Калейдоскоп иллюзий

– Наконец-то! – воскликнул Эдвард, буквально вывалившись на мягкий ковер и распластавшись на нем во весь рост, раскинув в стороны руки и ноги и прикрыв глаза. Выглядел он весьма помято: светлые волосы сбились в бесформенную кучу, военная форма местами задралась, одна штанина выбилась из-под сапога, скатавшись под коленом. Ощущения были под стать: мышцы ныли от долгого пребывания внутри доспеха напару с Дрейком, который занимал неожиданно много места. Вытащить его из тюрьмы удалось только таким способом, поэтому пришлось терпеть. Все-таки, как ни крути, сведения сейчас имели куда больший приоритет, нежели комфорт одного конкретного человека. – Как может один человек занимать столько места? – Однако возмущаться ему это отнюдь не мешало. – Прости, малец, но я все-таки взрослый, а ваш живой доспех не резиновый, – виновато пожал плечами Дрейк, выбравшись наружу следом за Эдвардом. Его запястья по-прежнему сковывали стальные наручники, что вовсе не прибавляло ему ловкости и пластичности. – А ну-ка повтори, что ты сказал... – мгновенно сбросив налет усталости, грозно прошипел Элрик, приподнявшись на локтях. – Брат, не надо... – попытался успокоить его Альфонс, но короткая просьба так и повисла в воздухе, проигнорированная. – Стальной, отставить скандал! – прикрикнул, в свою очередь, Рой, до этого молча наблюдавший за происходившим со стороны. Он не был уверен, что Эдвард послушается, но не мог не попытаться. Последнее, чего сейчас хотелось – наблюдать вспыльчивого мальчишку в гневе. Однако, неожиданно для всех, тот отреагировал именно на последние слова. – Да какой скандал? Я убью его к чертовой матери! – взвился он, резко сев, так, чтобы смотреть на Роя. Словно зрительный контакт мог сказать последнему несравнимо больше слов. – Мало того, что он назвал меня мелкотой, так еще и посмел сказать, что мой брат – просто живой доспех! Вы же знаете, что это не так, полковник! Ал – человек! Пусть без тела, но – человек и мой младший брат! – выпалил на одном дыхании и, запоздало осознав, что сорвалось с языка, поспешил его прикусить, испуганно и как-то затравленно уставившись на собеседника. Из последних сил Эдвард старался не замечать стоявших рядом свидетелей, словно именно от Роя и его реакции зависело всё. Словно он знал нечто, не известное остальным, и мог оправдать незадачливого подчиненного перед ними. А тот сам стоял как громом пораженный, не смея поверить в услышанное. Глупый вопрос: "Ты вспомнил?" – настойчиво просился наружу, и лишь крепко сжатые челюсти не давали ему превратиться в слова. Да и взгляд Эдварда, собственно, уже был ответом. – Успокойся, Стальной, – произнес наконец Рой, ободряюще усмехнувшись уголком губ. – Убьешь его позже, если не передумаешь, а пока, полагаю, нам предстоит долгий и серьезный разговор. Облегченно выдохнув, собеседник не сдержал искренней благодарной улыбки и поспешил согласно кивнуть. С плеч почти ощутимо упал огромный груз, но обернуться к Альфонсу он так и не смог. В груди отчего-то жгло стыдом и чувством вины, хоть подсознательно Эдвард был уверен, что поступил единственно верно, защитив его от обидной клеветы. Словно делал это далеко не в первый раз. Праведный гнев мгновенно вспыхнул внутри, заслонив разумные мысли, и он сам пробил себе путь наружу. Шестым чувством Рой понимал его, однако слабо представляя, как вел бы себя, потеряй память. Перед глазами был лишь один пример, и им не получалось не восхищаться. Ребенок, шагнувший во взрослую жизнь немыслимо рано, держался лучше многих. А это дорогого стоило. Улыбнувшись в ответ, Рой протянул ему руку. По иронии судьбы – снова левую. Эдвард, не раздумывая, крепко ухватился за нее, поднявшись на ноги. Но ладонь отпустил не сразу, на мгновение сжав её чуть сильнее. Их взгляды пересеклись, и оба бессознательно отвернулись в разные стороны, зеркально отразив движение друг друга и разорвав затянувшийся контакт. – Что ж, начнем, пожалуй, – удивительно спокойно произнес Рой, убрав руки в карманы и не заметив, как Эдвард рядом сделал то же самое. – Да, – немного нерешительно отозвался