In the grave he put you in, you'll miss him

Дядя может умереть. Хантер слишком хорошо осознает это. Его проклятье хуже с каждым днём. Палисманы кончаются. И Хантер не может помочь. Он обыскивает все книги в библиотеке, и знает наизусть содержание каждой страницы в запретной зоне. Но ответа нет. Есть только дикая магия. И дикая ирония. Потому что проклятие, полученное его дядей от дикой магии, можно вылечить только ей. Хантер находит способ, который может сработать. Но это дикая магия. Дикая магия отлично лжет, говорит Дядя. Ей нельзя доверять. В конце-концов, именно дикая магия погубила их семью. И это ли не иронично? А Дядя может умереть. Во время очередного собрания, он в очередной раз заходится болезненным кашлем, и опирается своим весом на Хантера, пока остальные в недоумении провожают их взглядом. Пока Кики завистливо смотрит на него. У него больше нет времени на нее. Потому что Дяде плохо. Тело Дяди больше Хантера, прийти к этому выводу нетрудно. Оно не особо тяжёлое, и не особо лёгкое. Обычное по весу тело, пожилого мужчины под 60. Хантер не знает сколько Дяде лет. Смешно, тот ему никогда не говорил. До зала всего пара минут. Но эти пара минут растягиваются на бесконечное множество секунд, проведенных с Дядей. Он может ощущать его прерывистое дыхание, небольшие хрипы между, и долгие паузы перед вздохами. Он чувствует дрожь руки на своем плече. Чувствует то, насколько император слаб, и ненавидит это. Хантер не знает как описать чувство, клокочущее в его груди. Но Хантер знает, что чувствует страх. Ему страшно. Великий Золотой Страж не должен бояться. Но хочется плюнуть на это, и просто прижаться к дяде, заверив что все будет в порядке. Глупое желание. Хотя бы потому, что Хантер реалист. Все далеко не в порядке. И в порядке уже не будет. Поэтому Хантер вновь ищет. Ищет что-нибудь, что-нибудь, что может помочь. Но не находит. А Дядя может умереть. С каждым днём времени все меньше, надежды все меньше, сил все меньше, и Дяди, Дяди тоже становится меньше. Все чаще на поверхность выскальзывает болотно-зеленый, и все чаще Хантер ворует бинты у целителей. Он засиживается допоздна за книгами, он исписывает несколько блокнотов заметками, он… А Дядя почти что теряет сознание. Хантер не может сказать точно, ведь Дядя все же не падает, но эти покачивания заходят слишком далеко. И это очередной приступ кашля слишком долгий. А главы ковенов все ещё смеются над Хантером. Но это секрет. Никто не должен знать о силе проклятия Дяди. Никто не должен знать о его слабости. Так что Хантер уходит с императором в другое место, туда, где никто не будет видеть. А Дядя выкашливает эту противную слизь. Спасти, спасти, спасти! А Хантер не знает, что делать. Ни в одной книге, не в одном свитке, нигде, он не находит ничего. Хантер не готов сдаться, Хантер Золотой Страж, а Золотые Стражи не сдаются. Но Хантер просто не знает что делать. Бесполезный. А потом все меняется. Нет никакого проклятия, и дикая магия здесь не при чем. Хантеру больше не нужно лечить Дядю. Не нужно волноваться об этом. А Дядя может умереть. И Хантер должен быть чертовски рад этому. Если бы Дядя умер самостоятельно, так что ни ему, ни Иде, ни другим мятежникам не пришлось его убивать. Но Хантер не рад. Совсем. Палисманы умирают. Общеизвестный в их кругах факт. Дядя высасывает из Палисманов магию, потому что может умереть. Может умереть уже сегодня, пока Хантер возится в своей комнате, жалкий, и неспособный придумать способ, как спасти единственную семью которая у него осталась, такой тупой Хантер, который спит, вместо того, чтобы помогать своему спасителю, в момент, когда Хантер так эгоистично отдыхает, Дядя может умереть. Хантер