Калейдоскоп иллюзий

— Живой? Это было первым, что услышал Эдвард, когда приоткрыл глаза посреди ночи. У изножья кровати сидел Рой на стуле, принесённом из кухни. Сидел, видимо, недавно, потому что слишком уж бодрым был его голос. И слишком расслабленная поза, как удалось рассмотреть, нашарив на комоде очки. — Отчасти, — вяло отозвался Эдвард, медленно сев. Ударили колокола и взорвалась канонада в голове, вынудив обхватить её двумя руками, чтоб не треснула по швам, и протяжно застонать, прежде чем рухнуть обратно на подушку. — Это была ошибка, — иронично констатировал Рой со своего места, тихо рассмеявшись. — Спасибо, я понял, — огрызнулся Эдвард, снял очки, зажав их между пальцами, приложив ладони к закрытым глазам. — Надеюсь, ты доволен, говнюк. — Вполне, — раздалось в ответ. — Пока ты не начал задавать глупые вопросы, я, пожалуй, отчитаюсь. Да, я специально тебя напоил, зато ты спокойно спал целых три часа. Нет, мне не пришлось тебя тащить домой — ты сам отлично с этим справился. Нет, я не принимал таблетки, которые мне выписали, потому что ты запретил мешать их с алкоголем, в красках расписав, к чему это может привести. Да, я засёк время, когда закончил пить, чтобы потом всё-таки принять эти таблетки, потому что я взрослый адекватный человек, который понимает важность собственного здоровья. И, нет, я не дамся тебе на укол, пока ты не придёшь в себя. Тем более, его всё равно можно будет делать только через шесть часов. — Класс. Ты закончил? — саркастично проворчал Эдвард, незаметно облегчённо выдохнув. Значит, ему удалось вовремя сообразить прочитать напарнику краткий курс по кардиологии и фармацевтике, прежде чем напиться. Уже хорошо. Но злиться от этого всё равно не перестал. — Тогда принеси мне воды, — попросил максимально ровным тоном, на который вообще был способен. — Встань и возьми — она на комоде вместе с аспирином, — спокойно отозвался Рой, сам тоже поднявшись, будто в качестве примера. — А я в душ, раз ты проснулся. — Чего раньше не сходил? — зацепившись за последнюю тему, спросил Эдвард, привстав на локте, чтобы, приложив сложенные очки к глазам, прицелиться к таблетке, прежде чем потянуться вперёд той же рукой, бросив ненужный аксессуар на изначальное место, и ловко закинуть аспирин в стакан с водой, сжав его в некрепких пальцах, наконец сев. — Ты на правах единственного пока действующего командира приказал сидеть рядом и не двигаться с места, пока не проспишься, — усмехнулся Рой уже из дверного проёма, в следующую секунду скрывшись из вида. — А, — глупо отреагировал Эдвард, приложив холодную стальную ладонь ко лбу. И вдруг подскочил с кровати, прихватив с собой шипевший стакан, бросившись вдогонку за собеседником. — Эй, я вообще-то такого не говорил! — возмутился, толкнув дверь в ванную, дальше которой, впрочем, едва ли видел. А Рой, судя по двигавшемуся впереди большому светлому пятну, как раз снимал брюки, совершенно не обратив внимания на вероломное вторжение. — Я сказал, чтобы ты отвалил от меня на несколько часов и будил только в случае крайней необходимости, — закончил Эдвард как ни в чём не бывало, подперев правым плечом косяк. — Мы оба неправы, потому что каждый из нас изрядно процензурил твою фразу, — спокойно отреагировал Рой, ловко забравшись в ванную и задёрнув шторку. С порога многозначительно кашлянули, безмолвно согласившись с озвученным фактом. А потом вовсе закрыли дверь изнутри, чтоб не дуло. — Удивительно, что ты помнишь, — вполне искренне восхитился Рой, включив воду. — Мне шестнадцать, — с ударением на возраст произнёс Эдвард, вынужденно повысив голос из-за плеска. — Быстрый метаболизм и всё такое. А помню я, кстати, всё. То есть совсем всё, от начала и до конца, пока не вырубился. — Швырнув в меня своими брюками, — не удержался от подколки Рой. — Неправда! — рефлекторно взвился собеседник, опустив взгляд вниз. — Ну или правда, — добавил уже тише, безразлично пожав плечами. — На них даже ремня не было, значит пряжки тоже — значит ты в порядке, иди к чёрту. — Лучше я спать пойду, если ты не возражаешь, а то завтра обещает быть тяжёлый день, — парировал оппонент, отплевавшись от попавшей в рот воды. — Да, я с тобой, пожалуй, — совсем спокойно отозвался Эдвард, подошёл к унитазу, опустил крышку и сел задом наперёд, поставив локти на сливной бачок. Наконец в стакане перестало шипеть, растворив таблетку, позволив сделать долгожданный глоток. Голова противно гудела, но уже не так, как в первые секунды после пробуждения. — Почему ты не остановил меня вчера, когда я попросил официанта принести чего-нибудь покрепче? — простонал мученически, уложив щёку на стальную ладонь. — Исследовательский интерес: я же всё-таки учёный, Государственный Алхимик и всё такое, — насмешливо протянул Рой, передразнив собеседника. — Мне было любопытно, сколько в тебя влезет. Особенно после всего, что ты съел. — Как видишь, много, — хмыкнул тот, одним махом выпив половину стакана. — Ещё бы влезло, но я понял, что тогда сам уже до дома вряд ли дойду, а тебе тяжести таскать нельзя. — Ты не тяжёлый, — возразил сосед, выключив воду. — Не подашь