(Глава находится в стадии переписывания)
Чертежи
Я сидел на своей половине комнаты, на подоконнике, облокотившись об оконную раму. Под моими глазами были видные тёмные мешки. Прошлой ночью я спал в мучениях, в эту же ночь я совсем не ложился. За окном как всегда была пасмурная погода. Шёл небольшой снег. Сплошная тишина. Мне было спокойно… Иногда у меня часто возникает чувство… как бы его описать?.. Это чувство спокойствия во время чего-то опасного. Когда ты ощущаешь спокойствие несмотря на свою горящую спину. Будто я нахожусь в куполе, зная, что меня не настигнет угроза. Странное чувство… В итоге угроза наступает, как бы я не старался обезвредить её. Вот прямо тогда, сидя у окна, я ощущал то чувство. Хотя моя спина не горела. Горела моя голова от мыслей. Но меня это не так сильно пугает, если говорить честно. По большей части я боюсь неудачи. Судя по разговору неизвестных людей, тех двух, которые пробрались в мой пустующий дом ночью — они явно будут искать меня. Не думаю, что им в голову не придёт мысль, что я у Тида с Дитом. Возможно, они уже знают, эти… Секретники. В конце концов, я готов к встрече с ними. Тиду всё-таки удалось уснуть, хотя бы за два часа до утра. Сон Дита стал несладким, после просмотра записей по видео-камере. Было уже почти семь часов утра. Мои раны уже почти не наносят мне боли, но всё же передвигаться бывает больновато. Самое противное, что утром начинались уроки в школе, а я совсем не хотел идти на них. Я совсем не хотел поднимать своё тело на ноги; я совсем не желал мыслить с другими людьми; мне совершенно не хотелось покидать территорию дома своих лучших друзей. Моя голова непрерывно стала биться об стенку, делая медленный ритм какой-то назойливой песни, которая в то время была очень известной и застревала в ушах каждого прослушиваемого. Мне вроде и мне хотелось спать, но глаза отказывались закрываться. Я взглянул на комнату, стал рассматривать её. Повторюсь. Комната братьев поделена на две половины, эту половину разделяет большая белая занавеска с какими-то формулами из учебника по химии, честно, не разбираюсь. Комната Тида у входа, комната Дита у окна. На половине Дита стояла кровать малых размеров под окном, слева рабочий стол с полками сверху, справа шкафчик с одеждой и небольшая кроватка на подоконнике, на которой Дит разрешил мне прилечь той ночью. Братья часто ругаются по поводу того, что Дит живёт на половине с окном, но постоянно закрывает её занавесками от солнца. Тид не понимает, зачем ему это окно если он им не пользуется, а самому Тиду подходить к нему не разрешает. Вот такие дела… Но по какой-то, видимо весомой причине, мне он разрешил не только поспать возле окна, но и пустить в его комнату уличный свет. Дит абсолютно никогда не запускает свет в комнату, а если это попытается сделать кто-то иной, то он сразу впадает в стресс и ярость. На моей памяти он был таким не всегда… Его странное поведение мы заметили с Тидом ещё тогда, когда Фиолетовому Диту было всего-навсего лет десять. Мебель в его комнате была покрыта вся царапинами, оставленными самим Квадратом. Да и не только мебель. На нервах Дит способен порвать целый школьный учебник по истории толщиной в пять сантиметров! Иногда он способен страшное… Не буду дальше зацикливать ваше внимание на прочие вещи как: разбитое стекло, покрывающее все углы, пятна на потолке и стенах и куча различного хлама.***
— Пятен? Пятен крови? — уточнил слушатель, съёжившись в клубочек. — Не беспокойся, Январь. Ничего столь серьёзного в этих пятнах не было. Просто Дит в момент их появления, разгрыз от гнева ручку с чернилами. Чернила образовали пятна — ответил Мэл своему другу, затем продолжил рассказ.***
Так вот… Честно говоря, его комната отчасти вызывала у меня страх. Везде были разбросаны поломанные карандаши и скомканная бумага, вещи, стеклянные разбитые кружки, школьные учебники и подушки. Страх был основан не из-за беспорядка в комнате или исцарапанной мебели. Страх был из-за страшного состояния Дита. Он всегда следил за порядком в комнате, но потом, всё резко изменилось и он забил на порядок не только в комнате, но и на порядок своих волос. Что насчёт братишки Тида? С ним всё, я думаю, проще. Тид, как я уже говорил, живёт у выхода, или входа… комнаты. Абсолютно вся комната была расставлена стеллажами с книжками Исландских и Мэлляндских писателей, фигурками персонажей из компьютерных игр и другое! Под словом «другое», я имею ввиду муравьиную ферму, которая стояла на самой большой полке. Самое интересное, что кровать Тида, находится на самом стеллаже, прямо у потолка. В отличие от Дита, Тид поддерживал порядок на своей половине. В его комнате было намного спокойнее… У него ещё было много постеров на стенах, посвящённые его любимому сериалу… Про драконов что ли? Да, точно про драконов, и викингов! Забавная каша получается. Не вижу смысла дальше затягивать рассказ описания комнат. Я продолжу с момента, где я сидел у окна. — Ветер… Холодно… — сказал я. — Почему такое спокойствие окутывает меня именно сейчас, когда Секретники могут настигнуть нас в любую секунду!? — говорил я, продолжая биться головой об стенку. — М-мэл? Ты не спишь? — вторгся неожиданно в мои мысли Дит, стоящий на другой половине комнаты. — Дит? Прости… кажись я разбудил тебя стуками, — улыбнувшись, сказал я. — Н-нет. Не вини себя, пожалуйста, — смотря под ноги, просил Дит. Он на носочках прошёл на мою половину, закрывая за собой полотно занавески, и подсел ко мне. — Тебе нравиться моя комната, Мэл? — спросил Дит. — А? Ну, нравится. Несмотря на этот беспорядок, твоя комнатка уютная. Особенно, твоя постель у окна! — сказал я. — Ха, спасибо. Брат всегда ругает меня за мой бардак, но я совсем не хочу его слушать, — ухмыляясь, говорил Дит. Я слегка удивился. Смотря в окно за падающими снежинками, я задал ему вопрос: — Дит, я спрошу? — Ась? Спросишь? Спрашивай, конечно… — Почему ты так сильно не хочешь прибираться в комнате? Дит замолчал, прикусывая нижнюю губу и хрустя пальцами. Он просто ответил: — Не хочу убираться. — Дит, сколько тебя помню, ты всегда всё держал на своих местах… но сейчас… — не успел договорить я, как Дит прервал: — Просто я изменился вот и всё. Ты сам понимаешь из-за чего, Мэл. Меня вдруг дёрнуло, и я не мог подобрать следующие слова, как вдруг он продолжил: — Мне очень трудно, Мэл, очень. Мне страшно взглянуть на мир открытым лицом, без волос, которые закрывают меня. Мне страшно открыться обществу. Я каждый день живу в страшном стрессе, — закрывая лицо ладонями, взахлёб говорил Дит. — Мне страшно, что обо мне подумают и что со мной сделают, а ты знаешь, за себя я постоять не могу. Я полное ничтожество, ошибка природы, Фиолетовый Квадрат… Он говорил всё то в быстром тоне, то в медленном и смотрел в одну точку — прямиком вниз.***
