***
Залитую тусклым желтым светом комнату наполняют звуки шлепков и громких женских стонов. Джокер берет блондинку грубо и жестко в одном из обшарпанных старых мотелей на окраине города. С такими, как она, у него чаще никаких осторожных медленных прикосновений. Никаких поцелуев. И никакой ласки, любви. Всего лишь чистый животный порыв. На Ен в такт его движениям двигает бедрами — левой рукой сжимает простынь, а правой трет ноющий клитор, быстрее подводя себя к краю. Он делает два резких глубоких толчка и через мгновение обоих накрывает. Она ожидает в этот момент услышать от него свое имя, но из его уст выходит трепетное, почти нежное имя другой. Значит, У Ин был прав, — делает вывод Сон, когда Джокер покидает ее, чтобы принять душ. Да, она множество раз трахалась с его другом. Да, у нее и У Ина было много общего, и они могли без стеснения обсуждать любые темы. Да, возможно, она иногда вела себя слишком развязно, что могло быть отталкивающим фактором для беловолосого. Но разве она так плоха и так отвратительна? На Ен всегда считала себя красивой, яркой и уверенной в себе девушкой. У нее не было проблем с самооценкой. Как и не было проблем с парнями — почти всегда она получала тех, кто ей нравился. Получала всех, кроме Джокера. Он был для нее непрошибаемой кирпичной стеной. Она столько раз пыталась пробиться через этот толстый слой недоверия; изо всех сил старалась ему понравиться, старалась сделать так, чтобы он на нее посмотрел, заговорил — и каждый раз ничего. Полное равнодушие. Парень постоянно делал вид, будто На Ен пустое место. В последние месяцы так вообще ходил угрюмый и злой, что становилось поводом для свежих синяков на его теле. На Ен опускается на кровать, макушкой касаясь подушки, подтягивает одеяло ближе к себе — глаза закрывает, а пальцами ведёт по прядям волос; лед в его сердце не тронется никогда. Мин Джи, Мин Джи, Мин Джи… слишком много тебя. Раньше На Ен думала, что Джокеру из-за семейных проблем в принципе никто не нужен, и он не ищет серьезные долгие отношения. Теперь же все встало на свои места — вся проблема была в этой девушке. Что если убрать ее из уравнения, будет ли тогда у Сон шанс получить желаемое? Громко хлопнув дверью, парень полностью одетый, выходит из ванной комнаты. Он окидывает ее безразличным взглядом, пальцами шарится по карманам куртки и, вытаскивая оттуда несколько купюр, бросает на кровать. Девушка, принимая сидячее положение, раздражённо цокает. — Думаешь я с тобой переспала из-за денег? — Мне все равно, зачем ты это сделала, — устремив взгляд в экран телефона, начинает печатать сообщение. — Деньги на такси. Блондинка глазами ведет по его телу — мечтательно-обреченно вздыхая, останавливается на лице. — Ты знаешь, что нравишься мне и очень давно? — Да, знаю, — допечатывая, сворачивает переписку. С На Ен снова не пересекается взглядом. — Но я люблю другую. — Сегодня ты не ее трахнул, а меня. Не думаешь, что это что-то да значит? Она самодовольно растягивает слова. Думает, что попала в цель и задела за живое — ответ, который выходит из него в следующее мгновение, стирает с ее лица усмешку. — Я использовал тебя, чтобы утолить физический голод, — пробивает ее ровным спокойным голосом. — Сама ты мне неинтересна, как друг, девушка или просто знакомая. Смирись уже с этим и перестань строить ебучие воздушные замки! Больше он ей ничего не говорит. Последний раз оглядывает комнату на предмет забытых вещей, не находит ничего своего случайно брошенного — и уходит; оставляет ее одну — использованную и сломленную. Единственная, кому открыт доступ к его сердцу, к нему настоящему и к его душе — Мин Джи; это всегда была и будет она. И она, скорей всего, теперь его никогда не простит. Джокеру нужно было еще тогда открыться ей, рассказать, что происходит, почему он всеми силами избегает ее, держит в неведении. Но он банально не смог — испугался; представил, что ее совсем отнимут у него, и ничего лучше, чем солгать не придумал. Пусть лучше думает, что я мудак, — решил для себя за нее. — чем пострадает из-за меня и моих проблем.✘✘✘
