***
Чжоу Цзышу считал себя не самым общительным и социально активным человеком, и всё же друзья у него были. В его жизни присутствовали старые знакомые, друзья детства и коллеги, с которыми ему комфортно общаться не только на рабочие темы. Но был один человек, который совмещал в себе все три опции. В школьные годы Цзин Бэйюань был одноклассником Чжоу Цзышу. Они общались довольно близко, часто сидели за одной партой и помогали друг другу с уроками. Иногда и получали совместные наказания. Сразу после школы они обучались на разных специальностях, но продолжали общаться вне учёбы. После чего настал период, когда их сильно раскидало по разным уголках планеты, но обстоятельства сложились так, что теперь Цзин Ци работал в Министерстве Магии на должности Министра иностранных дел и международного сотрудничества. Чжоу Цзышу слабо представлял, что у друга там за работа такая, но каждый раз, когда он появлялся в здании Министерства, он проводил время в его кабинете, а точнее, на его диване. Удобно разместившись на кожаных подушках, Цзин Бэйюань слабо улыбался и снисходительно смотрел в объектив камеры, пытаясь сделать селфи. Устав от кривляний, он пролистал фотки в галерее. — Помоги выбрать фото, — попросил он Чжоу Цзышу. Ни один, ни другой не собирались вставать с места, чтобы передать телефон из рук в руки. Поэтому Цзин Бэйюань отправил селфи Чжоу Цзышу в мессенджере. Где-то под завалами документов, бумаг и папок прозвенело уведомление несчастного смартфона. Чжоу Цзышу сейчас было не до этого. Он проигнорировал и просьбу, и звук телефона, и продолжил читать документы. Не получив должного внимания, Цзин Ци поднял один из ранее брошенных другом на пол скомканных листов, и бросил этот шар ему в голову, призывая ко вниманию. Не получив отдачу, Цзин Бэйюань отлеветировал свой телефон и поднёс его прямо к носу Чжоу Цзышу. Когда телефон сам пришёл к нему в руки, глава Мракоборцев пролистал галерею и выдал ответ: — Они все одинаковые. — Не правда! — возмутился Цзин Бэйюань. — На первом фото лучше свет, а на втором мой рабочий ракурс. Какое скинуть в Инстаграм, а какое У Си? — Скинь оба, — безучастно ответил Чжоу Цзышу, вернувшись к бумагам. — Мне бы твои проблемы. — Какие такие проблемы у тебя, что ты не можешь оторваться от стопки бумажек и уделить время твоему другу? — Какие у меня проблемы? — невесело усмехнулся Чжоу Цзышу. — Не считая того, что у меня из-под носа сбежал потенциально опасный преступник, который за несколько часов пребывания в камере выдавал себя за кого-то другого, и я теперь не имею абсолютно никакого понятия, где он может находиться, Министр Магии и наш горячо любимый глава Отдела Тайн считают меня повинным в его побеге и каждый гребанный день напоминают мне об этом. Не успеваю я зайти в кабинет, как получаю обвинения в недееспособности и невыполнении своих обязательств. Пилят и ебут. Так много и тщательно, что, будь я тем человеком, что выпустил того чувака, я бы уже сознался в содеянном, лишь бы этот траходром закончился! Дослушав речь, Цзин Бэйюань не нашёлся, что ему с ходу ответить. Были времена, когда Чжоу Цзышу не позволял себе материться или использовать в речи любые упоминания непристойностей, даже в юмористическом ключе, а вся его прозвучавшая только что речь была наполнена всем самым ядовитым и желчным, что могло накопиться у него в сердце. Прочувствовав сильную усталость и неудовлетворённость в словах друга, Цзин Ци спросил: — А давно ли тебя буквально ебали? Получив от Чжоу Цзышу непонимающий взгляд, Цзин Бэйюань уже мягче спросил: — Как у вас дела с Вэнь Кэсином? Чжоу Цзышу не хотел сознаваться, что много дней даже не видел возлюбленного, соответственно, о физической близости и речи не было. Вэнь Кэсин работал, много работал, оставался в школе допоздна, выполнял поручения Гу Юня, занимался с детьми музыкой и рисованием, а ещё готовил их к балу. Готовить школу к серьезному крупному мероприятию оказалось сложной ресурсозатратной затеей. Закупка еды на кухню, составление тематического меню, продумка декораций в школе, составление плейлиста для дискотеки, подготовка акустического оборудования и светотехники, попытка пригласить на вечер какую-то известную музыкальную группу, чтобы дети тряслись не только под музыку из колонок. Работы было море и почти всё это директор скинул на Вэнь Кэсина. И Чжоу Цзышу не мог сказать, что любимый от этого страдает — во время видеозвонков он с радостью и благоговением рассказывает об успехах и наработках. Видеть его счастливым и восторженным — невероятная радость. Но это не отменяло того, что Чжоу Цзышу скучал. Скучал по объятиям и поцелуям. Скучал в холодной постели по вечерам. Некому даже было выговориться о трудностях на своей работе, ведь Вэнь Кэсин звонил всегда такой радостный, не хотелось грузить его своими рабочими проблемами. А чтобы хоть как-то ответить Цзин Бэйюаню на его вопрос, Чжоу Цзышу откопал в завалах на столе свой телефон и показал ему фотографии, которые