Дит ребёнок, психологически раненый ребёнок со страхом, который наделило его общество. Его ненавидит всё чужое окружение, только потому, что он есть. Его избивают, до него домогаются, его обесценивают, не принимают всерьёз, его все ненавидят… Так было всегда, так будет делее, так будет вечно. Почему судьба так решила? Я не знаю. Судьба не ошибается. Судьбу не обмануть. От судьбы не убежать. Судьба правит вселенной. — Всё это слова моего родного отца. Он без конца внедрял мне это в разум, пока не исчез.***
Превращая ладони в кулаки, я сказал: — Дит… я представляю твои чувства и возможно даже боль, но самое главное, что у тебя есть брат и я — твои БАНТАМА! Мы всегда готовы тебя поддержать, в любой опасности, Дит. — Мэл, я ценю твои слова, очень сильно ценю, но я не могу быть всегда за вашими спинами, мне стыдно всегда быть причиной для защиты. — Ну и что ты будешь делать? Ты так и будешь дальше жить? Почему ты просто не можешь дать отпор? Неужели ты хочешь остаться до конца своих дней слабаком? В мой мозг прилетела стрела неосознанного страха. «Что я такое говорю?!», — не понимая, спрашивал я себя в тот промежуток времени. Я тогда взболтнул много лишнего, чересчур много лишнего. Я не хотел этого делать, но ошибку допустить удосужился. — М-мэл?.. — большими, полными недоумения глазами, сказал Дит. — Почему… почему ты так сказал? Я занервничал, так сильно, что аж подоконник подо мной завибрировал! Что-то хотел сказать противоположное, не хотел обижать друга, но моя медлительность всё погубило. Дит слез с подоконника, сказав: — Мэл, ты очень… нет, ты всегда не даёшь вставить собеседнику слово, никогда, — с непривычной для меня твёрдостью, прозвучали слова из еле открывающегося рта Дита. Он стал медленно отдаляться, смотря на меня странным выражением лица, толи это была злоба, толи разочарование, или смесь злобы и разочарования. Честно говоря, видеть что-то кроме грусти на лице Фиолетового было не привычно. Страшновато; будь он уже у выхода на другую половину комнаты, он развернулся, задев при этом, случайно, стол, из полок которого вылетела стопка желтоватых скомканных бумаг. Они разлетелись по всей комнате огромной тучей! Друг, оживившись, стал скакать по всей половине комнаты, усердно хватая летающие бумажки. Я удивился. Решил помочь собрать. Как раз к моим ногам прилетело пару штук. Нагнувшись, я взял пару бумаг и почему-то меня заинтересовали узоры, которые были написаны на них. Оказалось, это были вовсе не узоры, а некие неизвестные моему восприятию чертежи. Чертежи какого-то необычного механизма. Это на одной из бумаг было, на других же были другие чертежи. На второй бумаге была нарисована колба с жидкостью, огромная. Она стояла на стойке, обвешанная вся проводами. На третьей вообще набросок здания прямоугольной формы вверх. Поверх этой башни было написано — D12. Дит выхватил из моих рук свои художества и спрятал в карман своего белого халата. Он был как разорённый, бешенный и недовольный тем, что я видел. — Дит, что это?! — звонко спросил я. — Не твоё дело! — сказал он и окончательно сбежал с картинками прочь из комнаты. Я охренел от такого расклада, сказав громко: — Ну пиздец! Вполне ожидаемо, что после такого, ко мне вылезет башка Тида… Он посмотрел на меня тоже охреневшими глазами. Я стесняясь спросил: — А… как давно ты не спишь? — Достаточно…О женщине с добрым сердцем
Мы уже сидели с Тидом за столом на кухне. Солнце за окном уже показывало первые признаки жизни, всю Мэлляндию охватил лёгкий туман, было прохладно. Странное чувство подавленности и некого спокойствия охватили моё самочувствие и самочувствие других людей на кухне. Дом моих друзей был намного меньше моей хаты, по крайней мере у них не было второго этажа, лишь чердак, и то мелкий, как разум сдохшего Рамо. Простите. При в ходе в дом, вас сразу же охватит приятный запах, так как вы посетите кухню, место, где их приёмная мать — Асдис, способна творить настоящие чудеса; именно этим сейчас она и занималась, а мы просто ждали её прекрасное блюдо. Асдис… она очень приятная души человек, а её стряпню не стыдно есть самому Богу! Асдис приютила Тида и Дита ещё в 2063 году, когда ребятам было всего шесть лет. До этого братья жили с отцом, который бесследно пропал на какой-то экспедиции возле берегов Либерии, точных подробностей дать с правдой не в силах. Отец покинул их, когда им было от силы пять лет. Да, они жили после этого в детдоме, но долго им там отсиживаться не пришлось, к счастью. Думаю, я расскажу подробнее их предысторию ближе в будущем событиям, там оно будет к месту.***
— Тид… — обратился я к другу, смотря как быстро мисс Асдис нарезает на деревянной доске полная трещин помидоры. — Слушаю, — коротко, смотря уже как мисс Асдис сгребает нарезанные дольки помидора с доски в миску к будущему салатом, сказал Тид. — Что ты можешь рассказать об этих чертежах, нарисованные руками твоего брата? — спросил я. Тид, положив локоть левой руки и опёршись на кулак, думал, как ответить на вопрос, на который он не может дать точного ответа, так как сам не в курсе мыслей своего брата. — Я не знаю, что ты видел. По твоим описаниям, моё серое вещество не может вспомнить ничего похожего. Я никогда не видел, чтобы братик рисовал или даже строил чертежи какого-то механизма на бумаге, — дал понять Тид, затем добавил последнее. — Не знаю кто, но Дита точно никогда не интересовала техника, в нашей маленькой семье только я инженер! А Дит всегда увлекался химией или физикой, но техникой… точно нет. Это несочетаемые вещи. Уже слышались трески горящего масла на плите — жарилась яичница, с перчиком. Пустые стаканы заполнились персиковым соком, а салат был уже готов. Тарелки со вкусно-аппетитной едой разлетелись в плясах Асдис по столу с приятными словами: — Приятного аппетита, Тид! Приятного аппетита, Мэл! — сказала Асдис благоухая, как вдруг она почувствовала странную ауру исходящую с наших душ. — Ась? Что-то не так? Неужели я опять пережарила еду!?! — испугалась она, приложив ладони к груди. — А? Нет, мам, не переживай за это! Твоя еда всегда была очень вкусной. Просто мы… задумались, — быстренько сказал Тид, успокоив маму. Она резко успокоилась и с закрытым ртом улыбнулась, но потом её вновь что-то заинтересовало. — Я так понимаю, Дит ушёл пораньше вас… У него какая-нибудь пересдача или что-то стряслось между вами, и он сбежал через окно? Я