***
Закончив рассказ о странной, но короткой встрече с одноклассницей, Тодд аккуратно ткнул пальцем в оправу очков. Те снова вернулись на место. Бесцеремонная, эгоистичная и невоспитанная социопатка – такой представлялась ребятам девчонка Говард. Запомнившийся их рыжему другу взгляд, полный осуждения и отвращения, лишь завершал образ. Ничего хорошего из дополнительных занятий не выйдет, они были уверены в этом на все сто. Но разве можно воспротивиться воле старой математички, тем более когда Моррисону до безумия важны собственные оценки? Вопрос риторический, потому что ответ на него очевиден. Нецензурная брань от Ларри, предостерегающие вздохи Эшли и сочувствующие покачивания головой Салли – вот вся реакция ребят. Только это им и остаётся делать. Бунтовать против Пакертон бессмысленно.***
Жизнь вернулась в прежнее русло уже наутро. Ничего нового, сплошные уроки, домашние дела и редкие созвоны с подругами и братом – вот все события, которые происходили с Ванессой на протяжении будних дней, до самой пятницы. Родители сутками зависали на работе, и потому поручали старшей дочери следить за домом и остальными детьми. Благо в пятницу удалось отпроситься у них на пару часиков, ведь договорённость с преподавательницей нарушить нельзя. Никто не запрещал, но ей не хотелось навлекать на себя гнев и неприязнь старухи. Объяснившись перед матерью и отцом, получив от них выговор и строго наказав Сэму не забыть забрать Грейс с внеклассных занятий, которые свалились на малышку, как снег на голову, Несс со спокойной душой покинула дом. Накатило настроение прогуляться. Морозный воздух приятно обжигал лёгкие, незаметно для вечно спешащих куда-то жителей Нокфелла на разбитом асфальте и тротуаре появился более плотный слой затоптанного снежка. Небольшие сугробы лежали во дворах и перед зданиями, укрывая клумбы, где в тёплое время года произрастают и благоухают самые разные цветы. Первая декабрьская неделька пронеслась быстро и малозаметно, там не за горами Рождество, день рождения Коула и Новый год. Должно случиться настоящее чудо, чтобы Мистер и Миссис Говард посвятили всех себя детям в эти три дня. Их можно было понять. После смерти Майи работа превратилась в их отдушину, дело, в котором можно вымещать копящиеся эмоции. Чем больше чувств, тем усерднее трудишься. Схема довольно простая. Прежде они дарили свою любовь всем детям, пусть и по чуть-чуть. Теперь же их взаимоотношения с младшими заканчивались на выдаче крохотной суммы на карманные расходы и привычные наставления по типу: «веди себя хорошо, домашку учи и учителям не груби». Ребята никогда не обсуждали поведение папы и мамы, но все в душе надеялись, что вскоре оно переменится в лучшую сторону, и всё встанет на круги своя.***
Вот она и здесь. Один круг ада на сегодня закончился, но начинается второй. Перед глазами предстала потёртая годами табличка с числом «202». Пришлось уточнить у Томаса, где проживает рыжий геюга. Называть его по имени язык не поворачивался. Дверной звонок не работает. Сломался, наверное. Пришлось постучать костяшкой указательного пальца. Послышался монотонный и в некоторой мере блаженный женский голос: – Открыто! Интересно, кого там принесло... В дверном проёме сперва появилась голова девушки, следом и тело. Как выяснилось, планировка квартир в апартаментах была примерно одинаковой: небольшой коридорчик сразу переходил в гостиную, из неё был выход в четыре другие комнаты – в две жилых, в ванную и кухню. Плавно в её сторону повернулась голова сидящей на бежевом диване женщины с длинными русыми волосами. То, как скрещены её ноги с острыми коленками, выпирающими даже через штаны ярко-фиолетового цвета, указывали на её высокий рост. Нездорового розоватого оттенка кожа вызывала некоторые подозрения, как и затуманенный, но добрый взгляд. – Эм... здравствуйте? Можно Тодда? – опасливо, тихо спросила Несс. Невольно ей в глаза бросился кальян, взгромождённый на кофейный столик возле диванчика. Говард показалось, что разум женщины на миг прояснился, когда она произнесла имя её сына(как выяснилось позже). – Тодди, к нам пришла милая девушка с такими же рыжими волосами, как у тебя и твоего отца! – размеренная интонация её речи должна вроде