ему присылал из школы Вэнь Кэсин. Рассматривая несуразные детские рисунки, мужчина спросил: — Это что? — Лао Вэнь присылает мне любые рисунки детей, подписывая их фразой «это ты». А позавчера они лепили из глины, и все уродливые и кривые вазы, которые ему подарили ученики, он обещал притащить к нам домой. Продолжая рассматривать фотографии, Цзин Бэйюань не удержался и наконец рассмеялся. Одна ваза ему особенно понравилась — на ней были нарисованы роботы-кошки! Замечательная штука, чтобы поставить её в супружескую спальню. Вытерев слезы в уголках глаз, он сказал: — А ты не думал, что всё это тонкий намёк от Вэнь Кэсина? Может, он пытается сказать, как он хочет детей? Чжоу Цзышу, решивший сполоснуть горло стаканчиком воды из кулера, подавился и выплюнул воду в засохший кактус на подоконнике. Ничего подобного ему никогда в жизни бы в голову не пришло, не скажи это сейчас Цзин Ци. — Лао Вэнь и намёки? Хм! Если ему что-то хочется, он говорит об этом прямо. Как раз когда Цзин Бэйюань собирался открыть рот, через щель между дверью и полом пролез маленький листок в форме самолётика. Подобными самолётиками в Министерстве Магии принято обмениваться сообщениями между отделами. Подлетев к Чжоу Цзышу, бумага разразилась знакомым голосом, говорившим не терпящим возражений тоном: — Чжоу Цзышу, пройди, пожалуйста, в мой кабинет. Чем быстрее, тем лучше. Передав послание, самолетик скомкал сам себя и полетел в мусорное ведро. Терпение Чжоу Цзышу и без этого было на пределе. А услышав этот голос и эти слова, он не выдержал, и разразился бранью: — Как же ты в край ахуел! Думаешь, если ты ебешь Гу Юня, значит твоя должность выше моей, и ты можешь мне приказы раздавать?! Ухватившись за фразу, Цзин Бэйюань задумчиво произнес: — То, что между главами отделов горизонтальная власть — это самая большая иллюзия. Разделение сфер работы по разным отделам изначально должно было уравнивать людей, но правда в том, что некоторые получают зарплату больше других, от этого и думают, что их работа важнее. Я вот, например, получаю больше, чем ты. Эти размышления только больше вывели Чжоу Цзышу из себя: — Да за что?! Ты просто ездишь по миру, разговариваешь с какими-то людьми. Мало им оплачивать все твои билеты и гостиницы, так ещё и оклад больше? А я должен искать преступников по следу и днём, и ночью, и дома, и здесь, выходить на облавы, рисковать собой и командой, и всё равно буду самым низкооплачиваемым? — Справедливости ради, ты не самый низкооплачиваемый, — всё также спокойно отозвался друг. — Есть ещё отдел Культуры и Просвещения. — Отлично. Я чуть более важный, чем чувак, который делает обзоры на кино. Цзин Бэйюань рассмеялся. Ухахатываясь до слёз, он внезапно осознал, что в словах Чжоу Цзышу прозвучало что-то важное, что он упустил. Резко замолчав и перестав лежать, он просил: — Постой, что ты сказал до этого? — Что я самый низкооплачиваемый? Тебе так хочется, чтобы я произносил это лишний раз? — язвительно выдал Чжоу Цзышу. — Нет-нет, ещё раньше. — То, что меня бесит, что для тебя из бюджета выделяют деньги на проезд и проживание в отеле, а я даже кулер с водой покупаю за свой счёт? — Нет же, — отмахнулся Цзин Бэйюань, — До этого, после сообщения от Чан Гэна. — А-а, — потянул Чжоу Цзышу, — он ахуел, да. Совсем страх потерял, с тех пор как начал трахать Гу Юня. Услышав заветное второй раз, Цзин Бэйюань почувствовал, как зазвенело в ушах. Значит, в первый раз это не было метафорой, Чан Гэн буквально... — Они с Гу Юнем... Что?! Почему ты так в этом уверен? Тебе Гу Юнь сказал? — Нет, Лао Вэнь. — А ему кто сказал?! — Он видел, как они обжимались в кабинете Гу Юня. Сомнений у него не возникло. И я склонен ему верить. По бегающим глазам друга Чжоу Цзышу видел, как информация анализируется и усваивается. И он бы точно нашёл заковыристую фразу для того, чтобы это прокомментировать, если бы дверь в кабинет не открылась и на пороге не появился Цзюнь У. Увидев, кто зашёл, Цзин Бэйюань вскочил с дивана, поправил спину и ровно встал на ноги, словно на стареньком диване не было выемки от его тела. — Здравствуйте, Министр, — поздоровался Чжоу Цзышу. — Что-то срочное случилось, раз вы ко мне пришли своим ходом? — Что ты, нет, — заверил его Министр Магии, — ничего столь срочного и ничего, что касается тебя и твоего отдела. Отправил записку за Цзин Бэйюанем в его кабинет, а его там не было. Я как раз был на вашем этаже, вот и подумал, что смогу найти его у тебя. И не ошибся. Смотря вслед удаляющемуся Цзин Бэйюаню, Чжоу Цзышу мог только свободно выдохнуть, радуясь, что хотя бы в этот раз косяк не у него. Но радости в этом было не шибко много, ведь его всё ещё ждал глава Отдела Тайн. В кабинете у Чан Гэна всегда было жутковато. Отдел находился глубоко под землёй, поэтому об окне, пропускающем лучи заходящего солнца, можно было только мечтать. Чан Гэна можно было назвать в какой-то степени минималистом, если учесть, что его полки были практически пустыми, а