полотенце? — Ага, — неохотно кивнул Эдвард, поднявшись на ноги. Сделал шаг к стене, где висели полотенца на крючках, а потом ещё два — в противоположную сторону, к ванной, чуть отодвинув шторку. — Тебе повезло, что я тут могу с закрытыми глазами ориентироваться, а то не вижу ведь ничего, дальше метра. И я всё-таки тяжёлый, когда с протезами, — ввернул напоследок к предыдущей теме, когда ему освободили руку. — Я поднимал тебя вместе с ними, так что не спорь, — безапелляционно заявил Рой, поставив точку в споре, и выбрался босыми ногами на кафельный пол. Судя по характерным шлепкам — мокрыми ногами мимо резинового коврика прямо на холодные плитки. Эдвард, успевший сесть обратно на крышку унитаза, в этот раз использовав бачок вместо спинки, только показательно вздохнул, безмолвно высказав все свои мысли на данный счёт. — Ладно, зато я заплатил вчера сам, — улыбнулся вдруг, залпом опрокинув в себя остатки воды, протянув собеседнику пустой стакан, который, помедлив, забрали. — Сложно было с тобой спорить, стоя с ножом у горла, — фыркнул Рой с лёгким намёком на обвинение. — Во-первых, это был не нож, а трансмутированная в лезвие верхняя панель моего автопротеза, — поправил Эдвард, поучительно воздев палец к потолку и закинув живую лодыжку на стальное колено. — Во-вторых, я заранее предупредил тебя, что платить буду сам, так что тебе вообще не стоило начинать тот спор. — Ты напугал персонал, — подошёл с другой стороны Рой, скрестив руки на груди. Полотенце, обмотанное вокруг талии, немного съехало вниз от движения, затормозив о тазовые косточки. Эдвард позволил себе в деталях представить, как выглядел сейчас его оппонент и, по совместительству, сожитель, лишь тяжело сглотнув, когда фантазия зашла чуть дальше цензуры. — Ты меня разозлил, — ответил, вопреки внутреннему раздраю, спокойно, поднявшись с унитаза, обозначив тем самым окончание разговора. — А теперь иди отсюда — я тоже в душ хочу. — Но ты-то здесь сидел, пока я мылся, — с едва уловимым намёком произнёс Рой, впрочем, всерьёз не намереваясь оспаривать просьбу, но давняя привычка выводить напарника из равновесия была сильнее. — Я, в отличие от тебя, не вижу уже толком даже пальцев собственной вытянутой руки, а всё, что дальше, и вовсе — разноцветное пятно, — хмуро напомнил Эдвард, сделав шаг к собеседнику, чтобы развернуть его к себе спиной за плечи, оказавшиеся неожиданно ледяными. — Ты о существовании горячей воды вообще слышал? Или её отключили? — спросил малость растерянно, машинально проведя живой ладонью ещё и вдоль чужой спины с плавными изгибами твёрдых мышц. Она была той же температуры, что и рука Роя. — Я просто почти никогда ей не пользуюсь, — признался тот, наконец выйдя за дверь, прикрыв её снаружи. "Тоже мне, морозостойкий нашёлся, — мысленно прокомментировал Эдвард, повернув защёлку, чтобы запереться в ванной. — Хотя, если подумать, он всегда горячий, даже пальцы на улице не замерзают, — подумал вдруг, перебрав в памяти все случаи, когда ему доводилось прикасаться к Рою напрямую, не через одежду. Даже вчера, когда они только шли ужинать, его ладонь, которой он держал своего полуслепого спутника, не остыла. Ещё и согрела того, вопреки любой логике. В голову закралось подозрение об использовании круга на титановой пластине, испарявшего жидкость, но было быстро отвергнуто. В этом случае кожа на руке Роя быстро высохла бы, став шершавой, а она по-прежнему ощущалась мягкой, с тонкими нитями застарелых шрамов от химер. Да и Эдвард даже не знал точно, на каком запястье напарника располагалась нужная алхимическая формула. Собственное запястье, среагировав на тактильной памяти, неожиданно потеплело, словно к нему снова прикасалась знакомая ладонь. Вдох на мгновение застрял в горле, вынудив прокашляться, отойдя от двери подальше, в сторону ванной. А мысли, не остановившись на достигнутом, дезертировали в направлении довольно смелых предположений на тему вечно горячего Роя. — Так, хватит думать о полковнике, — приказал себе Эдвард, зажмурившись, чтобы отвлечься. Тряхнул головой, спровоцировав новый короткий приступ мигрени, снял бельё и забрался в ванную, приложившись лбом к кафелю на стене. — Иначе мне сейчас тоже понадобится холодный душ. — Однако подсознание в ответ услужливо напомнило, что напарникам ещё предстояло вместе спать, причём, далеко не единожды. Кровать, как ни крути, теперь принадлежала им обоим, если, конечно, кто-нибудь не решит купить вторую. Хозяин квартиры, по крайней мере, не собирался этого делать. Отсюда следовали двоякие выводы, заставлявшие молча краснеть под включённым душем. Наконец, не выдержав, Эдвард закрыл лицо двумя руками, вынужденный признать поражение перед собственными желаниями. И на ум приходил последний здравый комментарий, больше напоминавший метафорический белый флаг. — Да твою же мать!.." * * * — Это просто какой-то дурдом, — в очередной раз за утро зайдя в кабинет, справедливо провозгласил Эдвард, под подбородок нагруженный бумагами, папками и конвертами. Смачно шлёпнул всё это на прочую макулатуру, недовольно скрестив руки на груди, воззрившись сверху вниз на лениво перелистывавшего