***
— Первое собрание нашего клуба «Безнадёжно влюбленных в учителей» объявляется открытым! — оповестила Ша Хуалин. — Ты хотела сказать «собрание лузеров»? — переспросила Лю Минъян под смех окружающих. В это прекрасное воскресное утро Выручай-комната очень сильно подсобила ученикам, предоставив просторное свободное помещение, полностью усыпанное яркими креслами-мешками и диванчиками. В углу стояла мороженица, попкорница и автомат с газированными напитками, на главной стене был огромный экран для просмотра фильмов, и был даже диджейский пульт, на случай, если собрание плавно перетечёт в дискотеку. На памяти Ша Хуалин Выручай-комната чаще всего выглядела именно так, предоставляя ученикам возможность мило собираться для общения и развлечения. — Что вообще здесь делает Лю Минъян? — Пришла собирать информацию, которую можно использовать для создания контента, — демонстративно открыв заметки в телефоне, ответила Лю Минъян. — Ясно, журналистка, — вслух сказала Ша Хуалин, при этом подмигнув Линвэнь, сидевшей рядом с Лю Минъян. Линвэнь, очевидно, тоже не было места ни среди лузеров, ни среди безнадёжно влюблённых в преподавателей. Она помогала Ша Хуалин с организационными вопросами, но когда увидела среди присутствующих Лю Минъян, переписала свой график на день и решила остаться на внеклассном ученическом собрании. Ша Хуалин основательно подготовилась. Многие пришедшие думали, что придут, чтобы поплакаться о том, как прекрасен их краш и как несбыточно желание когда-либо быть с ним или ней вместе, но Ша Хуалин подготовила настоящую презентацию обо всех профессорах в школе. Помогая ей собирать информацию, Линвэнь справедливо отметила, что ей стоит с таким рвением и упорством готовиться к урокам. На экране друг за другом сменялись кадры с учителями, где было максимум кратко сжатой и важной информации: от возраста до любимого вкуса чая. Получив свои овации после презентации, Ша Хуалин выдвинула в центр зала доску, где напротив имени учителя, каждый, у кого есть краш на этого преподавателя, должен был поставить плюс. Самый жирный, выделяющийся из всех плюс на доске, был нарисован голубым мелом Мо Жаня. Некоторые не скупились и ставили плюсы напротив всех своих крашей. Ожидаемо, больше всех плюсов было у молодого спортсмена и просто красавца — Лю Цингэ, а также у любимца всей публики с его сверх харизмой — Шэнь Юаня. Ло Бинхэ мог только смотреть на все эти плюсы и переживать об огромной конкуренции, с которой ему не совладать. Когда возле имени Чу Ваньнина появился второй плюсик, Ша Хуалин прокомментировала: — Ого, Ши Мэй, лучше сразу включай музыку для драки с Мо Жанем. Когда все, изъявившие своё желание поставить отметку на доске, закончились, Ша Хуалин пробежалась по доске глазами последний раз, чтобы подсчитать голоса. Когда девушка увидела кое-что выходящее из ряда вон, она выпалила: — Какой ебантяй поставил лайк Шэнь Цзю? — Какая ебанашка так громко разговаривает?! Все резко обернулись на звучный бас, исходивший из насыпи разноцветных подушек. За всё утро никто не заметил, что из них виднелись руки и ноги, а после объявленного недовольства, оттуда, швыряя подушки в стороны, вылез и сам говоривший. — Фэн Синь? Что ты здесь делаешь?! — удивилась Линвэнь. — Я здесь живу, — буркнул Фэн Синь, пройдясь по всему помещению и упав на одно из кресел рядом с Линвэнь. Фэн Синь выглядел так, словно не спал нормально последние пару недель. По факту, так всё и было. Когда ему надоело спать в гостиной Слизерина, он решил попробовать занять комнату на галёрке. Решив погреться с помощью пары заклинаний, он зажёг огонь. И никто из одноклассников даже не знал, что на прошлой неделе они были спасены от неминуемой гибели от рук бушующего пламени благодаря Фэн Синю. Другое, конечно, дело, что из-за него они и были в опасности... После того случая Фэн Синь решил подыскать себе новое место для ночлега, и нашёл такое место в Выручай-комнате. Россыпь подушек и узкие диваны это не совсем привычный аналог ортопедическому матрасу, поэтому парень мог уверенно сказать, что почти не спал. — Может, хоть штаны наденешь? — попросила Ша Хуалин, рассмотрев одноклассника. — Иди нахуй. — Я бы сходила, но Лю Цингэ не зовёт, — пожала плечами Ша Хуалин и получила поддерживающие аплодисменты. Линвэнь внимательно смотрела на двухнедельную щетину и помятое от подушек лицо одноклассника. Она уже понимала, что Фэн Синь с Му Цином серьёзно поссорились, и впервые в жизни их ссора выглядела слишком личной, чтобы о ней спрашивать или пытаться их помирить своими усилиями. Сквозь шаткий сон Фэн Синь слышал происходящее вокруг. А Линвэнь смотрела на него так, словно собиралась выгнать с их тайного собрания. — Что не так? — ответил Фэн Синь на выразительный взгляд. — Я, может, тоже бы трахнул учительницу! Баошань Саньжэнь мне давно нравится! Ша Хуалин, поставь за меня плюс. Сколько ей, лет