так думаю, потому что не видела и не слышала, как он выходил, открывая входную дверь в доме. А может быть, Дит зол на обидчика из класса или из параллельного класса, и, быть может, он обрёл смелость и сейчас идёт на встречу обидчику чтобы отомстить за содеянное; очень сильно боюсь, что мой мальчик возьмёт в руки оружие не для самообороны, а для убийства; Тид, ты должен понять мои чувства. Я не буду потрошить из вас ответы на мои вопросы, я лишь хочу, чтобы с Дитом было всё хорошо, понимаешь, Тид, Мэл? Я не хочу, чтобы из него вылезли те самые, о котором мне говорил психолог. Я не уверенна точно, что психолог говорит правильно, но другого выхода я не могу подобрать в своей голове, понимаете? Дит добрый мальчик, он добрый, правда, когда я приютила вас — тебя, Тид и твоего брата Дита, я почувствовало в нём невинную доброту, доброту, которую никто не хочет принять правильно. Моего мальчика не хотят понимать люди. Мой мальчик боится открыться людям, он боится людей, так как они причиняют ему боль, психологическую и физическую боль; я знаю, да, я прекрасно знаю, что его часто избивает этот проклятый баран Рамо. Честно говоря, я ненавижу таких детей, нет, монстров. Мне безразлично при каких обстоятельствах пропал этот мальчик, мне безразлично, что чувствуют сейчас его родители, возможно, отнюдь, они даже ничего не чувствуют. Но я рада, я рада, что это пропало, это жалкое отродье пропало и оно больше не тревожит душу моего мальчика с фиолетовыми волосами. Теперь его душа сама страдает, я надеюсь, что страдает намного хуже души Дита, моего мальчика, но моя душа всё равно страдать будет. Всё равно… есть ещё куча тупых сволочей, которые вредят здоровью Дита. Я боюсь, что мальчик не выдержит; психолог твердит: «Показатели страшны, он способен на многое, он может быть опасен!». Но он же говорит чушь! Но я же ему верю! За что я плачу ему?! Дит убьёт человека? Дит убьёт человека? Дит убьёт человека? Дит убьёт… Я не хочу этого допустить! Я не верю психологу; я очень боюсь не только за Дита, не подумайте, я тоже вас люблю, и я боюсь… я боюсь, что то, что забрало тело Рамо, мисс Реи и вашего любимого учителя истории — Близа, заберёт и ваши тушки; честно говоря, боюсь вас отпускать сегодня в школу, но вы всё же должны… должны пойти и помочь. Помогите ему, он как-никак ваш лучший друг, почти как брат, вы как братья, понимаете? Как братья! Как родные души! Вы всегда вместе, и вы не должны отстраняться друг от друга из-за ссор. Найдите Дита и воссоединитесь, как вы делаете это всегда, пожалуйста, Тид, Мэл. Не дайте взорваться Диту, мы должны ему помочь, вы должны ему помочь, я должна ему помочь, психолог должен ему помочь. Правда… Дит не всегда ему открыт, но я уверена, мы идём по нужному пути чтобы помочь моему мальчику, понимаете меня, понимаете? Я не могу по-другому… Я не могу выйти из дома, чтобы помочь Диту, я не способна, ты знаешь меня, Тид. Я боюсь выходить из дома! Я в заточении уже почти десять лет; Тид, Мэл, молю вас, помогите Диту! Моему мальчику! Вашему другу! Нашему члену семьи! — кричала, надрывая мимику, Асдис. Её глаза были открыты так долго, что стали красными. Она взволновалась, очень сильно взволновалась, что вены на лбу опухли до синевы. Она схватила обоих мальчиков и трясла их и трясла, трясла! Она совсем спятила. Её руки дожали, а взгляд бился из стороны в сторону, не мог удержаться на месте. Тид отбросил свою мать, та ослабила хватку и отлетела в сторону кухонной раковины. Я находился в таком недоумении и шоке, что и слова промолвить не мог найти сил! Но воспользовавшись моментом, я отбежал в сторону. Тид в это время копался в ящиках кухни, что-то ища. Через какое-то время он достаёт два картонных пакета и всю еду, которая сварганила его любящая мама, он сбросил её в эти картонные пакеты. Асдис молчалива смотрела на нас, отчаянно, с грустью, может мне и показалось, но я видел, как с её глаз текли слёзы и она, опустив голову говорила под громкие шаги Тида: — Спасибо… спасибо… спасибо… спасибо… спасибо… спасибо… Тид схватил наши портфели, мой кинул в мою грудь, что я аж схватить почти не успел. Дальше он приказал мне бежать из дома, я послушался. Мы сбежали, оставив мисс Асдис дома.***
— Что… это… andskotinn… такое… было?! — спросил я, задыхаясь от длительной пробежки. — Мэл… Я должен был это сказать заранее, признаю. Поверь, то что ты видел — нормально. — «Нормально»?! Что ты такое говоришь?! Это было ненормально! Что с твоей матерью? Он остановился. Я остановился. Тид нахмурил губы. Достав телефон из брюк, посмотрел на нём время до начала уроков, положил телефон обратно в карман брюк. Сказал: — Наша приёмная мама страдает шизофрений, поэтому она несла весь этот, отчасти, бессмысленный бред. Да и ещё она агорафоб, боится выходить за пределы своего дома уже девять лет, почти десять. Я замолчал, поняв всю суть, но всё же я смутился из-за его поступка по отношению к Асдис: — Зачем ты тогда так поступил с ней? Оттолкнул её, может она ударилась сильно об раковину? Ещё так сбежал со мной! Зачем ты так сделал, Тид? — Мэл, я сделал это ради нашего и её блага. У неё бывают приступы агрессии и находится с ней рядом бывает опасно. Она это прекрасно понимает и осознаёт. Поэтому у неё ещё и агорафобия развилась — боится причинить другим людям боль, — отвечал неохотно Тид, прижав руки с груди. После, он дополнил следующим предложением. — На улице сентябрь 2072 года, а лекарства, которые способны вылечить шизофрению так и не появилось… Мне очень жаль свою маму в этом плане.***
— В подробности я углубляться не решился. Подумал… неприлично, да и я понял всю суть проблемы. А откуда это взялось, да как? Не спросил, — сказал Мэл, объяснив суть безответных вопросов. Снаружи послышался шум диких чаек, по словам одного из приятелей, который ворвался к нам в комнату: «Их там чёртова куча!», их было достаточно много… — Казалось бы… — удивился статный паренёк с козьей бородкой метров два ростом, — как чайкам удалось залететь за облака? И с какой это целью прилетели на такую огромную высоту?! Чайки кричали, кружась в небе, создавая единый круг. Их гул приглушали лишь биение волн об скалу. — Ну ничего себе, сегодня волны бьют выше обычного! — скрутив рот трубочкой, сказал паренёк. — Да и не говорю, чувак. Лютая дичь происходит здесь, — кивая головой, сказал приятель. Когда все снова оказались рядом, Мэл продолжил свою предысторию: — После его слов, мы ступили дальше, в школу…***
