Ты во всём виноват.

Хозяйка выгнала меня из квартиры, она даже слушать меня не стала. Меня это удивило, потому что такой бессердечной она никогда не была. Я шла по улице, вся мокрая от дождя, слёзы текли по щекам. Я плакала не от того, что меня выгнали из квартиры, не от того, что у меня нет денег, не от того, что я безумно хотела есть, а от того, что могу потерять ребёнка. Мой живот просто выворачивало от голода, я не ела уже два дня, спала вся мокрая на вокзале. Больше я не могла там ночевать, полиция уже начала на меня подозрительно смотреть, ну не могу же я два дня ждать свой поезд. Мне надо было срочно найти жильё, но как? Денег совершенно не было, и заработать я их не могла. Теперь мне пришлось ночью спать на автобусной остановке. Я вся продрогла, в животе началась ужасная боль. Я смогла вспомнить только единственного человека, который мог помочь мне. Это была Эрика. Я шла в заброшенный квартал, каждые пять минут, корчась от боли. Наконец я дошла. Поднявшись на второй этаж ветхого дома, я постучала со всей силы в дверь. Дверь открыл незнакомый мне старичок, он был весь грязный, от него воняло как от мусорки, я еле удержалась, чтобы не прочистить желудок от этого запаха. Я спросила, здесь ли живёт Эрика? Он не долго думал, и позвал её. Она в ужасе посмотрела на меня. Я рассказала всё, что произошло со мной после нашей с ней последней встречи, Боли всё усиливались, и Эрика настояла на том, чтобы я легла на кровать. Через пять минут мы заметили кровь. Я не понимала, что это всё значило, но Эрика, кажется, всё поняла, хотя и не говорила мне ничего. Я достала свой старенький мобильник и начала куда-то звонить. Я не могла больше ничего соображать, мне безумно хотелось спать. Я положила голову на подушку и отключилась. *** Очнулась я опять в больнице, внутри всё болело, как будто мой живот прочистили. Рядом с кроватью сидела Эрика, она внимательно читала какую-то книгу. Я не хотела просыпаться, и разговаривать с ней, потому что не хотела слышать плохих новостей. Но после того, как я почувствовала, что внутри меня абсолютно пусто, я вскочила и начала кричать: - Что случилось? Где мой ребёнок? -Он умер, врачи ничего не смогли сделать, они сказали, что это счастье, что ты выжила, твой организм был очень истощён. Я не могла в это поверить. Неужели я недостаточно боли испытала, неужели, я не могла получить хотя бы маленькую радость, после всего того, что со мной произошло. Я не могла больше находиться в больнице. Врач согласился меня выписать. Эрика сказала, что я еду к ней, и пока буду жить у неё. Я не могла привыкнуть к тому, что больше ничего не болит, не ноет, не колит, во мне не происходит никаких изменений. Ничего не болит…кроме сердца. Весь день я не вставала с кровати, я не знала, что мне делать, ради чего жить. О Крисе я совсем и не думала, больше не хотела ему отомстить, хоть и понимала, что во всех моих проблемах виноват он. На следующий день я, молча, встала, оделась и пошла на улицу. День был пасмурным, таким, что в двенадцать дня было темно, как в шесть вечера. На мне совершенно не было лица, я шла в неизвестном направлении. Я врезалась в людей, в косяки, но мне было всё равно, мне было не больно. Больно было только тогда, когда я зацепилась за гвоздь. Я была так на него зла, что вырвала его из высохшей деревяшки, бросила на пол и начала его топтать. Потом положила в карман и пошла дальше. Не помню, как я оказалась у старого моста, но я встала и дальше идти не хотела. Рука сама полезла в карман за гвоздём. Я, недолго думая, подняла рукав свитера и начала писать на руке. Боль была неимоверная, но я терпела. В итоге, получилось вот что: «Крис Берт – это ты во всём виноват». Гвоздь упал на асфальт, раздался неприятный звук. Я переступила через ограду моста, оттолкнулась и прыгнула. Такой свободной, как сейчас в полёте, я себя ещё не чувствовала. Ну вот и всё, я была уже в воде. Течение Темзы несло меня далеко, а я даже не пыталась всплыть из глубины реки. Мне наконец-то было хорошо. В последние секунды своей жизни я ни о чём не думала. Вот и кончилась моя жизнь, конец моей истории…