Дрейк, упрямо смотря в пол. – Простите, если обидел, я не знал. – Ладно уж, – нарочито неохотно согласился старший Элрик, пожав плечами. – Расскажи лучше, что творится в этом проклятом Централе. – Алхимия, – невесело усмехнулся Лэшер, потерев покрасневшие под оковами запястья. – Это если совсем вкратце. – Хотелось бы подробностей, – мягко вклинился Рой, сделав небольшой шаг вперед и встав вплотную к Эдварду, так, что мог ощущать его плечо своим. Застывший неподалеку, напротив двоих Государственных Алхимиков, Альфонс в этот момент задержал дыхание, если бы, в самом деле, дышал. Они не впервые находились в непосредственной близости друг к другу, совершенно не придавая значения личному пространству, но едва ли раньше смотрелись настолько же целостно. За последние годы Эдвард вырос, и теперь уже не казался ребенком на фоне полковника. Линии их плеч почти идеально совпадали в одну, однако заметить это удалось, только когда расстояния между ними не осталось. Поза одного до мельчайших деталей повторяла позу другого, и они вместе выглядели единой стеной, непробиваемо прочной в защите и смертельно опасной в нападении. Сейчас же оба просто наблюдали, изучали собеседника, и две пары пытливых глаз были чуть прищурены. Раньше Альфонс никогда не задумывался, почему они постоянно вели друг с другом иррациональную войну, но стоило появиться серьезной опасности извне, как каждый из них готов был жизнь положить за другого. Он считал, что его склочный брат таким образом отстаивал свою свободу. На проверку причина оказалась куда тривиальнее. Просто эти двое чересчур во многом думали и поступали одинаково. Слишком похожи, чтобы всерьез враждовать, и слишком различны, чтобы дружить. Альфонс тяжело вздохнул, если бы, в самом деле, дышал. Поняв столь простую истину, он смог только посочувствовать им. Из них вышли отличные напарники. Куда лучшие, чем они с братом. Странно получалось: с ним Эдвард был рядом всю жизнь, но общий язык зачастую найти не удавалось; с Роем – несколько лет, и те мельком, а уже умели общаться без лишних слов. Причем, не конкретно сейчас – намного раньше. Еще в те времена, когда неразумные мальчишки потерпели неудачу в попытке вернуть маму. Никто не добился от старшего Элрика ни единого слова, ни единой эмоции. Однако, стоило совершенно постороннему тогда человеку сказать несколько фраз, как они попали в цель. Достучались до сердца и навсегда засели в памяти. После судьбоносного визита Эдвард нашел для себя новую цель и силы идти к ней. Совсем скоро ремень его брюк уже украшала цепочка серебряных карманных часов: знак Государственного Алхимика. И снова Рой был рядом. Если подумать, он всегда был рядом. Что бы ни произошло, в какую бы передрягу ни попали юные братья в своих поисках, полковник Мустанг легко находил их и выручал по мере необходимости, словно ни на секунду не терял из виду. Собственно, наверняка, именно так и обстояли дела в действительности. Он стал не просто начальником, но и другом, который волновался о них и заботился, как умел. В общем и целом получалось вполне сносно, хоть раз на раз и не приходился. Развернувшись, чтобы уйти, Альфонс усмехнулся про себя – для этого отнюдь не требовалось дышать. – Ал, ты куда? – раздался оклик за спиной. – На кухню: сделаю вам чай, – последовал лаконичный ответ, и тяжелые шаги вскоре стихли в конце коридора. Бессознательно Эдвард поднял полувопросительный взгляд на Роя, и тот сдержанно кивнул. – Рассказывай все, что знаешь, Дрейк, и постарайся ничего не упустить, – произнес он, вновь вернув свое внимание отмалчивавшемуся собеседнику. – Не так уж много я и знаю, если честно, – ответил тот немного смущенно. Его откровенно пугал подобный напор со стороны неожиданных спасителей, которые в одно мгновение превратились в суровых следователей. В глаза бросалась военная выучка одного и нетерпеливая жажда правды – второго. Будь они обычными людьми, пожалуй, было бы проще, но перед ним стояли Государственные Алхимики, что уже само по себе звучало как приговор. – Просто говори, хватит уже ходить вокруг да около, – поторопил его Эдвард, чуть