триста? Ахуенная милфа! Надоели школьники, с сегодняшнего для я только со взрослыми ебусь! — Какой ты... мерзкий, — заключила Линвэнь, показательно отодвигаясь от него подальше. — Ага, — поддакнула Лю Минъян, поправив очки. — Подрочи что ли, может, пройдёт. Скрестив руки на груди, Фэн Синь пытался слушать происходящее на сходке, но всё это казалось такой несусветной чушью. Топнув ногой, он слетел с кресла. Недовольно бурча, он раскидывал подушки, пытаясь найти в них одежду — без толку. Очевидно, домовики забрали всё в стирку, а вернут чистую, как обычно, сразу в комнату. Со всей силой хлопнув дверьми, Фэн Синь удалился. — С кем поведешься, от того и наберёшься, — прокомментировала это Ша Хуалин. Линвэнь её восторга не разделяла, поэтому устало выдохнула: — Мало нам было одной королевы драмы на факультете, теперь у нас есть ещё и Фэн Синь. — Король и королева драмы всея Хогвартса, — подытожила Лю Минъян, чиркая это в заметках. — Я не переживу этот год, — взмолилась Линвэнь, положив голову на плечо Лю Минъян. Собрание продолжилось без посторонних. Все желающие высказались о своих чувствах к преподавателям: что им так в них нравится, почему они такие особенные, почему им хотелось бы провести с учителем остаток их жизни. Мо Жань, обычно везде выступавший в первых рядах, сегодня был необычно тих и малоинициативен. Он прекрасно понимал, что природа его чувств к Чу Ваньнину — это нечто большее, чем у многих собравшихся здесь. Он оказался абсолютно прав, когда ему довелось послушать выступления учеников. Одно из выступлений он бесцеремонно прервал: — А может мы перестанем слушать обычные влажные фантазии и послушаем человека, у которого уже есть прогресс в отношениях с преподавателем? Ло Бинхэ на прошлых выходных ходил в кино с профессором Шэнь Юанем. Вы не хотите знать, как это получилось? Под восторженные возгласы Ло Бинхэ пришлось подняться со своего насыпного кресла, где он почти засыпал, и выйти на помост. Если бы его попросили выступить с презентацией для урока или продемонстрировать какие-то заклинания, то он бы справился с лёгкостью, но говорить о прошлой субботе... Это сложно назвать свиданием, хоть они и вправду ходили вместе в кино. Уроков в субботу не было, поэтому Ло Бинхэ собирался устроить банный день для волшебных питомцев в зоопарке Шэнь Юаня. Он уже временно выселил грифона, развёл теплую пенную воду, достал щётку с длинной рукоятью и начал надраивать прутья, как к нему подошёл преподаватель и предложил оставить банный день на завтра, а сегодня сходить в кино. Ло Бинхэ от удивления наступил в ведро с водой и опрокинул его. Когда пенная вода заполонила клетку, Шэнь Юань решил помочь домыть спальное место грифона, только после этого они переоделись в сухую и чистую одежду и покинули Хогвартс. Оказывается, зря Ло Бинхэ сильно радовался их совместной прогулке в Хогсмид. Шэнь Юань собирался на премьеру с Шан Цинхуа, а Бинхэ они позвали за компанию. Или, возможно, декан не хотел оставлять ученика наедине с животными, поэтому решил, что лучше забрать его с собой. Весь сеанс Шан Цинхуа разговаривал с Шэнь Юанем, а Ло Бинхэ с ними как будто и вовсе не было. Совсем не так Ло Бинхэ представлял себе их первое свидание с учителем. И рассказывал он это одноклассникам без прикрас и без особого воодушевления. Мо Жань же считал, что так выглядят отношения с учителем, к которым он стремится! Чу Ваньнин никогда бы сам не изъявил желание сходить с ним в кино (даже в компании с кем-то ещё) и не принял бы предложение сходить в кино от Мо Жаня, прояви ученик самостоятельную инициативу. После выступления Ло Бинхэ разговор у учеников ушёл куда-то совсем в другую степь. Они решили устроить конкурс: кто до конца года затащит учителя в постель, тот выигрывает приз (какой приз — никому пока не понятно, но Мо Жань решил, что, очевидно, вызов родителей в школу и потеря всех факультетских баллов). Покидая Выручай-комнату, Мо Жань пристроился поближе к Ло Бинхэ: он чувствовал, что только этот человек из всех собравшихся в состоянии его понять. — Совсем не это я имел ввиду, когда хотел оживить группу, — покачал головой Ло Бинхэ. — У учителя много поклонников, и заслуженно, но это совсем не то, чего я ему желаю. — Да, — кивнул Мо Жань. — Для них это не более чем очередной краш или симпатия на ближайшие полгода. Всего лишь очередной человек, который сегодня занимает место в их мыслях, а завтра уже нет. Мой учитель не этого заслуживает. Увидев хороший глубокий подоконник, Ло Бинхэ предложил Мо Жаню присесть. Все эти годы ему искренне не с кем было обсудить свои чувства к Шэнь Юаню. Кто узнавал о них в более раннем возрасте, считали это не более чем предметом для шуток. И даже сейчас, когда повзрослевшие одноклассники способны понять влечение к преподавателю, они всё равно не в полной мере осознают глубину чувств Ло Бинхэ. А Мо Жань, кажется, понимал. — Учитель — это вся