ты не против немного прогуляться. — Только "за", — незамедлительно отозвался тот, когда они вышли в подъезд. И обоим было откровенно наплевать, что уже начался декабрь, а на улице медленно падал первый мелкий снег. * * * Теперь залив выглядел иначе. Вода стояла почти ровная, как под слоем стекла, хотя даже лёгкой наледью ещё не покрылась. Просто словно потяжелела, едва всколыхиваемая рябью от студёного ветра, наподобие неба над головой, закрытого тучами. Снег разошёлся, повалив крупными хлопьями, пока Эдвард с Роем только направлялись к заветному месту. На коротких чёрных волосах этот снег смотрелся красиво, медленно превращаясь в крошечные капли от тепла тела, а на других, длинных и светлых — оставался почти незаметным, ослепительно блестя только под зажигавшимися фонарями, напоминая искусно инкрустированные в золотую оправу алмазы. Казалось, каждый случайный прохожий неосознанно задерживал взгляд на аккуратном хвосте, выправленном из-под широкого отложного воротника, будто специально сделанного из тёмно-коричневой ткани, подчёркивая на контрасте роскошь простейшей причёски. Её обладателю подобное внимание ничуть не льстило — наоборот, скорее раздражало, заставляя нервно смахивать прилипавшие снежинки стальной ладонью, чтобы те не растаяли, намочив и склеив отросшие пряди. Рой же молча любовался им, не скрывая лёгкой улыбки, идя чуть позади, из-за чего его спутнику постоянно приходилось оборачиваться, кидая недовольные взгляды через плечо. Всю дорогу напарники молчали, но тишина между ними была по-домашнему уютной, словно их окружали знакомые надёжные стены, а не открытая улица с кучей посторонних людей, не торопившихся возвращаться с работы, чтобы успеть насладиться наступившей зимой. Предыдущую Эдвард даже не заметил из-за полугодового траура, пропустив и Новый год, и собственный День рождения, лишь прогнав отряд со службы в середине рабочего дня в качестве подарка. Сам же юный командир просиживал в Штабе сутки напролёт. Он нарочно избегал счастливой атмосферы, пестрившей светлыми улыбками. Ему было не до радости, но мешать другим не входило в его планы. Добровольное затворничество позволяло отрешиться от всего, что могло бы всколыхнуть болезненные воспоминания о напарнике, тогда считавшемся погибшим. Сейчас же тот степенно вышагивал рядом, всё ещё выше своего спутника — правда, только на полголовы, — с расправленными плечами, широкими даже под прямым плащом, почти скрывавшем подтянутую сильную фигуру. И мир впервые за долгое время казался Эдварду не таким уж отвратительным в своей заворожённости снегопадом. Очки залепляло белым, нервируя, потому что приходилось постоянно протирать линзы перчаткой, иногда снимая вовсе, чтобы отряхнуть заодно чёлку. Рой, устав наблюдать за чужим мучением, в один шаг догнал напарника, отобрал их, сложив наперекрёст позолоченные дужки и аккуратно убрав в нагрудный карман плаща. А сам в ответ на возмущённое восклицание, взял Эдварда за запястье, вынудив ухватить себя под локоть, удерживая узкую ладонь пальцами, доведя спутника, почти слепого в густых сумерках, до конечной точки их маршрута. Тот, смущённый и растерянный, плёлся остаток пути рядом, осторожно прижавшись к чужому боку, послушный направлявшей руке. На удивление, ни разу даже не оступился, мгновенно реагируя на тихие предупреждения о незначительных препятствиях впереди, сказанных почти на ухо. Очки ему Рой вернул уже в помещении, предварительно насухо протерев салфеткой. Памятуя о произошедшем в коридоре накануне их небольшой прогулки, помог Эдварду снять пальто, стряхнув с него снег, прежде чем пристроить на вешалку у стола, после чего разделся сам, прошуршав заодно ладонью по коротким волосам, чтобы те быстрее высохли. На кожаном плаще почти ничего не осталось, а вот шарф пришлось аккуратно расправить на спинке свободного стула, потому что тот изрядно промок с одного края. И вот теперь напарники сидели друг напротив друга, сделав