подавшись вбок, таким образом, оперевшись на Роя плечом. Тот лишь молча скосил глаза на наглеца, но попыток отстраниться не предпринял. Только мимолетная улыбка тронула его губы, исчезнув раньше, чем стала заметной. "Если ты хотя бы попытаешься причинить вред этому мальчишке, пока вы будете внутри, знай: из доспеха вытряхнут только твой пепел", – вспомнился почему-то шипящий шепот Роя, когда заключенный оказался в коридоре, а его место заняла точная каменная копия, созданная Эдвардом с помощью алхимии. "Интересно, кто друг другу эти двое?" – мелькнул вопрос в голове Дрейка, но он не счел уместным думать о подобных вещах. Вместо этого, глубоко вздохнул, ненадолго прикрыв глаза, и начал подробный рассказ. *** В комнате висела мертвая тишина – только мерные шаги, один тяжелее другого, разбавляли её вязкий плен. Эдвард ходил из стороны в сторону, скрестив руки на груди. Иногда теплая живая ладонь обхватывала шею сзади, сдавливала напряженные мышцы и вновь возвращалась на место. Рой сидел на диване, забросив ногу на ногу, и сосредоточено смотрел в одну точку. Казалось, даже не моргал. Он был настолько погружен в свои мысли, что какое-то время не замечал мельтешившего перед ним напарника. Альфонс устроился на кресле сбоку от него и молчал просто за компанию, ни единым жестом не выдав собственного волнения. И только Дрейк неловко переминался с ноги на ногу, умудрившись не издать при этом ни звука. Он словно ждал приговора, как совсем недавно. С той лишь разницей, что теперь результат не мог предсказать никто. – Полковник... – позвал наконец Эдвард, нарушив чересчур затянувшуюся паузу. Рой не отреагировал, но, по известному лишь им двоим признаку, говоривший понял, что его слышали, и продолжил уже смелее. – Дрейку нужно... – Да, – перебил собеседник, не позволив договорить. – Давай. – Прямо сейчас? – Потом может быть поздно. К тому же, нам не стоит... – Я понял. Альфонс и Дрейк только и успевали, что переводить взгляды с одного на другого, в отличие от них, не поняв ровным счетом ничего. Зато эти двое, похоже, действительно, не нуждались в лишних объяснениях. Эдвард, потратив несколько секунд на раздумья, вдруг махнул рукой в воздухе, будто бы проиграв спор с самим собой, и, воспользовавшись алхимией, снял наручники с бывшего заключенного. – Беги отсюда как можно скорее, – сказал он хмуро, осмотревшись по сторонам, словно ожидал увидеть кого-то еще. – Передвигайся лучше по ночам – днем прячься. Если тебя снова поймают, то убьют на месте. – Иди на север, к границе, там тебя искать не станут и точно не выдадут, – добавил Рой, взяв оковы у Эдварда и зачем-то щелкнув пальцами. Через пару секунд он вернул их обратно, и они вновь перекочевали в ладони Дрейка. – Не потеряй эти наручники: они могут стать твоим единственными шансом не умереть в первый же день на севере. Никому их не показывай, кроме одного человека. Её зовут Оливия. Запомни: Оливия Армстронг. Растерянный, Дрейк едва успевал кивать, до сих пор не уложив в голове и половину услышанного. Почему-то подобный своеобразный вариант помилования начинал казаться ему немногим лучше казни. Но так хотя бы оставалась надежда, и уже за нее он готов был благодарить своих судей до последнего вздоха. – Ты всё понял? – уточнил Эдвард напоследок, встряхнув его за плечо и внимательно всмотревшись в глаза. – Запомни две главные вещи: север и Оливия Армстронг. Повтори. – Бежать на север, прятаться днем, наручники не показывать никому, кроме Оливии Армстронг. Понял, – повторил тот, наконец совладав с эмоциями, и убрав оковы под просторную рубаху. – Молодец, – безэмоционально похвалил Рой, так и не пошевелившись. – А теперь беги. И быстро. С рассветом тебя хватятся и вышлют поисковые отряды. До этого времени ты должен успеть покинуть Централ. Любым способом. – Я понял, – еще раз кивнул Дрейк и подошел к окну. Обернулся напоследок, улыбнувшись, коротко поблагодарил за все и шагнул в ночь. Лишь чуть шатнувшаяся пару раз рама могла напомнить о том, что секунду назад в квартире находился кто-то ещё. – С ним все будет в порядке? – спросил Альфонс, толком не