моя жизнь, — с придыханием сказал Ло Бинхэ. — Я учусь ради него, зарабатываю баллы ради его факультета, я готов без сна и отдыха работать, чтобы учитель сказал, что моя помощь облегчила ему день. И я не хочу оканчивать школу. Не хочу выпускаться, потому что не представляю, ради чего жить, если не ради учителя. Мечтательный взгляд, которым Ло Бинхэ смотрел в окно... Мо Жань внезапно вспомнил, как на четвёртом курсе кто-то пустил слух о том, что Ло Бинхэ нравится учитель Шэнь Юань, и каким большим поводом для смеха и неуместных шуток это тогда стало. Стыдно было признаться, но четырнадцатилетний Мо Жань тоже участвовал в создании издевательских шуток, и искренне над ними смеялся. Теперь ему было не смешно. И потому что он отрастил эмпатию, и потому что теперь они с Ло Бинхэ в одной дырявой лодке посреди моря, без средств связи с сушей. И кажется идут на дно. Решив подбодрить его, Мо Жань сказал: — По крайне мере, в фанфиках про вас автор не вывернул характер Шэнь Юаня наизнанку. Ло Бинхэ зарделся. На ресурсах можно найти достаточно много фанфиков про учеников и учителей в школе. Мо Жань сам по себе популярный, но фанфики с его участием ещё популярнее. А фанфики про них с Чу Ваньнином разлетаются на сотни лайков! Но на этой неделе кто-то выложил фанфик про Ло Бинхэ и Шэнь Юаня. Да, настоящий фанфик про романтику между ними и даже с рейтингом «R». Это не была работа Лю Минъян — её слог Ло Бинхэ сразу бы узнал. Кто бы ни написал этот фанфик, он действительно хорошо знал учителя Шэнь Юаня и у него, очевидно, давно проработанный слог в письме. Это была не первая его работа. И Ло Бинхэ никогда бы не узнал об этом фанфике, если бы кто-то с фейка не прислал ему прямую ссылку. И фанфик оказался фантастически хорош! Нет, он был ужасен, но ровно настолько, что выворачивал душу наизнанку и задевал что-то там внутри. Ло Бинхэ пришлось долго приходить в себя после его прочтения. Сложно было привыкнуть, что в реальности учитель не гладит его по груди, не целует в шею и не садится ему на колени... Строки из той работы до сих пор иногда всплывали в голове и раздували пламя неудобного возбуждения. Кажется, автор фанфика считает, что Ло Бинхэ дрочит недостаточно. — Неплохой фанфик, — ответил Ло Бинхэ. — Но не так популярен, как все фанфики про тебя и Чу Ваньнина. Услышав имя любимого учителя, у Мо Жаня снесло крышу. Он готов быть выть от того, что получает Мо Жань в фанфиках, и чего никогда не получит настоящий Мо Жань, несмотря на то, что фанфики из рук вон плохи. — Эх, Ваньнин... Мой дорогой Ваньнин... — О, предки! Я же умру, если когда-нибудь назову учителя по имени! — воскликнул Ло Бинхэ, закрыв лицо в ладонях. — Учитель меня убьёт, если я когда-нибудь назову его по имени, — самоиронично усмехнулся Мо Жань. Может кого-то очень мотивировали сойтись активный шиппинг и пейринговые фанфики, но точно не Мо Жаня. В этом случае они играли настоящую медвежью услугу — все вокруг думали, что они уже вместе, на самом же деле, Мо Жань не мог даже сказать о своих чувствах. Чу Ваньнин был самым молодым преподавателем после Лю Цингэ, и был всего на семь лет старше Мо Жаня. Не самая большая разница в возрасте, некоторые пары довольно комфортно сосуществуют друг с другом при такой разнице в возрасте, и Мо Жань считал свои чувства настоящими, сильными и имеющими право на существование. Вот только заявить о них Чу Ваньнину он не мог. Не знал, как подступиться, как начать. Мо Жань много раз пытался ухаживать, но Чу Ваньнин даже на секунду не думает, что помощь и комплименты могут быть флиртом, поэтому КПД у ухаживаний нулевой. — О каком там сексе говорила Ша Хуалин... — озвучил свои мысли Ло Бинхэ. — Мне бы хоть за руку до конца года его подержать... Мо Жань понимающе усмехнулся: — Секс с профессором у меня будет только в фанфиках. Ло Бинхэ звонко рассмеялся. Как приятно было поговорить на подобные личные темы и не получить при этом ведро непонимания и критики. — Думал, к старшим курсам меня перестанет одолевать рандомная эрекция в присутствии учителя, но... — Я устал дрочить, — поддержал его Мо Жань. — Мне кажется, чем больше я дрочу, тем больше мне хочется дрочить. — Я ещё читал, что восемнадцать лет — это не пик сексуальной активности. Он будет только ближе к тридцати. — В общем, нам ещё дрочить и дрочить... — Ты так не отчаивайся, — улыбнулся Ло Бинхэ. — Может, ближе к тридцати уже и секс с учителем будет. — А какой будет подарок, если я уложусь не к концу учебного года, а к тридцати годам? — Очевидно, секс — это и есть подарок. Какой-то ещё нужен? Слово за слово и юноши почти катались по полу от смеха. Если ничего не получается в личной жизни — иронизируй над ней! Смейся над ней так, как она никогда не сможет смеяться над тобой. — А если ничего не получится, то в тридцать — эректильная дисфункция, и живи себе спокойно! — просмеявшись, добавил Мо Жань. Смахивая из