И казалось, как будто бы замер мир, Но очнулся, осознав, что он всё-таки натворил. Пряча лицо, и порицательно начнёт винить от ярости себя И после сразу в безумии отрицать это.
Игорь резко открыл глаза уже утром. Солнечный свет ослеплял, и из-за этого пришлось зажмуриться, но вместе с его телом проснулась и неимоверная боль. Голова кружилась и резь по мозгам ощущалась даже тогда, когда Игорь моргал. Открыв глаза ещё раз, он оглядел комнату, и сердце испустило предательский громкий стук. И казалось, что от сердцебиения тоже было больно. — Сергей, гость проснулся. — Большой экран загорелся, и на нём всплыла Марго. Игорь резко подскочил и вытаращился на неё своими серыми глазами. Боль в голове смешивалась с осознанием происходящего, и из-за этого казалось, что голова начинает кружиться ещё больше. Всё тело покрылось мурашками и непонятно от чего конкретно: от шока или от холода, который стоял в комнате. Гром дотронулся до виска и понял, что кто-то перебинтовал его ещё ночью. Хотя почему кто-то. Майор обернулся в сторону стола. На стуле, прижав ноги к груди, сидел Разумовский. Его взгляд был такой напуганный и потерянный, что было непонятно, чего он боялся больше: Птицы ночью или реакции Грома сейчас. Голубой омут сверкал из-за поступавших к горлу слёз, а под глазами были почти чёрные синяки. Пальцами он теребил крышку от стакана с кофе. Медные волосы были сальные и взъерошенные. В таком виде и в своей голубой кофте он явно не был похож на миллиардера. Скорее на запуганного подростка из неблагополучной семьи. — И что это, — Гром произнёс это тихим басом, затем сщурился от головной боли и прочистил горло кашлем. — было, блять? Серёжа дёрнулся на стуле и его чёлка спала на лицо. Он не знал, что ответить. Он не знал, как разговаривать с Игорем сейчас. Он не знал, как вообще теперь возможно разговаривать. Разумовский словно стал немым. Мысли путались в голове и не собирались воедино, к этому еще прибавлялось то, что голосовые связки отказывались произносить хоть звук. Всю ночь он так и просидел на стуле, всматриваясь в Игоря, и каждую секунду ждал его пробуждения. Каждая секунда тянулась вечность и в каждой этой секунде была куча несвязных мыслей. Осознание, что Птица вернулся. Осознание, что Олега больше нет. Осознание, что он сам своими же руками убивал этих людей. И он винил себя за каждое своё действие, за каждое слово, за каждый вздох. За всю эту ночь он возненавидел себя сильнее, чем всех, кто над ним издевался. Он обдумывал каждый свой поступок, который физически горчил где-то на кончике языка. Ему было противно просто чувствовать своё тело в этом мире. Каждый раз рука тянулась к лежащему на столе канцелярскому ножу, чтобы в истерическом припадке изрезать своё тело до летального исхода. Чтобы чувствовать в каждом разрезе боль тех людей, которые умерли или скорбели об умерших. Он не знал, как можно искупить свою вину. Но тело предательски вздрагивало, когда пальцы касались ножа, а тело сжималось в комок, зарываясь в тихих рыданиях. — Урод, ты так и будешь молчать? — Игорь резко встал на ноги, но тут же пошатнулся, опираясь о спинку дивана. Ноги предательски подкашивало, но адреналин уже ударил в голову, даруя несколько минут в твёрдом состоянии и чистом объективном разуме. Правда в мыслях не осталось ничего, кроме ненависти и отвращения. Разумовский поднял на него свои голубые глаза и опустил ноги вниз, стараясь расслабить тело. Это движение для него самого означало то, что он открыт к ударам, к оскорблениям, к угрозам. Потому что он знает, что бы сейчас Игорь не сказал и не сделал — он прав. Он чертовски прав. Слёзы снова норовили потечь из глаз, но Серёжа из последних сил сдерживал этот порыв. Он уже давно не ребёнок, который может рыдать и всхлипывать. Он должен понести наказание. Но для начала нужно собрать все силы и заставить Игоря выслушать. Пока что сил не было. Игорь сделал несколько шагов и через стол схватил Серёжу за кофту, притягивая к себе. В его глазах читалась злость, и казалось, что таким взглядом можно убить на месте. Серёжа как тряпичная кукла болтался в его руке и смотрел пустым взглядом. Его губы изогнулись в прямую линию, а волосы полностью закрыли лицо. Секунда и он чувствует, как его прикладывают головой о стол, да с таким грохотом, что экран начинает пищать. С этого момента Разумовский пожалел о том, что встроил в стол компьютерную систему для удобства. Сейчас было крайне неудобно слушать хаотичное нажимание кнопок собственной щекой. Игорь вытащил его через стол и со злостью пнул в живот. Резко затошнило, воздуха стало не хватать, а затылок, приложившийся о край стола, начал ныть и пульсировать. Но Разумовский только улыбнулся. — Ты еще лыбиться будешь? — Игорь подлетел к нему со скоростью коршуна и вцепился в медные волосы крепкой хваткой. — Ты убийца, Разумовский. И тебе смешно с этого? Серёжа расхохотался, наклоняясь ближе к Игорю, несмотря на то, что волосы сильно тянули назад. Все эмоции выходили наружу. Страх, горечь, вина, боль. Но