за рабочим столом кроме ручки и степлера ничего не лежало. Чжоу Цзышу подозревал, что он специально убирает всё со стола к приходу посторонних. В этом отделе Тайн даже в будничное время всё скрывают. Но сегодня всё было иначе. В кабинете Чан Гэна творился хорошо известный Чжоу Цзышу рабочий хаос: завал папок и документов на столе, всевозможные бумаги на полке и возле принтера. На краю стола виднелись следы невозможности спокойно отойти на обед: фантик от печенья, крошки, а рядом кружка с пакетиком, казалось, самого дешёвого чая из соседнего магазина. На внутренней стороне кружки были десятки коричневых кругов, извещающих о том, что кружка эта не видела чистой воды и мыла на протяжении некоторого времени. В общем, Чжоу Цзышу никогда не было столь комфортно в чужом кабинете. Прямо как у себя! Выйдя из подсобного помещения, Чан Гэн поздоровался с гостем и попросил присаживаться, пока он заливает краску в картридж принтера. Пытаясь заставить машину заработать, Чан Гэн пару раз ударил её по корпусу, причитая: — Глупая бюрократия! Мало того, что большую часть рабочего времени печатаем отчёты на компьютере, так ещё и горы денег на бумагу и краску уходят. Ещё и эта техника, на которой ни одно волшебство не работает! Хоть Чжоу Цзышу и шёл сюда в отвратительном настроении, сейчас ему стало намного лучше. По сравнению с главами других отделов, Чжоу Цзышу работал значительно больше, как ему казалось. Мысль, что Чан Гэн тоже запарился с отчётами, его несказанно порадовала. Разобравшись с техникой, Чан Гэн сел за своё место и сообщил коллеге: — У меня есть новости по поводу сбежавшего преступника. — Вы выследили его? — Чжоу Цзышу был восхищён, но в то же время уязвлен тем, что его работу выполнил кто-то другой. — Нет, — ответил Чан Гэн. — Не нашли, но я нашёл человека, технического мастера, который сказал, что сможет восстановить стертую запись с видеокамер. Как только мы узнаем, кто вырубил охрану и выпустил Сюэ Яна, идти по следу врага станет проще. — Это... это хорошая новость, — кивнул Чжоу Цзышу. — И как скоро этот человек сможет восстановить видеозапись? — Он сказал, что ему нужен один... может, два... — Дня? Месяца? — уточнил Чжоу Цзышу. — Может три... — продолжил цитату Чан Гэн, но увидев замешательство на лице собеседника, добавил: — Это он так сказал. Он весьма специфичный человек, и в своей работе использует авторские наработки — он как-то смешивает технологию и магию. Поэтому он не смог назвать мне точные сроки. Но тебя я могу заверить: как только я что-то узнаю, первым делом эту информацию узнаешь ты, только потом все остальные. Чжоу Цзышу было только понятно, что ему ничего не понятно, поэтому он решил уточнить: — Я правильно понял, что какой-то абсолютно посторонний человек получил в своё распоряжение запись с камер видеонаблюдения из Министерства Магии, и сейчас он будет использовать на них какие-то не запатентованные заклинания, в надежде, что это поможет главе отдела Тайн найти преступника? — Всё так, — кивнул Чан Гэн. — Тебя что-то смущает в моём плане? — Да, абсолютно всё. Но прежде чем Чан Гэн попытался оправдать своё решение, узнай люди о котором, его с позором и лёгкостью могут вытурить из Министерства, Чжоу Цзышу добавил: — Но я тебя понимаю. Сейчас мы в очень шатком положении. Нужно использовать все ресурсы, чтобы достичь результатов. Чан Гэн благодарно кивнул коллеге. Гу Юнь сказал ему, что он может доверять Чжоу Цзышу. Раз он сказал, значит это так. — Мы действительно в очень шатком положении, — подтвердил Чан Гэн, — Сейчас трудно кому-то доверять, а кому можно доверять, нужно особенно помогать, поэтому я распечатал для тебя несколько листов с имеющейся у нас информацией о Сюэ Яне: тут и фото, и отпечатки пальцев, и данные о его волшебной палочке, привычки, где он отмечался в последний раз и всё такое. Принимая из рук коллеги бумаги, Чжоу Цзышу так и хотелось сообщить, что всё это он и сам знает. Маловероятно, что в распечатках Чан Гэна будет что-то сверхъестественное, чего Чжоу Цзышу пока не знал. Но вот в другой папке на его столе, кажется, было что-то более важное, поэтому Чан Гэн поспешил закрыть её, не успев вытащить из неё лист. Принтер в углу кабинета затрещал так, словно ему срочно нужна была помощь механика, а лучше сразу специалиста по утилю техники. Чан Гэн соскочил со своего места и несколько раз ударил по белому корпусу механического животного, сожравшего только что стопку новой бумаги. Объявив, что сейчас принесёт новую бумагу из подсобки, он скрылся за дверью. Оставшись в кабинете в одиночестве, Чжоу Цзышу времени зря не терял. Достав волшебную палочку, он скопировал ту самую папку и оставил её на столе. В то время как оригинал уменьшил до размеров спичечного коробка и быстро спрятал в кармане брюк. Как раз к тому моменту Чан Гэн пришёл со стопкой бумаги. Поднявшись со стула, Чжоу Цзышу пожелал Чан Гэну хорошего дня и как можно скорее покинул кабинет: скопировал ведь он только картонную