страницы скучного отчёта Роя, сидевшего за столом по другую сторону от напарника. — Не потрудишься объяснить, почему мне самому пришлось спускаться к главному входу, чтобы забрать весь этот мусор? — поинтересовался он хмуро, едва сдерживаясь, чтобы не послать прямое начальство куда подальше с его хитрыми планами. С самого приезда на службу Эдварду почти ни на секунду не удалось присесть. Стоило дойти до рабочего места, как послали сперва в архив за материалами закрытого совместного расследования, потом — в библиотеку за какими-то журналами, затем — в столовую за завтраком, после которого Рой наконец принял прописанные лекарства, а теперь — ещё и к почтальону, потому что у того, конечно же, не имелось пропуска в здание. Младший из напарников старался напомнить себе о вреде чрезмерных физических нагрузок для старшего, но самовнушение перестало помогать уже после третьей ходки. Сейчас же была седьмая. — Потому что в направленной мною просьбе предоставить, как ты сказал, "весь этот мусор", стояла пометка "лично в руки", — не подняв глаз, флегматично отозвался Рой, подмахнув быстрым росчерком последнюю страницу перед тем, как открыть следующую папку. — Знаете что, полковник, — угрожающе начал Эдвард, сжав кулаки, по-прежнему держа руки скрещенными. — Меня всё это задолбало. Я не курьер и не секретарь на побегушках, чтобы носиться по всему Штабу по твоим идиотским просьбам! — повысил он голос, не сдержавшись, и поспешил перевести дыхание в попытке успокоиться. — Для такого у тебя есть другие подчинённые, а у меня, между прочим — своя работа, на которую мне сегодня не было ни минуты свободного времени. Поэтому чёрт с ним, с утром, но дальше у меня по расписанию тренировка, а потом — обед, так что увидимся позже, — закончил холодно, поправив белые перчатки. Но едва развернулся, чтобы уйти, его остановили. — Эдвард, — тихо, но с какой-то трудноразличимой интонацией позвал Рой, заставив Эдварда замереть на месте. — Выслушай меня. Одну минуту, — добавил с паузой с прежним выражением — и собеседник вновь встал к нему лицом, демонстративно вытащив из кармана серебряные часы, открыв крышку, засекая время. Всё — в полнейшем молчании. — Я бы с радостью посылал за необходимыми документами кого угодно другого, но это наше расследование и наша проблема, — ровно заговорил Рой, поняв намёк. — Достаточно уже того, что наши с тобой жизни под ежедневной угрозой, мне бы не хотелось вмешивать других, чтобы не подставить их случайно под удар. Поэтому, если ты, как и я, стремишься покончить поскорее с этим дерьмом, из-за которого мне сейчас приходится долечиваться на службе, а тебе не удаётся нормально контактировать с людьми, не шарахаясь от прикосновений, придётся потерпеть некоторые неудобства. Повисла пауза, прерванная хлопком закрывшихся часов. Минута истекла. Эдвард длинно выдохнул, спрятав их обратно в карман форменных штанов, провёл ладонью по лицу, собравшись с мыслями. Вновь приблизился к рабочему столу, оперевшись на него локтями, почти касаясь грудью края, чтобы заглянуть в глаза собеседника с максимально короткого расстояния. То ли пытался распознать фальшь в пойманном ответном взгляде, то ли решался на встречное откровение. — У меня нервы совсем ни к чёрту сегодня, — выдохнул наконец, накрыв ладони Роя своими. Всё-таки каждый умел признавать собственные оплошности, просто не всякий удостаивался возможности получить подобное признание. — Я уже говорил тебе вчера, что затея с твоим возвращением на службу кажется мне идиотской. Так вот, она всё ещё кажется мне таковой. Ещё и расследование, будь оно проклято, никак не может нормально закончиться. В общем, — Эдвард глубоко вздохнул, сжав пальцы вокруг чужих запястий, по инерции проверив титановые пластины под кожей, — слишком много всего сразу. А ещё мне действительно пора на тренировку с ребятами, — добавил с мягкой улыбкой, выпрямившись. — Оставайся на связи, — попросил вместо прощания Рой, вновь вернувшись к работе. — Мы, если что, почти прямо под кабинетом, так что приёмник я оставлю, — сказал Эдвард уже в коммуникатор, выйдя за дверь и аккуратно закрыв её за собой. Оставшись в одиночестве, Рой позволил себе на бесконечные несколько секунд закрыть глаза, спрятав лицо в ладонях. Он совершенно не выспался минувшей ночью, поэтому бессознательно, по давней привычке, старался найти удобное положение, чтобы хоть немного расслабиться и вздремнуть — пусть даже сидя. Когда дома соседствующие напарники наконец улеглись, не поровну поделив кровать, сна не осталось совершенно. После душа Эдвард ещё тщательно смазывал стальные суставы, шарниры, сгибы с сочленениями деталей протеза, поэтому от него особенно живо пахло машинным маслом. В сочетании с тонким ароматом мыла эффект оказался предсказуемым. В расслабленную весёлым вечером голову легко приходили непристойные мысли. Особенно, когда холодная рука обхватила поперёк туловища. Успевшую нагреться кожу приятно остудило, но внутри отзывчиво полыхнуло. Рою пришлось пару раз задержать дыхание, чтобы восстановить самоконтроль, попутно пожалев о привычке спать без футболки — в одних