понявший, что произошло. – Надеюсь, что да, – ответил Эдвард, внимательно всматривавшийся в темноту улиц. – А что будете делать вы, полковник? – Я как раз думаю над этим, – неохотно отозвался Рой, нахмурившись. В голове царил полнейший кавардак, мысли путались, цепляя одна другую. Вариантов, впрочем, имелось не так уж много, поэтому выбирать особо не приходилось. Но решать что-то, так или иначе, требовалось незамедлительно. После того, что он рассказал, Дрейку нельзя было оставаться в Аместрисе и, тем более, в Централе. Шансы выжить для него стремились к нулю, утекая сквозь пальцы с каждой лишней секундой промедления. Оставалось надеяться на слепую удачу – больше они ничем не могли ему помочь. По всему выходило, что их с Эдвардом расследование с самого начала было бессмысленным. Убийства, как таковые, не происходили на самом деле. Просто людей превращали в химер на протяжении двадцати лет, практически под носом у всех. Дрейк стал одним из первых "идеальных солдат", по его же словам. Их создавали таким образом, чтобы они не могли ослушаться приказа, подчиняясь беспрекословно. Но не учли лишь одного: долго гибриды человека и животного не жили, старясь и умирая намного раньше положенного срока. Поэтому порой ряды немногочисленного отряда редели, и их приходилось пополнять. Жертв выбирали тщательно, чтобы пропавших не искали. Они всегда были одинокими, обычно приезжими из приграничных городов и деревень Аместриса. Однако, три года назад умер тот, кто курировал опыты и тренировал новоиспеченных солдат, полковник Лэшер. Тот самый плешивый старик, который отвечал за текущую документацию центрального штаба. И, по совместительству, отец Дрейка. О смерти его умолчали, не найдя достойной замены. Отряд химер остался без командира и, как оказалось, создателя. Но недавно вакантную должность занял другой алхимик – Шу Такер. Именно он решил полностью сменить старый материал на новый, поэтому детища полковника Лэшера были отправлены на охоту. Для большинства она завершилась успешно, и только Дрейк вернулся ни с чем. Узнав, однако, кто почти стал его жертвой, Такер побоялся рисковать и решил добить юного алхимика, но, благодаря своевременному вмешательству Роя, не смог. Тогда неудавшегося убийцу решили отдать в руки правосудия и казнить. Таким образом, они с Эдвардом встретились еще раз. И, если бы Дрейк не испытывал угрызения совести за покушение на чужую жизнь, то прощаться ему на рассвете со своей. Во время рассказа Рой бессознательно следил за реакцией Эдварда. Тот хмурился, сосредоточено слушал и ставил на свои места кусочки мозаики. Упоминание старого знакомого, Шу Такера, предсказуемо вызвало головную боль. Утраченная память пыталась прорваться сквозь истончавшуюся завесу недавней травмы. Судя по всему, ей это мало-помалу удавалось, и картинки прошлого уже не казались сущей бессмыслицей, продолжая и дополняя друг друга. Глядя на Эдварда, Рой никак не мог понять, что конкретно чувствовал по поводу происходившего. С одной стороны, ему не хватало старого-доброго Стального, такого, каким он был до амнезии. Не хватало самоуверенной наглости, безрассудного бахвальства и привычной, почти родной саркастичной ухмылки. С другой – их отсутствие с лихвой компенсировалось непоколебимой решимостью, пугавшей иногда искренностью и открытыми, светлыми улыбками. Словно тот злополучный удар разделил жизнь на "до" и "после", сорвав маски и скрыв старые раны. Почему-то Роя преследовала уверенность, что таким Эдвард мог стать, если бы не потерял все, кроме надежды. Призрачной, безумной надежды вернуть хоть часть утраченного. Надежды, подаренной ему когда-то давно молодым Государственным Алхимиком, приехавшим в маленькую деревню. – Полковник, – позвал его Эдвард, вернув из мыслей в реальность. – Да, Стальной, – медленно ответил он, закрыв глаза, начинавшие уже болеть от напряжения. – Пока что ещё полковник. – Что Вы будете делать? – Что я могу сделать – вот правильный вопрос, – произнес Рой с горькой усмешкой. И честно задумался. В самом деле, а что он мог сделать? Ежу было понятно, что ничего. Если Дрейк говорил