Когда свет погаснет, ты увидишь меня

       Хуа Чэн не заметил, как вчера уснул, а на утро проснулся в ужасном расположении духа. Едва разлепив глаза, он попытался вытащить затекшую руку, как заметил рядом с собой уже не спящего Се Ляня.        — Доброе утро, — прошептал Се Лянь, сонно улыбнувшись. — Хотя Саньлану, наверное, не очень хорошо спалось...        Прочистив горло, Хуа Чэн настороженно спросил:        — Я что-то говорил во сне?        — Нет, только ворочался и тяжело дышал, — помолчав секунду, Се Лянь добавил: — Ты не выпил вчера своё зелье. Кошмары опять?        Се Лянь был такой наблюдательный и проницательный! Они жили в одной комнате и было бы трудно не заметить, как перед сном Хуа Чэн добавляет каплю зелья в стакан воды. Что за такое зелье, которое пьют перед сном, было не трудно догадаться.        Хуа Чэн и сам забыл, что уснул, не приняв вечернюю дозу своего лекарства. Понятно, почему опять всю ночь не было покоя от ярких и эмоциональных снов. В своих кошмарах Хуа Чэн научился осознавать, что он спит, и заставлял себя каждый раз просыпаться. Сегодня ночью, когда он приходил в реальный мир на доли секунды, он ощущал ладонь Се Ляня, нежно поглаживающую его по голове или по спине. Благодарно кивнув, он добавил:        — Извини, я уснул в твоей кровати, ещё и в одежде...        — Всё в порядке, — ответил Се Лянь свесив ноги с кровати и потянувшись. — Можешь отдыхать на моей кровати, сколько захочешь. Нам ко второй, я тебя разбужу.        Когда Се Лянь скрылся в ванной, совесть не позволила Хуа Чэну нежиться в постели. Вытянув затекшие руки и ноги, он причесал спутавшиеся волосы, и следом убрал постельное белье на кровати Се Ляня, чтобы отправить его в стирку.        Ожидая, пока освободится ванная, Хуа Чэн включил телефон и начал листать новости. Цитаты и заголовки вчерашних статей сменяли друг друга в ленте, комментарии одноклассников заполонили социальные сети.        «Бедный Се Лянь. Ему желают зла просто за то, что он родился» — написал Ши Мэй.        «Не спасибо уёбкам, испортившим послевкусие от матча, блять! Из-за этой хуйни скоро вообще никого на матчи пускать не будут!» — отметил Мин Фань.        «Я уже сделал заговор на понос для этого мудака! Надеюсь, в тюрьмах есть туалетная бумага!!» — твитнул Вэй Усянь.        Почти каждый одноклассник что-нибудь да написал по теме. Одни сочувствовали Се Ляню, другие расстроены испорченным вечером, а третьи беспокоятся за судьбы будущих матчей. Все их чувства имели место быть. Комментарии и посты набирали лайки и репосты с огромной скоростью, а у Хуа Чэна вчера не было никаких сил, чтобы открыть телефон и что-то написать. Или хотя бы лайкнуть посты с поддержкой Се Ляня.        Поставив лайк на очередной пост, Хуа Чэн вспомнил, что, вообще-то, целью похитителя был не Се Лянь, а он. Впрочем, лайки ставить он продолжил, чтобы показать правдивость легенды, в которой его, Хуа Чэна, вовсе нет. Кое-кто, тем не менее, прекрасно знал, что где бы ни был Се Лянь, там был и Хуа Чэн.        Хуа Чэн уже несколько минут пялился на сообщение от Хэ Сюаня:        «Где ты был, когда твоего парня пытались выкрасть?»        Хуа Чэн несколько раз писал и стирал ответ, в итоге решил прочитать сообщение и ничего не отвечать. Где он был? В ступоре, в шоке, в ужасе, не мог и рта открыть, не то что подумать о колдовстве. Признаваться в своей слабости перед Хэ Сюанем? Да кто он такой, чтобы знать о его чувствах!        Закрыв диалоговое окно, Хуа Чэн решил опять зайти на сайт журнала, чтобы перечитать интервью Гу Юня. Сайт встретил его абсолютно новой статьёй, выложенной буквально пару минут назад.        Совладав с подступающей тошнотой, Хуа Чэн сорвался с места и побежал в кабинет директора.        — Я не понимаю, у вас там что, решётки дырявые? — с порога воскликнул Хуа Чэн.        — Технически, решётки и должны быть дырявые... — притворно задумался Гу Юнь, но увидев покрасневшего от гнева Хуа Чэна, поднялся со своего места и подошёл к ученику поближе. Успокаивая, он произнёс: — Чан Гэн умчался в Министерство рано утром. Как только узнал, что Сюэ Ян сбежал.        Гу Юнь силой усадил Хуа Чэна на кресло, призывая к спокойствию. Тот вырывался, и раз за разом сбрасывал руки директора со своих плеч.        — Ваше хвалёное Министерство не в состоянии удержать одного преступника! Не удивительно, что вы годами не можете вычислить одного мафиозника с психопатическими наклонностями и комплексом бога!        Хуа Чэн изрезал Гу Юня без ножа. И его, и Чан Гэна, и всё Министерство Магии, на которое Гу Юнь долгие годы работал. Как бы грубо ни звучало, но ученик был прав: человека, повинного в десятках крупных преступлениях, не могут вычислить годами. Гу Юнь не мог, Чжоу Цзышу не может, до них начальник тоже не мог. Это дело и отдали в отдел тайн, чтобы хотя бы они с этим разобрались. Но правда остаётся правдой: Чан Гэн и его команда тоже топчутся на месте.        Каждый раз, когда кажется, что они схватились за нужную нить, она обрывалась. Вот и сейчас, поймав человека, которого прямой свидетель обвинил в хищении человека, министерство его упустило.        На вечернем допросе Сюэ Ян продолжал легенду о попытке украсть Се Ляня с целью получить выкуп, ни одной новой фразы он ни сказал. Чан Гэн собирался уже завтра применять зелье «Правды» на своём пленнике, как рано утром ему пришло тревожное сообщение — пленник сбежал.        У Гу Юня не было желания оправдываться перед Хуа Чэном. Как раз перед ним, в итоге, они и были виноваты. Тем не менее, директор поспешил убавить гнев своего подопечного:        — Всю охрану околдовали, — сдержанно произнёс он. — Каждый, кто следил за тюремной камерой Сюэ Яна, уснул под действием заклинания. Когда они проснулись, его уже не было.        — У вас что, камер там нет?! — в сердцах выдал Хуа Чэн. — Вроде я из другого века, но даже я понимаю, что нужно везде ставить грёбанные камеры!        — Камеры есть, — не уподобляясь собеседнику, спокойно ответил Гу Юнь. — Но из них волшебным образом стёрты те несколько часов, в которые и пропал Сюэ Ян.        — Пф, — фыркнул Хуа Чэн, скрестив руки на груди, — разумеется, «волшебным образом» всё нужное оказалось стёрто! Что ж я такой глупый и не догадался! Может он вообще сам всё стёр?!        — Сам? — переспросил Гу Юнь, — Нет-нет. Но помощник в Министерстве у него точно есть.        Замолчав на секунду, Гу Юнь присмотрелся к Хуа Чэну, у которого наконец поубавился пыл. Когда он стал способен воспринимать спокойно информацию, Гу Юнь с ним поделился:        — Ещё когда я работал в Министерстве, у меня было подозрение, что среди нас работает крыса. Но это было лишь предположение и никаких доказательств у меня не было, поэтому я оставил это при себе. Сегодня утром я убедился, что был прав с самого начала. Кто-то в Министерстве Магии помогает нашему главному врагу. Сливает информацию, помогает сбежать преступникам, а ещё... Как предположил Чан Гэн, ворует из Отдела Тайн секретные вещи. С одной из таких ты очень хорошо знаком, к сожалению.        Хуа Чэн невольно потянулся к горлу, касаясь своего кадыка. Тот ошейник не мешал дышать или проглатывать пищу, но полностью перекрывал волшебное ядро в сердце. А невозможность колдовать для волшебника всё равно что невозможность дышать.        Понятно, почему никто из одноклассников не знал о том ошейнике, почему даже преподаватель говорил об этой вещи, как о легенде. Все оставшиеся прототипы были спрятаны в недрах Отдела Тайн, куда имели доступ единицы. И Сюэ Ян, этот босяк и разбойник, каким-то образом получил к хранящимся там секретам доступ.        Прочитав новость о побеге, Хуа Чэн в ярости побежал бросаться обвинениями на Гу Юня и Чан Гэна. Как оказалось, они шокированы произошедшим не меньше него.        Волна стыда поглотила Хуа Чэна до кончиков пальцев. Чан Гэн и Гу Юнь из кожи вон лезли, чтобы огородить его от опасностей и помочь ему адаптироваться в обществе, а он столь неблагодарно о них отзывался.        — И что теперь будет с матчами по квиддичу? — спросил Хуа Чэн, уходя от темы. — Все переживают, что больше не будут пускать зрителей...        — Об этом не беспокойся, — махнул рукой Гу Юнь. — Возможно, введём вход по пригласительным — нужно будет заранее записаться, заполнить форму, — а на входе будет досмотр с предъявлением документов. Да, немного муторно, но безопасно для тебя. Ну и мне будет чем оправдываться перед родителями Се Ляня.        Глянув исподлобья, Хуа Чэн поинтересовался:        — Его родители сильно на тебя ругались?        — Об этом тоже можешь не думать, — заверил его Гу Юнь. — Если бы я не умел договориться с кем угодно и о чём угодно, я бы сейчас не был там, где я есть.        Возможно, сам Гу Юнь не совсем был уверен в том, что всё будет хорошо, но, по крайней мере, он умел убедить окружающих, что держит всё в руках. Для Хуа Чэна вообще никогда и никто так не старался, как Гу Юнь. И Чан Гэн. И Се Лянь. Хотя последний и был всего лишь его ровесником и простым учеником, но умел пользоваться своим авторитетом, чтобы защищать Хуа Чэна.        Не желая показывать эмоции директору, Хуа Чэн поднялся с кресла и подошёл к памятной доске на любимой стене Гу Юня. С интересом он отметил, что директор сохранил его вчерашнюю творческую поделку.        — Как ты это приклеил, что детали не падают?        — Заклятие вечного приклеивания, — с энтузиазмом ответил Гу Юнь, поднимаясь с кресла и подходя ближе к ученику. — Оно никогда не отклеится от бумаги, никогда не рассыпется, не истлеет, не... В общем, всегда будет в первозданном виде. Заклинание сложное и абсолютно невозвратное, поэтому многие его избегают в быту. А я считаю, что творчество навсегда должно оставаться в том виде, в котором его оставил художник.        Хуа Чэн коснулся карандашных опилок и с удивлением отметил, что они не смялись и не раскрошились от касания. Наблюдая за профилем своего особенного ученика, Гу Юнь спросил:        — У ваших не было таких заклинаний? Никогда не учили такому?        Хуа Чэн на это лишь усмехнулся:        — Наших? Когда я последний раз видел наших, я был ребенком. Тогда и школ-то полноценных не было, и уж тем более никто не занимался со мной разучиванием заклинаний. Я не помню, как выглядели мои родители и как звучали их голоса. С чего бы я должен помнить заклинания, которые они использовали в быту?        Хуа Чэн поджал губы и развернулся, чтобы упасть обратно в насиженное кресло. У Гу Юня было очень мягкое кресло.        Те несколько недель, что Гу Юнь знал Хуа Чэна, юноша не сильно распространялся о себе и своём прошлом. И когда они с Чан Гэном приняли решение забрать парня в Хогвартс, они сделали это с одной лишь целью — обеспечить ему безопасность. А теперь оказывается, что Хуа Чэну не просто нужно притворяться учеником. Он действительно нуждается в том, чтобы получить образование.        Мальчик был разлучён с семьёй-волшебниками в детстве и не успел получить от них образования. После он оказался в магловской семье, где ему могли дать только общее магловское образование. А кто научит его колдовать?        Изначально Гу Юнь думал, что магия юноши имеет совсем другую природу, нежели магия остальных его учеников, поэтому был уверен, что хогвартское образование ему совсем ни к чему. Теперь же он видел, что на занятиях у его учителей, Хуа Чэн почерпнул много полезного для себя. И всё же, будь среди учителей Хогвартса хоть кто-то, такой же как Хуа Чэн, он смог бы преподать ему уроки, которые недоступны другим.        — Эх, знал бы, что ты будешь у нас учиться, подсуетился бы и нашёл бы в школу преподавателя из ваших! — отшутился Гу Юнь.        — Да какие там учителя! — к слову вспомнил Хуа Чэн. — У вас в запретной секции библиотеки нет даже упоминаний подобных мне. Об учебниках я вообще молчу.        Поджав губы, Гу Юнь признался:        — Если честно, до знакомства с тобой я думал, что подобные тебе — есть только в фэнтезийных книгах.        — Маглы думают, что подобные вам — это из фэнтези, — справедливо отметил Хуа Чэн. — Всё в мире относительно.        С этим не поспоришь.        Хоть Гу Юнь никогда не был среди тех, кто занимался преследованием, уничтожением и использованием в своих целях таких, как Хуа Чэн, в этот момент он почувствовал на своих плечах вину за всех своих предков. Мало того, что почти полностью их истребили, так ещё и переписали историю, убрав оттуда все упоминания о своих деяниях.        