Нехарактерный для ключа щелчок в дверном замке и тяжелые шаги в коридоре будят Мин Джи, заставляя осторожными кошачьими шагами красться к прихожей. Гостей сегодня она явно не ждала. Когда Лим достигает источника шума, то выдыхает, опуская напряженные плечи — это всего лишь Джокер. — Привет, — девушка останавливается в проходе, с ног до головы оглядывая молодого человека, будто видит его впервые. — Я думала ты сегодня не приедешь. Его не было на пороге их квартиры уже две недели, что кажется чертовски маленькой, незначительной цифрой. Мин Джи, наоборот, ощущает себя так, словно они уже месяц не виделись. Он написал ей всего лишь три раза, а позвонил и того меньше — один раз. Лим такое отношение тревожит. За эти пару дней она уже успела надумать все самое худшее, что могло только быть. А он заявляется под ночь. Бесшумно, как вор, открывает входную дверь и ведет себя, как ни в чем не бывало. Делает вид, что у них такое отношение друг к другу в порядке вещей. Джокер не отвечает, только вытягивает руку в ее сторону. Брюнетка закрывает глаза — ждет, что ее сейчас обнимут и поцелуют в лоб. Скажут, что все хорошо и что ничего страшного не произошло. Предположения не сбываются. Парень бросает куда-то на тумбочку рядом с ней связку ключей и говорит: — Я в душ. Ложись спать. Становится неприятно — низ живота крутит, а обида жжет горло. Он отталкивает ее. — Ты не хочешь поговорить? Что-то произошло, что тебя не было или… — Мин Джи, — грубо останавливает возлюбленную на полуслове. Брови хмурит, окидывая ее жестким взглядом, — я не хочу сейчас с тобой разговаривать! Его слова холодят все внутри. Мин Джи ощущает, как ее пробирает до костей. Впервые хочется укрыться, сбежать, а еще лучше спрятаться. От него. Она бы так и сделала, если бы ей бесконечно не хотелось быть местом, которое встретит его с распростертыми объятиями и примет любым. Ей было без разницы, какой у него род деятельности и сколько долгов — Лим готова была помочь всем, чем могла. Любовь к нему была сильнее всех остальных обстоятельств. — А я хочу! — вынужденно начинает давить. — Что происходит? Проблемы в семье какие-то? Или в клубе? Нужны деньги? Если да, то я готова тебе помочь и дать столько, сколько нужно. Последняя фраза выходит мягче и она делает несколько шагов навстречу. — Прошу, не отдаляйся от меня, — останавливается напротив, готовая в любой момент прильнуть к нему. — Ты можешь открыться мне. Я приму тебя со всеми твоими шрамами и изъянами, ты же знаешь. Парень не двигается с места. Кажется, что он что-то обдумывает и пытается прийти к одному единственному, верному решению. Мин Джи тянет к нему руку, пытается коснуться щеки — он не позволяет ей это сделать, отбрасывает ладонь в сторону. — Примешь меня? Дашь денег столько, сколько нужно? Ты серьезно? — делает первый укол. — Так ты решаешь все проблемы? Суешь людям в руки банкноты и думаешь, что все — становишься святой добродетельницей, которая спасла и направила всех на путь истинный? По твоему мнению, деньгами можно многое исправить и решить? Она смотрит на него, потеряно хлопая глазами — грудную клетку что-то больно сдавливает. Делать вдохи становиться тяжелее. Джокер приближается к ней, угрожающе понижая голос: — Если ты действительно живешь с такой позицией в жизни — то, хочу тебя огорчить, она дерьмо полное. Возлюбленный не трогает ее руками. Не бьет так, как своих соперников; но все его удары сейчас отчетливо ощущаются на теле. — Мин Джи, скажи, а трахать тебя в следующий раз тоже за деньги? — останавливается возле нее и, наклоняясь, почти шепчет: — Если да, то тогда раздвигай для меня ноги шире. Второй укол ощущается где-то возле сердца и пробивает насквозь. Она не выдерживает и отвешивает ему звонкую пощечину. Тут же пугаясь самой себя, резко отнимает руку. Парень ничего не говорит, лишь отходит — пальцами проводит по свежему красному следу и бросает короткий неоднозначный взгляд на девушку; получил заслуженно. — Это не ты! Ты никогда так не думал обо мне, — выдает дрожащим голосом. Цепляется за последние крохи надежды. — Я-я... я просто не верю, что это ты и твои мысли. Ты врешь мне. И врешь самому себе. Зачем? — Что, если все, что между нами было, потеряло для меня смысл? Мин Джи замолкает. Ей становится совсем дурно. Все кажется страшным, неправдоподобным сном. Где именно в этот самый момент должен прозвенеть будильник и разбудить ее. — Что? — Мин Джи, — будильник не звенит. Вместо него звенят в ушах слова близкого ей человека. — думаю, я устал от тебя и от наших отношений. Пожалуйста, просто прими это. Ответить он ей не дает — уходит в ванную комнату. Оставляет ее в разбитом состоянии стоять в коридоре. Джокер расколол Лим на части. А осколки пропитал ядом своих слов, чтобы вонзить в кожу и отравить; убить в ней всю любовь к нему. Спустя три минуты брюнетка приходит в себя и, собирая остатки сил, идет в спальню. Плотно закрывая за собой дверь — в комнате она падает на кровать и зарывается лицом в ворох одеял и подушек. Одна за другой из глаз начинают течь слезы. Моменты, которые были для нее счастливыми, в один миг стали бледными и тусклыми — из них пропал весь свет. Как и из нее.***