правду, то всем с самого начала заправлял фюрер. Расследование зашло в уготовленный тупик, и единственный шанс выбраться из него несколько минут назад выпрыгнул в окно и сейчас наверняка находился уже на полпути к границе Централа. Догонять и отдавать на казнь невиновного Рой не собирался. Но и забросить дело на склад в кучу ему подобных, не раскрытых, тоже не мог. Иначе оно до конца дней останется грязным пятном на пока безупречной репутации молодого полковника. Безупречной, правда, исключительно с точки зрения армии. Повезет ещё, если не разжалуют обратно в майоры и отправят обратно в восточную штаб-квартиру. В этом случае дорога в Централ будет для него навсегда закрыта. – Эй, – раздалось совсем рядом, и на плечо легла теплая невесомая ладонь. Рой открыл глаза, чтобы увидеть в считанных сантиметрах от своего лица собеседника, но оказался не готов к немного неуверенной улыбке напротив. Он ждал чего угодно: понимания, сочувствия, даже жалости – но никак не улыбки, поэтому лишь удивленно моргнул. – Всё будет в порядке, – уверенно сказал Эдвард, чуть сильнее сжав пальцы. – Ты же чертов полковник Мустанг. Будь я проклят, если ты не придумаешь что-нибудь! – закончил почти весело и ободряюще подмигнул, однако, не отстранившись сразу, как сделал бы раньше. Впрочем, раньше он и не подошел бы вовсе и не стал даже пытаться как-то подбодрить ненавистного начальника. Только ляпнул нечто настолько раздражающее, чтобы захотелось из вредности решить все проблемы на высшем уровне. Но и такой вариант истинно дружеской поддержки Роя вполне устраивал. – Спасибо, Стальной, – ответил он раньше, чем успел подумать, и тепло улыбнулся. – Наверное, ты прав – я что-нибудь придумаю. – Конечно! – уверенно кивнул Эдвард и все-таки выпрямился, отпустив широкое плечо. – Ладно, Ал, где там обещанный чай? – осведомился он, повернувшись в сторону молчавшего все это время брата. Тот, по-прежнему не сказав ни слова, подвинул к нему поднос с чашками и отвернулся к окну. Рой посмотрел на них краем глаза, и уголок его губ дрогнул в намеке на улыбку, которая, впрочем, тут же угасла. Решив что-то для себя, он поднялся с дивана, спрятав по старой привычке руки в карманы, и направился к двери. – Полковник! – окликнул его Эдвард, дернувшись было следом, но замер как вкопанный, остановленный коротким взглядом через плечо. – Я буду в штабе, – сообщил лаконично Рой и скрылся в коридоре. Оказавшись на улице, он ненадолго замер, полной грудью вдохнув прохладный ночной воздух. Легкий ветер остудил голову, заглушив надоевшие мысли. Последнее время их, в большинстве своем, стал занимать Эдвард. С тех пор, как они вынужденно поселились в одной квартире, прошло чуть больше недели. Но и за этот недолгий срок Рой узнал о своем юном протеже столько, сколько никогда не смог бы, не случись у того амнезии. Многие детали оказались в новинку, открыв совершенно другую часть его личности. Ту, что он тщательно скрывал ото всех: испуганного, неуверенного ребенка, нуждавшегося в поддержке и помощи. И нашел их в единственном человеке, находившемся рядом постоянно. Рой только теперь понял, насколько сильно Эдварду было тяжело раньше. С самого детства он вынужденно тащил неподъемный груз, не имея возможности поделиться хоть с кем-нибудь. Ему не хотелось пугать Уинри, единственного друга, потому что она и без того боялась за обоих братьев, изо дня в день ждала получить страшную весть и плохо спала по ночам. Но и Альфонсу рассказать не получалось: все-таки он был младшим, а значит, требовал заботы и ограждения от излишних переживаний за старшего. После потери тела – вдвойне. Рой усмехнулся, покачав головой. Он сам находился в похожей ситуации с Ризой. Сплошная ответственность. Порой это нестерпимо давило на грудь, мешало свободно вздохнуть. Именно поэтому пришлось научиться идти вперед, несмотря ни на что. Даже смерть не стала бы для него достойной причиной остановиться, не достигнув поставленной цели. В Эдварде чувствовалось то же упрямое стремление к заветной мечте. И пусть у каждого из них она была своя, но шли они одним путем. Неспешно шагнув вперед