Хуа Чэн казался легендой из сказок. И до сих пор оставался в живых исключительно по воле случая. У Гу Юня не было никаких доказательств, что хоть где-то в мире есть ещё подобные ему люди. А если и были, то абсолютно тоже не писали об этом в своих социальных сетях на первой полосе.        Хоть некоторые вещи были не в его силах, с другими Гу Юнь мог помочь Хуа Чэну, если бы он попросил.        — Может что-то ещё тебя беспокоит? — как бы невзначай спросил Гу Юнь. — Может какие-то личные трудности, сложности и препятствия?        У Хуа Чэна по всему телу пробежали мурашки. Про кошмары Гу Юнь знал и уже помог с ними. Но в последнее время Хуа Чэн не раз оказывался в ситуации, когда от него требовались безотлагательные решительные действия, но всё, что он при этом делал — впадал в тотальный ступор.        Вчера, когда Сюэ Ян схватил Се Ляня, Хуа Чэна вновь захлестнуло это чувство. Разумеется, Гу Юнь не мог не заметить, что его ученик безвольно лежал на земле, когда ему дорогой сердцу друг был в заложниках.        — Не думаю, что ты мог бы мне с этим помочь, — пожимая плечами, сказал Хуа Чэн.        Поняв, что он попал в точку, Гу Юнь беззаботно начал перечислять симптомы:        — Перед лицом опасности впадаешь в тотальный ступор, не можешь двигаться и забываешь как вообще колдовать?        У Хуа Чэна на этих словах дрогнуло сердце: директор видел его насквозь!        Но вместо того, чтобы выдавать дальше критику, Гу Юнь довольно мягко продолжил:        — Эх, Хуа Чэн, Хуа Чэн... Думаешь, эта твоя проблема хоть сколько-то уникальна? Страх — первородная эмоция. Задолго до изобретения волшебных палочек и интернета люди мотивировали продолжение своего существования именно благодаря страху. Подобную эмоцию испытывают все люди, человекоподобные и звери. Бояться того, что однажды причинило тебе боль — нормально. И чем быстрее ты проработаешь свой страх и научишься ему противостоять, тем легче тебе будет дальше жить.        Не смея поднять голову, Хуа Чэн начал расставлять карандаши по длине от маленького к большому. Он хотел не принимать больше помощи от Гу Юня, но с каждым днём нуждается в его покровительстве всё больше и больше.        — Ты поможешь мне с этим? — тихо спросил он.        — Я? — переспросил Гу Юнь. — Хотел предложить тебе вашего профессора по ЗоТИ. Ты говорил, что тебе нравятся его уроки, я подумал, тебе нравится, как он преподаёт, и ты захочешь проработать страхи с ним.        Хуа Чэн мысленно выдохнул. Чем меньше он будет привязываться к Гу Юню, тем лучше.        — А он не слишком занят? — исподлобья глянув на директора, спросил Хуа Чэн. — У него занятия, дополнительные уроки для сдающих экзамен, он ещё и декан факультета.        — Думаю, он выкроит хотя бы час в неделю для тебя, — улыбнулся Гу Юнь. — Ты его не потревожишь, Чу Ваньнин будет рад помочь тебе.        Получив от Хуа Чэна утвердительный кивок, Гу Юнь было подумал, что вопрос Хуа Чэна на это утро исчерпан, но юноша продолжал сидеть в кресле и расставлять карандаши в причудливую форму.        — Ты можешь сделать поделку из чего угодно? — с улыбкой спросил Гу Юнь.        Приняв вопрос за ненавязчивую просьбу уйти, Хуа Чэн встал с кресла и начал прощаться. Уже на выходе Гу Юнь остановил его, нежно, но крепко положив руки на предплечья ученика.        — Ты сильный волшебник, — напомнил Гу Юнь, пытаясь поймать взгляд Хуа Чэна. — Ты сильнее всех здесь собравшихся. Ты можешь защитить себя и своих близких.        Гу Юнь его подбадривал? Хуа Чэн не мог взять это в толк. Мало ему того, что он физически о нём заботиться, так ещё и словами поддерживает?        От замешательства Хуа Чэн только сейчас вспомнил, что выбежал из комнаты в тапочках и пижаме, не успев почистить зубы после сна.        — Мне надо привести себя в порядок перед уроками.        — Если плохо себя чувствуешь, могу отпросить тебя от занятий? — уточнил Гу Юнь. Не получив ответа, он добавил: — Вас с Се Лянем отпрошу. Отдохните в тишине в гостиной, спокойно позавтракайте, можете опять лечь спать.        — Спасибо, — не удержался от улыбки Хуа Чэн. — У нас сдвоенный урок по ЗоТИ, не думаю, что гэгэ захочет его пропустить.        С этими словами Хуа Чэн покинул кабинет, а на душе его не было того беспокойства, с которым он сюда пришёл.

***

       Не с большой охотой, но Ши Цинсюань приняла тот факт, что львиную долю своего времени Се Лянь теперь хочет проводить с Хуа Чэном. Оба урока по Защите от тёмных Искусств Се Лянь и Хуа Чэн просидели за одной партой, и время от времени Се Лянь клал голову на плечо Хуа Чэна и касался пальцами руки своего соседа. Может, друг с другом они об этом не говорили, но с этими двумя всё было более чем понятно.        Случись подобное с Се Лянем раньше, Ши Цинсюань была бы тем человеком, у которого Се Лянь искал бы утешения и заботы. Теперь у друга был свой парень-который-пока-не-парень, и для Ши Цинсюань в этом тандеме не было места.        Грустно? Да, но было вполне ожидаемо, что однажды для Се Ляня появится кто-то более особенный.        Впрочем, теперь у Ши Цинсюань была возможность посмотреть на их дружбу с другого ракурса: когда сама она предпочитала садиться за парту к своему теперь уже бывшему парню, Мэй Ханьсюэ, Се Лянь точно так же был вынужден смотреть на них со стороны и грустно думать, что он потерял подругу.        Всё происходящее с Ши Цинсюань казалось девушке полнейшей справедливостью. Жизнь учит её смотреть на знакомые ей вещи с другой стороны, учит проявлять к другим эмпатию и абсолютно точно показывает ей, что не стоит смотреть на других свысока.        Ши Цинсюань старалась не зацикливаться надолго на грустных и тяжелых вещах, поэтому остаток урока просматривала расписания своих кандидатов на роль её богатого парня, решая, к кому она могла бы подойти уже сегодня.        Может Се Лянь больше не был в её полном распоряжении, зато у неё был Хэ Сюань. Из его основных плюсов было очевидно, что, во-первых, он хорошо учился, а значит всегда поможет с контрольной и домашкой; во-вторых, он немногословен и способен выслушивать все мысли, тревоги и заботы Ши Цинсюань долгие часы, не перебивая и не перетягивая одеяло на себя. Хэ Сюань обладал двумя лучшими качествами, которыми должен обладать друг, по мнению Ши Цинсюань.        Наверное, поэтому Ши Цинсюань могла сильно не грузиться и не переживать: там, где она теряла одно, она приобретала что-то другое.        