В ванной комнате Джокер не смотрит на свое отражение в зеркале — противно; делать ей больно, как бить самого себя. Ему не единожды приходилось причинять людям боль, будь то физическую или душевную — каждый раз чувство, которое в те моменты заполняло грудную клетку, приносило ему некую эйфорию, удовлетворение от страданий других. Тогда его не волновали мольбы и истошные вопли прекратить — ничего из этого не было для него сигналом остановиться. Появление в его жизни Мин Джи отклонило в сторону одну из чаш весов. Светлая часть начала преобладать над темной; он начал открывать и показывать ей те чувства, которые казалось давным-давно умерли, очерствели. Из-за нее он стал мягким, милосердным, что повлияло на качество его «работы». Через два часа парень заглядывает в спальню, где застает Лим свернувшейся, словно котенок, калачиком, и с ног до головы, укрытой в два пуховых одеяла. Она все так же мерзнет, когда его нет рядом. Джокер стараясь не разбудить, осторожно подходит к кровати и присаживается с краю — невесомыми касаниями он смахивает в сторону темные пряди волос с ее лба; для него она всегда будет беззащитной, маленькой девочкой, которая только притворятся сильной и смелой. Лим даже в день их знакомства вела себя бесстрашно и уверенно. Не побоялась остановиться возле его перепачканного в крови тела. Не побоялась помочь ему. Он был тогда очень удивлен. Ведь на самом-то деле обычно такие девушки, как она, не смотрят в его сторону — пугливо отводя взгляд, они стараются обходить его за километр. Джокер выглядит для них как преступник и всем своим видом излучает такую же опасную, пугающую ауру. Мин Джи же, когда встречает его на улице в деловом брючном костюме, почему-то не проходит мимо, как и не отводит взгляд от него. Наоборот, присаживается, перед ним отребьем, на корточки, вежливо спрашивает, что произошло, и осматривает кровавые следы на лице, руках и лбу. В тот день, подобно Ангелу-хранителю когда ему паршиво душевно и физически, она спасает его, залечивая все раны. — Прости меня, — его губы мягко прижимаются к уголку ее губ, а большой палец поглаживает щеку. — Ты заслужила кого-то гораздо лучше, чем я. Это прощание. Для них обоих уже все не будет таким, как прежде. Прочные и толстые путы, которыми они были связаны, скоро порвутся окончательно. Где в конце обоим достанутся разрушенные воспоминания и пепел былых отношений.2 недели назад
Возлюбленные целуются ранним утром недалеко от дома беловолосого. Мин Джи, приподнимаясь на носочках, сжимает руками низ его футболки, пока он одной рукой накрывает ее щеку, а другой держит за талию, прижимая к себе; сдерживаться рядом с ней все сложнее. Как и скрывать свои чувства. — Тебе пора, — неохотно отлипает от губ, прижимаясь своим лбом к ее. — Такси, наверное, уже приехало. Мин Джи разочарованно вздыхает, комкая пальцами ткань. Носом соприкасается с его, пытаясь привести дыхание в норму. — Не хочу, — качает головой и крепче обхватывает его. — Хочу остаться с тобой. Джокер знает — ее нужно отпустить. Но он не хочет. Хочет, наоборот, еще немного подержать в своих руках, прижать к себе, сорвать с губ еще один поцелуй — а лучше всего, совсем не вылезать с ней из кровати; представить, что мир за стенами не существует, а существует лишь то, что происходит в их маленьком мире. — Мы обязательно увидимся, — большая ладонь парня ложится на макушку Лим и гладит пряди. Дарит ей успокоение вместе с надеждой на сдержанное обещание. — Я вечером тебя заберу после работы. — Правда? Он никогда ничего никому не обещает — всегда есть риск не исполнить это. Переступая через свой принцип, ей отвечает: — Правда.***