папку, но никак не содержимые внутри файлы. Ему нужно было отксерить и прочитать материалы до того, как их хватится глава отдела Тайн. В своём кабинете Чжоу Цзышу ждал несказанный сюрприз. Увидев высокий силуэт в очень хорошо знакомой ему бирюзовой мантии, Чжоу Цзышу не поверил своим глазам. Услышав звук открывающейся двери, Вэнь Кэсин повернулся к проходу и воскликнул, широко разведя руки: — А-Сюй! — Лао Вэнь... Из головы Чжоу Цзышу в миг вылетело абсолютно всё. Он напрочь забыл про завал с работой, забыл, что выкрал у Чан Гэна папку с документами, и даже забыл, что ему нужно было осмотреть всё и незаметно вернуть на место в кратчайшие сроки. Весь его мир и всё его существование сомкнулось в одной единственной точке. Сделав два быстрых шага, он оказался в объятиях возлюбленного и сомкнул их губы для поцелуя. Подушечки пальцев приятно дрожали от ощущения горячей кожи под ними. И чем дольше это продолжалось, тем отчётливее Чжоу Цзышу ощущал, насколько сильно он скучал по Вэнь Кэсину. По его требовательным губам, по его рукам, стискивающим его в объятиях, по его стройному телу. Когда эта мысль возникла у Чжоу Цзышу в голове, ему срочно захотелось посмотреть на обнажённое тело возлюбленного. Достав из кармана волшебную палочку, он запер дверь, зашторил окно и поставил заклинание «Оглохни», чтобы никакие звуки из кабинета не были слышны за стеной. Насколько голодным был Чжоу Цзышу, настолько и Вэнь Кэсин. Убедившись, что никто их не услышит и не потревожит, мужчины начали снимать друг с друга одежду, расстегивая молнии и пуговицы. Каждый раз, когда их губы отдалялись, Чжоу Цзышу с жаром припадал к Вэнь Кэсину, требовательно раскрывая его рот и втягивая его язык в поцелуй. Вэнь Кэсин тоже очень скучал по любимому, но был уверен, что они вместе прогуляются по городу, поужинают, а бурный секс оставят на вечер. Но приезжая к Чжоу Цзышу на работу, он совсем не рассчитал, насколько его план был нереалистичным. Не видеться друг с другом неделями было очень опрометчиво. Чжоу Цзышу, который обычно занимал пассивную позицию от начала и до конца, позволяя Вэнь Кэсину делать всё самостоятельно начиная от подбора локации для секса и постельного белья, сегодня от сексуального желания просто обезумел. Он уже раздел их догола, сам достал презерватив и смазку из нижнего ящика стола и даже уже надел этот самый презерватив на член своего парня. — Что? Прямо без подготовки? — удивился Вэнь Кэсин. — После длительного перерыва лучше не торопиться и быть аккуратнее. Недовольно прорычав, Чжоу Цзышу взял длинные пальцы Вэнь Кэсина в свою ладонь и направил один из них к своему анусу. — Эй! Ты растягивался? Без меня? — уязвлённо отметил Вэнь Кэсин. — Ты так давно не приходил домой, что пришлось найти любовника, — в той же манере ответил Чжоу Цзышу. Вэнь Кэсин слишком хорошо знал своего А-Сюя, чтобы поверить, что он сблизился с каким-то другим человеком. Поэтому ответ он получил такой же саркастичный: — И кто этот твой любовник? Три пальца? Или, может быть, тюбик от лубриканта? Спрашивая, Вэнь Кэсин продолжал проникать всё глубже пальцами в Чжоу Цзышу. Стоило ему коснуться заветной точки, как ответом на все его вопросы оказался нетерпеливый стон, просящий бо́льшего. А от таких звуков и Вэнь Кэсину уже было трудно сдерживаться. Подведя Чжоу Цзышу к дивану, и убедившись, что он твёрдо уперся о него руками, Вэнь Кэсин начал входить. Никто из проходящих мимо кабинета не мог слышать эти нетерпеливые вздохи, звуки хлюпающей смазки и шлепки, с которыми бедра раз за разом касались ягодиц. На разговоры и шутки не осталось никаких сил. Все силы ушли на желание прочувствовать физическую близость в самом эмоциональном её понимании. В самом начале отношений мужчины долго не могли дойти до близости, решая, кто из них будет сверху. В конечном итоге Чжоу Цзышу, привыкший всегда и всё контролировать в своей жизни и на работе, осознал всю прелесть того, что в постели ты в полной мере расслабляешься и позволяешь партнеру сделать всё за вас обоих. Секс с Вэнь Кэсином был для Чжоу Цзышу отдыхом: и физическим, и эмоциональным. И то, с каким рвением Вэнь Кэсин подходил к тому, чтобы сделать партнёру приятно — очередной раз подтверждало, что ему можно в полной мере доверять. Разрядка волной накатила мужчин друг за другом. Не спеша приводить себя в порядок, они устроились на диване, лаская друг друга руками и губами. Только успокоив мятежное сердце, Вэнь Кэсин рассказал возлюбленному, что его отпустили из школы на целые выходные, и он собирается провести их в кровати с ним. Его слова вернули Чжоу Цзышу в реальный мир. Мужчина внезапно вспомнил, чем он занимался до того, как у него снесло крышу при виде Вэнь Кэсина. Но добравшись до кармана брюк и достав оттуда заветную папку, он кое-что понял. Видимо, Цзин Бэйюань был прав, говоря, что Чжоу Цзышу слишком напряжен из-за сексуальной неудовлетворённости. Потому что только сейчас, в объятиях Вэнь Кэсина он смог оценить