уголков глаз слезинки, Ло Бинхэ, сквозь смех ответил: — Если в тридцать ты импотент, то тут только к врачу! — Смотрю, вам совсем нечем заняться, да, Ло Бинхэ? Услышав холодный пробирающий до мурашек голос, Ло Бинхэ резко слетел с подоконника и встал перед Шэнь Цзю, как образцовый ученик — не хватало только честь отдать. А смеха как будто и вовсе не было только что. По наитию, Мо Жань сделал то же самое, что и одноклассник. Там, где Шэнь Цзю и Ло Бинхэ соприкасались, всегда были потерянные баллы и панические атаки. Мо Жань уже даже мысленно был готов попасть под горячую руку и лежать в больнице после встречи с Вэнь Цин, когда та узнает, что факультет остался без баллов. Тем не менее Шэнь Цзю только изучающе с ног до головы осмотрел Ло Бинхэ и бросил косой взгляд на Мо Жаня. — Всегда считал, что ученикам не нужны никакие выходные — задаром теряют драгоценное время. У меня есть для вас занятие. Не желая связываться за змеёй и пробуждать дракона, юноши молча следовали за профессором в его кабинет. Там он завёл их в каморку, полную грязных и вонючих котлов. — Если ваши языки не могут остановиться, пусть хотя бы руки сделают что-то полезное. Как только за преподавателем закрылась дверь, Ло Бинхэ шумно выдохнул и упал на пол. Поражённо пялясь на закрытую дверь, Мо Жань произнёс: — Вау. Он даже баллы у тебя не отнял... — Спасибо моему учителю, — благодарно ответил Ло Бинхэ, подпирая стену. Декан взял с брата слово, что он больше не будет отнимать у меня баллы. — Офигеть! А ты говоришь, у тебя шансов нет с ним... Он буквально за тебя поручился! Ло Бинхэ энтузиазм Мо Жаня не разделял: — Ну... Ему тоже выгодно, чтобы у меня не отнимали баллы: я всё-таки на его факультете... — Раз уж мы начали… — решился Мо Жань. — Не можешь рассказать, почему Шэнь Цзю на тебя взъелся? Мо Жань стал первым, кто услышал эту историю от начала и до конца. Это был замечательный сентябрьский вечер. Ло Бинхэ решил, что сказать о своих чувствах будет очень правильно в день рождения учителя. Прошлогодний Ло Бинхэ думал, что это будет один из многих подарков, что получит сегодня учитель, ни секунды не сомневаясь, что это может быть для него неприятным. Вечеринка в учительской уже подошла к финалу и учителей там почти не осталось. Ло Бинхэ дождался, когда в помещении останется только его шицзунь, тогда и вошёл. Ло Бинхэ много думал, что же он сделал не правильно, и в итоге пришёл к выводу, что выбрал неправильный день. Ведь двадцать первого сентября свой день рождения праздновал не только Шэнь Юань, но и его брат-близнец, Шэнь Цзю. По закону жанра, в свой праздничный день они надели схожие наряды одинакового цвета. И когда Ло Бинхэ вошёл в учительскую, он был уверен, что спиной к нему стоит его возлюбленный. Будь Ло Бинхэ чуть смелее и подними он голову, когда говорил о чувствах к учителю, он бы даже в приглушённом свете распознал, что перед ним стоит Шэнь Цзю. Но шестнадцатилетний мальчишка продолжал смотреть в пол, говоря о своих чувствах, а когда он поднял голову и увидел, кому это сказал, было уже поздно. Поздно извиняться, поздно говорить, что обознался. Было поздно даже забирать обратно корзину с подарками и поздравительной открыткой. Осознав ошибку, Ло Бинхэ развернулся и убежал — куда глаза глядели. Пропустил следующие несколько уроков Зельеварения, избегал своего декана, боясь, что брат ему всё рассказал. Через пару недель выяснилось, что Шэнь Цзю ничего брату не рассказал, зато сам преисполнился жуткой ненавистью к человеку, который всем сердцем любит его брата. Привыкший на нервах работать руками Ло Бинхэ за время рассказа отдраил целых три котла. За всю историю Мо Жань ни разу не засмеялся, а только охал, да ахал. В финале Мо Жань даже решил, что это здорово, что у Чу Ваньнина нет остервенелых родственников, рьяно защищающих его честь, но потом он вспомнил, что у Чу Ваньнина вообще нет никаких родственников, и это очень грустно. За душевными разговорами прошли пара часов, и когда Шэнь Цзю вернулся в подсобку, все котлы были в идеальном состоянии. — Сносно, — похвалил он учеников. — Я бы даже баллов вашим факультетам подарил, но заключил магический контракт с А-Юанем. Не могу ни отдать баллы Ло Бинхэ, ни забрать. — Тогда дайте мне, — напомнил о своём присутствии Мо Жань. — Нет, — коротко взглянув на говорившего, ответил Шэнь Цзю. — А теперь валите с глаз моих долой, пока я не решил нарушить обещание. Мо Жань не понимал, как можно настолько сильно не желать брату счастья. Ло Бинхэ считал, что Шэнь Цзю правильно защищает брата от него: Шэнь Юань заслуживает кого-то получше, чем Ло Бинхэ. И оба они были неправы, пытаясь понять мотивы Шэнь Цзю.***
