Стотысячекрылым

      Восторженные крики детей раздавались по всему Луна-парку, пока Теодор и Гарри пробирались через толпу у входа на аттракцион. Поттер купил билеты на каждую из предложенных в парке каруселей только для того, чтобы каждый раз видеть блеск в тёмно-синих глазах Тео и улыбку, способную останавливать войны. Они крепко держались за руки, переплетя пальцы, когда аттракцион резко подпрыгнул с, казалось, невозможной скоростью.              Поднявшийся ветер раздувал кудрявые волосы Нотта, которые тот отпустил почти до плеч. Синоптики обещали сильный ливень, но это не остановило парней от празднования трёх лет отношений. Трёх безудержно страстных лет отношений вперемешку с неиссякаемыми нежностью и трепетом.              Замедлившись у магазинчика с сахарной ватой, Теодор потянулся за кошельком, но Гарри тут же остановил его, мягко положив руку на предплечье.              — Я же обещал тебе, что куплю тебе всю сахарную вату, что только смогу найти. — Уголок его губы приподнялся, когда он вспомнил, при каких условиях было дано обещание.              Они лежали голые в постели, смотря в потолок. Тела горячие и влажные, ноги переплетены. Голова Теодора покоилась на груди Гарри, пока Нотт курил, наполняя комнату шоколадным терпким запахом табака. Именно эти сигареты оставляли на его губах сладкий привкус, который позже, во время поцелуя, смаковал Гарри, облизывая его губы. Поттер чертил ленивые фигуры вдоль его бёдер и талии. Цифра восемь заставляла Тео дрожать, так что у Гарри она была любимой. Он повернул голову и, потянувшись, прижался к губам возлюбленного. Через мгновение Теодор через неожиданно разорвал поцелуй. Его зрачки расширились, когда он вспомнил занятный факт — один из множества живущих в его кудрявой голове.              — Ты знал, что сахарная вата на самом деле безвкусна, а? — Его глаза горели, когда он начал рассказывать. — Вкусовых свойств ноль, но она всё равно сладкая.              Гарри улыбнулся.              — Нет, не знал, — расслабленно произнёс он, с любовью смотря на Тео и подпирая голову рукой. — Я бы хотел целовать твои липкие от ваты губы.                    — Мы должны сходить в парк аттракционов. — Нотт резко сел, шлёпнув ладонью по простыни. — Да! Мы идём.              Гарри откинулся на подушку, не отрывая глаз от затылка Тео. Тот повернулся в его сторону, и Поттер сказал:              — Я куплю тебе всю сахарную вату в Луна-парке. — Он провёл пятернёй по и так взлохмаченными после секса волосам.              Восхищённая улыбка растянула губы Тео, и он опустил руку.              Через несколько минут они уже стояли в очереди на другой аттракцион. В одной руке Теодор держал вату, а в другой — ладонь Гарри. Мелкие капли забарабанили по крышам магазинчиков, но, казалось, это лишь веселило их обоих.              Карусель раскрутила парней на триста шестьдесят градусов. У Гарри закружилась голова: от этого и переполняющих его эмоций. Спустившись с аттракциона, Поттер и Нотт заметили, что дождь набирает силу. Сахарная вата, спрятанная в шкафчик у карусели на время катания, стремительно превращалась в мокрый шар, уменьшаясь в размерах.              Люди бежали под навес в попытке укрыться от набирающего мощь ливня. Парни же прогулочным шагом сошли с карусели, остановившись в самом центре парка. Волосы мокрыми прядями прилипали ко лбу, рубашка Теодора стала почти прозрачной, и Гарри снял куртку, оставшись в одном свитере. Он передал её Тео, который накинул её на плечи.              Капли стекали по их лицам, пока парни возбуждённо улыбались. В тот момент их не волновало ничего вокруг, кроме друг друга.              Теодор поднял глаза на Гарри и встретился с ним взглядом. В карих радужках плескалась чистая и неподдельная любовь.              Облизнув мокрые губы, Тео громко сказал, стараясь перекричать дождь:              — Обещай мне, что это навсегда.              На мгновение Гарри стал серьёзным, а затем медленно заискрился улыбкой.              — Обещаю. — Он сократил дистанцию между ними, обхватил лицо Нотта руками и поцеловал. В первую секунду Теодор не мог дышать, а затем ему хотелось дышать только им.