штанах. А потом повторить всю процедуру снова, стоило Эдварду придвинуться ближе, забросив на чужое бедро ногу, живую и тёплую, в то время как стальная прижалась сбоку. В целом было уютно, даже слишком. Пожалуй, поэтому заснуть не удалось до самого утра, дважды разбудив соседа от кошмара, пожертвовав запястьем, взятым в плен на всю оставшуюся ночь. Две разные ладони держали крепко, прижав чужую, захваченную, к груди в области солнечного сплетения. Когда Эдвард повернулся на другой бок, Рой повернулся следом, обняв, потому что высвободить из стальной, в буквальном смысле, хватки собственную руку не удалось. Искусственные суставы замкнуло, прочно зафиксировав в конкретном положении. Сейчас, ускоренно прогнав по кругу воспоминания прошедших недель, хотелось тривиально приложиться головой об стол от ощущения собственной бесполезности, которое искренне, от души ненавидел. За всё время, проведённое вместе, Эдвард ни разу осознанно не повернулся к напарнику спиной, находясь поблизости, до сих пор боясь подвоха. Единственный прецедент этой ночью можно было не считать, ведь сосед спал, сжав в пальцах титановую пластину в чужом запястье, твёрдо уверенный в подлинности того, кто лежал рядом. Ничего толком не менялось, прогресса не предвиделось. Как его достичь, у Роя имелась единственная идея, и он собирался воплотить её в жизнь в кратчайшие сроки. Стоило поймать того шпиона-оборотня, закрыв уже наконец их бесконечное расследование, чтобы Эдвард мог почувствовать себя в безопасности. На сопутствовавшие риски можно было закрыть глаза. Главное, чтобы сработало. В коммуникаторе послышался ровный голос напарника, отдававший приказы своим ученикам, чтобы те внимательнее следили за собственными движениями, не создавали лишнюю толкотню, мешая друг другу, и вообще не забывали, где находились. Рой убрал руки от лица, беззвучно усмехнувшись. — Смотрю, теперь не только я пользуюсь своим положением старшего офицера, — не удержался он от безобидно колкого комментария, получив в ответ короткое тихое: "Заткнись". Впрочем, пора было возвращаться к делам, так что выполнить просьбу, так или иначе, пришлось. И пока Эдвард с другой стороны связи через окружающий гвалт прислушивался к равномерному скрипу ручки да шорохам страниц, Рой пытался по звукам в наушнике представить чужую тренировку, машинально заверяя оставшиеся бумаги, которые просматривал наискосок, толком не вчитываясь в содержимое. — Заканчивай там быстрее, полковник, обедать пора, — раздался в коммуникаторе чуть хрипловатый голос, будто специально подловив момент, когда повседневная бюрократия была разобрана. – Твоя просьба немного опоздала, потому что я уже закончил, — ответил собеседник, аккуратно выровняв папки в стопке. — Мне подождать тебя, или ты доверишь мне дойти до столовой самостоятельно? — Сиди, где сидишь, мне только по лестнице подняться, — фыркнул Эдвард, но даже минуты не прошло, как за дверью послышались знакомые шаги — один тяжелее другого. Такие привычные, что зачастую разница в поступи вообще не замечалась. — Я переоденусь — и пойдём, — сказал уже лично, тенью скользнув в кабинет к шкафу, где висели рядом драповое пальто с кожаным плащом. Помимо них на узких полочках сбоку, предназначавшихся для обуви, покоились аккуратно сложенные вещи. На какой-нибудь экстренный случай вроде тренировки или очередной стычки с неизвестным врагом. В порванной форме обычно было неудобно, особенно если она, ко всему прочему, пачкалась в крови. Рой, подперев голову ладонью, проследил за напарником взглядом, отметив, что рубашку с кителем тот нёс в стальной руке, где на предплечье выше локтя болталась яркая алая лента, завязанная на крепкий бант. От уставного комплекта одежды на Эдварде остались штаны с сапогами, а вот сверху была чёрная хлопковая майка с малость растянутым воротом, которую не сразу удалось разглядеть под полотенцем, перекинутым через шею. — Вот скажи, вас в военной академии вообще драться учили? — спросил он, стащив через голову безрукавку. Запутавшаяся на мгновение в горловине светлая косичка упала на обнажённую спину, повиснув вдоль позвоночника. Взгляд бессознательно застыл возле почти съехавшей к кончикам волос резинке, норовившей свалиться совсем. — Когда я поступал, учили, — ответил Рой, сморгнув наваждение. — Всё настолько плохо? — уточнил понятливо, усмехнувшись, когда Эдвард обернулся с кислым выражением лица. — Даже хуже, чем ты думаешь, — вздохнул тот, обтеревшись полотенцем, прежде чем бросить его на пол вместе с майкой. — Этот цирк нужно видеть — мне не описать, насколько убого выглядит наша доблестная армия, когда дело доходит до рукопашной. — Не суди их строго, — пожал плечами Рой, поднявшись на ноги с уже привычной опорой на стол, чтобы ухватиться за него, если вдруг сердце снова собьётся с ритма от резкой перемены артериального давления. Перед глазами на мгновение предсказуемо потемнело, но всё быстро вернулось к норме. Момент, когда Эдвард отвернулся надеть белую рубашку и распустил волосы, был благополучно пропущен. — Без регулярной практики, как у тебя, постепенно забываешь то, чему учился годы