После сдвоенного урока у них обоих как раз было окно. Вытянув Хэ Сюаня из кабинета в рядах первых, Ши Цинсюань повела его в сторону гостиной, чтобы обсудить с ним свои планы.        Прямо посреди коридора в толпе одноклассников у Ши Цинсюань резко прихватило живот и подступила тошнота.        — Что с тобой? — спросил Хэ Сюань, смотря на скрючившуюся в три погибели подругу.        Понимая, симптомами чего это может быть, Ши Цинсюань прошептала, спрашивая у себя:        — Неужели, прямо сейчас?        — Что «сейчас»? — искренне не понимал Хэ Сюань        — Мне нужно в туалет! — оповестила Ши Цинсюань, схватив Хэ Сюаня за руку и потащив в сторону ближайшей уборной.        Перспектива заходить в женский туалет, тем более вместе с Ши Цинсюань, выбила у Хэ Сюаня почву из-под ног. Она так спешила, что парень не мог в суматохе ей об этом сказать. Но когда они дошли до заветных дверей, Ши Цинсюань открыла совсем не ту из них, в которой Хэ Сюань думал оказаться.        — Это мужской, — на всякий случай напомнил Хэ Сюань.        — Да, сейчас так нужно, — ответила Ши Цинсюань и Хэ Сюань понял, что правильнее сказать «ответил».        Голос её как будто сломался пока они шли до туалета, а рука сжимала запястье с каждой секундой всё крепче. Передав сумку на попечение Хэ Сюаню, Ши Цинсюань спрятался в одной из кабинок и с очень характерным звуком проблевался.        После одного рвотного позыва внутренности успокоилось, поэтому, выплевав остатки завтрака, Ши Цинсюань включил слив в унитазе. Выходя из кабинки он чертыхался. Набирая в рот воду из-под крана и сплёвывая, он продолжал ругаться на свою физиологию, которую он не контролировал.        Уперевшись руками о раковину, Ши Цинсюань открыл глаза и посмотрел на своё отражение. Скулы стали острее, шея толще, кадык больше выпирал. Всё остальное под его одеждой тоже модифицировалось, поэтому одежда начала вызывать дискомфорт.        Заметив в отражении человека, Ши Цинсюань не мог не улыбнуться: лицо Хэ Сюаня от увиденного перекосилось, а глаза расширились, став размером с мячик для пинг-понга.        Такие моменты о себе Ши Цинсюань считал чем-то глубоко личным и интимным. Единицы видели превращение «его» в «неё» и могли похвастаться этим опытом. Хэ Сюань казался человеком, заслуживающим доверие, но были ли они достаточно близки для такого?        Но что случилось, то случилось. Если бы Ши Цинсюань это контролировал, он бы не затеял смену гендера прямо посреди школьного коридора в толпе одноклассников. Из всех них Хэ Сюань, пожалуй, был единственным, кому можно было такое доверить.        Сам Хэ Сюань всё это время боялся дышать, и просто следил за движениями Ши Цинсюаня, неосознанно при этом вцепившись в сумку, выданную на попечение. И когда ему показалось, что он увидел достаточно, Ши Цинсюань начал расстёгивать пуговицы на блузке.        Немного дрожащие после физического стресса пальцы топорно касались пуговок и не с первого раза могли вытащить их через петельки. Чем больше раскрывался вырез на груди, тем ближе Ши Цинсюань подходил к шокированному Хэ Сюаню. Закончив с пуговицами, юноша потянулся за края, вытаскивая блузку из юбки, а следом вовсе стянул с плеч белую ткань рубашки.        Если бы кто-то попросил Хэ Сюаня дышать, он всё равно не смог бы начать. Тонкое полупрозрачное кружево бюстгальтера обтянуло широкую мужскую грудь, оставляя пустыми вершинки на ткани, в которых несколько минут назад была грудь совсем другой формы. Избавившийся от завтрака впалый живот мелко подрагивал, так и приманивая себя потрогать.        — Помоги, пожалуйста.        Голос Ши Цинсюаня прозвучал так, словно Хэ Сюань находился глубоко в воде. Дыхание спёрло, уши заглохли — ещё мгновение и он бы утонул в пучине своего беспричинного возбуждения.        — Расстегни, пожалуйста, — второй раз попросил Ши Цинсюань, повернувшись к однокласснику спиной. — Я бы и сам, но все мышцы одеревенели...        Хэ Сюань никогда не думал об этой стороне гендерфлюидности Ши Цинсюаня. Для всех окружающих иногда это был красивый элегантный юноша, а иногда очаровательная милая девушка. Хэ Сюань часто слышал разговоры о том, что некоторым ребятам нравится одна ипостась Ши Цинсюаня, но совсем не нравится другая — они говорили так, будто это два абсолютно разных человека, как Доктор Джекил и Мистер Хайд.        Но Ши Цинсюань был Ши Цинсюанем. Всегда один и тот же человек с рядом небольших временных особенностей, которые лично сам Хэ Сюань больше относил к внешним особенностям. Причем, скорее к особенностям стиля в одежде, который Ши Цинсюань выбирал, будучи девушкой или парнем.        Сегодня Хэ Сюань воочию увидел, что дело не только в смене одежды.        Трансформацию только что пережило тело Ши Цинсюаня, но у Хэ Сюаня тоже дрожали руки, когда он потянулся к застёжке на бюстгальтере, пытаясь его расстегнуть.        Спина юноши покрылась испариной и ярко блестела под дневными лампами залитого светом туалета. Ши Цинсюань даже свёл лопатки, чтобы помочь другу справиться с застёжкой.        Почувствовав облегчение, юноша стянул бюстгальтер и запихал его в свою сумку, которая до сих пор покоилась на плече Хэ Сюаня.        Колотящееся сердце в груди Хэ Сюаня начало успокаиваться, когда Ши Цинсюань вернул на плечи рубашку, застегнул её почти на все пуговицы и заправил в юбку. Взглянув на себя напоследок в зеркало, Ши Цинсюань заявил:        — Нет, так не пойдёт.        — Не сможешь дойти на каблуках? — подал голос Хэ Сюань, увидев, что юноша снимает с себя обувь. — Могу сбегать до твоей комнаты и принести кеды.        — Нет-нет, спасибо, — рассмеялся Ши Цинсюань. — На каблуках я дойду, а в женских трусах — нет.        Ши Цинсюань хотел добиться сердечного приступа Хэ Сюаня или эякуляции прямо в штаны, иначе зачем всё это надо было делать? Не замечая полного замешательства одноклассника, Ши Цинсюань объяснил:        — Где-то натирает, в другом месте вываливается. Я не смогу так по лестнице подниматься...        Хэ Сюань не мог даже предположить, насколько Ши Цинсюаню хватит бесстыдства. К его счастью, парень не стал задирать юбку, а просто просунул под неё руки и стащил с себя тоненькие кружевные трусики, которые составили отличный комплект к бюстгальтеру. Оба предмета нижнего белья вскоре оказались запиханы в задний карман сумки и спрятаны под замком.        — Теперь можно идти! — оповестил Ши Цинсюань со смехом. — Никто же не знает, что я без трусов. Кроме тебя, конечно. Но ты же никому не скажешь?        Приняв конвульсивно дернувшийся подбородок за утвердительный кивок, Ши Цинсюань открыл дверь уборной и вышел оттуда первый. Идти по коридорам со стояком, раздирающим штаны — это ещё терпимо, но подниматься по лестнице на самую высокую башню... У Хэ Сюаня не было никаких сил на это.        Хорошо, что Ши Цинсюань благородно пропустил его вперёд по лестнице, поэтому Хэ Сюаню не пришлось смотреть, как юноша всю дорогу придерживает юбку, чтобы она не открывала для плетущихся позади живописный вид.        Когда Ши Цинсюань только поступил в школу, матери девочек-одногодок закидали Гу Юня письмами с содержанием: «Я не хочу, чтобы моя дочь жила в одной комнате с девочкой, которая иногда становится мальчиком.» С другой стороны родители мальчиков сказали, что их сыновьям, которые вот-вот должны вступить в пубертатный возраст, не следовало бы жить в одной комнате с мальчиком, который иногда становится девочкой, это могло плохо отразиться на их взрослении. Но не принять юного волшебника в школу Гу Юнь не мог, поэтому решил выделить для Ши Цинсюаня отдельную комнату, где будут жить они с братом. Ши Уду в прошлом году выпустился и комната осталась полностью в распоряжении Ши Цинсюаня.        Соседняя кровать в комнате пустовала, а Ши Цинсюань всё-ещё не избавился от ширмы в комнате. Забрав одежду из комода, юноша пригласил Хэ Сюаня присесть на кровать, а сам спрятался за перегородкой, чтобы наконец привести себя в порядок и прийти в чувства.        Когда из-за ширмы вышел юноша в мужских джинсах по размеру и свободной футболке, Хэ Сюаню, наконец, полегчало. Раньше он не замечал этого за собой, но после сегодня ему стоило записать «кинк на кроссдрессинг» в список вещей, которые его возбуждают. Причём, очень сильно.        Достав телефон, Ши Цинсюань плюхнулся на кровать. Наткнувшись на что-то, он ойкнул, после чего достал из-под себя вакуумный стимулятор в дизайне пингвинчика.        — В ближайшее время мне это не понадобится, — отметил юноша, убирая игрушку в комод. Томно вздохнув, объявляя:        — Не вовремя это всё, конечно. Значит, не смогу сегодня идти охмурять Цзян Чэна.        Все эти разговоры о поисках богатого парня Хэ Сюаню не нравились. Но будь он даже богатым, всё равно не надеялся когда-либо стать достаточно хорошим, чтобы встречаться с таким человеком, как Ши Цинсюань. Поэтому начал поддерживать друга в его попытках сблизиться с одноклассниками.        — Почему нет? — искренне удивился Хэ Сюань.        — Цзян Чэн убеждённый гетеросексуал, — ответил на это Ши Цинсюань, пялясь в телефон. — Отложим наше первое свидание до лучших времён. А сегодня попытаю счастье с Сюэ Мэном.        — Так если ему нравятся женщины, как же ты будешь с ним встречаться в те времена, когда ты парень? — не мог уложить в голове Хэ Сюань.        Будучи гендерфлюидом, Ши Цинсюань часто о таком думал. Если человеку нравятся только мужчины, то как этот человек будет воспринимать его, когда она будет девушкой? А ситуации наоборот? Замучив себя такими мыслями, он пришёл к общему, отлично работающему на практике выводу:        — Если он в меня влюбится, то, со временем, я буду нравиться ему и как женщина, и как мужчина. Я раскрываю в людях бисексуальность!        Обычно безразличный к судьбам других Хэ Сюань, не мог спокойно существовать, зная, что Ши Цинсюань хоть из-за малейшей ерунды несчастен. Он поспешил уточнить:        — Я думал, ты ищешь мешок с деньгами, а не реальные отношения. Так ты... хм, реально собираешься заниматься с ним сексом?        Растерянное лицо Хэ Сюаня позабавило Ши Цинсюаня. Откинувшись на подушку, он громко рассмеялся, сдерживая подступающую истерику.        — Ты правда думал, хоть кто-то будет просто так давать мне деньги на мои хотелки? Без регулярных отсосов? — Увидев, как нахмурился Хэ Сюань, юноша добавил: — Я же не просто так остановил выбор на Сюэ Мэне и Цзян Чэне. Если бы деньги давали без секса, я бы хоть с Пэй Мином замутил! К сожалению, в нашем мире ты либо работаешь на работе и получаешь за это деньги, либо отсасываешь на новый айфон.        — Я думал, так перестали шутить десять лет назад...        Чтобы сбить этот суровый тон и серьёзный настрой, Ши Цинсюань решился на локальный юмор:        — Разве? Тогда у кого отсасывал Хуа Чэн на свой айфон?        До нужной ему реакции не дошло, но Хэ Сюань слабо улыбнулся, покачав головой. Их общение с Хуа Чэном зиждилось на взаимных подтруниваниях — не удивительно, что подобное вызвало у него улыбку. И раз уж речь зашла о Хуа Чэне, Ши Цинсюань задал давно терзающий его вопрос:        — Призраки реально просто так отдали ему своё золото?        — Нет, конечно, — фыркнул Хэ Сюань. — Он им из кухни просрочку носит, а они ему деньги дают. То, как он это подаёт — сплошной пафос.        — Жаль, — расстроился Ши Цинсюань. — Я бы, может, тоже поработал за их деньги... Хотя нет, фу, призраки такие холодные и противные. С ними водиться — хуже, чем сидеть со стариками. Я лучше буду отсасывать живому симпатичному молодому человеку, чем зарабатывать деньги вот так.        Хэ Сюань вновь напрягся. Мозг нарисовал яркую картину, как эти алые губы, намазанные блеском, обхватывают головку эрегированного члена, как Ши Цинсюань втягивает щёки и томно смотрит снизу вверх, взмахивая ресницами. Следом в памяти вновь всплыл недавний образ, как длинные пальцы, схватив тонкую резинку маленьких трусиков, стягивали их из-под юбки. Как перекрутились те ниточки на загоревших в летнем отпуске бедрах и как тихо ткань упала к пяткам.        Никакого сегодня покоя рядом с Ши Цинсюанем! Что его действия, что разговоры — всё будоражило сердце юноши и способствовало каменной эрекции. Оставалось только ждать, когда Ши Цинсюань наговорится вдоволь и отпустит его, чтобы он смог закрыться, наконец, в ванной и снять напряжение, скрывшись за звуками хлещущей из душа воды.        — У них сегодня разбор вчерашнего матча, — рассказал Ши Цинсюань. — Сяду рядом с Сюэ Мэном и буду глупо хихикать над каждой его фразой.        — А Сюэ Мэн, он...        — Ему ок с мужчинами, — поспешил ответить Ши Цинсюань.        — Знаю, но ты видел его тиктоки?        Хэ Сюань ни в коем случае не хотел расстраивать раньше времени Ши Цинсюаня, и даже смирился с тем, что вскоре будет видеть, как он обжимается в стенах школы с кем-то другим. И всё же не хотел, чтобы кто-то делал ему больно.        — Что с его тиктоками?        — Мне показалось, он однозначно давал понять, что готов вступить в отношения с человеком, который дарит ему равноценные подарки. То есть если он подарит тебе сумку от Versace, то ты должен будешь подарить ему кошелек от Gucci — не меньше.        — Но я так хорошо отсасываю...        — Я ни в коем случае не умаляю твоих талантов! — поспешил оправдаться Хэ Сюань. — Уверен, тебе в этом деле нет равных. Но некоторые люди предпочитают другой язык любви, им нужны материальные подарки...        — Например, мне! — отозвался Ши Цинсюань, узнав в словах себя. Но поняв, к чему клонит одноклассник, задумчиво добавил: — Думаешь, раз у меня нет денег, я не смогу дарить Сюэ Мэну подарки и он бросит меня?        — Предварительно ещё запишет тикток о том, какой ты был невнимательный ухажер и нищеброд, — завершил Хэ Сюань, сделав вывод из профиля Сюэ Мэна в социальной сети.        Се Лянь как друг почти никогда не останавливал Ши Цинсюаня в его планах и идеях. Говорил, что всему надо дать шанс, надо попробовать, если ты чувствуешь, что хочешь. Он давал ту самую безусловную поддержку, какое бы решение Ши Цинсюань не принял, Се Лянь всегда был «за». А если бы дело оказалось провальным, он всегда оказывался рядом, чтобы оказать моральную поддержку.        До сегодняшнего дня Ши Цинсюань был уверен, что Хэ Сюань не умеет много разговаривать, он способен лишь слушать, отвечать односложно и иногда смешно шутить. Кто бы мог подумать, что он настолько серьёзен. Заботится о том, чтобы Ши Цинсюаню не разбили сердце и чтобы он не стал посмешищем, известным на весь интернет.        Ши Цинсюань поднялся на кровати и внимательно всмотрелся в лицо Хэ Сюаня, словно видя его впервые. Красивые стрелки, которые он, должно быть, выводил пол-утра перед зеркалом, блестящие золотом длинные серьги, волосы, наполовину закрывающие изящное лицо. Хэ Сюань был красивым парнем. Называть такого своим бойфрендом было бы не стыдно ни перед семьёй, ни перед многотысячной аудиторией в интернете.        Будь у Ши Цинсюань доступ к его кредитке, он бы не задумываясь начал ухаживать за Хэ Сюанем и проявлять недвусмысленные знаки внимания. К сожелению, сейчас юноша был не в том положении, когда можно выбирать себе пару по сердцу.        Вот что чувствовали девушки из знатных сословий пару сотен лет назад. Либо ты выходишь замуж за заморского старого противного богача, но живешь как королева до конца дней. Либо выходишь замуж за возлюбленного сына простого мельника из деревни, лишаешься денег и всю жизнь доишь коров в хлеву. Выбор был очевиден.        Вымученно вздохнув, Ши Цинсюань поджал губы, говоря:        — Нужно помыть волосы, навести марафет, подобрать лук на вечер...        — Не буду тебе мешать.        Схватившись за слова, Хэ Сюань поднялся с кровати и, не глядя, поспешил к выходу из комнаты.        — Хэ-сюн! — окликнул его Ши Цинсюань.        Хэ Сюань не развернулся и не поднял голос, но остановился, чтобы выслушать юношу.        — Спасибо за сегодня. И извини, что втянул тебя в это...        — Не извиняйся за себя. — буркнул Хэ Сюань и закрыл дверь с другой стороны.

***

       Се Лянь не спал всю ночь из-за Хуа Чэна. Нет, не потому что рядом с ним неудобно спать, а потому думал, для какой цели похитителям нужен такой человек, как Хуа Чэн.        Идей у него появилось несколько, но большая часть из них звучали как сова, натянутая на глобус. Спрашивать напрямую он тоже не собирался — было видно, что для Саньлана это что-то личное, разговоров о чём он старается избегать. Он и без давления со стороны весьма растерян и выглядел, как грустный щеночек, поэтому Се Лянь решил дождаться, когда Хуа Чэн сам решит всё рассказать.        Но такой день может никогда не наступить. Впрочем, было не столь важно, что скрывает Хуа Чэн. Се Лянь всегда ценил в людях их отношение к нему, к старшим и младшим, к обслуживающему персоналу, к животным. Саньлан был вежлив с домовиками и пикси, не критиковал учителей в их методах преподавания, был внимателен к нему, Се Ляню.        У Се Ляня не было никаких причин считать Хуа Чэна плохим человеком. Но было очевидно, что кто-то реально плохой желал Саньлану зла. И судя по всем имеющимся фактам, директор об этом знал.        Выкроив несколько минут после уроков, Се Лянь пришёл к Гу Юню в кабинет.        — А-а, Се Лянь! — протянул Гу Юнь, увидев ученика. — Проходи-проходи, садись, устраивайся поудобнее. Как ты себя чувствуешь?        Директор придвинул для Се Ляня кресло, взмахом волшебной палочки включил греться чайник, а пикси по его зову уже несли в кабинет сладости.        Может быть весь тот фарс во вчерашнем интервью усыпил бдительность окружающих, но Се Лянь всё быстро понял и не нуждался в том, чтобы перед ним директор продолжал подыгрывать легенде.        — Мы с вами прекрасно знаем, что со мной всё хорошо, — ответил на ухаживания Се Лянь.        — Замечательный настрой! — оживился Гу Юнь. — Вчера твоя матушка звонила: долго объяснял ей, что ты сильный юноша и справишься со всеми трудностями! При том, ты никогда не одинок. У тебя есть друзья, да и любой учитель в стенах школы готов помочь тебе с любыми твоими трудностями и побыть моральной поддержкой. И я в том числе!        — Я тоже вчера так маме сказал. Но ваши слова её успокаивают больше, — поделился Се Лянь. Но не мог не сбить с лица директора эту довольную маску. Выдержав секунду, он добавил: — Но мы же с вами оба понимаем, что вчера не было никакой угрозы для меня. Тому человеку нужен был Хуа Чэн.        Сердце Гу Юня пропустило удар, но он не подал виду:        — О чём это ты? Тот человек собирался сделать больно тебе, он на допросе сознался.        