Босые ноги звонко шлёпали по каменному полу, пока Фэн Синь спускался до Большого Зала. Персонажи с портретов бросали осуждающие взгляды или комментарии: и для всех них у Фэн Синя был средний палец. Не им, сгусткам краски, осуждать его! Больше двух недель Фэн Синь появлялся в собственной комнате только когда там не было Му Цина. Иной раз, чтобы принять душ или взять чистую одежду, ему приходилось прогуливать уроки. Но на многие из них он не приходил, потому что не хотел находиться в одном помещении с Му Цином. За эти дни Фэн Синь много раз пытался вспомнить весь их диалог, чтобы понять, почему он привёл к такой катастрофической ссоре. К сожалению, он не помнил больше половины собственных реплик и тем более реплик Му Цина. В начале это казалось очередным разговором на повышенных тонах. Фэн Синь думал, что они сейчас покричат, закончится вечер попыткой сломать кровать Му Цина, а утром всё будет как обычно. Но всё прошло не по плану, когда Фэн Синь ляпнул что-то не то. — Да мне вообще похуй, с кем ебаться и где! Не хочешь ты со мной ебаться, я найду кого-то другого! Услышав это, Му Цин замолк. Как горящая спичка, которую насильно потушили, сжав двумя пальцами. С какой ненавистью он смотрел на Фэн Синя до этой фразы и как погасло абсолютно всё в его глазах на этой фразе. — Наконец-то ты показал своё настоящее лицо. У Фэн Синя было время подумать об этой фразе, было время подумать, почему после этого Му Цин выставил его за дверь и сказал жить с тем, с кем он хочет ебаться. И, движимый чистой яростью, Фэн Синь в тот вечер собирался сходить в гости к кому-то из своих прошлых увлечений, но не смог. Фэн Синь устал. Устал не высыпаться, устал проводить время в общественных пространствах, устал дрочить в одиночестве, устал избегать Му Цина. И каждый день Фэн Синь говорил себе, что вот сегодня, прямо сейчас он пойдёт в комнату и договорится с Му Цином о возвращении обратно. И каждый день этот разговор откладывался на завтра. С одной стороны резинка его боксеров удерживала сдохший без зарядки телефон, а с другой волшебную палочку. В таком виде он вошёл в Большой Зал. В помещении было немного людей, но волновало Фэн Синя только отсутствие Му Цина. Только он сел за стол, как перед ним появился преподаватель. — Отвратительно выглядишь, — поприветствовал его Шэнь И. — Спасибо, — ответил Фэн Синь, вовремя успев прикусить язык и не добавить «вы тоже», как если бы он разговаривал с одноклассником. — Нельзя сидеть в одних трусах за завтраком. Сходи оденься, потом поешь. Вынув ложку изо рта, Фэн Синь недовольно зыркнул на учителя. Он схватился за огромный зелёный флаг позади него и сорвал его с флагштока. Накинув ткань на манер мантии, он взглянул на учителя, желая получить одобрение. Шэнь И на это покачал головой. Учебный год только начался, а Фэн Синь уже набрал прогулов и нарушений столько, что впору отправлять родителям уведомительное письмо. Зная, как строго отец склонен наказывать Фэн Синя, Шэнь И решил попробовать решить вопрос без него. — Зайди ко мне вечером в кабинет. Поговорим. Вот только этого Фэн Синю не хватало — жаловаться на проблемы в личной жизни декану факультета. Доедая кашу, Фэн Синь был твёрдо уверен, что сейчас же пойдёт к Му Цину решать жилищный вопрос. А вечером он состроит невинные глазки перед Шэнь И и пообещает исправить своё поведение. И чем ближе была гостиная, тем тяжелее казались собственные ноги. Внезапно даже пол показался настолько холодным, что босиком было сложно наступать. Робость сейчас была такой глупой. Отбросив её, он сам не понял, как оказался в своей комнате. Му Цин, смотревший сериал на ноутбуке, даже остановил воспроизведение. Из колеи его выбило даже не присутствие Фэн Синя, а то, как он выглядел. Одни трусы, да слизеринский флаг вместо мантии. За эти две недели Му Цин много раз представлял себе явление Фэн Синя в комнату, и даже приготовил несколько колких комментариев, но сейчас не смог сказать абсолютно ничего. Пока в него не полетели ругательства и заклинания, Фэн Синь скинул с себя флаг, выкинул палочку и мёртвый телефон на кровать, взял чистое полотенце из шкафа и закрылся в ванной. Му Цин прекрасно знал, что это не первый его приём душа за две недели. Он обнаруживал следы Фэн Синя в комнате с завидной регулярностью: то оставленная приоткрытой тумбочка, то остатки зубной пасты в раковине, то вообще грязные следы его обуви на полу. Без Фэн Синя в комнате было явно тише и чище. Му Цин не смог бы признаться даже себе, что скучает по этому бытовому инвалиду. Фэн Синь просидел в ванной почти час, и Му Цин мог бы посмотреть за это время полторы серии, но ему приходилось постоянно останавливаться, следуя за полётом собственных мыслей. Из ванной Фэн Синь вышел в одном полотенце, повязанном на бёдрах. Натягивая трусы, он вспомнил о телефоне, и собирался было поставить его на зарядку, но он уже стоял на зарядке. Му Цин не смог спокойно смотреть на полностью разрядившийся телефон и подключил его к питанию, пока сосед по комнате был в ванной. Фэн Синь вечно забывал это делать, и если бы не регулярная помощь Му Цина, он бы всегда ходил с