Крепкие семейные узы

      – Ах-х, чёрт… – Хартлисс сгорбился, заплёвывая вязкой, прозрачной жидкостью широко расставленные бёдра сына.       Еле успел вытащить… Кто ж знал, что мелкий сучонок так тесно и хорошо сжимается, стоит прикусить его за загривок?       Старший мириад выпрямился, тяжело дыша, придержал дёрнувшегося было подняться и подтянуть штаны отпрыска. Его измазанная в смазке тощая задница и всё ещё раскрытые, подтекающие прозрачным органы выглядели слишком хорошо, чтобы не задержаться немного, наслаждаясь зрелищем.       Мокрые от выделений обоих створки чуть сжались от прикосновения, но легко впустили его пальцы. Внутри влажно, тесно, горячо… Короткая ласка заставила Алана вздрогнуть, попытаться отстраниться, но отец лишь хмыкнул, невесомо придержав его за бедро. Ласковые, горячие пальцы вошли глубже, вновь с нажимом прошлись по внутренней части щупальца, вызвав тихий вздох, и с интимным, влажным шелестом вышли, чтобы спуститься вниз по выгнутому, капающему тонкими прозрачными струйками органу.       – Хочешь… – в голосе Хартлисса было гордое, извращённое удовлетворение.       Алан не ответил, долгое общение с отцом отучило его перечить, особенно когда в кажущихся ласковыми пальцах лежит самое дорогое, однако его вздёрнутые острые лопатки и напряжённо сгорбленная спина говорили красноречивее любых слов. Упрямый, весь в мать. За это Хартлисс любил их обоих.       Тихий вздох прошёлся холодком по обнажённой спине подростка, растаял в полумраке комнаты, когда отец придвинулся ближе, задевая чувствительную кожу расстёгнутой наполовину рубашкой.       – Хочешь… – повторил он медленно, смакуя слова и неторопливые движения между ног сдержанно дышащего сына. – Но не меня, верно?       Резкое движение опрокинуло Алана на спину, поперёк горла привычно лёг локоть, чтобы смотрел в глаза и не вздумал дёргаться, пока отец продолжает неторопливо дрочить жадно обвивающееся вокруг пальцев щупальце. Иногда Хартлисс любил показывать, кто здесь хозяин, именно таким образом, забавляясь тем, как быстро горячий и несдержанный подросток теряет над собой контроль, задыхаясь от удовольствия.       – Не меня… а кого? Неужели эту маленькую звёздочку, Санни? – отец хохотнул, крепче прижимая мотающего головой Алана к кровати. – Да брось, он же совсем ребёнок! Неужели я воспитал маленького педофила, Алан Хейл?       Короткое сопротивление быстро сошло на нет, юный мириад сжался, хрипя под весом отца, жадно разглядывающего покрасневшее, искажённое от злости и наслаждения лицо. Хартлисс наклонился вплотную, ловя короткие раскалённые вздохи, едва слышные стоны, дрожь плотно сжатых ресниц. Алан был близок к разрядке, настолько близок, что безотчётно вцепился в запястье отца, то ли пытаясь препятствовать ему, то ли прося ещё и ещё крышесносящей ласки.       – Кого ты представляешь, когда я беру тебя сзади? – тихий шёпот смазался сдавленным, долгим стоном, Алан выгнулся под отцом, сжимая в пальцах его рубашку, запрокинул голову, всхлипывая от недостатка воздуха.       К счастью, маленький гадёныш не забыл, что надо вести себя тихо, не пришлось снова душить его, чтобы не привлекал лишнее внимание. В последнее время скрывать происходящее становилось всё труднее, слишком часто сам Хартлисс терял над собой контроль, поддаваясь исступленному животному желанию сломать подростка морально и физически. Это могло кончиться плохо для них обоих, но изворотливый мириад уже нашёл решение. По крайней мере для части проблем.       – Чтобы завтра был дома, – будничный отцовский тон совсем не вязался с похлопыванием по бедру влажной от смазки ладонью, Хартлисс встал, наскоро одеваясь, и вышел, ненадолго оставив измотанного отпрыска в покое.       Ослушаться Алан, естественно, не посмел. Вернувшись из короткой поездки за пару кварталов, Хартлисс с удовлетворением застал непослушного отпрыска лежащим на кровати в своей комнате и сосредоточенно тычущим в экран телефона. Новую игрушку он скачал тем же утром, об этом отец был в курсе. Как был в курсе всех его переписок и хранящихся на телефоне файлов.       – Привет, сынок! – как только дверь за спиной отца закрылась, с его лица будто смыло улыбку, оставив цепкий, жёсткий взгляд хищника.       Вся эта показуха с любящей семьёй была исключительно для матери Алана, пребывающей в блаженном неведении относительно обратной стороны жизни супруга, примерного семьянина и крайне терпеливого, нежного отца трудного подростка. Хартлисс был хитёр и изворотлив, и все силы прикладывал к тому, чтобы не обеспокоить любимую «бусинку» своим убийственно жестоким отношением к их единственному сыну.       