Цветы для льда и пламени

«Это произошло…» — первая мысль Дилюка, что открыл глаза в объятиях Кэйя. Голова трещала словно об нее разбили не одну бутылку с вином или шампанским. Откинувшись на подушку, Рангвиндр попытался вспомнить, что именно произошло вчера и как дошло до интимности. Сняв с себя руку братца, Дилюк сел в кровати и пошарил взглядом по своей комнате. пара разбитых бокалов и несколько пустых графинов из-под вина. Часть ковра залито вином. «Не дурно» — подумал он про себя понимая почему ему сейчас так плохо, и почему он не может вспомнить подробности прошлой ночи. Бросив сердитый взгляд на кровать где Кэйя тихо сопел обнявшись с подушкой Дилюка явно спутав их. Дилюк проклинал себя и свою слабость к спиртному. Он не пил никогда а вчерашнее знакомство с алкоголем явно закончилось шальной ночью. — Помоги мне Господи — простонал аловолосый попытавшись встать с кровати. Ему это далось не с первой попытки. Кэйя повернулся к Дилюку лицом и сонно посмотрел на него сквозь полуприкрытые ресницы — Доброе утро- от голоса юноши Рангвиндр практически подпрыгнул на месте. Его сюртук выпал из рук, а полуголое бледное тело выглянуло из-за ширмы. — Не доброе- простонал Дилюк он накинул быстро рубаху и брюки и шатаясь вышел из комнаты. Голова не только болела, но и кружилась, как будто он скакал на лошади по кругу на большой скорости или его дом весь вдруг стал одной огромной юлой, а сам Дилюк стал центром тяжести волчка. он прошел пару метров держась за стену и понимая, что спуск с лестницы не закончится для него благополучно, просто сел на пол возле стены ожидая помощи со стороны. Но помощь не спешила выходить из комнаты. Альберих словно издевался над ним в отместку за разоблачения на балу. «Если это месть, то он выбрал очень омерзительный способ…» — подумал Рангвиндр пытаясь подняться на ноги. Он вспомнил, что в доме нет прислуги. Аделаида осталась в их родовом поместье в Лондоне, а местную прислугу его отец уволил еще года два назад в целях экономии. «Хочешь что бы помогли, помоги себе сам. Спасение утопающих дело самих утопающих» Встав на ноги он кое-как вернулся в свою комнату и снова завалился в кровать. — Я думаю завтрак на мне — ухмылка на лице мулата выглядело совершенно неуместно, но Рангвиндр лишь махнул рукой-делай что хочешь простонал он, и Кэйя ретировался вниз на кухню с улыбкой. Завтрак был скудным, но полезным: — овсянка и молоко, это все что смог найти на кухне Альберих. Он принес все в комнату Рангвиндра, пытаясь хоть как -то помочь Дилюку с похмельем. Разговор между двумя парнями не заладился с самого начала и большая часть трапезы прошла в гордом молчании. Понимая, что кому-тов сер равно придется начать разговор о прошедшей ночи, Дилюк решил первым начать столь деликатную тему. — Ты не напомнишь мне как вчера все прошло? — отпив молока и слегка скривившись произнес аловолосый. -Что именно? -явно с издевкой поинтересовался кэйя не желая сразу начать рассказ — У нас была близость прошлой ночью? — покрываясь пунцовым цветом спросил наследник рода. -Ты хочешь знать трахнул ли ты меня? — улыбаясь не двусмысленно спросил Кэйя — Да, ты правильно все понял! — чуть ли не выходя из себя парировал Дилюк — Да была ноне волнуйся я был в женском обличье. Так что твоя репутация не пострадала.- Дилюк прикрыл лицо рукой, чувствуя как стыд берет вверх и его лицо начинает полыхать. Он был пьян, а этот бесстыдник что сидел напротив и улыбался просто воспользовался ситуацией в своих интересах и кто он теперь как не предатель?!        Кэйя молча доел свою порцию и встав из-за стола убрал за собой грязную посуду он был доволен собой ведь тепреь они практически поменялись местами и настало время Дилюка чувствовать себя неуютно и практически стыдится собственных поступков и недостатков. Теперь мулат знал о слабости Рангвиндра к своей персоне в женской ипостаси и понял, что этой слабостью можно будет пользоваться, правда он не был уверен что этот непрямой шантаж можно использовать как рычаг давления и боялся что вместо нужного результата, он потеряет свою последнюю возможность обрести не только счастье, но и свободу от проклятие что мучило его чуть ли не с дня его рождения.