Опустив голову, Се Лянь выдохнул. Слабо кивнул, давая понять, что он понимает притворство ради общего блага. Но словами он жёстко всё обрубил:        — Многие воспринимают меня как не шибко умного ребенка из богатой семьи. В лицо говорят, что мне и учиться не надо — состояние семьи оплатит мне и учёбу, и всю дальнейшую жизнь. До самой старости я могу позволить себе не ударить и пальцем о палец и не пошевелить ни одной извилиной. Могу. Но это не моя жизнь.        Поймав взгляд директора, Се Лянь напрямую сказал, к чему это вступление:        — Вы можете играть эту роль перед журналистами и моими родителями, но не нужно притворяться рядом со мной. Я всё знаю, — Замявшись перед вопросительным взглядом Гу Юня, Се Лянь поспешил добавить: — Ну, ладно, не всё. Я пока понимаю не всё. Я не знаю, откуда пришёл Хуа Чэн, какую тайну он скрывает и по какой причине кто-то хочет причинить ему боль, но я знаю, что лично вы знаете ответы на эти вопросы. Догадаться нетрудно: на последнем курсе в школе появляется парень, который умеет колдовать, но почти ничего не знает о магии и колдовстве, даже азов, которые учат на первом курсе, не знает. При этом директор оказывает этому юноше отнюдь не стандартную опеку. Я и раньше думал, что Саньлан от чего-то тут прячется под вашим руководством, но вчера убедился, что это не мои догадки, а реальные факты. Чан Гэн работает в Отделе Тайн: могу предположить, что именно он нашёл Хуа Чэна и именно он ответственен за его безопасность. Друг другу вы двое доверяете, поэтому он, скорее всего, обговорив всё с моим дядей, Министром Магии, решил спрятать своего подопечного у вас под крылом. Но что-то пошло не так и вчера на него произошло покушение. Я ведь прав?        Скрестив пальцы в замок, Гу Юнь откинулся на кресле.        — Я никогда не считал тебя заурядным учеником.        У Гу Юня в воспоминаниях всплыла ситуация, когда он впервые увидел Се Ляня. Это было задолго до того, как мальчик поступил на учёбу в Хогвартс. В те времена Гу Юнь был молодым аврором в Мракоборческом отряде в Министерстве Магии. Они с ребятами сидели на обеде, обсуждали всякие глупости, когда пришла срочная новость о похищении ребенка. И это был не просто ребенок, а юный наследник Сяньлэ.        В воспоминаниях никогда не оставалось самого процесса поиска и задержания, ведь всё происходило на чистом адреналине. Всё, что реально запомнилось с того дня — ребенок в объятиях родителей и приглашение на званый ужин для всех работавших над задержанием похитителей и освобождением мальчика.        Дети из богатых семей обычно одинаковые. Гу Юнь знал, о чем говорит, потому что и сам был таким ребенком. Избалованный донельзя. Будучи пятилетним он знал, что уже выше и лучше многих других. И только жизнь научила его не быть такой мразью.        Се Лянь с малых лет был другим. Когда мама сказала ему, что эти хорошие ребята у них в гостях спасли его от злых людей, Четырехлетний мальчик принёс из комнаты свои игрушки и поделки и раздарил всё гостям.        Казалось бы, такая мелочь. Кому из мракоборцев это вообще было нужно? Премию они получат, дополнительное денежное вознаграждение от семьи Се тоже. Любой другой ребенок, из богатой или бедной семьи, не стал бы думать о вещах, о которых обычно заботятся взрослые. А четырёхлетний Се Лянь подумал.        Гу Юнь не удивился, что семнадцатилетний Се Лянь подумал о вещах, которые его не касаются. Не просто подумал, а попал в самую точку. И что-то подсказывало Гу Юню, что держать легенду перед ним больше не получится.        — Я знаю, как выглядят люди, желающие меня похитить. Вчера был не тот случай.        Признавая поражение, Гу Юнь спросил:        — Хуа Чэн что-то тебе рассказывал?        — Нет, — твёрдо ответил Се Лянь, не подав виду, что рад собственной победе. — Я не осмелюсь спросить. Вы видели его лицо вчера? Мне кажется, он пережил нечто... кошмарное.        От слабого, скорее бессознательного, кивка директора у Се Ляня все внутренности перевернулись, а руки сжались в кулаки.        — До вчерашнего я хотел пригласить Хуа Чэна на презентацию брони в следующие выходные... — признался Се Лянь. — Думал просить у вас разрешения отпустить его с нами. Но сейчас... Если вы откажетесь выпускать его из школы, я пойму. Хотя ему, должно быть, будет не очень приятно, если я приглашу всех своих друзей, а его нет.        — Он поймёт, — ответил Гу Юнь. — Он знает, почему ему не следует покидать Хогвартс. Хуа Чэн не будет держать на тебя обиду.        Как бы горько ни звучало, но директор был прав. Ради безопасности Хуа Чэна, ему не следует делать лишних движений. И всё же... Се Ляню так хотелось, чтобы Саньлан был там рядом с ним. Возможно, эгоистично, но Хуа Чэн никогда не был на подобных мероприятиях, не видел вживую ни одного цзылюцзиневого костюма! Ему бы так понравилось!        — А может всё-таки отпустите? — попытал счастье Се Лянь.        — Исключено.        — Пожалуйста, — взмолился ученик. — Вы тоже приглашены. Мама сказала, что изменила планы: теперь только по приглашениям и на входе будет досмотр с пристрастием, по всему периметру зала будут охранники, коих количество увеличилось втрое. Никто посторонний не войдёт и не выйдет. Вы приходи́те, Чан Гэн пусть придёт — мама только обрадуется!        Гу Юнь не понаслышке знал, как хорошо госпожа Се организует приёмы. Не было сомнений, что всё будет на высшем уровне — и охрана, и досмотр и вход по приглашениям. Возможно, в текущей ситуации это было именно то, что нужно Хуа Чэну: развеяться, отвлечься, отдохнуть от гнетущего ощущения, что он заперт в Хогвартсе.        — Я могу пригласить Саньлана? — сложив руки в молебном жесте, спросил Се Лянь.        — Пригласить-то ты можешь, но без разрешения от опекуна из школы он не выйдет.        — Но вы же подпишете разрешение? — выпытывал Се Лянь.        — Посмотрим. — туманно ответил Гу Юнь.        — Спасибо! — сердечно поблагодарил юноша, едва себя сдерживая, чтобы не обнять директора.        — Я не сказал «да»!        Се Лянь уже не слышал его реплики, рассыпая благодарностями, он пошёл к выходу: он прекрасно знал, что главное вовремя закончить разговор, пока всё не стало совсем плохо.        — Спасибо вам, директор! Отныне забота о Саньлане — моя прямая обязанность! Обещаю, я вас не подведу.        Се Лянь исчез из кабинета и Гу Юнь совсем не удивился, что уже этим вечером упрашивать выпустить Хуа Чэна из школы в следующие выходные начал ещё и сам Хуа Чэн.