ситуацию здраво. — Что за папка? — спросил Вэнь Кэсин, увидев, что крошечный предмет принял свой нормальный размер. — Я украл её из кабинета Чан Гэна, — сознался Чжоу Цзышу. — Вероятнее всего, здесь есть информация о Сюэ Яне и... твоём Хуа Чэне. Чжоу Цзышу не успел раскрыть папку, как Вэнь Кэсин вырвал её у него из рук и открыл её сам, желая увидеть всё своими глазами. — Ого, отдел Тайн настолько плохо работает, что у них так просто можно украсть секретные документы? Чжоу Цзышу на это мягко улыбнулся, наблюдая за профилем Вэнь Кэсина. Рядом с ним его сердце всегда сладко сжималось. И где бы он ни был, рядом с ним всегда он был как дома. Умный, проницательный и очень внимательный. Всегда знал, как задать правильный вопрос и натолкнуть на верную мысль. — Я тоже так думал двадцать минут назад, — ответил Чжоу Цзышу, пока Вэнь Кэсин высматривает что-то нужное в стопке бумаг. — Но теперь я понимаю, что забрал эти документы, потому что Чан Гэн мне позволил их забрать. Теперь Чжоу Цзышу понимал, почему в кабинете Чан Гэна был весь этот рабочий хаос, почему у него на столе были папки с этим секретным делом и даже почему была такая проблема с принтером. Чан Гэн не мог сказать это напрямую — либо из-за гордыни, либо из-за рабочего положения, тем не менее он хотел приобщить Чжоу Цзышу к своему тайному делу. И Чжоу Цзышу, придя к нему в кабинет, разыграл именно ту партию, что Чан Гэн от него хотел — от начала и до конца, сам того не осознавая. Добравшись до нужных ему бумаг, Вэнь Кэсин кинул папку на стол, оставив в руках скрепленные листки с личным делом, в уголке которого было написано «Хуа Чэн». И в этом деле было всё. От отпечатков пальцев до фотографии парня в его естественном обличии, без магии и прикрас. — Это... то, что ты искал, верно? — прекрасно зная ответ, спросил Чжоу Цзышу. За время работы в Хогвартсе Вэнь Кэсин был так завален работой, что у него не было времени выловить Хуа Чэна и поспрашивать его о прошлом. Впрочем, сколько бы он ни представлял этот их диалог, он понятия не имел как спросить у парня нечто столь личное, что он старательно скрывал изо дня в день. Но сегодня и прямо сейчас Вэнь Кэсин получил однозначный и безоговорочный ответ на свой вопрос. И после этого он должен приложить все свои усилия, чтобы сблизиться с этим парнем. Заслужить его доверие.***
Шэнь Цзыпин в большей степени не хотел разрешать Му Цину учиться на анимага не потому что считал, что ученик не справится, сколько потому, что знал, что одним Му Цином это не обойдётся. И действительно, как только Му Цин проигнорировал реплику первого попавшегося одноклассника, а Фэн Синь ответил за него: «Он не может говорить, у него во рту лист мандрагоры, он учится на анимага», так сразу толпа школьников пришла к Шэнь И с просьбой обучить и их тоже. Всем с первого по шестой курс он отказал быстро и жестоко, сославшись на то, что они ещё не проходили трансфигурацию такого высокого уровня. Но с семикурсниками было труднее. Каждый из них в качестве аргумента приводил фразу: «Му Цину можно, а мне нет? Чем я хуже?». Это жестоко, и не совсем педагогично, но Шэнь Цзыпину пришлось открыть журнал с оценками и поднять архив с недавними контрольными работами, чтобы убедить учеников, что Му Цин всё-таки получше них разбирается в его предмете. Некоторые настолько воодушевились, что пришли после занятий на консультацию, где объявили о желании переписать контрольные и исправить плохие оценки. После такого даже Шэнь И не мог им отказать. Уже через пару дней все побеги мандрагоры в теплицах были общипанными голыми кустиками. В суматохе Му Цин был рад, что все переключились друг на друга и игнорировали его. Одноклассники смешили друг друга, выводили друг друга из себя, приставали друг к другу разными способами, чтобы заставить особенных, кто удосужился разрешения Шэнь И взять лист мандрагоры, проглотить этот самый лист или выплюнуть его вместе со слюнями и соплями от неудержимого смеха или крика. Но чему действительно Му Цин был приятно удивлен, так это поведению Фэн Синя. Он перестал его трогать, вообще, совсем. Никаких приставаний, объятий, предложений секса перед сном. Му Цин однажды даже увидел, как Фэн Синь убирал разбросанную одежду и мыл грязь со своей обуви, тихо приговаривая себе под нос: «Если Му Цин увидит, начнёт орать.» Му Цин был рад, что на седьмой год их совместной жизни до Фэн Синя дошло, что нужно убираться за собой, чтобы соседям было комфортно находиться в комнате. Жаль, конечно, что он делал это не для того, чтобы в комнате было чисто, а чтобы Му Цин не кричал. По близости, конечно, пришлось скучать. Фэн Синь, широко улыбаясь, закрывался в ванной, оповещая, что будет сегодня дрочить без него. А Му Цин мог только больше преисполняться благодарности, что он не делал это рядом с ним, не возбуждал и не вынуждал срываться. Как говорил декан и как было написано в книге, первый этап с листом мандрагоры — это, в первую очередь, о воздержании, в широком смысле