просыпается. Он вскакивает с кровати, роняя одеяло и Спринга, тяжело дышит, и несколько минут пытается бороться с нарастающей тошнотой. Он осматривает то, где находится, и пытается осознать происходящее, осознать что Дядя может умереть. Не может. Это очень больно ударяет всегда. Легче от того, что Хантер уже знает это, не становиться. Не может, и не мог. Это не проклятье. Это не больно. И Дядя не может умереть. Ебать Дядю. Хочется очень сильно ебать Дядю. Хочется закричать это на весь дом, на все острова, чтобы каждый идиот услышал это и проснулся от шума. Очень хочется, но Хантер не смеет. Не только потому что это разбудит Дариуса, и всех остальных, а потому что Хантер осознает, что не хочется. Не хочется ебать Дядю. Он просто раскачивается на кровати, обнимая самого себя, потому что из-за Дяди он не может позволить кому то ещё делать это, пытаясь дышать и не выблевать то немного, что он съел на ужин. Хочется плакать. Но, опять же благодаря Дяде, плакать Хантер не может. Больше нет. И Хантер вообще не понимает, что происходит. Это ущербно. Он не ненавидит дядю. Он уже понял это. И он даже не хочет того ебать, хотя тот врал ему всю жизнь, хотя тот не мог умереть, хотя Хантер так часто просыпался от ужаса, что вот сейчас, пока он спит, Дядя умрет. И он больше не мог заснуть, он прятался под одеялом, боясь на следующий день обнаружить под рогатой маской холодный труп. А в голове крутилась лишь одна мысль. Дядя может умереть. Дядя может быть мертв. Хантер трёт глаза, хотя не плачет. Он знает что не плачет. Его глаза полностью сухи, потому что Хантер не плачет. Не может плакать. Возможно, от долгого неиспользывания, все его запасы слез просто высохли, и так как он всё равно не плакал, его организм решил не делать новых. Они были бы также бесполезны. Были ли у гримволкеров вообще слезы? Могли ли они плакать? Хантеру плевать. На свете когда-то жил Калеб Виттебейн, который точно мог плакать. Который плакал, когда его брат болел, который плакал, когда его брат пронзал его ножом. Вот что важно. Может ли плакать какой-то Хантер, фамилия которого отсутствует, никого не интересует. Хантер вспомнил, как будучи совсем ребенком старался проводить как можно больше времени рядом с дядей, боясь что на следующий день того может больше не быть. Как старательно рисовал его портреты, боясь забыть как мать и отца. Он мог проснуться, и не вспомнить что у него когда-то был Дядя. А Дядя мог умереть. И Хантер помнит, как боялся этого, как рыдал по ночам, когда ему ещё не объяснили, что рыдать нельзя, когда он ещё мог испытывать страх. Хантер так боялся, что Дядя может умереть, и что Хантер может забыть. А Дядя не может. И все же сейчас, Хантер сидит перед могилой дяди. Такой маленькой, такой неаккуратной, такой неправильной. Могилой, которая для мертвого Дяди. Дяди, который не может умереть. И вот, один из самых ужасных страхов его детства сбылся, и Хантер сидит перед могилой дяди. Хотя бы, у него нет амнезии. Но пытаясь вспомнить лицо дяди, Хантер видит рогатую маску, которая непонятно почему рогатая. Не лицо, не глаза, не волосы. И Хантер вновь боится, тот самый страх из детства вновь обхватывает его своими щупальцами, и цепляется за горло, воруя дыхание. И Хантер не совсем знает, стоит ли ему радоваться, ведь это лучше, чем ничего не чувствовать. Вот так Дядя, который не может умереть, лежит в могиле, перед которой сидит маленький Золотой Страж, который не умеет бояться, и пытается дышать. И Хантер вновь боится, что Дядя может умереть, хотя Дядя уже мертв. Хантер всегда будет бояться. Он слишком привык к этому. А Дядя всегда может умереть. Потому что Хантер так жил. Потому что он не готов так много менять