В прихожей дома парень замечает странность — коврик возле входной двери с надписью «Добро пожаловать!» сдвинут в сторону, а на полу виднеются грязные мокрые следы от обуви. Внутреннее чутье подсказывает, что к нему наведались незваные гости. И в данной ситуации есть только два варианта — либо встретиться с ними лицом к лицу, либо сбежать. Почему-то именно в этот момент вспоминается образ уже лет шесть как покинувшей этот мир матери. То, как она каждый раз, когда было тяжело до скрипа в зубах, выдавливала из себя ради него и младших улыбку; как до обморочных состояний работала на нескольких работах, чтобы оплачивать счета, еду и долги, пока ее непутевый муж неизвестно где пропадал. И то, как каждый раз она ему, как старшему, говорила не убегать от проблем и заботиться, защищать братьев и младшую сестру. Он, сжимая руки в кулаки, так и делает. Осторожно наступая на старые скрипучие половицы, минует небольшой коридор. С напряжением в каждой мышце, заворачивает в просторную светлую комнату, где его встречают люди, которых Джокер был бы рад не видеть никогда. — Ну, привет, чемпион, — первым начинает говорить мужчина, сидящий в одном из кресле возле журнального столика. Рукава его светлой рубашки привычно закатаны, демонстрируя витиевато выведенную черными чернилами надпись Si vis pacem, para bellum на предплечье — пальцы неторопливо перебирают странички увесистой книги. — Что-то ты совсем пропал. На звонки не отвечаешь, сам на связь не выходишь. Да еще и с девками какими-то обжимаешься между домами. Слишком хорошо жить стал? Парень мрачнеет. Его собеседник исподлобья бросает на него серьезный взгляд, указывая на соседнее кресло. — Сядь, не стой в проходе. Через силу Джокер повинуется. В какой именно момент его жизнь превратилась в это? Может быть, это произошло тогда, когда отец начал поздно возвращаться домой с запахом чужих духов на рубашке, в захмелевшем, ничего не соображающем состоянии. Мать в те моменты закрывала на это глаза — снова улыбалась и говорила ему, что отец просто устает сильно на работе; просто ему так необходимо снимать стресс после тяжелого дня; просто он старается ради них, и это плата за деньги, которые он несет в семью. Правда, этот мудак не старался ради них. Он старался ради себя и своего благополучия. Скорей всего, жизнь в его семье пошла под откос еще раньше, когда отец начал поднимать на мать руку. Она долгое время скрывала от всех синяки, замазывала каждый из них толстым слоем тонального крема; создавала иллюзию «идеальной семьи». Постоянно давала поблажки и прощение тому, кто был недостоин этого. Все еще любила его и тешила себя надеждами, что возможно, он исправится. Возможно, что-то да станет лучше. Возможно, за все его пощечины и удары, Бог даст ей с детьми билет в лучшую жизнь. Ничего из этого «возможно» не случилось. Все стало только хуже. — Красивая девочка, — продолжает собеседник. — На твоем месте я бы смотрел за ней в оба глаза, а то мало ли, будет возвращаться поздно вечером домой и наткнется на неприятную компанию. Ты же не хо-... — Она не моя девушка, — моментально срабатывает защитный рефлекс. — господин Ким. Мужчина неверяще выгибает бровь и переглядывается со своими подчиненными. — Одна из твоих шлюх? — закрывая книгу, отбрасывает ее в сторону. Облокачивается на кресло, подпирая рукой подбородок, с прищуром оглядывает парня — пытается считать его эмоции. — Если да, то дорогая какая-то шлюха получается. В общем-то мне все равно на твоих девок, пока они не начинают мешать твоей работе. Джокер чувствует, как по спине бежит холодок. Становится страшно. — А она явно мешает, — предупреждающе выделяет последнее слово. Этого и следовало ожидать. Он слишком сильно предавался мечтаниям, что совершенно забыл: «Любовь и счастье никогда не ходят рядом с ним». Его реальность состоит из разбитых в кровь костяшек пальцев и бессвязно мычащих, валяющихся подле ног тел с шумом зазывающей толпы в ушах. Мин Джи в этой реальности нет. И не было. — Мы всего лишь трахались и ничего больше, — под ребрами колит. Все внутри противиться произносить эти слова. — Ее больше не будет. — Хорошо, — ответ выходит пугающе легко и непринужденно. Господин Ким щелкает пальцами, и один из его подопечных — тот, что чуть ниже Джокера и с выделяющимся большим шрамом от ожога на щеке — достает из кармана пиджака пачку сигарет с зажигалкой, тут же протягивая их мужчине. Тот вытягивает за фильтр одну. И вместо того, чтобы закурить, просто крутит ее между пальцев. Слова беловолосого не кажутся ему убедительными — значит, чуть позже ему самому придется узнать, с кем и как долго он общается. — Раз мы с этим разобрались, тогда поговорим о деле.***