назад, — добавил Рой как ни в чём не бывало, чтобы не волновать напарника по пустякам. Голос, на удачу, не подвёл, прозвучав уверенно, без сиплости в сухой глотке. — Глупое оправдание, — предсказуемо отмахнулся Эдвард, застегнув манжеты и взявшись по новой заплетать косу, оставив рубашку свободно висеть нараспашку, чтобы потом не пришлось опять заправлять её в штаны. Лёгкие полы разошлись в стороны, когда он поднял руки к голове, застыв вполоборота к собеседнику. Тот, мысленно признав очередное поражение, спрятался за кружкой остывшего чая, с утра стоявшей на безопасном расстоянии от локтя. — Ты, кстати, в отличие от них, вполне достойно держался против меня на той дуэльной переаттестации пару лет назад, — невзначай припомнил Эдвард, перебросив косу через плечо на грудь для удобства. Рою понадобился ещё один глоток, потому что предыдущим он чуть не подавился из-за неожиданной похвалы напарника. — Хотя тоже закончил академию... Кстати, а сколько — десять, двенадцать лет назад? — с искренним интересом уточнил тот, затянув кончики светлых волос резинкой, прежде чем небрежно отбросить аккуратную косу за спину. — Сейчас уже тринадцать, а тогда было одиннадцать, — с заминкой ответил Рой, потратив паузу, замаскированную под задумчивость, на моральную пощёчину самому себе. Потому что чужой вопрос опять напомнил ему о том, что постоянно вылетало из головы: между ними была разница в четырнадцать лет. А значит, ему точно не пристало терять контроль над ситуацией. Даже если она касалась исключительно мыслей, излишне распустившихся за последнее время. — Вот видишь, — со значением склонил голову Эдвард, ловко застёгивая мелкие пуговицы, словно нарочно привлекал внимание к мерно вздымавшейся груди и длинной шее, когда в последнюю очередь добрался до воротника. Рой незаметно тяжело вздохнул, выйдя из-за стола. Вот как, интересно, не думать ни о чём определённом, когда буквально на каждом шагу ему устраивали... такое? Отвернуться-то не всегда хватало сил. — Надо будет нам устроить этим салагам показательный спарринг, когда твоё сердце перестанет пытаться останавливаться каждый раз, стоит тебе встать со стула, — фыркнул Эдвард, заправив длинные полы рубашки под штаны, предварительно расстегнув ремень с пуговицей на поясе. — Если ты не возражаешь, конечно, — добавил для порядка, впрочем, абсолютно уверенный в решении напарника. Тот лишь безадресно усмехнулся, прикрыв глаза. Как он мог отказать? — Если ты закончил, то нам стоит поторопиться, — перевёл тему Рой, не посчитав нужным озвучивать очевидное согласие на поступившее предложение. — Основную работу я разобрал, а оставшееся тебе тоже было бы неплохо просмотреть вместе со мной, потому что оно напрямую касается дела, — сказал он, выделив последнее слово. Эдвард заметно напрягся, без труда поняв, о чём конкретно шла речь. Бросил быстрый взгляд на стол, возле которого сбоку стоял собеседник, и не сдержал отчаянного вздоха, когда понял, что намекали ему точно на гору бумаг, которую он забирал у посыльного час назад. — У меня помимо этого ещё есть работа, — напомнил на всякий случай, попытавшись отделаться от предстоявшего возвращения к старому расследованию. — Если ты про дело доктора Уилсона, то возьми его домой, я тебе помогу с ним, — не поддался на провокацию Рой, лишив напарника надежды на избавление. Тот недовольно скривился, поняв, к чему шёл разговор, и отвернулся к шкафу за кителем. — А ты помоги мне здесь, — закончил собеседник предсказуемо, проследив, как Эдвард, полностью собранный, направился к двери. — Хорошо, полковник, — неохотно согласился он, остановившись возле неё, чтобы открыть в безмолвном намёке. — Только сперва обед, а потом укол. — Спасибо, Стальной, — поблагодарил Рой, поравнявшись с напарником у порога, прежде чем первым шагнуть из кабинета, проглотив тяжёлый вздох. Эдвард всё ещё не поворачивался спиной, предпочитая сам держаться чуть позади. И глупо было пытаться убеждать себя, что это не ранило уже изрядно потрёпанное сердце. * * * — Я и не представлял, что про него так много писали, — хмуро поделился Эдвард, медленно приблизившись к основному рабочему столу с очередной газетой в руках. Его собственный низкий столик был уже ровным слоем засыпан чёрно-белой макулатурой — аж полировки не разглядеть. В кабинете последние несколько часов прочно стоял характерный запах дешёвой печати, к которому оба следователя успели привыкнуть, перестав ощущать совсем. Окна не открывали из-за холода и сильного ветра, который, в силу особенностей постройки Центрального Штаба, постоянно задувал в помещение, даже если во всём городе был полный штиль. Заголовки столичных газет за последние месяцы то тут, то там упоминали неуловимого серийного убийцу. Одни статьи называли его безумцем, другие — непризнанным художником, третьи — криминальным гением, долгое время водившим следователей за нос. Читать ничего из этого не хотелось, но приходилось, чтобы понять, какая информация вообще успела просочиться в прессу, откуда она взялась и кто её писал. Имена журналистов, чьи публикации вызывали подозрения, выносились отдельно для дальнейшей