организм уже настолько устал от подобных эмоциональных качелей, что хаотично выдавал разные эмоции на лице. И сейчас это был смех. Истерический хохот, если быть точнее. Игорь вглядывался в лицо парня и не понимал. Его злила подобная реакция, просто выводила из себя. И будь у него сейчас пистолет, он бы прошиб Разумовскому голову, да так, чтобы кровь расплескалась по всему дорогущему офису. Но всё, на что хватило полномочий, это ещё раз ударить Сергея по лицу, оставляя на белоснежной коже красное пятно. Гром не убивает людей. А если убьёт, то точно уйдет вслед за ними. Но за такую мразь, как Разумовский, он бы точно никогда не умер. Наручники находились в кармане кожаной куртки, которая осталась лежать где-то на углу дивана. Хорошо, что дальше этого не раздели. Мало ли на что этот псих способен. Поэтому Гром вытащил из своих штанов кожаный ремень и затянул запястья рыжего парня так, чтобы пальцы побелели еще сильнее, если это возможно, конечно. Всё это время Разумовский не сопротивлялся, просто смеялся и от этого хаотично дёргался, что злило Игоря ещё больше. Когда с руками было покончено, Игорь поднял голову и обратился к Марго: — Марго, вызови полицию. — Игорь ухмыльнулся, надеясь, что собственные технологии Разумовского сработают против хозяина. — Функция заблокирована. — отозвалась блондинка, появившаяся на экране. Игорь схмурил брови и посмотрел на Серёжу, который смотрел на него снизу вверх. Его мышцы на лице слегка подёргивались, изображая то страх, то радость, то грусть. Кисти побелели, пальцы слегка покалывало от того, что кровь перестала поступать к конечностям. В этот момент Серёжа ни о чём не думал. Он так устал. Кто бы знал, как сильно он устал. Тело ломило от ночных происшествий, голова пухла то ли от ударов, то ли от мыслей, что кишели в ней несколько секунд назад. Мышцы вздрагивали везде, где только это возможно. И сказать ничего тоже не получалось. Игорь отошёл от стола и поднял свою куртку, пытаясь найти в карманах телефон. Безуспешно. — А теперь давай, гений технологии и чумной долбоёб, объясняй, где спрятал? — Игорь бросил куртку в ноги Разумовскому и сложил руки на груди, стараясь не шататься из стороны в сторону. Адреналин начал потихоньку уходить и из-за этого вернулось состояние усталости и боли по всему телу. Каждое движение будто рвало нервные окончания, заставляя корчиться от боли. Но Игорь терпел, как и всегда. — Я… — сказал Разумовский хриплым и отчуждённым голосом. Такое ощущение, что он сказал первое слово за всю свою жизнь. Он сам обомлел от своего голоса не чувствуя, что говорит именно он. Как будто он отвык вообще произносить хоть какие-либо звуки за всю ночь. — Я хочу поговорить. — вымолвил он это так жалостно, что Гром поморщился. — С мамой будешь разговаривать. — Гром стукнул по столу прямо над головой Серёжи. — А точно, у тебя же её нет. Игорь сам был в шоке от своих же слов. Он никогда не позволил бы себе затрагивать тему родителей. Родители — это святое. И не дай Бог кто-нибудь бы посмел сказать хоть слово про его отца. Или затронуть тему жизни Прокопенко. Игорь бы заживо сжёг на месте. Но в данный момент им владела такая ярость, что если бы рядом произошла искра — он бы сам загорелся. — Именно поэтому я хочу поговорить хотя бы с тобой. — Разумовский смахнул чёлку с лица и тут же почувствовал, как шея жалобно заныла от резкого действия. Он говорил жалостливо и беспокойно. Голос временами срывался и прыгал от одной тональности на другую. Игорю было противно. Как в таком человеке могло поместиться столько смелости на убийство? Он оглядел парня ещё раз. Такой бледный, щуплый, маленький. В идиотской, но дорогой одежде. С синяками под глазами и подрагивающими коленями. Никогда, никогда ни один полицейский бы даже не подумал о том, что именно он мог быть убийцей. С таким телосложением даже ручку с пола поднять будет сложно. А всполошить весь город тем более. — Тогда поговорим за решёткой. — Гром поднял рыжего за шкирку и протащил к двери. Сергей продолжал бездействовать и больше не смеялся. Он просто смотрел в пол, пока сильная рука тащила его к стеклянной двери. Ноги обжигало от трения об ламинат, пальцы на руках больше не двигались и он смирился с тем, что возможно останется без рук вовсе. Такое количество крови на руках не отмоешь уже никогда. А вот отрезать их было бы справедливо. Игорь бросил тело Разумовского и потянул за ручку двери. Та не поддавалась. Игорь злостно взглянул на парня и резко толкнул дверь ногой. В голеностоп отдалась боль, словно молния, растекавшаяся по всем нервным окончаниям. Но дверь так и осталась стоять на месте. — Игорь, на двери установлена защита. Они пуленепробиваемые. — послышался голос местной компьютерной девушки. — При повторном ударе будет включена функция электрошокера. И если бы она была живая, Игорь в этот же момент свернул бы ей шею.И лицом к лицу не дрогнул, узрев пустоту, герой. Ведь окажется, что в его лице та же тоска и боль. Вот поэтому он и выстоял.