по улице, Рой с удивлением понял, что до сих пор ощущал на плече тепло чужой ладони. Оно, словно немой хранитель, отгоняло неприятные мысли и вселяло непоколебимую веру: в себя, в них обоих. Они обязательно справятся – не могут не справиться. Ведь на них возлагали такие надежды, которые просто нельзя не оправдать. *** Оставшись наедине, Элрики долго молчали и смотрели в разные стороны: один – в окно, второй – на дверь. Эдвард почти слышал незаданный вопрос, все плотнее сгущавшийся в воздухе, понимал, что должен был сказать что-то, но никак не мог придумать, что именно. – Иди, – вдруг обронил Альфонс, даже не сменив позы. Слово оказалось настолько тихим и коротким, что больше походило на галлюцинацию, чем на часть реальности. И от этого почему-то стало противно и горько. – Ал... – неуверенно начал Эдвард, но закончить мысль ему не дали. – Иди за полковником, – уже громче сказал брат, и голова его опустилась. – Ты же не хочешь оставаться здесь дольше необходимого, я понимаю. Снова повисла пауза, напряженная до предела. В мыслях воцарился невообразимый кавардак, с которым ничего не получалось сделать. Наконец, решив наплевать на это и просто выговориться, Эдвард произнес: – Я не знаю, чего хочу, – признался честно, сжав руки в кулаки. Чашку с приготовленным чаем он так и не взял. – Я чувствую, что нужен ему почему-то, но боюсь, что он просто использует меня. В то же время, я понимаю, что тебе нужен еще больше. В конце концов, я же твой старший брат и должен быть тебе примером и опорой. Но обе эти роли пока что удавались мне отвратительно. Тогда... – Эдвард запнулся и тяжело сглотнул. Воспоминание, вынырнувшее из глубин подсознания, когда он убил химеру, до сих пор не на шутку пугало. В него хотелось не верить, хотелось снова забыть, но уже не получалось. Какая-то часть понимала, что оно реально, и отказывалась принимать другие варианты. – Тогда дома – помнишь, Ал? – ты просил меня остановиться, предупреждал, что недаром на человеческую алхимию наложен запрет. Только я не слушал. А стоило. Ведь, не будь я таким эгоистом, то сейчас с тобой все было бы в порядке. Это я виноват в том, что случилось... – Брат... – наконец отреагировал Альфонс, и голос его заметно дрожал. – Неужели ты вспомнил? – Не все, – как-то чересчур резко ответил Эдвард, отрицательно мотнув головой, но по-прежнему не обернувшись к собеседнику. – Обрывки. Но и этого хватило, чтобы понять, насколько дерьмовый из меня старший брат. Я не хочу находиться рядом с тобой, потому что не знаю, как смотреть тебе в глаза после всего. – Эд... – Зеленые. – Что?.. – Твои глаза – зеленые. Я помню их, зеленые и напуганные. И до тех пор, пока они снова не станут такими, пока я не верну тебе твое тело, я не знаю, как в них смотреть. Прости. Альфонс не успел даже толком придумать, что ответить, как Эдвард излишне поспешно скрылся за дверью. Словно задержался лишь для того, чтобы сказать все это. А полковник ушел раньше, потому что понял его намерение по одной только тишине и решил не мешать. И сказал, куда направлялся, чтобы тот смог найти его. Чтобы не бессмысленно бежал по улицам, а пришел туда, где будут ждать. В очередной раз за ночь Альфонс подумал о том, насколько глубоко его брат и Рой понимали друг друга. Ведь Эдвард не последовал за ним сразу, не попросил подождать, услышав в его словах то, что было спрятано от посторонних. И остался. Сказал, что вспомнил, что виноват. В целом, все, что говорил и раньше. Только теперь Альфонс понял, что никогда не сумеет переубедить его. Не сумеет облегчить груз прошлого, который давил на брата уже многие годы. Стало горько, но почему-то вовсе не больно. Просто наконец пришло осознание многих вещей сразу. Эдвард не отдалялся от него – лишь искал опору для самого себя, чтобы иметь силы быть опорой для Альфонса. Он не избегал встреч – не знал, как справиться со стыдом. Он не променял последнего родного человека на, по сути, совершенно чужого – только нашел отражение собственной тяжести на душе. Пожалуй, если бы мог, Альфонс обязательно улыбнулся. Пожалуй, если бы мог, он обязательно заплакал.