проверки. В частности два конкретных, чьи подробные досье изучал Рой, делая собственные пометки. Он уже сталкивался с подобным интересом, но опыт не получалось назвать приятным. После памятного повышения до полковника его буквально завалили просьбами об интервью или "дружеской" приватной беседе. Безусловно, ничего дружеского или приватного в действительности в виду не имелось. Диктофоны, фотоаппараты, микрофоны и прочие записывающие устройства акулы пера запихивали порой в самые неожиданные места, лишь бы не обнаружили на входе при досмотре. Каждый военный, прославившийся хоть какой-нибудь мелочью, становился жертвой их жадных до сенсаций зубов. Многие не гнушались ворошить чужое грязное бельё, выуживая сведения из родственников, друзей, сослуживцев. Зачастую, впрочем, обманом, поэтому почти на каждую статью с биографией или некрологом впоследствии писались опровержения, а излишне смелые журналисты с треском и скандалом вылетали из редакций. Особого внимания в своё время, безусловно, удостоились ветераны Ишвара, офицеры, подавившие восстание на Востоке. Больше всего шумихи предсказуемо развернули вокруг Государственных Алхимиков. Рой, едва получивший повышение, был отдан вышестоящим начальством на растерзание журналистам в первых рядах. Пришлось тогда очень постараться, чтобы его слова не удалось вывернуть наизнанку. Он точно так же, как сейчас, изучил направленных к нему интервьюеров едва ли не лучше, чем они сами знали себя, отыскав рычаги давления для получения необходимого результата. Ни капли неугодной информации не попало в печать, единственную газету со статьёй о новоиспечённом подполковнике не изъяли с прилавков. В прошлый раз ему удалось прогнуть под собственные интересы гнилую систему бумагомарателей. И даже повторить фокус, когда слишком молодого уже полковника помимо повышения в звании до кучи перевели в Централ с группкой подчинённых. Хотелось верить, что в этот раз удастся повторить его снова. Именно поэтому Рой корпел над личными делами, корреспонденцией, характеристиками журналистов, пытавшихся добиться аудиенции у двоих следователей по недавнему громкому делу. Странно, но шумиха вокруг серийного убийцы не затихла до сих пор, хотя Эдвард поставил точку на официальном слушании почти полгода назад. Впрочем, он сам выглядел удивлённым фактом не угасавшего интереса издательств к давней теме. Все газеты, тем не менее, внимательно изучал, прежде чем рассортировать по нескольким критериям сразу. Особенно близкие к правде статьи переносил на стол Роя, и тот мимоходом отмечал, как сильно у напарника тряслись руки. Ему самому, безусловно, было нелегко опять возвращаться к старому расследованию, обросшему новыми проблемами, но выбора им обоим не давали. Особенно с учётом маленькой, заранее оговорённой между ними детали: ни словом, ни жестом не выдать, чем они занимались за запертой дверью их общего кабинета. Не вмешивать посторонних, чтобы ненароком не подвергнуть опасности ещё кого-нибудь. Для пущей конспирации Эдвард перед обедом попросил Ризу раздобыть им плотные тёмные шторы на высокие штабные окна. Однако отнюдь не слежка беспокоила его в первую очередь, а неявная опасность новой попытки покушения на Роя. Смотреть, как тот спокойно сидел за столом с отличным обзором снаружи, словно идеальная мишень, младшему напарнику не хватило терпения. Поэтому поистине огромные подшитые отрезы тяжёлой ткани он развешивал самостоятельно, чтобы успокоиться и отвлечься. Теперь, благодаря его стараниям, в кабинете стало ещё немного уютнее, хоть заметно темнее. Впрочем, электрического света вполне хватало. Эдварду выделили собственную настольную лампу, чтобы не приходилось сильно напрягать глаза. Она сейчас как раз удачно прижимала край газеты, чтобы та не соскользнула на пол. А другая, зажатая в разных руках, легла на командирский стол, повёрнутая к Рою. — Ты только посмотри на это, — произнёс Эдвард, указав на нужное место в тексте. Напарник приподнял глаза, оторвавшись от собственного чтива, чтобы взглянуть на другое. — Как, интересно, они узнали об отчёте с моей смертью? — Вероятно, был информатор в архиве, — пожал он плечами, пробежавшись взглядом по ровным строчкам. — Меня больше волнует другое: вот здесь высказано предположение, что убийц на самом деле несколько. — Учитывая химер, так и было, — ровно отозвался Эдвард, не сразу уловив подвох. — Подожди-ка... — протянул шёпотом, вывернувшись боком, чтобы ещё раз прочитать статью, а потом снова взглянуть на собеседника. — Это было опубликовано даже раньше, чем я официально дело закрыл. И никто не знал, что людей убивали химеры. До сих пор, кстати, не знают. — Значит, либо кто-то слишком догадливый, либо связан со слежкой, — логично резюмировал Рой, отыскав внизу имя автора. — Кто бы сомневался, — обронил он едва слышно, нахмурившись. Эдвард смерил его внимательным взглядом, разобрав сказанное лишь благодаря чувствительному микрофону коммуникатора. И было что-то в прозвучавшем тоне, от чего мурашки побежали по спине. — Ты его знаешь? — спросил он проницательно, заглянув в тёмные глаза напротив. Рой неохотно