Дальше мы шли молча, думая о своём. Не знаю о чём думал Тид, но лично я думал о том: «А не следят ли сейчас за нами те самые Секретники? Да, это вероятно» или же, — «Меня так сильно настораживает тот самый персиковый пирог от неизвестного повара. Точно дело рук Секретников. Они таким способом играют с нами». Но потом в мою память врезалось воспоминание, очень важное мне к тому моменту: «Та записка, оставленная у пирога! Где она?», — щупая карманы своей синей куртки, я ничего не нашёл. — Мэ-эл? Ты что-то потерял? — спросил Тид. — З-записка! Я её потерял! — Какая записка? — Та самая! Ты забыл? — тряся в его сторону ладони, добиваясь понимания. — Ты говоришь о записке, которая была найдена вместе с тем аппетитным персиковым пирогом? — уточнил Тид. — Да! Я её потерял! — А зачем она тебе? — Ну… ну как зачем? Всё-таки важная вещь… — потеряв чувство важности той бумажки, медленно ответил я. — Не думаю. Всё же, это просто записка с обычным непримечательным текстом — игра Секретников.***
— Стой-стой-стой-стой! Ты же пару минут назад говорил, что когда Дит услышал «дзинь-дзинь», то он положил записку в карман! К чему вся эта интрига!? — удивился самый маленький ростом слушатель. — Признаю, я и правда уже говорил об этом. Но дело в том, что в тот момент я забыл, что записка находится в руках Дита, — ответил Мэл, улыбаясь своей памяти.***
Пройдя ещё пару метров, я наконец сказал финальную речь, перед тем как мы подойдём к школе: — Помнишь, что мы ещё хотели? Мы хотели поговорить с Макс о очень важных вещах. Ну и найти Дита, разумеется. Тид кивнул в ответ со спокойным выражением лица.Короткий разговор
Мы пришли к школе. Выглядела она… как школа. Могу только подметить, что она имела Ф-образную форму и шесть этажей, что для школ очень необычно и редко. Повсюду были дети и приезжающие машины с детьми. Разговоры, смех и прочие звуки, издающиеся из толпы, заглушал холодный свист ветерка. У территории школы всегда бывает так шумно и, быть может даже, этот шум останется на веки вечные где-то в недрах сознания. Да, останется. Я его уже слышу… — Первое: найти Дита и извиниться перед ним. Второе: найти Макс и поговорить с ней. Пошли, — перечислил я и скомандовав, мы двинулись вперёд. Неожиданно, в спину Тида врезался плечом высокий мужчина. Он сразу же выпрямил Тида ладонью, быстренько извинился и побежал к школьным дверям, даже не посмотрев на нас. Видимо, мужчина был учителем и опаздывал на работу, от того и был невнимательный, что торопился и врезался в моего друга. Быстро позабыв об этом, мы вошли в учебное заведение. До уроков оставалось всего-ничего — минуты три, не больше. Первым уроком было, вроде, биология, а вот уже позже самое интересное — нас ждал тест по истории, к которому, ясное дело, путь к подготовке был закрыт. Первым делом мы подошли к нашим личным шкафчикам, там же был рядом шкафчик Дита. — Закрыто. Сквозь щель видно, что вещи внутри — он в школе, — рассудил Тид, посмотрев в шкафчик своего брата. — Хорошо, — кивнул я. Стоя лицом к шкафчикам, мы с Тидом услышали наши имена в толпе проходящих мимо подростков, и, как мне показалось, наши имена были упомянуты в плохом контексте. Затем с другого конца школьного коридора донеслись снова наши имена, только уже другими голосами. Потом в уши отчётливо ударило предложение — «Эти двое… с ними ещё тот фиолетовый бегает. Все твердят, что они убили Рамо». Моё сердце вздрогнуло, как только я услышал ложные обвинения. Послышались шаги в нашу сторону, будто кто-то ходил вокруг нас, сверля взглядами в спины. Шёпоты не стихали, они уже превращались в полноценно-слышанные-разборчивые слова. Но потом, послышался омерзительный женский писк какой-то бомжихи. Это кричала незнакомая мне женщина. Она кричала — «Вот они! Это они!» и «Их видели вчера с ним!». Мы обернулись, медленно, обсматривая обстановку. Не то, чтобы нас окружили. Вокруг нас находилось много смотрящих на нас пристально людей. Противно было. Настоящей вишенкой на торте было лишь появление Штейнзецера во всём этом переполохе, вместе с какой-то бабищей на голове которой рос ни то мох ни то что. Она мало того, что орала благим матом на нас, так она ещё привела с собой генерала полиции, чёрт её дери! Что здесь происходит?! Генерал смотрел на нас строго, скрестив за спиной руки, бабища орала, другие смотрели за всем этим цирком. — Это они, сэр! Друзья Рамо сказали, что видели, как они издевались, а потом убили моего сына! Сволочи! Как вы могли!? — заорала женщина, жестикулируя, или повторяла свои слова языком жестов для глухонемых. Эта была мамка Рамо, (я был в шоке, узнав, что у него вообще есть кто-то из родни. А сильнее всего я был в шоке, что его мать, не просто умственно отсталая, собственно, как и сам её сын, лет ей было… не меньше пятидесяти) представить только, какой она была стервой. Яблоко от яблони недалеко упало… Она продолжала тыкать в нас свои морщинистые пальцы, дёргая при этом форму генерала, которая, и так, без её мучений, была вся мятая от жизни. Таким образом она привлекала его внимание. Вульф не менял выражения лица со строгого, он продолжал пристально смотреть на нас, почти не слушая старуху. Складывалось впечатление, что Вульф оказался здесь совершенно случайно и эта женщина сама раздражала его не меньше нас. — И снова здравствуй, и снова привет, Мэл и Тид, — заговорил наконец генерал полиции. — Тут такая история вышла, я тут реально, как вы поняли случайно. — Он, нагнувшись к нашим ушам, быстренько пробормотал. — Эта женщина твердит, что вы замешаны в смерти Рамо. Странно, ведь при нашем вчерашнем с вами разговоре, вы об этом не упоминали, я ведь ничего не путаю? Быть может, у неё старческий маразм? А может, ей, как она сказала, и правда кто-то наговорил об этом инциденте, а она так и поверила? И вообще, зачем она родила ребёнка после пятидесяти?! — Добрый день, мистер Штейнзецер О. Вульф… — неуверенно сказали мы оба, коса смотря на злую на нас женщину. — Да как вы смеете?! — снова, повысив тембр голоса, заявила женщина. — Сэр! Как вы можете так просто любезничать с ними?! Они убили моего сына! Моего сына! — снова став теребить одежду Вульфа, ругалась она. Вульф, по неведомой нам причине, совсем не обращал внимание на отвратительное поведение дамы. Но всё же, где-то в глубине души его, он полыхал адским пламенем гнева и мог вот-вот всё испепелись. — Многоуважаемая мисс Пикок, пожалуйста, заткнитесь и дайте мне разобраться, — попросил с уважением генерал. Мисс Пикок отшатнулась от таких уважений, приоткрыв рот. Будь это не генерал полиции, можно было представить, как она взрывается от злости. Штейнзецер нахмурил свои пышные чёрные брови и помассировал виски кончиками пальцев. Большинство людей, которые были ранее