слова. Воздержание в еде, в разговорах, в излишней радости, грусти и прочих эмоциях. Воздержания в сексе входили сюда же. Фэн Синь был прав, когда отказался от совместной дрочки, сославшись на то, что Му Цин не сможет сделать это без лишних эмоций. Фэн Синь разрешил ему не приходить на тренировки по квиддичу, но Му Цин всё равно приходил. В тишине и одиночестве он гонялся за снитчем, оттачивая способность даже при холодном ветре и дожде не переходить на дыхание ртом. По его рассчетам, если он начнёт обряд в ближайшее полнолуние и не сольётся, то на матче ему придётся играть с листом мандрагоры во рту, поэтому надо было готовиться. Так как претендентов стало слишком много, Шэнь И наказал: тот, кто не справится с листом за пробную неделю, не будет допущен до обряда в полнолуние. Часть ребят отказались в процессе самостоятельно, сославшись на то, что они не готовы к такому, другие проглатывали или выплевывали свои листы, поэтому к полнолунию из учеников у него остался только Му Цин. Ничего особенного и сакрального в начале первого этапа не было: нужно было лишь ночью под светом полной луны положить лист в рот, и в этом, казалось, нет ничего волшебного. Но было нечто сокровенное. Превращения людей в животных издревле были связаны с полнолунием. Когда-то волшебники, увидев оборотня, задумались о превращении в животных, но с условием, что это будет по собственному желанию, и человек при этом оставался бы в полном сознании. Методом проб и ошибок была выявлена правильная формула, как этого достичь. И начиналась она с самого простого и понятного всем людям астрологического явления — с полнолуния. Все учителя были уведомлены о происходящем, поэтому не вызывали Му Цина к доске на устные ответы. Но танцы и квиддич всё ещё не отменялись. С каждым разом всё труднее было не кричать на Фэн Синя за оттоптанные на репетиции ноги. А чем холоднее становилось на улице, тем сложнее было летать высоко в воздухе с забитым носом и пытаться не открывать рот для дыхания. На одной тренировке он так плотно сомкнул рот, а нос так сильно забило соплями, что Му Цин чуть было не потерял сознание. Сказывалось ещё, что он ел значительно меньше. Он приноровился засовывать лист под язык и жевать задними зубами, но есть он мог только мягкую и жидкую пищу: каши, вареные овощи ещё жевались и проглатывались, но он почти полностью отказался от мяса, потому что не мог его жевать, не грозя при этом сжевать на пару и лист мандрагоры. После потери сознания на тренировке, обеспокоенными в его самочувствие были не только одноклассники и Чэнь Цинсюй. Даже обычно незаинтересованный Лю Цингэ выразил беспокойство о здоровье ученика, а Шэнь Цзыпин пообещал Му Цину, что они начнут всё заново в следующем месяце, когда бал и матч по квиддичу будут позади. Казалось бы — полное разрешение от Шэнь И на второй шанс в следующем, более спокойном, месяце. Но Му Цин не хотел признавать свою слабость и поддаваться так быстро. Он обещал себе справиться, чему очень способствовала помощь от Фэн Синя. Когда всё стало серьезно, Фэн Синь стал ещё строже ко всем окружающим. Хотя Му Цин уже настроил голосовой помощник в своём телефоне, Фэн Синь всё равно вызывался ругаться со всеми от его имени. У Му Цина не оставалось никакого желания оставаться надолго в Большом Зале: он быстро оценивал стол с блюдами, присматривая что-то мягкое, что он может затолкать в рот, а после трапезы уходил в комнату, потому что принять полноценное участие в обсуждениях с одноклассниками он не мог. За пару недель Му Цин исхудал. Засмотревшись, как Му Цин переодевается ко сну, Фэн Синь подметил, что, помимо впалых щёк, у его бойфренда обтянулись ребра и ключицы будто стали острее. Это, и тот случай на тренировке, так не понравились Фэн Синю, что он уже теперь сам хотел, чтобы Му Цин сорвался и бросил к чертям эту глупую затею. Учеба и тренировки требуют с него больших энергетических затрат, а ест он как десятилетняя девочка-веганка на летних каникулах. От этого Фэн Синь заручился его подкармливать. Заказал смеси для протеиновых коктейлей, сам их делал на кухне и приносил Му Цину в комнату в стакане с трубочкой. Однажды, когда Му Цин очередной раз убежал из столовой после обеда размером с обед пикси, Фэн Синь вернулся в комнату, показательно засунув руки в штаны и оттопырив карманы. Кроме кулаков из спортивных трико виднелся предмет фаллической формы, но более закрученный, чем если бы это был эрегированный член Фэн Синя. — Что смотришь? Это я так рад тебя видеть! — Но высунув руку из кармана, Фэн Синь с улыбкой достал оттуда фрукт: — Шучу, это банан. Последний нашёл за столом у синих: ну и драка за него была — просто жесть. Мне пришлось принять на себя гнев Вэй Усяня и лишить глаза Пэй Мина. Всё ради тебя. Долго рассматривая лицо, с которым Фэн Синь нёс эту чушь, Му Цин набрал в телефоне фразу, заставляя голосовой помощник произнести: — По Пэй Мину всегда было понятно, что он скорее выберет вилку в глаз. Фэн