разрядившимися телефоном, ноутбуком, планшетом, наушниками. — Благодарствую. Впервые за много дней Фэн Синь что-то сказал Му Цину и это были слова благодарности. Это как нельзя кстати было отличным началом для нового этапа их отношений. Воодушевлённо улыбнувшись, Фэн Синь сел на кровать Му Цина, отодвигая его ноги. Сериал сразу оказался на паузе. — Что смотришь? — Не получив ответа, Фэн Синь предположил: — Опять твой сериал про врачей? — Чего припёрся? Новый ёбырь не выдержал и вышвырнул тебя из комнаты? — А я ни с кем не ебался в эти дни, — уведомил Фэн Синь, но прозвучало так, словно он напрашивался на похвалу. — Тебя что, погладить по головке за это? — съязвил Му Цин, не сразу поняв, как двусмысленно оно звучит. — Желательно, да. Очень скучал по твоим рукам на моём члене. Увидев заплывшие краской щеки, Фэн Синь готов был визжать от восторга. Одна только невинная фраза о их близости и он уже возбуждался. — Моё мнение не изменилось: я больше не хочу тебя касаться, — отрезал Му Цин. — Да брось, — потянул Фэн Синь, убирая из рук Му Цина ноутбук и залезая поближе к нему. — Посмотри мне в лицо и скажи, что не хочешь меня. — Я не хочу тебя. — Пизди́шь, — усмехнулся Фэн Синь, положив руку Му Цину на пах. — Смотрю, ты очень рад меня видеть! Схватив Фэн Синя за предплечье, Му Цин попытался нажать на акупунктурные точки. Но чем больше он пытался давить, тем слабее оказывался. А через несколько мгновений он уже лежал, распластавшись на подушке, позволяя руке Фэн Синя доводить себя до оргазма. Фэн Синь бы мог написать книгу «Как довести Му Цина до оргазма за пять минут», потому что лучше всех знал, как это устроить. Му Цину было стыдно кончать так быстро, но он скорее бы откусил собственный язык, чем признался бы, что хотел бы растянуть удовольствие или пойти по второму кругу. — Я тут подумал... — выкидывая салфетку в урну, начал Фэн Синь. — Не стоило так перетруждаться. Залезая на кровать, Фэн Синь положил руку на талию Му Цина. Он смотрел в его затуманенные от наслаждения глаза через линзу сбившихся на носу очков, когда говорил: — Мы не должны стесняться секса, понимаешь? Пока мы этого стыдимся, люди могут использовать это как нашу слабость. Но если мы сами заявим о том, что мы вместе, это станет нашей силой. — Ты опять пацанских пабликов начитался? — устало вздохнул Му Цин. Рассмеявшись, Фэн Синь чмокнул воздух возле носа Му Цина и крепко обнял его. От влажной груди Фэн Синя вновь пахло его гелем для душа. Когда он покупал его для себя в последний раз, Му Цин поймал себя на мысли, что этот запах очень идёт Фэн Синю. В итоге купил его для того, чтобы Фэн Синь брал его без разрешения с полки в общей ванной. В крепких объятиях Му Цин почти было растаял и готов был забыть все те принципиальные вещи относительно Фэн Синя, которые он надумал за эти две недели: «Больше никакого Фэн Синя в моей жизни. Никаких касаний, никаких поцелуев, никакого секса!» Все данные самому себе обещания забылись, когда Фэн Синь соединил их губы в поцелуе. Самые долгие отношения, что когда-либо были у Фэн Синя, продлились чуть больше двух месяцев. Но как они незаметно начались, так они и закончились. С кем бы Фэн Синь ни сближался, это никогда не оставляло отголосков в его сердце. Но Му Цин с первого его появления и до сегодняшнего дня умел так ударить словами или действиями, что Фэн Синь не мог выкинуть это из головы долгое время. Слова, которые он намеревался сказать, не были спонтанным эмоциональным порывом. Он думал об этом две недели в разлуке и сейчас, касаясь его губ и трогая его мягкие волосы, он мог точно сказать, что чувствует. — Ты мне нравишься. Какая глупая фраза. И какую отвратительную интонацию Фэн Синь выбрал, чтобы её произнести. У Му Цина аж волосы встали дыбом, а на грудь словно разлили банку горячего варенья. Какая несусветная чушь! Нравится он ему... — Ты сейчас что угодно скажешь, чтобы я пустил тебя в комнату. — Но ты мне реально нравишься. После одного раза это уже было не смешно и слишком навязчиво, поэтому Му Цин махнул рукой, вернул ноутбук на колени и ответил: — Насрать уже, живи тут, только не неси больше эту чушь. Губы его говорили одно, на самом же деле он практически сказал: «Ты мне тоже». В порыве благодарности Фэн Синь обнял Му Цина за торс. — Отлично! Я спать! Му Цин собирался было напомнить, что у Фэн Синя есть своя кровать, но он уже уснул под боком. Он мог бы разбудить соседа по комнате, но вместо этого надел наушники, чтобы звуки сериала его не разбудили.***