заинтересованы событием, разошлись по своим делам, лишь малая часть подростков осталось на месте. Компания из десяти человек, что стояла позади всех, не отводя взгляд, внимательно смотрела и слушала нас. Эти лица были мне знакомы… это были друзья Рамо, те самые, что гнались за нами до самого Древнего дуба. И, по большой вероятности, именно они прожужжали все уши его матери. — Смотрите как мы поступим… — взяв внимание на себя, заговорил Вульф. — Мисс Пикок, как бы я не хотел вас расстраивать, но поступили вы глупо, вызвав меня в такое до жути людное место, по очень глупой и нелепой причине. Вы говорите, что трое подростков убили вашего сына, хотя у вас нет на это весомых доказательств. Вам просто это кто-то сказал, а вы повелись. Я понимаю, наверное, всё же, отчасти, как вам тяжело, что вы потеряли своего любимого сына Рамо. Из-за стресса, бывают психозы, и Вы способны верить любой нелогичной информации. Сами подумайте, ваш сын, никому не секрет, хулиган. Он очень плохой человек, извините что я так высказываюсь о вашем создании, но поверьте, вы сами знаете правду. Я говорю это к тому, что его боится вся школа и никто не осмелился бы вот так просто убить бедолагу. Да и вообще, нет никаких сведений о том, что ваш сын погиб. Он вписан в число пропавших без вести точно так же, как и остальные люди, пропавшие в тот же день. Поэтому смею вас обрадовать, что ваш сын ещё не факт, что умер. Я обещаю найти вашего сына. Но я не вижу нужным сейчас задерживать Мэла и его друга Тида. Они напуганы, вы сами знаете, что произошло в их семье. Поэтому разрешите мне свои понимания на этот счёт. Всё-таки мы их на всякий случай расспросим, но точно не в школе. — Говорил генерал полиции, без остановки, даже не брав в себя воздух. Мисс Пикок была обозлена, да так, что казалось вот-вот вены на лбу лопнут, но, увы, этого не случилось. На удивление она быстро остыла и поблагодарила Штейнзецера, а друзья Рамо, цокая от исхода, ушли прочь. Потом генерал закончил. — Не беспокойтесь, молю вас. Мы поговорим с ребятками позже, в полицейском участке, а также с людьми, которые рассказала вам об этой необыкновенной, быть может даже нужной зацепкой для расследования всей этой необычной истории пропажи людей. Хочу предупредить. Помимо меня, этим делом занимается и Принц D. Самый известный и умный детектив всех времён, а это значит, что вместе мы обязательно раскроем эту таинственную пропажу двух личностей в одно время. Пикок, нехотя, смирилась. Всё равно она продолжала смотреть на нас как дикая лисица на добычу; вскоре Вульф извинившись за потраченное наше время в пустую, проводил даму из учебного заведения. Вокруг нас уже не было прежней толпы заинтересованных событием людей. Всё закончилось на таком странном конце.О событии в пятьдесят пятом кабинете истории
Часы показывали конец восьмого начало девятого, я с Тидом долгое время ходил по всей школе в поисках нашего друга. До урока оставались считанные минуты. Как мы поняли, на первом уроке он не присутствовал, но где же тогда он мог быть? — Мы исследовали всю школу, спрашивали у учителей и других, его никто не видел… — с низким голосом, сказал Тид, смотря под себя. Дит не отвечал на телефонные звонки и совсем не заходил в сеть. Он будто бы под землю провалился. Его нигде не было. Мы не могли отыскать его. Никто не видел его. Даже его фиолетового волоса мы не нашли по пути, а ведь у него очень слабые от природы волосы и часто выпадают. Не было даже больше предположений где его можно ещё отыскать, ведь все возможные места были исследованы. Времени продолжать искать не было, так как время близилось к началу уроку. Шансов не было, но у нас был хотя бы шанс встретиться с Макс. Так мы и поступили — за три минуты до начала урока истории, мы подходили к нашему классу стоящего возле пятьдесят пятого кабинета истории в ожидании прихода нового учителя, который заменит нашего бывшего Близа Крашевского. Наши с Тидом взгляды блуждали в поисках второго нужного нам человека, но как на ужас — её не было видно. Мы остепенили: «Они сговорились что ли?», — в некой мере разозлившись, подумал я. Так оно и было. Среди двадцати четырёх человек мы не находили ту самую тёмную смерть среди других прозрачных душ. Нигде не было той тёмно-кожей и тёмной своей атмосферой внешности девушки. — Скажи, ты не видел Макс? — обратился я к первому попавшемуся однокласснику, поднимая указательный палец на уровень плеча. — Нет, — ответил он, не повернув на нас свой взгляд. «Что тут происходит?!», — возмутился я, прислонив обе руки к вискам. Ни Дита, ни Макс, мы не нашли. Их вообще не было в школе! Все наши планы быстро вошли коту под хвост! Нам ничего не оставалось, как додумывать, что мы будем дальше по району искать нашего друга и как мы ворвёмся в дом Макс и расспросим её как следует! Тид прижался к стене, обхватив себя руками и потеряв надежду, расслабил лицо. Я позаимствовал его идеей, но вот расслабиться не вышло. Мы стояли, ждали начала урока. Кто-то из учеников заметил, что учителя долго не было, да и до начала занятий были считанные секунды. Проверив наличие незакрытой двери, все вошли в класс не дождавшись учителя. Мы вошли самыми последними, впрочем, мы всегда заходили последними. Место Дита было свободно, поэтому я решил подсесть к Тиду. В классе царили шумы да крики, все что-то обсуждали, всё что-то рушилось, бег по классу не утихал. Всё мгновенно застыло, всё замолчало, как только прозвенел звонок, под который со скрипом, походивший на пение канарейки, открылась дверь, за которой стоял улыбающийся Близ, которого все так долго ждали. Все присели за свои места, а учитель последовал к своему рабочему столу. Он поставил свой чемоданчик на столик, обнаружив, что у доски не осталось больше мела, он, поискав его в шкафчике, который стоял на другой части от стола, достал целую коробку с мелками, тоже поставил на стол. Он выпрямился перед классом и сказал: — Тры-си-си-си-си-си! Доброе утро, класс. — Доброе утро, мистер Близ! — сказал хором класс, но только не мы. Тид не поверил очкам, да и сняв их, он не поверил своим глазам. Он смотрел на Близа с открытым ртом от ужаса и непонимания происходящего в классе. Он протирал до боли свои глаза, чтобы те не показывали ему реальность. Я тоже… был в полном потрясении. Я прижался руками к парте и не отпускал её. Моя голова тряслась из стороны в сторону, обсматривая всё, с глазами полной нелогичности. Да, всё правильно говорю — в наш класс вошёл наш же учитель — Близ Крашевский, без всяких ран от острого стекла или от грифов — жив здоров! Как новенький! При этом