К четырнадцати Джокер начинает видеть яснее и четче взаимоотношения своих родителей. Отец никогда не говорит матери слова любви в ответ; отстраняется от всех ее поцелуев, морщится от прикосновений. Постоянно критикует каждое ее действие, слово. Временами принижает весь труд и затраченные усилия на обеспечения комфорта в семье. Тогда он с ужасом понимает — отец ее не любит. Совсем. Как и их в общем-то тоже. Его вечные придирки, критика и строгое: «Какой из тебя старший брат, если ты даже пацанам на улице сдачу дать не можешь», «Будешь прятаться за мамкиной юбкой, сильнее никогда не станешь», «Ты был и будешь всегда слабаком» горят перед глазами красным, вызывая желание вцепиться в глотку и разорвать на части. В сознании тогда постоянно начинает всплывать старое и далекое воспоминание, что когда-то все было не так. Все было иначе. Глупо и безнадежно он всеми силами держится за это «иначе» до тех пор, пока реальность не выбрасывает его на твердую каменистую поверхность, сдирая до крови последние остатки всех светлых моментов.***
Под подошвой кроссовок хрустят пожелтевшие листья, перебиваемые разговорами снующих из стороны в сторону людей. Друг, идущий по правую от него сторону, активно жестикулируя, рассказывает события минувших выходных, совершенно не замечая, что Джокер не слушает его и уже как минут пять зависает в своих мыслях. Отделаться от ощущения, что что-то должно сегодня произойти, у парня не получается. — Хей, опять завис? — У Ин касается его плеча. — Снова дома какие-то проблемы? Несвоевременный вопрос. У беловолосого почти всю жизнь что-то происходит. Он уже ничему не удивляется и не видит все происходящее как что-то ненормальное. — Что бы ты сделал с отцом, который не любит своих детей и бьет мать? У Ин округляет глаза, присвистывая — задумчиво чешет макушку, позже давая исчерпывающий ответ: — Наверное, покалечил бы его. Чтобы встать и ходить не смог. Оба парня особо не придерживались каких-то высоких моральных принципов. Не следовали установленным порядкам и правилам общества. У обоих семьи не относились к высшим социальным слоям и не работали на престижных работах. И тому, и другому приходилось выживать. По-своему. Так как они могли. И умели. И для обоих имелась граница, черта, за которую ни один из них никогда не переходил — никакого насилия по отношению к детям и девушкам, женщинам. Отец Джокера решил перейти их обе. — Может быть стоит обратиться к Ким До Ену насчет этого? С опаской предлагает У Ин уже заранее предвидя реакцию лучшего друга — в достаточно резком и грубом тоне Джокер в который раз отказывает. Кто угодно, но только не он. Спустя полчаса дом встречает парня гробовой тишиной. Нет привычных голосов родителей. Нет звука телевизора. Нет смеха и веселого щебетания младших. Абсолютно пусто. Парень чувствует давящее напряжение, из-за которого сердце гулко падает вниз. Его тревожное состояние было неспроста. Он, почти срываясь с места, подрагивающими от страха руками начинает распахивать и осматривать каждую комнату, мысленно молясь, чтобы за одной из дверей не застать сцену его жуткого ночного кошмара. Когда ладонь касается и толкает родительскую спальню — сбываются его худшие опасения; мать с заплаканными глазами и кровавыми разводами на лице сидит на полу, сжимая руки в кулаки. Крупная высокая фигура отца возвышается над ней, с шипением процеживая: — Лучше бы ты и твои выродки сдохли! — он неторопливым шагом подходит ближе и присаживается рядом с ней на корточки. — Ненужный био-мусор! Большим и указательным пальцем поднимает ее лицо за подбородок. — Спрошу еще раз, — во взгляде, обращенном на женщину, читается нездоровый блеск. — Где деньги? Она шмыгает носом. Все кровью и потом заработанные ушли на еду, оплату коммунальных услуг и любимых детей. Сейчас у них ни гроша в кармане. — Я говорила уже, — начинает дрожащим голосом. — У нас по нулям. Лицо мужа начинает искажаться гримасой злости. Долг в подпольном