Возле комнаты Хуа Чэна Чан Гэн растерялся. А всё потому что много лет назад в этом самом коридоре возле этой самой комнаты он набрался смелости и поцеловал тогда ещё совсем молодого ифу, пришедшего к нему на выпускной. Как он был тогда робок и неуверен во взаимности и насколько всё это сейчас казалось далёким. Усмехнувшись собственным воспоминаниям, он дважды постучал в дверь. Се Лянь, привыкший, что все без стука и с разгоном открывают его дверь, вскинул голову, чтобы посмотреть, кто, такой вежливый и учтивый, пришёл к ним в гости. Чан Гэн, как по приглашению, сразу открыл дверь. Се Лянь и Хуа Чэн, лежавшие на одной кровати и смотревшие в один учебник, поднялись, чтобы увидеть гостя. У Чан Гэна в животе что-то неприятно зашевелилось, когда он увидел улыбающегося подопечного, практически лбами соприкасающегося с соседом по комнате. Оба были в свободной домашней одежде, Хуа Чэн криво заплёл волосы в косу, у Се Ляня на голове был смешной пушистый ободок. Они лежали так тесно друг к другу, что, казалось, если бы не внезапный гость, они бы соединились губами и долго-долго бы целовались. Чан Гэн ещё не начал разговор, но уже понимал, что это будет значительно труднее, чем он предполагал. — Привет, — поздоровался Чан Гэн. — Не помешал? — Нет, — улыбнулся Се Лянь. — Да, — в унисон ему буркнул Хуа Чэн. На недовольный тон Чан Гэн сразу нашёлся что ответить: — На сообщения ты не отвечаешь, вот я и пришёл. Быстро расценив ситуацию, Се Лянь сказал, что ему нужно увидеться с Ши Цинсюанем, пообещал Хуа Чэну, что они вернутся к изучению конспектов позже, и тактично удалился, не забыв прихватить свои тапочки. Недовольно вздохнув, Хуа Чэн положил тетрадь на тумбочку и, слезая с кровати Се Ляня, начал оповещать Чан Гэна: — Я веду себя хорошо, никому ничего не рассказываю, маскировку не снимаю, никто за мной не следит, никто на меня не напад... — Как ты? — прервав его отчёт, заботливо спросил Чан Гэн. Хуа Чэн остановил свои метания и присел рядом с гостем на свою кровать. Он расстроился, что их милое времяпровождение с Се Лянем испортили, но у них ещё будет много таких вечеров в этой школе, а Чан Гэн заботится о нём искренне. С самого начала был с ним добр и сейчас не оставляет его, хоть Хуа Чэн сначала и не верил в человеческую доброту. Даже если бы ему можно было об этом рассказывать, Хуа Чэн вряд ли смог бы кому-то рассказать о подобном опыте. Как вообще спокойно можно рассказывать кому-то о том, как ты несколько месяцев провёл в плену? За решёткой. Ел пару раз в день еду, которую готовят для собак, да ещё и был в магическом ошейнике, который блокирует твои способности к колдовству. Первые несколько месяцев этому не было никакого просвета. И Хуа Чэн каждое утро только мечтал о том, чтобы его наконец убили, и его душа смогла упокоиться, ну или хотя остаться на земле как злой призрак. Но пленители не позволили ему такую роскошь, как быстрый и лёгкий уход. Просвет появился, когда неизвестный охранник, помимо ужасной еды, начал приносить ему вкусные булочки и даже мясо. Каждый раз принося еду, он обещал в следующий раз принести пленному что-нибудь повкуснее. Что-то подсказывало Хуа Чэну, что человек приносил собственную порцию с общего стола, но голодного, задранного, уставшего спать на жестком полу Хуа Чэна тогда это не сильно волновало. Спустя ещё какое-то время этот охранник начал обещать, что поможет ему сбежать из плена. Люди. Хуа Чэн не любил доверять людям. Сначала они обещают, что будут оберегать тебя и заботиться о тебе, а потом продают тебя за кучу денег неизвестно кому. Другие люди ничего не обещают, но сразу сажают в тюрьму и не считают тебя достойным даже есть объедки с собственного стола. С какой стати Хуа Чэн должен был верить неизвестному, который просто прикармливает его? Хуа Чэн не мог знать, что происходит за стенами его камеры, но спустя ещё какое-то время тот самый охранник оказался в соседней камере. План по освобождению Хуа Чэна пошёл совсем не по сценарию и Чан Гэн оказался за соседней решёткой. В Отделе Тайн долго разрабатывали стратегию по внедрению шпиона, но Чан Гэн проявил собственную инициативу и попался в плен. Когда Гу Юнь узнал об этом, он разозлился. Не на Чан Гэна, а на бестолковых дураков, занимающих свои должности в Министерстве Магии. Под его руководством, и Чан Гэн, и Хуа Чэн через пару недель были на воле и в безопасности. И все эти две недели Чан Гэн подбадривал Хуа Чэна. Говорил, что Гу Юнь никогда не оставит их здесь. Он придёт, поможет, всё будет хорошо. И вот эта слепая вера, когда тебя каждый день могут убить за ненадобностью, но ты упрямо продолжаешь говорить, что есть на свете человек, который так сильно тебя любит, что не оставит тебя умирать столь бесславно... Так Хуа Чэн узнал, что любовь существует. Что не все люди плохие, не все жадны до власти и силы, не всем нужны деньги и жестокость ради жестокости. Когда его освободили, Хуа Чэна поселили под присмотром в специальную комнату в Министерстве Магии. Возле комнаты постоянно были охранники, внутрь никого постороннего не пускали. И хоть с Хуа Чэна сразу сняли ошейник, блокирующий магию, и он мог в первый же день сбежать от нового, более щадящего, плена, он этого делать не стал. В конце концов, ему некуда было бежать, у него не