всём, всем было глубочайше наплевать на присутствие Близа, который пропал без вести. Всё проходило как обычно… Как все обычные уроки… Как все обычные дни с Крашевским. Тид взявшись на моё плечо, не отодвигая взгляд с учителя, стал трясти его. — Мэл… Мэл… Мэл… — тихо говорил он, привлекая моё внимание. — Тот, кто врезался в меня сегодня перед входом в школу, был он. Я только сейчас это осознал… Я потерянным взглядом уткнулся в стену. В мою голову лезли мысли: «Что же сейчас будет?» или же, «Что Близ задумал?» или же, «Нам конец». Я не бросал с него взгляд… Я представлял, предполагал, что он сейчас со мной сделает. Хотя в тоже время, Близ вряд ли бы пошёл на такой поступок, учитывая сколько лиц находится рядом. Тогда чего хотел Близ? Он ведь явно чего-то замыслил против нас. Но ничего не происходило… он вёл урок. — И так… — начал Близ, — Из-за определённых моих сложностей, долгожданный тест отменяется, возрадуйтесь! Так-что сегодня у нас тема —«Происхождение Мэлляндского языка». Пожалуй, я возьму мел и запишу её на доске. — Подтянув свой галстук, Близ принялся записывать на доске буквы за буквой создавая смысловое предложение очень звонким и противным для всех ушей звуком по доске. Повернувшись обратно к классу, он продолжил. — Мэлляндский язык — что это такое? Как он появился? Насколько он сложен для понимания и произношения? И сколько людей на нём говорят? Какова его история? Кто его созда? — Что ж, давайте разберёмся; начало развития языка началось ещё в одиннадцатом веке, примерно в одна тысячном сотых годах; на этой же земле; не зря говорят, что Мэлляндский язык — родной брат Исландского языка. Да, это правда, ведь именно тогда, с тех лет по тысяча восьмисотые года — Мэлляндия входила в состав Исландии. Из-за этого, языки схожи звучанием и написанием, но всё же отличия есть в количестве падежах, или можно взять в первую очеред определённые буквы, которые существуют лишь в Мэлляндском алфавите; всего букв — тридцать три, стандартное количество; так вот, давайте теперь разберёмся в истории этого полузабытого, увы, языка. — Перед важной темой урока, Близ, почёсывая свою наполовину лысую голову, взглянул мне в глаза; не просто взглянул, а посмотрел в саму душу, ехидно при этом улыбаясь, что для него естественно нормально. Он большего не совершил, убрав с меня свои выпуклые глаза, он продолжил, записывая свои слова мелом на доске перед всем классом. — Как я уже повторил — начало развития языка было в одиннадцатом веке. Это только его развитие стало всем известна в одиннадцатом веке, но само его упоминание было услышано в десятом веке, на этой же земле; как мы все прекрасно знаем, остров Мэлляндия было пустующим местом, пока Исландские мореплаватели, случайно, не приплыли к её землям. Их было трое человек; и они были простыми мореплавателями, которые, историки часто шутят, вышли в море на обычную рыбалку, как совершенно случайно попали в сильнее течение и их занесло на необитаемые земли Мэлляндии. — Положив мел на дощечку у доски, он вновь повернулся лицом к классу и с горделивой улыбкой сказал. — Вот уж не знаю, догадались ли вы уже или нет, но именно с этих троих легендарных людей началась не только история Мэлляндии, но и появился Мэлляндский язык, которые эти троя людей и придумали. Эти люди стали знаменитыми тем, что открыли новый остров, идеальный остров для проживания и на этом же острове придумали новый язык. На острове были почти все природные зоны, этим и славятся Мэлляндия; Вернёмся к вопросу о том — с какой целью был придуман новый язык? Всё просто, очевидно, быть может даже абсурдно, но эти троя мужчин создали настоящую страну и стали правителями этой страны, и, подумав, они решили создать свой язык для своего народа. Всё, как бы то не казалось — просто. Тут же после слов учителя, один из моих одноклассников поднял руку, ожидая разрешения на свой вопрос. Близ кивнув, позволив высказаться ученику: — Мистер Близ, скажите, что ещё известно о этих трёх мужчин, которые придумали Мэлский язык? Близ смотрел на ученика очень долго, видимо думая, как сформулировать вопрос, но нет, он просто смотрел до последнего, пока ученику не станет тошно от его взгляда и пока он вовсе не потеряет интерес к своему вопросу. В итоге ученик не получил ответа на свой вопрос; он остался с поломанной психикой, с нежеланием изучать для себя новое, со страхом выражать свои мысли и со страхом круглых чужих не моргающих глаз учителя. Послышался звонок на всё учебное заведение об окончании уроков и выхода на отдых. Класс заполнился шумом очередных разговоров и звуков собирания в свои портфели вещи, топотом выходящих лиц из кабинета и скрежетом мела Близом на доске; он выписывал большими буквами домашнее задание — «ТЩАТЕЛЬНО ПОВТОРИТЬ МАТЕРИАЛ ПРОШЛОГО УРОКА» — на которое никто глаз не положит. Когда Близ закончил свою рукопись, у выхода толпился класс, по очереди выходя из комнаты. Спустя секунды уже почти никого не осталось, кроме нас, разумеется. Мы с Тидом с места не двинулись, ни на миллиметр! До последнего мы наблюдали за поведением учителя, нам было очень безумно в любопытство: Как он выжил? Куда делись все его ранения? Почему его не исключили из сообщества за провал в задании? Какого дьявола он здесь на своём рабочем месте? Почему никто из людей не обратил на него внимания? Что с ним?! Почему он такой жизнерадостный и игнорирует наше присутствие и наши взгляды в его сторону?! — Тры-си-си-си! — засмеялся Близ, не поворачиваясь к нам. Он поднёс к себе близко к лицу кусочек мела и сказал. — Мэл, я вот держу в своей руке мел и умиляюсь — эти понятия так схожи по звучанию. Я напрягся. Хихикая, учитель подошёл к своему столу и сел перед ним, перебирая какие-то бумажки. Враждебности в нём не было — сплошное спокойствие. — Вы не уходите? — удивился Близ, но потом предположил причину. — Вы расстроены, что, готовившись всю ночь к тесту было напрасно? Видимо да. Вы уж извините, что так вышло, просто я, повторюсь, из-за определённых сложностей не смог даже подготовить работы, понимаете мою причину? «Ох, вот в чём дело», — с раздражённость, подумал я. Тид посмотрел на меня, я посмотрел на него. Ментальной связью мы поняли друг друга, как поступить. Я первый, сказал спокойно: — Что Вы, мистер Близ? Никак нет! У нас самих-то времени не было готовиться Вашему тесту. — Понятно, — без пауз сказал Крашевский. — Но почему же вы не встаёте со своих мест? — Это же очевидно, разве Вы не понимаете? — подал ему мягко ответ Тид. — Не понятно… — нахмурившись, ответил учитель. На счёт три — я с другом встал со стульев и, ничего не