казино, в котором он играл на протяжении года каждый день растет в геометрической прогрессии. Ему они позарез нужны. И не важно какой ценой. Мужчина замахивается, чтобы влепить жене мощную затрещину — старший сын, подошедший с вазой сзади, разбивает ее об его голову; перед глазами все начинает рассыпаться рябью, а в ушах слышится звон. Вопреки ожиданиям, отец не падает. И не теряет сознание. Наоборот, проводит рукой по волосам, смахивает осколки стекла и поворачивается в сторону сына, самой ненавистной им его копии. С детства слишком мягкий, слишком застенчивый, слишком, до скрипа зубов, добрый. В нем нет ни капли стержня, твердости. От него он взял только внешность, все остальное достала ему мать. — Как ты, выродок, посмел поднять на меня руку? — он отпихивает от себя жену, поднимаясь на ноги. — Совсем страх потерял? Уже забыл, кто в этом доме главный? Парень отступает на два шага назад. Во весь рост отец выглядит внушительно. Такой, если встретиться где-нибудь в темном переулке, вынесет тебя с первого же удара, опомниться не успеешь, как с асфальта будешь собирать себя по частям. — Милый, пожалуйста, не нужно, — слезы из глаз матери льются сильнее. — Я найду тебе деньги. Только не трогай его. Даже в такой ситуации она режет противным «милый» уши. Он ее бьет — она его прощает. Он ее унижает — она говорит «люблю». Он забирает у нее деньги — она не просит их вернуть. Если у всех такая больная любовь, то Джокер не полюбит никого и никогда. Мужчина не слышит молебные причитания жены. Он, со всей, имеющейся в нем силой и ненавистью, бьет старшего сына в живот, не сдерживаясь в ругательствах. Затем, когда тот валится на пол, полностью входит в раж, и уже без разбора, начинает бить его в различные места на теле. Джокер не может ему ответить. И, наверное, никогда не мог. Страх увидеть в глазах матери разочарование постоянно сковывал все тело. Сильнее, чем что-либо на свете, он боялся, что она перестанет считать его своим сыном, перестанет любить. И совсем уйдет от них. — Господи, какой же ты слабый, — хватая сына за копну волос на затылке, мужчина поднимает его, заставляя взглянуть на себя. — Как же ты выживешь в этом мире, если даже мне дать сдачу не можешь? Перед глазами все двоится, а в висках чувствуется пульсация, приложил он его не слабо. — Мать он прибежал защищать, — слышится усмешка отца. — Не окреп еще, чтобы тягаться со мной! Ничтожество! Мужчина обводит взглядом комнату и вновь возвращается к жене. С садисткой улыбкой оценивая оставленные на ее теле увечья. — Видишь, кого ты воспитала, — женщина не смотрит ему в глаза. Лишь перебирает пальцами края кофты. — И, вот его, ты ставишь в пример всем остальным детям? Правильно пацаны во дворе сделали, что оставили ему шрам на лице. Пусть теперь всю жизнь напоминает ему о его слабости и бессилие. Он разжимая пальцы и выпуская пряди волос из рук, поднимается на ноги. Каждый раз «наводить в доме порядок» утомительно для него. Нащупав в кармане куртки пачку сигарет с зажигалкой, он подходит к двери и через плечо почти буднично бросает: — К завтрашнему дню найди деньги. Иначе я превращу вашу жизнь в ад.✘✘✘
Когда парень видит во второй раз Мин Джи, то она находится совершенно одна — стоит возле автомата с газированными напитками и раздраженно пытается вытащить нужный. Он не упуская момента в мгновение ока оказывается за спиной девушки и двумя простыми нажатиями на кнопки цифр выбивает нужную ей бутылку. Лим облегченно выдыхает, когда видит, как заветный газированный напиток опускается вниз. Поворачиваясь, она собирается благодарить незнакомца, но улыбка сползает с лица. Перед ней оказываются снова эти серые глаза. — Что ты здесь делаешь? Машинально делает два шага назад. — Тоже, что и все, — он не дает уйти, делая столько же шагов навстречу, — участвую в соревнованиях. Мин Джи хочет закрыть глаза, а потом открыть и не увидеть его. Все кажется снова ее сном. До этого, пару месяцев назад, она мечтала вновь увидеть его. Вновь почувствовать его ладони на себе. И вновь ощутить вкус губ. Сейчас же брюнетка не уверена, что хочет этого. — Странно, — поднимает непонимающий взгляд и руками крепче сжимает бутылку. Состояние шаткое и противоречивое — в душе по-прежнему что-то сильное и неподвластное ей тянет к нему. — Мне помнилось, что тебе