Синь от этого заржал так, будто его не смешили лет сто. Он свернулся пополам, держась за живот. Смотря на него, даже Му Цин не удержался от усмешки. Невесомый порыв заставил Фэн Синя залезть на кровать к Му Цину и обнять его за торс, зарываясь в шее. Пока Му Цин не ощутил его руки на своей талии, он и не знал, насколько сильно по этому скучал. — Соскучился по твоему голосу, — признался Фэн Синь. — И по твоим губам. Может, ну его, эту анимагию? После школы сто раз успеешь стать анимагом, зачем ты не щадишь себя сейчас? От такой искренней и добродушной просьбы со стороны Фэн Синя так и хотелось всё действительно бросить. Но он не мог так быстро поддаться, поэтому ласка и попытки склонить его к провалу он принял в штыки. Каждый раз, когда кто-то пытался быть к нему снисходительнее из-за его положения, Му Цин только сильнее злился. А когда это делал Фэн Синь — гнев был в разы сильнее! В книге было написано, что воздержание души и тела способствует очищению разума и чувств, на деле Му Цин только больше раздражался, хотел ругаться и бить по лицам. Когда Фэн Синь предложил ему не идти на вечернюю репетицию танца, Му Цин со всей силы ударил его кулаком в живот, после чего покинул комнату и оказался в репетиционном зале первее всех. Постепенно зал наполнился одноклассниками. Видя Му Цина, они отходили на пару метров в другую сторону, словно он был недосягаемым императором, которого не стоило беспокоить праздными разговорами. Хотя сам Му Цин ощущал их отчуждение исключительно, как если бы он был болен заразной смертельной болезнью. Никто не хотел находится рядом с ним. И чем больше это всё длилось, тем выше был градус раздражительности Му Цина. Танец был уже полностью придуман, поэтому на репетициях оттачивали слаженность движений и раз за разом повторяли одни и те же куски танца, которые плохо получались у всех. Когда одни и те же ноты прозвучали десятый раз и десятый раз Му Цин получил по носу от локтя Фэн Синя, он не сдержался: — Ты ахуел! Услышав голос Му Цина, все перестали танцевать, а пикси по просьбе Вэнь Кэсина выключили музыку. Несмотря на то, что лист мандрагоры всё ещё был у него во рту, Му Цин осматривал уставившихся на него одноклассников. — Чё зырите?! — гневно выпалил он. — Мне можно разговаривать, я просто пытался этого не делать, но вы все такие кончи, что это просто невозможно! — Э-э, Му Цин, всё в порядке? — чувствуя подгорающую жопу одноклассника, спросила Линвэнь. — Нет, блять, не в порядке! — выдал Му Цин, показательно выплёвывая лист на пол. — Вы меня все бесите. Каждый из вас, блять. Даже ты, Линвэнь! Всё время заваливаешь себя работой, а потом жалуешься, что у тебя нет времени на себя и на отношения: бедная ты несчастная наша Линвэнь! — Му Цин пародийно схватился за сердце. — Пригласи уже её на свидание и дело с концом! Фраза, брошенная одноклассником в гневе, показалась всем очень личной. Что ещё более важно, Линвэнь никогда ничего о своих чувствах не рассказывала при Му Цине и у него не было никаких оснований намекать на кого-то конкретного. И если кто-то думал, что шишки достанутся только попавшейся под руку Линвэнь, то этот человек сильно ошибался. Вэй Усяню ситуация показалась забавной и он не сдержался от усмешки. Увидев радостное лицо одноклассника, Му Цин распалился и выпалил ему прямо в лицо: — Вы двое тоже всех заебали! Мы знаем, что вы трахаетесь, спасибо! Просто перестаньте делать это на людях! Это бесит! Ситуация накаливалась и Ло Бинхэ уже не мог спокойно это выслушивать: — Эй, друг, это грубо, — сказал он. Ещё больше разозлившись, Му Цин подошёл ближе к Ло Бинхэ и выдал, как на ладони: — А ты хули лезешь? Твоё грустное ебало всех тоже заебало! Просто скажи преподу что думаешь и он отвалит тебе за это сотню баллов — инфа сотка! Му Цин опять не называл конкретных имён, но кому надо было, те всё поняли. Что более важно — намёки понял сам Ло Бинхэ, а фраза о том, что учитель подарил бы ему сотню баллов за признание в чувствах прозвучала очень гнусно. Ло Бинхэ успел только рот открыть и закрыть, подобно рыбке на суше, как Му Цин крикнул ему в лицо, показывая пальцем на парочку сбоку: — Да даже Цзян Чэн не зассал и пригласил девчонку, а ты уже который год только и делаешь, что плачешься. Развернувшись к Цзян Чэну и Вэнь Цин, которые пару минут назад вместе со всеми кружили в вальсе, Му Цин ехидно усмехнулся и выдал: — Хотя я более чем уверен, что всё в этой паре делает она. Хоть Му Цин и был зол и кричал так надрывно, что у него покраснела шея, некоторые в его словах всё ещё находили что-то забавное. Увидев улыбку Пэй Мина, Му Цин набросился и на него: — Ты, Пэй Мин, меня, сука, бесишь много больше остальных. Я думаю, тебе поможет только женщина, согласная страпонить тебя огромным смачным дилдаком, типа, каждый день. Только так ты исправишься. Конкретно эта фраза как-то особо приятно отдалась среди девушек, поэтому Му Цин набросился на Сун Цютун: — Ты редкостная мразь. Постоянно делаешь