поддержал зрительный контакт, молча кивнув. Развивать тему дальше желания у него не было. Впрочем, Эдвард не настаивал, тонко ощутив чужое настроение. — Может, сделаем перерыв? — улыбнулся он, вскользь тронув ладонью напряжённое запястье напарника. Вознамерился уже отойти, но был перехвачен за рукав кителя, не успев выпрямиться. — Я скоро уже закончу, и мы пойдём домой, — сказал Рой, таким образом пообещав нормально поговорить по пути. В служебной машине, где кроме них сидел всего лишь водитель, прослушки можно было не опасаться. К тому же, подвозила начальников зачастую Риза, которой оба командира безоговорочно доверяли. — Знаешь, я бы с радостью туда именно пошёл, — с упором на последнее слово ответил Эдвард, поймав понимающий взгляд. Дёрнул бровью в намёке на вопрос, получив безмолвное согласие на своё предложение, и добавил, всё-таки выпрямившись. — Сделаю нам чаю, а ты заканчивай поскорее. Когда работа наконец была сделана, за окном уже стемнело. Они вышли через западные ворота, чтобы по давней традиции немного прогуляться. На морозе обычно отлично остужало голову, позволяя собраться с мыслями. Риза с двумя приёмниками связи отправилась вперёд на машине, отказавшись брать запасной комплект ключей от квартиры, чтобы дождаться командиров лично. А им, как оказалось, стоило о многом поговорить. О проницательном авторе статьи, которая привлекла особое внимание напарника под финал рабочего дня, Рой всё-таки рассказал. По нему легко было увидеть, насколько неохотно он делился информацией, которая могла в перспективе стать полезной. Ведь пришлось не просто изложить досье на журналиста. Эдвард не спрашивал, не поторапливал, с самого начала получив предупреждение, что многие детали позабылись. Лишь изредка, словно случайно, на пару секунд прижимался плечом к плечу, когда Рой замолкал совсем уж надолго. Тот глубоко вздыхал, собираясь с мыслями, и неизменно продолжал повествование. Подобного рода поддержка ему, действительно, была порой необходима. Особенно теперь, когда пришлось вытащить на свет из прошлого очередную порцию грязного белья. Причём, отчасти даже не своего собственного. Речь шла в частности об отце Роя, чью подноготную вынес на всеобщее обозрение пронырливый журналист, когда безродный сирота ещё только сдал экзамен на звание Государственного Алхимика. — Вышло, что я сам знал о собственных родителях очень мало, — с хорошо уловимой ноткой горечи сказал он, подняв взгляд к давно потемневшему небу. Они гуляли по столичным улицам уже несколько часов без особого направления — шли, куда ноги заводили. Тупиков, не заметных сразу, в центре не существовало, а улицы были прямыми и ровными. Из-за выпавшего накануне снега всё вокруг казалось светлее, но Эдварду с его упавшим зрением это помогало мало. Поэтому, когда он понял, что продолжал идти, не заплутав, лишь благодаря тихому знакомому голосу рядом, то набрался смелости взять своего спутника под локоть. Почти, как когда они шли в ресторанчик на причале, только теперь — сам. Рой, если удивился неожиданному жесту, никак этого не показал: продолжил ровно говорить, не сбившись с нити повествования. Правда, чуть замедлил шаг и вытащил руку из кармана плаща, согнув её для большего удобства, чтобы чужая ладонь не соскальзывала вниз по предплечью. Эдвард, воспользовавшись немым приглашением, ухватился поудобнее, уже без опаски прижавшись к тёплому боку напарника. Всё-таки было прохладно, даже несмотря на застёгнутое под горло драповое пальто с поднятым воротником. Косичку пришлось выправить вперёд, чтобы вместо шарфа согревала половину шеи. Вторую же согревало плечо рядом, на которое, помимо воли, тянуло положить голову. Она уже буквально норовила взорваться от количества информации, усвоенной за сегодняшний день, требуя заслуженного отдыха — плевать, что прямо на ходу и на морозе. Но рассказ Роя отбивал усталость напрочь. Эдвард насилу замалчивал весьма нецензурное мнение насчёт вмешательства в чужую личную жизнь, лишь сильнее сжимая пальцы на руке напарника, за которую держался. То ли выражая поддержку, то ли ища её для себя. К завершению долгого повествования всё наконец встало на места. Прояснилось, почему Рой никогда никому не рассказывал о родителях, почему терпеть не мог утренние газеты, которые обязательно доставлялись в Штаб, едва сойдя с печатного станка, но неизменно пролистывал их, бегло, без интереса. С тем журналистом у них шла многолетняя шпионская война. Оппоненты внимательно следили друг за другом, практически контролируя любой шаг. Каждый имел на второго достаточно компромата, чтобы изрядно подмочить чужую репутацию. Но если Рой мог перекрыть это десятилетием безупречной службы, ключевой ролью в Ишварской войне, небольшой горкой наград и кучей благодарностей в личном деле, то у его противника с годами лишь прибавлялось грязи. Это давало некоторую долю гарантий, что ничего действительно лишнего в газеты не попадёт. Но даже здесь работал принцип равноценного обмена: сколько-нибудь важными деталями придётся пожертвовать, чтобы на выходе получить желаемый результат. На этом как раз строилась основная часть