боясь, шли к нему. Близ, что странно, до конца притворялся, что ничего не понимает. Он насторожился сильнее, когда мы предстали перед ним в полный рост, смотря на него свысока. — Чего же ты задумал, не могу я понять… — сказал я. — Мэл, Тид, хотите верьте, хотите не верьте, но вчера я был в по уши в делах и не мог подготовить тест. — Да не это Мэл имеет ввиду! — выразительно и чётко сказал Тид, что для него редкость. — Ти-и-ид… — растягивая его имя, восхитившись, сказал Близ. — Поверить не могу! Ты почти никогда не подаёшь звуку, как и твой брат! Кстати насчёт Дита… Где он? Он усердно попытался уйти от вопроса. Странности происходили; он совершенно не нервничал, вёл себя спокойно и уже казалось, что он и правда не понимает нас. Я, как всегда, не сдержав свой гнев против учителя, возгласил: — Даже не думай снова сделать нам что-либо, мы не отступим от своей цели! — я скинул коробку с мелом, стоящую на столе учителя, вниз. Куча мела раскинулась по всему полу. — Вот уж не знаю, как ты смог выбраться из той пещеры, что за способностями ты владеешь и кто ты вообще такой, но я не дам тебе наступить на нас, урод! Превратив ладонь в кулак, я промеж глаз врезал этому ублюдку, да так, что он свалился со своего стула, упав в кучу рассыпавшего мела. — Ай! — крикнул он, ударившись затылком об шкаф, стоящий возле стола. Он заткнулся быстро, когда упал полностью на пол, раскинув своё тело вдоль нас; в тот момент я ощутил такую лёгкость на душе после знакомства моего кулака с лицом Близа… Ах, как я был счастлив в тот момент; Близ разозлился, он, лёжа в мелу, скорчил настоящую гримасу гнева. Приподнявшись, он посмотрел на меня, сказав: — Мэл, это недопустимо! Ты поднял руку на учителя, тебя ведь ждёт наказ… — не успел закончить финальное слово, как тут же он получил от меня с ноги всё в ту же точку лица. Близ отлетел от удара, вновь ударившись больным затылком об шкаф; он сильнее застонал, схватившись за свою, уже кровавую, голову. Ему было очень больно, будто он вовсе потерял тот самый дух крипового и сильного учителя психа; смотря на него в оба, мы поражались происходящим. Близ совершенно не принимал никаких намерений, он валялся, ноя от боли, на полу, уже съёжившись калачиком, испачкав все брюки мелом; до самого конца я думал: «Внутри его головы есть жуткая затея!», — но предположение ушло, на моё тогда удивление, быстро; потеряв интерес к бедному учителю, я отвернулся и пошёл к выходу. Тид следом за мной. Приподняв ладонь над ручкой двери, я хотел повернуть её, для успешного отворения двери, но ручка оказалась неподвижной — дверь была заперта на все имеющиеся замки. — Ох… что это? Я чувствую под собой энергичное движение и звонкий писк боли? — сказал Близ, смотря потерянным взглядом на нас двоих, стоящих у выхода, в ожидании ответа толи от себя, толи от нас, толи ещё от кого. Приподняв задницу, Близ обнаружил странных белых маленьких существ. Их было очень много, не сосчитать. Они кричали от боли из-за сильно веса Близа, которых лежал под ними. Чем-то они были схожи на маленьких зародышей человека, только вот у них совсем не было ног, а только коротеньких хвостик как у мальков; имелись маленькие ручки, которыми они усердно двигали вверх, взад, вперёд и вниз; слегка пухленькое беленькое тельце с маленькой головушкой. На голове почти не было лица, виднелся только ротик, который был открыт и издавал писк. Также эти создания были способны медленно передвигаться лапками, кувыркаться и даже прыгать, хоть и на несколько миллиметров, но всё же были на это силы ихние; было очень забавно смотреть, как эти малыши передвигались, всё потому что, они постоянно дрожали. Близ озадаченно взглянул на этих ребят. Они взглянули — подняв в его сторону головку — на него. Будто молния мелькнула между их взором друг на друга и Близ, с истерикой, вздрогнув, попытался как можно дальше отойти от этих ребят. Но ребятки были в нежелании отходить от своего новенького друга, они только с радостью приближались к нему; историк ещё сильнее перепугался. Он уже стоял на ногах и отходил от белых зародышей. Тид не верил своим верным глазам, ведь он никогда не верил в подобные вещи, но после прошлых событий, ему это не впервой; он стоял наготове к любой опасности. Я беспокоился лишь о закрытой двери, а не о этих монстрах; тогда ж я и подумал: «Вот! Вот то, что задумал заранее Близ! Это его способности»; не обращая внимания, я бил ногой в дверь, дабы выбить её к чертям. Но получалось это у меня, довольно таки, ужасно плохо. — Какой ужас… — сказал Близ. — Дверь закрыта, вы не можете выбраться, да и я тоже не могу выбраться, ведь дверь закрыто — это очевидно. Но знаете, ребята, я думаю, лучше сейчас позабыть о нашей с вами ссоре и позаботиться о нашей с вами жизни, ведь… я вижу… я вижу, что эти зародыши растут! Вы ведь это видите? У них уже появляются глазки и ножки, да и ростом уже больше! Боже мой! Выяснилось, что эти зверьки состоят из мела, потому что текстура мела и их кожа — идеально схожи. Так всё и было — это были меловые зародыши, дети мела, меловые живые малыши. Со временем меловые зародыши росли, как настоящий живой организм; появлялись полноценные ножки, как у человека, полноценные ручки, в точности как у человека, голова становилась всё больше и больше, тело росло с такой же скоростью, как и остальные части тела. Спустя какое-то время, меловые зародыши уже были не зародышами, а полноценными человеческими детьми возраста одного года, только состоящие из мела. Они уже ползали как угорелые в сторону обезумевшего от страха историка; как только они приблизились к его ноге, они тут же отлетели в тот же самый шкаф, от сильного удара ногой, ударившись затылками. Близ пинал каждого направо и налево кто только сунется к его ногам. Меловые детишки, разбивались в дребезги об шкаф, некоторые теряли часть тела, некоторые выживали от ударов и принимали повторные действие в сторону Близа, от некоторых оставалась даже меловая пыль. — Тид! Лови ключи! — подозвал внимание Близ и кинул в сторону рук ключи. — Воспользуйтесь ключами чтобы открыть дверь! Бегите же! Тид не смог ухватить в полёте ключи — они рухнули под его ноги. Он хотел быстренько присесть, чтобы забрать ключи, но не успел — ключ находился в ладони одного из меловых детей; целью детишек был не только учитель, но и мы сами; один из этих детишек, взяв ключи, весело веля попой убегал в самую заднюю часть класса, хихикая. — Тид! Почему ты не ухватил ключи?! — случайно сорвался я на друга, продолжая энергично бить по двери. Но он не смог ответить, он был отвлечён следующими его действиями — он побежал вслед за тем мелким живым мелом, чтобы отобрать ключи. Тид побежал рысцой по всему кабинету, переворачивая на своём пути парты и стулья; детёныш оказался очень упорным, со временем он стал в разы больше, как и другие дети. Они пошли в рост ещё сильнее, голова уже перестала расти, но тело и конечности продолжали, их половые органы стыли более видны чем раньше. Меловые детёныши превратились в меловых подростков, примерно нашего роста; меловой подросток с ключами остановился перед курносым носом Тида. Оба они были одного роста. Тид смутился. Но всё же не отчаялся и попытался отобрать нужный ему предмет из белой руки, что так жадно держало живой мел. Мой дружище смог набраться смелости, чтобы наброситься на неизвестное ему существо. Он яростно пытался открыть крепкий меловой кулак, но у него получалось это очень худо; меловой человек раскололся пополам, после того, как Близ бросил в него стул, спася своего преданного ученика от ходячего мела. Ключ выпал, но не в руки Тиду — его схватил уже другой меловой подросток. Потом ключ передался в руки другому меловому подростку, потом снова другому и снова, и снова — они перекидывали его через весь класс друг другу, не давая нам покинуть кабинет; Тид с Близом стояли в конце комнаты и подбирали момент, чтобы этот ключ подхватить. Я стоял у двери и уже бессмысленно продолжал колотить дверь. Вдруг, невзначай, я услышал приглушённый звук за дверью, перед которой я находился. Я услышал слова знакомого мне голоса: — Кто это стучит?! Вы способны открыть дверь?! Решимость вдруг упало с небес мне на макушку, оживившись, я сказал по ту сторону двери: — Пожалуйста! Помогите нам! Я не способен открыть это дверь! — кричал я, бив уже кулаками. — Внутри, здесь — происходит какой-то ужас!!! — Мэл, это ты?! — послышался резкий вопрос человека, с которым я обращался. Этот голос, как я уже говорил, был знакомым мне на слух, но я долго не мог распознать его из-за сильного шума звяканья ключей в воздухе и хихиканья меловых подростков. — Кто это говорит? — спросил я. — Мэл, это я — Дит! По ту сторону двери находился Дит, он услыхал наши крики спасения и пытался понять в чём наша проблема помимо запертой двери. Затем, он попросил меня подождать ведь он пошёл за подмогой. В это время Близ смог ухватить ключи у надоедливых мелков, разгромив при этом некоторую часть существ; он был почти с ног до головы белый от мела, прямо как сам Тид; Тид совершенно не понимал смысл действий учителя. Он задал ему вопрос: — Почему Вы нам помогаете?! — Чтобы спастись, это же очевидно! Тры-си-си-сь, — с твёрдо-жуткой для Тида решимостью, ответил ему Близ Крашевский. Неожиданно Близ получает сильный удар — на него рухнул шкаф ударив его затылок, а потом вовсе укрыв его полностью под собой. Ключи выпали из рук учителя и прилетели в руке очень большому меловому человеку; теперь же все меловые подростки выросли до взрослых меловых людей: они стали намного выше (примерно, как сам Близ), у них появились мышцы, мускулы, их достоинства стали в разы больше и они даже не прикрывались; ключи были вновь потеряны, а Близ так и остался под тяжёлым шкафом. Уже взрослые меловые монстры выстроились в кучу перед нами двумя. Тид подбежал ко мне. Мы ждали помощи Дита, очень долго ждали, ведь сами мы уже ничего не могли сделать и, кажется, эти ключи нам были уже ни к чему. Заметив наш вид, мелки выбросили ключи в окно, а сами стали медленно подходить к нам, нагорбившись; всего их было четверо и все они были похожи на каких-нибудь супер-накаченных мужиков из Голливуда, только состоят они из мела. Бороться против таких машин, хоть и состоящих из чистого мела, мы не были готовы, но всё же… обороняться пришлось. В углу между раковиной и стеной я заметил деревянную швабру и ведро. Швабру присвоил себе, ведро другу дал — это собственно и было наше оружие; как только ко мне подошёл один из них, я, отомстив за учителя, так скажем, ударил ему по голове, затронув затылок, да так, что эта швабра оставила в нём изогнутую вмятину. Но я избежать удара не смог и моё лицо стало бело-красной; к Тиду подошло сразу три, но тот, сообразив, как можно использовать ведро, закружился держа ведро прямо над собой, таким образом задевая всех трёх, раскидывая их повсюду. Но всё же и он получил удар, после того, как ведром сломив руку меловому человеку, та прилетала прямо в его лицо, и оно тоже стало бело-красным. Мы очень долго пытались обороняться от этих монстров, получав при этом очень много новых ранений на старые раны; наконец мы вновь смогли расслышать голос Дита и ещё чей-то тоже знакомый голос. Новый голос сказал: — Я выбиваю эту дверь к чёртовой матери! Отойдите! В нашей битве с таинственными существами, мы заметили, что они ослабевают… они превратились из накаченных меловых мужиков в дряхлых стариков, которые виляли из стороны в сторону и были уже не годны для сражения; когда меловые старики услышали первые звуки ломающийся двери, они по очереди, медленно, выпрыгнули из окон пятьдесят пятого кабинета истории, который, как я уже говорил, находится на пятом этаже. Они тут же разбились об бетон и превратились в белую пыль, которая разлетелась по всему округу; в эту же секунду дверь была полностью выбита, а за ней стоял Дит, со своей подмогой — Штейнзецером О. Вульфом, который был почему-то ещё в школе. Первым вошёл Вульф, он лицезрел нас, побитых, полностью в меле, перевёрнутые парты и стулья, очень много мела и упавший на пол шкаф, из-под которого уже текла лужа крови. — О Боги геометрических фигур… Что здесь произошло ребята?.. — не мог поверить увиденному, спросил генерал полиции. — Вы нам не поверите, — ответили мы. — Мне придётся поверить… — ответил он. Когда Дит пошёл следом за Штейнзецером, он очень взволновался за нас, он предположить не мог, что тут произошло, да и знаете, даже когда мы видели это своими глазами, даже так не поняли, что тогда произошло с нами; Дит подошёл к нам, посмотрел на нас и горько сказал: — Что же тут произошло?.. Как же так вышло… они тут были? Я молчал. Тид тоже не знал, как отвечать. Внимание Вульфа привлёк перевёрнутый шкаф, а особенно лужа крови вокруг него. Он тихонько спросил нас: — Кто под шкафом? — Не поверите. — Мне придётся, — твёрдо подытожил он. Генерал полиции медленно подошёл к мебели и напрягшись, с криком тяжести, он смог поднять шкаф. Под ним он обнаружил тело худого длинного человека, полностью окутанного в пыли белого мела, почти плоского, истекающего кровью, были видни даже его сломанные кости. Его затылка не было видно. Он не дышал.Конец главы.
Продолжение следует…