было больше дома. А Чан Гэн был буквально единственным за многие годы, кто казался человеком искренних мотивов и побуждений. Под их с Гу Юнем покровительством и с разрешения Министра Магии, Хуа Чэн оказался в Хогвартсе. Сначала Хуа Чэн не питал больших надежд на это место, но оно принесло ему знакомство с самым светлым и непорочным созданием этой планеты — с Се Лянем. И он уже не мог не быть благодарен. — У меня всё хорошо, спасибо, — ответил Хуа Чэн. — Ты как? Смогли выйти на них? — Смогли, но потеряли связь, — покачал головой Чан Гэн. — После нашествия, они дислоцировались. Наш шпион всё ещё среди них и не принимает поспешных решений. — Не то что ты. Чан Гэн слабо легнул Хуа Чэна локтем, чтобы тот убрал свою довольную ухмылку. На самом деле, он был рад, что у подопечного появилось желание шутить. Что он так спокоен и расслаблен. — Я рад, что у тебя всё хорошо. Теперь я смогу с тобой серьёзно поговорить... Се Лянь. Ты знаешь, кто он? — Конечно. Прекраснейшее создание на свете, на нём держится моя вера в человечество. — А если серьёзно? Ты знаешь, из какой он семьи? А если серьёзно, то Хуа Чэн знал. Причём узнал он об этом из статьи в журнале, который нашёл на столе Гу Юня. И судя по Хогвартской бухгалтерии, которую он тоже нашел у директора, родители Се Ляня спонсирует почти половину расходов школы. Семья Се Ляня была не просто богатой, а богатейшей в волшебном мире. Они веками владели землями, на которых находятся залежи цзылюцзиня — магического топлива, на котором работают многие механизмы и магические производства. Люди способны к магии, но постоянно колдовать и поддерживать работу вручную трудно, а с цзылюцзинем человеческий ресурс хорошо экономится, да и производительность выше. Се Лянь был наследником богатейшей и древнейшей империи в волшебном мире, и Хуа Чэн никогда бы на первый взгляд не сказал. Это было ещё одной из причин, почему Се Лянь так нравился Хуа Чэну. — Я знаю, что он за человек, — уверенно ответил Хуа Чэн. — Я знаю, что его семья делает для школы и Министерства. Обещаю, что не сделаю ничего, что навредит тебе или Гу Юню. Встав с кровати, Чан Гэн усмехнулся. Его взгляд прошёлся по комнате, где Хуа Чэн, кажется, уже освоился. В открытых дверях шкафа были видны вперемешку одежда обоих, на комоде были вещи и принадлежности обоих соседей по комнате. Се Лянь с лёгкостью впустил в своё пространство Хуа Чэна и позволил занимать в нём столько места, сколько он пожелает. Когда-то у Чан Гэна с его соседом по комнате были чёткие правила относительно пространства — этот шкаф твой, а этот комод мой. Даже в ванной комнате они делили полочки с шампунями и не клали зубные щётки в один стакан. А Хуа Чэн с Се Лянем даже не старались что-то здесь делить. Гу Юнь был прав. Хуа Чэн за две недели очень раскрылся. Он улыбался, а шутки его уже были не только про суицид, что не могло не радовать. И как после такого просить его не общаться с человеком, который, по-видимому, так благотворно на него и влияет? — Ты не должен беспокоиться о нас с Гу Юнем. Мы сами о себе позаботимся, — успокаивающе ответил Чан Гэн. — Но тебе всё ещё стоит заботиться о себе. Семья у Се Ляня слишком влиятельная. Если они что-то узнают про тебя, то... Не знаю, успею ли я тебя защитить... — Считаешь, что общение с гэгэ мне навредит? Мне стоит прекратить с ним... Это именно то, зачем Чан Гэн пришёл сегодня к Хуа Чэну. Но Хуа Чэн сказал это с таким отчаянием, что утвердительный ответ застрял у Чан Гэна поперёк горла. Глубоко вздохнув и чертыхнувшись внутри, Чан Гэн ответил: — Я не могу запретить тебе с ним общаться. Но, пожалуйста, будь аккуратен, не торопись, не форсируй ваши отношения. Я дам тебе знать, когда ты будешь вне опасности, тогда уже... — Думаешь, я когда-то смогу спокойно жить среди вас? — тревожно перебирая пальцы, спросил Хуа Чэн. — Думаешь, я найду своё место в этом мире? Считаешь, моё место рядом с гэгэ? Смежив устало глаза, Чан Гэн прошёлся по знакомой, но такой чужой комнате. Он не хотел врать или зря обнадёживать юношу, но и рубить все его мечты и надежды на хорошее он тоже не собирался. Присев рядом, он ответил: — Я считаю, что твоё будущее в твоих руках. Тебе решать, где твоё место в жизни и рядом с кем оно. Что бы ты ни выбрал, я сделаю всё возможное, чтобы ты мог жить в безопасности. Поэтому прямо сейчас пойду к Гу Юню: он мне предлагал какой-то особый способ связи с нашим шпионом. Дам тебе знать, если у нас будут какие-то хорошие новости. Чан Гэн ушел и был рад, что Хуа Чэн не попросился смотреть, что они там собрались делать. Он и сам плохо понимал, что за план у Гу Юня, но был уверен, что это нечто нелицеприятное. Достаточно с Хуа Чэна негативных вещей на такой короткий срок. У Чан Гэна вновь разболелась голова. И как он собирается до конца учебного года избавится от преследователей Хуа Чэна, чтобы дать этому невинному существу спокойно жить?