другие вещи нравятся. Или ты решил изменить своим вкусам? Бывший ничего не отвечает, лишь буравит изгибы ее тела — останавливаясь на лице, вытягивает руку; желание ощутить ее кожу под своими пальцами перевешивает все меры предосторожности. Раньше бы он касался ее в более уединенной обстановке. Сейчас слишком давно не видел; слишком сильно скучал. Мин Джи не дает это сделать — она отмахивает от себя его раскрытую ладонь; делает так же, как он когда-то. — Не смей меня трогать! — хмурится, делая взгляд жестче. Джокер понимает, что после всей принесенной ей боли у него нет права даже стоять и разговаривать с ней; а прикасаться уж тем более. Отступая, он прячет руку в кармане куртки. — Ты изменилась, — снова оглядывает ее. На этот раз более осознанно. — Длину волос укоротила. — Не нравится? — задирает голову. Смотрит колюче, бровь выгибает. — Нет, наоборот. Где-то внутри застревает: «Мне в тебе все нравится. Как и ты сама». Он знает, что в этом нет никакого смысла и что, скорей всего, даже пытаться не стоит, но, набирая в легкие побольше воздуха, продолжает: — Мин Джи, мы можем встретиться после гонок и поговорить? Голос Джокера пропитанный надеждой и отчаянием вызывает в ней еще большую бурю эмоций. Сердце болит и хочет быть единым целым с ним. Разум просит отказаться и не давать надежду. — Нет, — рвет его холодным голосом. — Мы в прошлый раз прекрасно поговорили. Больше нам обсуждать нечего. Ее отказ был ожидаем, но какая-то хрупкая и наивная часть его все равно надеялась, что ответ будет иным. Не собираясь отступать парень вновь размыкает губы, чтобы объясниться — слова не успевают слететь. Их прерывают. — Джокер, — за спиной слышатся шаги и недовольный голос. Рядом останавливается У Ин. — Где тебя черти носят? Не собираешься к гонке готовиться? Мин Джи напрягается, сильнее кутаясь в кофту — она, как и он, не любит большое скопление людей и шумные компании. А он бы укрыл ее от всех, и спрятал, если бы она позволила. — О, вот ты где! За спиной слышатся еще одна пара шагов. На этот раз более легких, немного приглушенных, больше похожих на женские — На Ен тоже здесь. — А это кто? Твоя знакомая? — Сон бесцеремонно вклинивается и оценивающе оглядывает девушку. — Ой, наверное, сначала мне нужно представится. Я, хорошая подруга Джокера, Сон На Ен. Та, что стоит напротив, не нуждается в представлении. Блондинка без всех этих формальностей знает, кто она такая и кем приходится беловолосому. И ничего особенного она в ней не видит. Совершенно обычная, ничем непримечательная, в белом приталенном платье, с достаточно аккуратным каре и осветленными на пару оттенков волосами; прям таки девочка божий одуванчик, не иначе. Невооруженным взглядом видно, что к их миру и образу жизни она не имеет никакого отношения. Возможно даже и не знает, каково это выживать каждый день. — Мин Джи, — звучит тихо, — меня зовут. То, как крепко, до белеющих костяшек пальцев, она сжимает бутылку и озирается по сторонам, выдает ее — Мин Джи боится; чувствует себя неуверенно рядом с ними. А это значит, что Сон не составит особого труда сломать ее.***
— Ты псих? На хер ты так лупишь? — тянет недовольно друг. — Если и в этот раз порвется — я покупать новый не буду! Джокер игнорирует его, еще сильнее ударяя по боксерскому мешку. Раздражение волной проносится по телу — все везде зудит; особенно в кончиках пальцев. Хочется раздробить пару костей или превратить в фарш пару лиц. Сегодняшний день довел его до предела. Она опять ускользнула от него. Джокер убежден, что маленький, может быть, совсем крошечный шанс вернуть ее у него есть. Его жизнь все еще нестабильна, и есть куча опасностей от которых ее следует уберечь — и он сможет сделать это; до этого ведь обоим удавалось держать все в тайне. Все, что ему нужно — убедить ее в своих чувствах. Раньше парень не верил в это, но Лим тушит его, успокаивает все пожары в душе. Ее отсутствие заставляет его сходить с ума. Спустя пятнадцать минут он садится рядом с У Ином — устало сползая на стуле, запрокидывает голову назад и закрывает глаза; заебало абсолютно все. — В последнее время ты неуправляем, — проницательно подмечает друг. — Это все из-за нее? Беловолосый молчит, чем вызывает недовольное цоканье справа. Они оба знают ответ на этот вопрос. С тех пор как Джокер увидел Мин