как успокаивать, но почему-то оказывала обратный эффект. В одной из комнат раздались поспешные шаги, и оттуда осторожно выглянул Моррисон. Да уж, кажется, он совсем не переодевался после школы. Неизменный свитерок цвета зелёнки и болотные штаны сидели как влитые на одарённом лишним весом теле паренька. Только непослушные кудри выглядели ещё неопрятнее, чем обычно. – Да, мам, это моя... знакомая. Ванесса. По просьбе нашей учительницы мне придётся подтянуть её по алгебре и геометрии. – неспешно дойдя до успевшей разуться одноклассницы, он остановился рядом с ней. – думаю, ты будешь не против, если мы приступим к делу прямо сейчас. Какой невоспитанный, даже из любезности руки не подал. До этого необоснованная предвзятость постепенно укоренялась и превращалась в неприязнь. – Конечно, конечно! Только не шумите сильно! – мама Тодда хихикнула и заговорщически подмигнула гостье. Не оглянувшись на Ванессу, Моррисон в темпе, равном изначальному, добрёл до своей спальни, пропустив вперёд её. Дискомфорт остро ощущался, и желания разговаривать с парнем не возникало. Ярко-зелёный ковер и весёлые жёлтые обои приветливо встретили переступившую через порог девушку. Ничем примечательным комната не отличалась, всё, как у обычного подростка – железный комод с четырьмя выдвижными ящиками; два стола, один для компьютера, второй захламлён непохожими друг на друга штуковинами, винтиками, гайками и инструментами; на стене висела парочка постеров; впритык к стене стояла кровать. Единственная отличительная черта спальни – это огромный аквариум, в котором плавала рыбка по имени Боб, судя по надписи на деревянной табличке. – Миленько. – по инерции сорвалось с губ девушки, в ответ на что Тодд дёрнулся, но не обернулся. – Как хорошо ты разбираешься в квадратичных функциях? Юноша не стал ходить вокруг да около и сразу перешёл в наступление. Правда, ничего не прояснилось, и в мозгу девушки обнаружилась настоящая дыра. Сколько уроков она пропустила? Считать страшно. – Понятно. Что насчёт системы неравенств? В ответ он слышит одну неловкую тишину, вернее, не слышит ничего, и выдыхает громче, чем планировалось. – Да уж, меня ждёт много работы...***
К семи часам вечера голова шла кругом от такого количества уравнений, формул и цифр. За этот промежуток времени информации в её голову поступило в несколько раз больше, чем за целую учебную неделю. И один чёрт, выветрилось всё практически сразу. Оба подростка испытывали раздражение в компании друг друга и жаждали, когда истечёт условный срок первого занятия. Тодд, снова объясняя непонятую девушкой тему, с силой сжимал в руках карандаш, от чего тот слегка похрустывал. – Как можно этого не понимать... – не скрывая нотки укора, фыркнул Моррисон. Да что он о себе мнит вообще?! Невыносимый, заносчивый тип. – Знаешь что? Не у всех мозги способны так хорошо понимать эту херову алгебру! – Ванесса скрестила руки на груди, враждебно прищурившись. – но зато у них нет наиглупейшего повода для превозношения себя над другими. Девушка вздрогнула. В кармане завибрировал телефон, потому что сработал будильник. Да, да, она поставила будильник, чтобы не провести в четырёх стенах с Моррисоном больше положенного часа. Улучив момент, пока одноклассник осмысливает с горячностью выпаленные ею слова, Говард сгребла в охапку все свои принадлежности и пулей выскочила сначала из спальни юноши, затем и из квартиры, не попрощавшись с его матерью. Сынишка-гей и мать-наркоманка. Хороший дуэт. Силы, отведенные на визит к брату, улетучились, и поэтому Несс настрочила ему СМС-ку с вкратце описанной ситуацией и покинула здание. Надо же было нажить проблем себе на задницу.***