***

       Известие о том, что похититель Се Ляня сбежал из временной тюрьмы, совсем не радужно отразилось на учениках школы. В частности, им запретили покидать стены замка, а это означало: никаких прогулок у озера и тренировок по квиддичу, даже разбор матча пришлось переносить со стадиона в Большой зал.        После ужина, когда столы поредели и в помещении остались только участники команд и те, кому квиддич интересен, ребята сели за один из столов. И вместо того, чтобы цивилизованно начать обсуждение, началось всё с прямых обвинений.        — Моя команда отлично подготовлена! — стоял на своём Цзян Чэн.        — Тогда почему твоя команда проиграла? — продолжал наступление Вэй Усянь.        — Команда моя как раз-таки, выиграла. Мои охотники слаженно играли, мои загонщики их старательно защищали, а мой вратарь отбил больше голов, чем кто-либо из вас смог бы когда-нибудь. Это Мэй Ханьсюэ проиграл.        До последней реплики тон Цзян Чэна был строг, суров и излучал абсолютную серьезность. Последнюю фразу он говорил всё так же серьёзно, но окружающие её сочли ироничной, поэтому взорвались от смеха.        Квиддич — игра очень своеобразная. Как бы старательно команда не забивала голы, исход матча всегда решает отрешённый игрок — ловец. Поймав снитч, ловец приносит команде 180 очков и завершает тем самым матч. Как ни старались вчера Хаффлпаффцы, они всё равно проиграли, потому что конкретно их ловец не смог выполнить поставленные цели.        Может по итогам матча его факультет и проиграл, но для Шэнь Юаня его команда победила. Он знал, как они много работали на результат и как старались каждую минуту игры. Вчера всё закончилось очень сумбурно, но декан всё равно поспешил сказать ученикам, какие они молодцы и как хорошо постарались. Даже Мэй Ханьсюэ.        Чу Ваньнин не был деканом их факультета, но даже он поинтересовался у Мэй Ханьсюэ о самочувствии. С начала года парень просел по некоторым дисциплинам, в том числе по ЗоТИ, и был сам не свой. Как учителя в частной закрытой школе, они должны были заботиться не только об успеваемости, но и о здоровье учеников.        После реплики Цзян Чэна, Шэнь Юань поспешил тихо напомнить ему, что они условились не ругать Мэй Ханьсюэ за вчерашний объективный провал. Вероятно, его бы и на поле не выпустили, если бы у команды была хоть какая-то замена.        Чтобы увести разговор в другое русло, Цзян Чэн перевёл стрелку на Вэй Усяня:        — Я посмотрю, как ты поймаешь снитч в следующем матче!        — Он не поймает, — пробасил Фэн Синь с другого угла стола. — Это сделает Му Цин.        — Смело с твоей стороны говорить за ловца, — ответил на это Цзян Чэн.        — Ну я то тренирую всю команду, в том числе и ловца, — с издёвкой ответил Фэн Синь.        Если бы в зале не было учителей, вероятно закончилось всё бы дракой. Успокоив стороны, Мо Жань принялся говорить по делу и о матче.        Посетить встречу мог любой желающий, поэтому когда в Большом зале появился Ши Цинсюань, никто не обратил на это особого внимания.        Всё происходило совсем не так, как юноша предполагал. Все сидели, тесно прижавшись друг к другу за одним столом. И если кто-то начинал шептаться не по делу — эхо расходилось по просторному помещению. В такой обстановке начинать романтическое знакомство было не очень удобно. Хуже этого было только то, что Сюэ Мэн, как на зло, сидел за столом рядом с Мэй Ханьсюэ. Чего-чего, а бывшего Ши Цинсюань сегодня видеть не хотел.        Взяв себя в руки и отринув предрассудки, Ши Цинсюань отодвинул в сторону Ши Мэя и сел рядом с Сюэ Мэном.        — Привет, — поздоровался Ши Цинсюань, обнажив белоснежную улыбку. — Как день проходит?        — Виделись сегодня на уроках, — в качестве приветствия выдал Сюэ Мэн. — Что-то нужно?        — Почему мне обязательно что-то должно быть нужно? — притворно оскорбился Ши Цинсюань. — Пришёл послушать дело о матче. Ты вчера был хорош!        — Спасибо, я всегда хорош.        И никакого тебе «ответить комплиментом на комплимент», как написано в книгах по этикету. Это оказалось значительно труднее, чем Ши Цинсюаню изначально казалось.        Возможно, сегодня не его день. Всё идёт наперекосяк. Юноша уже подумывал отложить этот разговор на другой день, как вдруг в сердце закипела неимоверная злость.        Все говорили Ши Цинсюаню, что ему нужно время, чтобы забыть прошлые отношения. Возможно, закончись эти отношения как у всех людей — разговором по душам или скандалом, было бы проще. Но всё закончилось непонятно. Замялось. У них до сих пор не было разговора на тему «Нам нужно расстаться».        Ши Цинсюань никак не мог избавиться от ощущения, что ничего не закончилось. Как будто они безмолвно отдалились, но ниточка, связывающая их, до конца не разорвалась.        И сколько бы Ши Цинсюань не старался, Мэй Ханьсюэ не хотел нормально порвать эту нить или наоборот завязать её в узел. И злило в этой ситуации то, что, кажется, это всё чувствовал только Ши Цинсюань. А бывшему абсолютно насрать.        Все вокруг говорили о том, что Мэй Ханьсюэ плохо себя чувствует и проиграл, потому что не в форме. И только Ши Цинсюань считал, что проблема у него, очевидно, с памятью или в общем с бошкой. Иначе как объяснить всё это.        Мэй Ханьсюэ и Сюэ Мэн игнорировали рейвенкловца, сидящего с ними за одной скамейкой. Они тихо обсуждали матч между собой, оставляли комментарии к словам Мо Жаня и смеялись от своего остроумия.        Каждый раз когда Ши Цинсюань пытался добавить свою фразу, оба они делали вид, словно ничего не услышали или как будто парень говорил с кем угодно, но не с ними.        День с самого начала не задался. Понимая, что он сегодня абсолютно не способен к флирту, не в той кондиции, Ши Цинсюань поднялся со своего места и тихо удалился из помещения, где было много людей, но лично ему не было места.        Это всепоглощающее ощущение одиночества — когда оно появилось в его сердце? Когда Мэй Ханьсюэ проигнорировал первое сообщение? Когда Се Лянь начал общаться с Хуа Чэном? Может, ещё раньше, когда Ши Уду выпустился из школы? Или совсем недавно, когда семья лишила его карманных денег?        И рядом с кем теперь место силы Ши Цинсюаня? Парня нет, брата нет, друга нет. Даже денег нет, чтобы закупиться всяким ненужным барахлом и ощутить, как жизнь заполнилась хоть чем-то.        Рейвенкловцы в гостиной делали уроки, разговаривали, играли в настолки, а Ши Цинсюань, проходя мимо них, только ещё больше ощущал, что нигде в этом всём ему нет места.        Ши Цинсюань сегодня устал. Мышцы до сих пор неприятно ныли, напоминая о недавней трансформации. Удивительно, как ноги до сих пор несли его по бесконечным лестницам. Ради какой такой цели всё это было сегодня?        У юноши не осталось сил, чтобы поднимать ноги. Шаркая по коридору, ведущему в комнаты, Ши Цинсюань мечтал только о том, чтобы упасть в кровать и разрыдаться. Он держался из последних сил, чтобы не сделать это раньше и при людях.        На Прорицаниях ему нагадали тяжёлый этап жизни, полный трудностей, препятствий и преодолений, который должен разрешиться невероятным открытием. Если бы Ши Цинсюань знал, что это будет за открытие, он бы мог успокоить себя: приятно знать, чего именно ждать. Может это «открытие» ему вовсе не понравится?        Судьба жестока, коварна. Но иногда преподносит абсолютно неожиданные сюрпризы.        Одна из комнат была едва приоткрыта и потерянный взгляд Ши Цинсюаня зацепился за парня, мирно сидящего на своей кровати и смотрящего в открытый ноутбук. Мокрые после душа волосы были собраны в пучок на макушке, а на лице юноши была тканевая маска, делающая светлое лицо призрачно-бледным.        — Хэ-Сюн, — прохныкал Ши Цинсюань заходя в комнату.        Увидев гостя, Хэ Сюань поднял взгляд и убрал наушник из уха. Ши Цинсюань прошаркал до кровати. Упав на неё, он обвил руками плечи заставленного врасплох одноклассника и, еле сдерживая слёзы, выдал:        — Жизнь — говно.        — Тут я с тобой полностью согласен, — ответил Хэ Сюань. И был рад, что глупые видео в интернете через несколько минут вернули улыбку на лицо его дорогого солнышка.