Джи — он будто сорвался с цепи; агрессия начала в двойном размере проявляться не только на ринге, но и отхватывали люди, которые просто «как-то не так» смотрели или шептались, проходя мимо. Парень начал искать конфликты и сам нарывался на них. Расставание сделало больно не только ей. Он, оборвав их связь, лишился лучшей части себя. Ее. — Ты позвал На Ен на соревнования или сама пришла? — Я позвал, — отзывается У Ин. — Даже если бы не позвал, все равно бы пришла. Ты же знаешь ее. Джокер распахивая глаза, поворачивает голову в сторону друга и серьезным тоном говорит: — Не зови ее больше. Она раздражает меня. Друг нащупывая в кармане куртки телефон, закатывает глаза. — Ладно.***
Привычным рывком ее тянут за чокер на шее к себе — приоткрывая рот, девушка позволяет языку парня проникнуть внутрь; поцелуй выходит напористым и жарким, из-за чего она мычит ему в губы, руками крепче сжимая низ футболки. Секс с У Ином всегда что-то дикое и необузданное. Ему из всего нравилось делать игру, развлечение, где тебе никогда не удастся узнать, чем все закончится. В этом плане На Ен и он идеально дополняют друг друга. Она подхватывает все его идеи и позволяет подчинять себе. Джокер для нее оказался другим. Он всего лишь воспользовался тем, что ему дали — взамен, не отдав ничего. — Как думаешь, как долго он встречался с ней? Со стекающими по волосам каплями воды в домашних темных штанах, парень смотрит на девушку, непонимающе хлопая ресницами. — Не знаю. А зачем тебе эта информация? На Ен придерживая рукой одеяло, стряхивает в открытое окно пепел от сигареты. — Просто хочу понять, — взгляд останавливается на мерцающем вдали свете фонаря, — почему она? Она же не такая, как мы. Что он особенного в ней увидел? — не озвучено висит в воздухе. У Ин тоже не знает ответ на этот вопрос. С Джокером они общались хорошо, и интересы у обоих были схожие, но в душу друг другу никогда не лезли, хоть и были лучшими друзьями. — Забей, — отмахивается парень. — Тебе должно быть уже похуй, сейчас-то они не вместе. Сон кивает в ответ. Она не признается никому и никогда в этом, но тоже боится; боится потерять то, что любит всем сердцем. Джокера она любит. И готова перегрызть глотки всем, кто попытается забрать его у нее. Вибрирующий рядом телефон оповещает ее о новом уведомлении. На экране телефона горит сообщение от друга: Жду тебя на нашем старом месте. Я сделаю то, что ты просишь. Но придется заплатить немаленькую сумму.***
Подсвеченный фонарем переулок заполняют ударяющиеся об асфальт шаги. Силуэт, виднеющийся вдали, постепенно оказывается ближе. — Снова опаздываешь, Сон, — с укором подмечает не в первый раз парень. — Дела были. Она останавливается рядом, тут же ловя на лице друга усмешку. — Знаю я твои дела, — раскрытая ладонь правой руки вытягивается и, хватая за запястье, нетерпеливо тянет девушку на себя. Она не сопротивляется и не отталкивает. У Ин был не первым, с кем она спала по дружбе. — Иначе не умеешь, да? Девушка наклоняется. Губами почти касается губ парня. Дерзости в ней хоть отбавляй — за это она ему и нравилась; никогда не упускала шанс взять себе то, что хочет. — Заткнись, — шепчет, не отрывая взгляда. — Давай лучше дело обсудим, а не то, где, когда и с кем я спала. Парень недовольно хмыкает. Хватка на запястье слабеет. — Хорошо. Ты говорила, что надо запугать какую-то девчонку. Чувствуя сладкое покалывание и удовольствие от произнесенных им слов, На Ен загорается. — Только напугать нужно, не приставив к виску пистолет, — напоминает о былом, — а раздавить ее морально. Чтобы боялась каждого прохожего и спать, есть не могла. Друг с прищуром смотрит на блондинку. Ему кажется, что он догадывается, к чему она ведет. — Ты хочешь опять отправлять эту стремную хрень и чтоб кто-то сталкерил? Она щелкает пальцам, восклицая: «Бинго!». Сон не в первый раз проворачивает подобное, поэтому молодой человек даже не удивляется. Обычно она начинает заниматься таким, чтобы развеять скуку, утолить жажду острых ощущений — ей нравится чувство наслаждения от ужаса и страха блестящего в глазах ее жертв. Как далеко все может зайти в этот раз, не знает ответ на этот вопрос, даже она сама. Но жить Мин Джи и находиться рядом с Джокером — она точно не даст. Как до этого не дала жить с ней и отцом в одном доме его любовнице.