Она попыталась сосчитать каждый свой шаг от апартаментов до собственного дома, но уже на сороковом отбросила эту затею. Ходьба пешком показалась ей отличной возможностью похудеть – есть кто-то, кто не обрадуется избавлению от лишних калорий? Целый час девушка провела в дороге. Пошёл мелкий снег, резные белые крупицы весело сверкали при свете фонарей. Народа на улицах поубавилось, на фоне оставался шум проезжающего мимо транспорта и редкие голоса прохожих, ведущих беседу с кем-то по телефону или с идущим рядом знакомым, другом и так далее. Жаль, что в портфеле не лежал плеер с наушниками. Получилось бы скоротать время, слушая музыку. В голове всплыли воспоминания о том, как Ванесса оставила понадобившуюся ей вещь на прикроватной тумбочке. Многоэтажные здания сменились частным кварталом. Сперва шли дома побольше и отделанные побогаче, после – жалкие и обветшалые домишки, на подобии того, в котором жила сама девушка. На их улице некоторые фонари не работали – где-то юные(сомнений в этом не было) вандалы выкрутили лампочки, а где-то они попросту не зажигались. Небольшой ларёк, по рассказам малознакомых соседей функционирующий исключительно в тёплое время года, исписан корявыми граффити. Асфальт здесь тоже был убитым. Снег засыпался во все трещинки, начиная с самых мелких и заканчивая длинными и глубокими, вследствие чего образовывались разнообразные рытвины, препятствующие нормальной езде на машине. Удивительно, но автомобиль родителей в это время стоит возле дома, хотя обычно они приезжают не раньше одиннадцати. Поднимаясь по скрипучим ступенькам, Ванесса прислушалась: смех и звон посуды отчетливо доходили до неё. Аж неудобно как-то стало нарушать всю эту идиллию, пришлось постучаться. Открыли ей достаточно быстро, улыбчивое лицо матери устремилось прямо на старшую дочь, которую та буквально затащила внутрь, заключая в крепкие объятия. – Будешь ужинать, милая? – давно уже не слышалось ласки в голосе уставшей от жизни женщины, но теперь она сочилась из неё в переизбытке. – Мам, всё хорошо? – растерянно пробормотала девушка, закинув на полку в коридоре шапку и шарф, пальто повесив на крючок, обувь отставив на полку, а рюкзак кинув возле. – ты как-то странно себя ведёшь... Из гостиной показался Мистер Говард, зажимающий в руке стеклянный стакан, доверху наполненный чем-то вроде сидра. Широкое лицо светилось от счастья почти в прямом смысле. – Как твои дела, солнце? Как прошли дополнительные занятия? – ей был протянут напиток. – на, выпей вот. Молчком разглядывая родителей, Несс ватной поступью выдвинулась туда, откуда пришёл отец. Большой деревянный стол выдвинули на центр комнаты, на его поверхности стояли самые различные блюда уже не в целом виде. Видимо, её семейство успело начать трапезу. Расставив руки самолетиком, Грейс наворачивала круги по комнате на пару с Уиллом, громко хохоча. Следом за ними носился и Бэнго, который будто бы тоже чувствовал перемену, случившуюся в семье. Коул и Сэм о чем-то воодушевленно переговаривались, сидя на своих местах, и самое главное, что все улыбались. От хмурого настроения не осталось ни следа, будто всё это время они жили счастливо, не зная бед и невзгод. Они накурились что-ли? – Что происходит? – начав выходить из себя во второй раз за день, нервозно осведомилась девушка. Её младшая сестрёнка, прокричав «идём на посадку», подбежала к ней. – У мамы и папы теперь будет много-много денег, они сами так сказали! Скоро мы накопим на новый дом, будем ходить в красивой одежде, и у каждого будет своя спальня, представляешь?! – детские глазёнки излучали позитив и восторг, настрой девочки незаметно для всех передался и старшей, хотя мозг отказывался воспринимать услышанное. – Мам..? – Отцу предложили новую рабочую схему для открытия собственного бизнеса, проверенный человек дал нам стартовый капитал и пообещал давать свои наставления. – переставляя тарелки с места на место, сказала женщина. Непонимание ситуации сменилось безграничной радостью по щелчку пальцев. Как-то не верилось, что у них появился шанс наладить свою жизнь, и наконец и к ним заглянули лучи счастья. Изменений пока мало, зато внутри мир будто перевернулся с ног на голову. – Серьёзно? – ну не будут же её родные устраивать такой жестокий розыгрыш? Она надеялась, что нет. – Да, милая! Мы совершенно серьёзно говорим, что теперь разбогатеем, и будем больше времени проводить все вместе! – тяжёлая отцовская рука обхватила плечо Ванессы, притягивая её к мужскому телу в полуобъятия. Любые слова закончились, но на выручку пришли радостные слёзы. Нет, не солёные потоки, всего лишь пара влажных дорожек, сбежавших по веснушчатым щекам, и глубокие ямочки разукрасили лицо девушки, давно не улыбавшейся настолько сильно, чтобы скулы свело от боли.