заказ с подачи Роя как завсегдатая небольшого заведения, получше официантов знавшего местную кухню с её сильными сторонами. Не сговариваясь, оба новоприбывших посетителя смотрели в окно, где на фоне тёмного неба, отражавшегося в воде, виднелись силуэты голых веток деревьев с редкими не облетевшими листьями да плотный ряд домов вдоль набережной, подсвеченных уличными фонарями. Людей в помещении насчитывалось немного, поэтому чужие разговоры легко заглушались приличным расстоянием между столами. Негромко играла музыка из дальнего угла, где на скромной сцене, обозначенной низким подиумом, расположились два скрипача с пианисткой. В воздухе буквально ощутимо витало умиротворение, ненавязчиво проникая в мысли вместе с плавной мелодией. — Так спокойно, — выдохнул Эдвард, позволив себе расслабиться едва ли не впервые за целый год. По-настоящему расслабиться, чуть съехав вперёд на стуле, откинувшись на спинку, сложив на скрещенных бёдрах разные ладони. Рой зеркально повторял позу, тоже забросив ногу на ногу, но одна его рука покоилась на краю стола, машинально поглаживая мягкую скатерть. — Кажется, я понял, почему тебе так нравится здесь бывать. — Я этого не говорил, — откликнулся Рой, впрочем, без тени подозрения. Он вообще никому не говорил о маленьком ресторанчике у залива, сколоченном из брёвен и досок прямо на широкой площадке причала, уходившего в воду на пару десятков метров от берега. — Я сам догадался, — улыбнулся Эдвард, прикрыв глаза на несколько секунд. — Ты сделал заказ, даже не заглянув в меню, и официант тебя узнал, — объяснил он недавний вывод. — К тому же, не стал бы ты тащить меня в первое попавшееся место, когда за мной охотились. А здесь большие окна, хороший обзор во все стороны, если не сидеть спиной к двери, как я сейчас. Да и дойти сюда можно только по причалу, потому что кругом вода. Незамеченным точно не получится подобраться. Идеально. — Рад, что тебе нравится, — кивнул Рой, разом согласившись со всем сказанным. Действительно, плюсов у заведения имелось в достатке. Однако горячее из птицы, которое здесь подавали, всегда удручало, поэтому он предпочитал заказывать мясо или рыбу. Как, собственно, поступил недавно, когда подошёл официант. — Ещё в прошлый раз понравилось, — снова посмотрев в окно, подтвердил собеседник. Рой взглянул на него украдкой, отметив повзрослевшие черты лица: малость ожесточившуюся линию подбородка, чётко оформившийся рисунок скул, заострившийся прямой нос от светлых бровей вразлёт, ровных, будто нарисованных. Эдвард, почувствовав пристальное внимание в свой адрес, чуть повернул голову, встретившись со спутником глазами. — Так и будешь смотреть? — спросил с нечитаемым выражением, едва заметно дёрнув уголком рта в намёке на улыбку, но не позволил ей оформиться до конца, оставив лишь призраком недосказанности. — Неприятно? — в тон отозвался Рой, не шевельнувшись, спокойно выдержав чужой взгляд. Как не заметил, насколько сильно Эдвард вырос за последние месяцы? Ведь это бросалось в глаза — даже напрягаться не стоило, чтобы увидеть. Не только внешне — совсем не внешне. Прежде Рой с лёгкостью мог угадать его реакции, слова, действия, прочесть эмоции по лицу и мимолётным жестам. Эдвард напоминал напарнику того в юности: вспыльчивого, любознательного военного, полного светлых надежд, смелых мечтаний молодого алхимика с большими перспективами — такого, каким он был задолго до Ишвара. Теперь же появилось сходство сильнее, где-то на глубинном уровне, куда оба стыдливо прятали свои шрамы и руки, прочно увязшие в чужой крови вперемешку со вселенским дерьмом из сплошной несправедливости. Поэтому нынешним спутникам отлично начало удаваться закрываться друг от друга наглухо, безобидно обманывать в пустяках, лишь бы не показывать слабости. Однако, невзирая ни на что, намного больше было откровенности наедине как раз из-за этого, из-за разделённого на двоих груза прошлой вины. Впрочем, на людях ничто