вид, словно ты недотрога, а на деле обычная шпана, готовая продаться за мешок золота. Досталось от Му Цина и Ши Мэй, которая никого не трогала, стоя в стороне: — А ты просто, нахуй, мутная! Кто вообще в здравом уме назовет свою дочь «Ши Мэй»?! Вэнь Кэсин в смятении прикрыл рот ладонью и не знал, как успокоить ученика. Неизвестно, что он захочет сказать, если заметит его в помещении. Мо Жань же был готов ко всему, поэтому бойко вышел вперёд: — Эй, кончай, — призвал к спокойствию гриффиндорец. — «Кончай»? — переспросил Му Цин, после чего залился очень невеселым смехом. — Из всех возможных слов ты выбрал слово «кончай»? Чел, просто трахни уже хоть что-нибудь, хоть дырку от бублика... В такой момент Му Цину было сложно вызвать к собственному разуму, поэтому он выбрал высказать одноклассникам всё, что о них думает, раз уж он начал. Увидев Мэй Ханьсюэ, у него загорелись глаза. — Я раньше думал, что ты биполярник, — известил он его, — но теперь ты решил зависнуть на депрессивной фазе, да? Чё с ебалом, мать умерла? Стоящий поблизости Сюэ Мэн тоже получил: — А у тебя ебало всегда такое, словно всё вокруг воняет говном. Ты уж извини, но не все мы тут одеваемся в люксовую одежду и ходим на процедуры для лица раз в две недели! Хотя детей из богатых семей у них в классе было достаточно, мало кто из них хоть как-то выказывал это при общении. Например, была ещё Ши Цинсюань, которая выбирала себе друзей по размеру кармана. Хотя в последнее время она как будто спустилась с небес на землю. И чем больше Му Цин видел её «Character Development», тем больше его это раздражало. Даже сейчас, игнорируя происходящее вокруг, она продолжала кружиться в вальсе с Хэ Сюанем. — Вы такие приторно-сладкие, просто ужас! — объявил он парочке, после чего попытался сыграть их по ролям. — «Ох, Хэ-Сюн, ты так хорошо танцуешь, я чувствую себя принцессой» и «Я по счастливой случайности занимался танцами шесть лет, но не рассказывал никому об этом». Просто блевать с вас тянет. Вы из какого ёбанного ситкома вышли? Едва слова успели слететь с его языка, как Му Цин в плотную подошёл к Хуа Чэну и ткнул ему пальцем в грудь, смотря пристально в глаза. — А ты... Я тебе уже говорил и повторю ещё: если хоть один волос упадет с Се Ляня по твоей вине (не буду разбираться, случайно ты это сделал или специально), я лично приду за твоей головой. Потом, конечно, убью себя, и буду вечность в качестве призрака изводить и мучить твой бесплотный дух. Если бы сейчас кто-то замерил уровень ядовитости Му Цина, то измерительный прибор показал бы значение близкое к ста процентам. На остальные сотые доли процента он был просто истощен. Не в состоянии больше видеть лица тупых одноклассников, Му Цин вышел из зала, напоследок со всей силы хлопнув дверью, да так, что больше минуты всем по ушам било звонкое эхо. Когда в зале наконец повисла тишина, все неловко переглядывались друг с другом. Кому-то было стыдно за то, что в словах Му Цина о них была толика правды, другим было невдомёк, что кто-то, пускай и Му Цин, искренне думал о них вот так, третьи радовались, что не попались под раздачу. — Ну и... — развеял тишину голос Мо Жаня, — в чём он, собственно, не прав? Эта фраза прозвучала так добродушно, словно сняла с душ камни и повыбрасывала их в пучину озера с плеском. Ещё доли мгновения, и старшеклассники начали смеяться, смотря друг на друга, а ещё несколько минут спустя многие получили прозвища, основанные на брошенных на эмоциях фразах Му Цина. И никому от этого не было обидно. Только убедившись, что одноклассники не пойдут сейчас с вилами и факелами сжигать его парня, Фэн Синь выдохнул и спокойно покинул помещение, чтобы нагнать Му Цина. И как только за Фэн Синем закрылась дверь, Пэй Мин сказал: — Мы все знаем, кого действительно надо хорошенько трахнуть. — Надеюсь, Фэн Синь справится, — под смех окружающих ответил Мо Жань. Как Фэн Синь и ожидал, он нашёл Му Цина на кухне. Он проигнорировал принесенное домовиками кресло и продолжал запихивать в себя все блюда, что ему добродушно принесли маленькие кухонные работники. Видя подходящего ближе Фэн Синя, Му Цин показательно засунул в рот котлету, не успев дожевать и проглотить прошлые две. Он так аппетитно ел, что Фэн Синь потянулся за кусочком мяса из подливы, за что получил от Му Цина ладонью по запястью. Му Цин и без того был полон гнева, поэтому Фэн Синь не стал ругаться. Лишь довольно лыбясь смотрел, как его бойфренд наконец обжирается до сыта. Одноклассники — нежные сахарные феи, не привыкшие выслушивать от Му Цина то, что он о них думает. То ли дело Фэн Синь, который выслушивает о себе всё что угодно вот уже седьмой год. Что бы ни собирался сказать ему сейчас Му Цин — его абсолютно не тронет. Прожевав котлеты, Му Цин наконец объявил о своей воле: — Когда я наемся и вернусь в комнату, ты должен уже лежать обнаженный на моей кровати, понятно? Поразительно, но Му Цину удалось убить Фэн Синя наповал, не использовав ни одного оскорбления.