плана, придуманного ещё в больнице. — Ладно, я понял, — задумчиво кивнул Эдвард, выслушав не особенно приятную историю напарника. Вроде бы мозаика сложилась. В своё время тётка Роя, взявшая его на воспитание после смерти родителей, помогла племяннику, попавшему в переплёт из-за тёмного прошлого её младшего брата, замять неприятный эпизод, заткнув обнаглевшего журналиста раздобытым ответным компроматом. Отличный пример беспринципности работников печати. — Только какое отношение это всё имеет к нашему делу? — поинтересовался Эдвард, не уследив за мыслью собеседника. Тот остановился, тихо хмыкнув, и опустил взгляд себе под ноги, прежде чем шагнуть чуть вперёд, встав напротив, лицом к лицу со своим спутником. Руку его, правда, не отпустил, нарочно плотнее прижав локтем к боку. Заглянул в светлые глаза, прежде чем ответить. — Этот же человек собирается проводить то самое исследование личности убийцы, в котором мы с тобой будем содействовать, — весомо произнёс Рой, выдержав мгновенно помрачневший взгляд. — И ты рассказал мне сейчас свою историю для того, чтобы?.. — начал вопросительно Эдвард, замолчав с намёком, ожидая, что напарник продолжит фразу за него, заодно заполнив образовавшийся пробел в общей логике происходящего. — Чтобы ты постоянно держал ухо востро, – серьёзно сказал Рой, покачав головой. — Мне бы не хотелось, чтобы они ещё и под тебя начали копать в поисках интересных, по их мнению, историй. — Да уж, там есть, чего откапывать, — нервно усмехнулся Эдвард, по привычке тронув шею ладонью, но быстро отдёрнул её: сталь успела жутко замёрзнуть за несколько часов неспешной прогулки, даже находясь в кармане тёплого пальто. Без лишних слов он, потянув на себя чужой локоть, заставил спутника вновь встать рядом и продолжить путь. Двое военных всё же слишком привлекали внимание, застыв посреди людной улицы. — У меня вряд ли хватит возможностей защитить тебя от этого, если хоть что-то всплывёт, — тихо добавил Рой, свернув наконец в сторону дома. Прежде они просто нарезали круги по периметру, не подходя к цели ближе, чем на три перекрёстка, будто прятались от кого-то или запутывали след. Впрочем, ни в том, ни в другом не было нужды: сведения об их нынешнем месте проживания имелись в открытом доступе для военных, а значит для слежки — тоже. Они и не скрывались. Учитывая план, скорее даже, наоборот, всячески старались находиться на виду. Эдварду не нравилась задумка напарника стать лёгкой мишенью на неопределённое время, но ему пришлось смириться, выслушав чужие доводы на сей счёт. Однако чего он не ожидал, так это того, что мишенями станут в итоге опять оба, хоть в разных смыслах. — Ты даже задницу со стула не успеешь поднять, как меня уже расстреляют за события пятилетней давности, — понимающе фыркнул он, послушно последовав за своим поводырём, когда они оказались в узком переулке, освещённом лишь слабыми желтоватыми бликами из окон домов, стоявших здесь почти впритык друг к другу. В таких условиях Эдвард уже не мог разглядеть ничего, кроме кончика собственного носа и чёлки, сдуваемой редкими порывами ветра на лицо. — Поэтому постарайся не привлекать лишнее внимание к себе, — попросил Рой, не повернув головы. Как раз вовремя ожила связь через коммуникаторы, позволив собеседнику услышать прозвучавшую фразу без необходимости переспрашивать. Ему пришлось с усилием сглотнуть ком в горле, прежде чем заговорить. — Хорошо, полковник, я сделаю, как ты скажешь, — твёрдо заявил Эдвард, теперь уже сам дёрнув того за локоть, заставив притормозить и повернуться. Ухватил обе его руки за запястья, сжав, пожалуй, излишне сильно от поднявшегося внутри волнения. — Я буду делать всё, как ты скажешь, — добавил чуть громче шёпота, прислушиваясь к неприятной тишине вокруг, — но только до тех пор, пока это не станет слишком опасно для тебя. — Стальной, я вполне в состоянии себя защитить, — попытался примирительно улыбнуться Рой, но его ладони лишь стиснули ещё крепче, заставив замолчать. — Если твой план не сработает или сработает как-то не так, то мне будет плевать, сколько внимания я привлеку, — хмуро продолжил Эдвард. — Я не позволю тебе снова умереть. Это тебе ясно? — Эдвард, тебе не придётся... — Я спросил: это тебе ясно, Рой? — повторил он требовательно, нахмурившись. Пусть ему было не рассмотреть лица напротив или даже нечёткой фигуры рядом, но зато удавалось отлично чувствовать неровный пульс на запястье под живыми пальцами левой руки. А в противовес — размеренное тёплое дыхание на собственном лице. — Да, мне всё ясно, — ответил наконец Рой, повернув свои ладони так, чтобы мягко перехватить другие, разные — стальную и настоящую, — вынудив ослабить хватку. Заглянул в подслеповато сощуренные глаза, полные отчаянной, злой решимости, ощутив волну тепла в груди. "Мне не нужен другой начальник", — вспомнились слова, сказанные и повторённые уже достаточное количество раз, чтобы остаться в голове отпечатанными намертво. На губах помимо воли появилась улыбка, а Рой, помедлив, на всякий случай, желая дать напарнику уверенность в собственных словах, повторил. — Я прекрасно тебя понял, Эдвард.