не мешало им надевать маски, пригодные для всех в равной степени. Эдварда порой совершенно не получалось понять, разгадать по глазам, которые молчали, лишь отражая свет, словно вторые линзы за очками. Если тот сам не хотел — не получалось. Как, впрочем, у него не получалось время от времени раскусить Роя, заглянув под одну из множества тщательно проработанных личин. Это немного огорчало каждого по-своему, но, тем не менее, они знали, что стоило запастись терпением — искренность вылезала наружу, когда для неё наставал подходящий момент. Взаимного доверия между напарниками всё-таки было больше, и фундамент для оного годами закладывался совместными трудами, что делало его прочнее закалённой стали. — Знаешь, у меня херовое предчувствие, — перевёл Эдвард тему, оставив вопрос Роя без ответа. — Словно это наш последний шанс на спокойный отдых перед очередной волной беспросветного пиздеца, который начнётся уже завтра, как только выяснится, что в реанимации отравили не тебя, — выдал на выдохе, потерев пальцами одной руки оба виска, обняв ладонью лоб. — А ты ещё на службу со мной с утра пораньше попрёшься, как живая, мать её, мишень. — Волнуешься? — понимающе хмыкнул Рой, ровно уложив напрягшееся запястье на стол. — Честно? — иронично поинтересовался Эдвард, впрочем, без надобности, потому что тут же продолжил, предусмотрительно понизив голос. — Охуенно волнуюсь. Один раз я уже двинулся из-за твоей смерти и, знаешь, мне не очень-то понравилось, так что обратно к глюкам возвращаться не хочется. Откровение, сказанное в лицо собеседнику, а не по линии связи, далось тяжело, на секундной решимости, которую едва удалось поймать вовремя. Рука медленно отстранилась от головы, зеркально устроившись напротив ладони Роя. И тот, поддавшись неясному импульсу, мягко накрыл чужие пальцы своими, удержав зрительный контакт, чтобы ответить. — Помнишь, однажды я на правах начальства запретил тебе умирать? — спросил нейтрально, получив едва заметный наклон головы вместо словесного отклика. Ладонь Эдвард не убрал. — Ты теперь и сам начальство, так что приказ работает в обе стороны, — туманно закончил Рой, вложив в свои слова, пожалуй, больше смысла, чем изначально планировал. Не просто завуалировав обещание не умирать, а почти гарантировав, что либо не умрёт никто, либо — оба сразу. Эдвард улыбнулся, поначалу нерешительно, но потом губы исподволь растянулись шире, чуть обнажив ровные зубы в беззвучном смешке. Руки собеседники убрали одновременно. — Но, раз уж у нас есть этот единственный свободный от дерьма вечер, — торжественно провозгласил Рой, когда официант принёс им бутылку белого вина с двумя фужерами, — предлагаю провести его хорошо, насколько возможно. — Мне же нельзя, — со значением возразил Эдвард, глазами указав на предназначавшуюся ему стеклянную посуду. — Тебе шестнадцать, ты не на службе и со мной, — перечислил собственные возражения его оппонент, хитро прищурившись. — Когда ещё выпадет шанс выпить хорошего вина с начальником? — Сейчас ты мне не начальник, раз уж мы не на службе, — отбил подачу Эдвард, всё-таки взяв фужер левой ладонью, чтобы случайно не разбить, не рассчитав силу сжатия протезом. — Сам сказал, — пожал плечами, когда Рой мягко рассмеялся. — И кто же я тогда для тебя сейчас? — провокационно уточнил тот, повторив чужой жест и подхватив своё вино со стола. — Непроходящая головная боль, — не задумавшись ни на секунду, ответил Эдвард, отсалютовав фужером, прежде чем осторожно отхлебнуть, машинально облизнув губы после мелкого глотка. — Которая, если что, потащит меня домой волоком по первому снегу, если я здесь напьюсь, потому что я совершенно не умею пить, чтоб ты знал, — добавил, поправив очки свободной рукой. — Ох, с кем я связался? — риторически поинтересовался Рой, спрятав улыбку за своим фужером, и едва сдержал приступ хохота, когда Эдвард, ещё не убравший ладонь от лица, многозначительно показал оппоненту средний палец.