И сейчас, глядя на то, как подобрался и напрягся сидящий на кровати подросток, мириад с трудом подавил в себе желание выломать тонкие по сравнению с его собственными руки, вдавить его лицом в покрывало до хруста в носу и наказать за сам факт существования. Это подождёт. А пока у ног нервно подрагивающего Алана приземлилась упаковка с лаконичным светлым дизайном. Луна, закрывающая солнце, известный почти каждому взрослому их расы логотип.       – Что это? – Алан взрослым не был и, наверное, даже не думал о том, что могло с ним случиться не раз и не два во время сеансов «наказаний» от отца.       – Противозачаточные, – Хартлисс привалился плечом к косяку, скользя холодным взглядом по руке парня, отмечая синяки и следы собственных пальцев. – Теперь будешь принимать.       – Что?! Нет! – юный мириад отдёрнул протянутую было к упаковке руку, скривился в отвращении и замотал головой.       Отец закатил глаза и вздохнул, раздражаясь из-за тупости собственного отпрыска, не до конца понимающего предназначение таблеток и их взаимосвязь с отцовским щупальцем, часто и эффективно изливающего не только смазку в восприимчивое юное тело. Для Алана было настоящей удачей то, что у Хартлисса до сих пор не случалось осечек.       – Алан, – холодный голос отца мигом пресёк все возражения, старший мириад шагнул к нему и поднял упаковку, чтобы спокойно выдавить на ладонь таблетку, – если ты залетишь, я вывезу тебя в глушь и брошу там. А матери скажу, что ты сбежал.       В комнате повисла гробовая тишина. Отец не шутил и не преувеличивал. У него не было ни капли жалости к собственному сыну, лишь животное желание терзать и обладать. Обладать всеми возможными способами, в том числе не отказывая себе в удовольствии спускать в него пока из ушей не польётся.       Наблюдая за тем, как послушно Алан забирает у него с ладони маленькую продолговатую таблетку, стараясь не касаться кожи отца, Хартлисс отрешённо думал, что в теории не отказался бы ещё больше унизить проблемного пацана, целенаправленно сношая его до тех пор, пока тот не понесёт. Особенно, если бы Алан оказался способен к зачатию не один раз… От этой мысли становилось горячо в паху, но, к великому сожалению Хартлисса, не все его извращённые фантазии могли быть претворены в жизнь.       После короткой паузы таблетка отправилась в рот, Алан проглотил её с усилием, никак не связанным с размерами лекарства, и замер, сжавшись в комок на кровати и глядя на свои кеды. Безысходность его покорности грела жестокое сердце отца, прекрасно видящего то, как подросток оценивает перспективы своей жизни и виды на неё отца, позаботившегося о том, чтобы обезопасить себя от лишних хлопот.       – Вот так, мой хороший мальчик, вот так… – пальцы Хартлисса прошлись по испуганно дёрнувшемуся горлу в скупой ласке, как бы невзначай вызывая глотательный рефлекс на случай, если гадёныш решил поиграть с ним в игры. – Таблеточки придётся попить, Алан. Мы ведь с тобой не хотим проблем? Не хотим…       Он наклонился было к запаниковавшему сыну, заведённый мыслью о бесконтрольном обладании этим телом, но очередной акт насилия прервал противный писк наручных часов. Надо было ехать к этому влиятельному говнюку Глиттеру, чтобы занести пухлую папку весьма важных и конфиденциальных документов о третьих лицах, не дававших согласия на то, чтобы их данными делились с упомянутым Глиттером. Сумма, обещанная за эти данные, вполне соответствовала их ценности, а Эклипсо был не только влиятельным, но и капризным ублюдком, поэтому опаздывать не стоило.       Вставший было коленом на кровать Хартлисс выпрямился, раздражённо поправил галстук и, бросив сыну напоминание о таблетках, вышел, отложив развлечения на другой раз.       И этот «другой раз» подвернулся весьма скоро. Примерно через неделю старший Хейл швырял по кабинету бумаги и орал на бедового отпрыска так, что дрожали стёкла.       – Из всех мириад в школе ты умудрился напасть именно на него!!! На Глиттера!!! Сына моего лучшего клиента!!! – в ярости Хартлисс швырнул в стену возле головы бледного Алана разлетевшееся на осколки пресс-папье.       Избитый до такой степени, что больше напоминал разноцветное желе, младший Хейл сидел в кресле, едва дыша, и не поднимал глаз на бушующего отца, словно боялся спровоцировать его ещё больше. Хотя куда, казалось, было больше, ведь Хартлисс был так зол, что едва не позволил сломать образ порядочного семьянина, отметелив сына прямо на лужайке возле дома, где перехватил его после звонка из полиции. Благо самообладания хватило на то, чтобы втащить упирающегося подростка в дом и там уже приложить дурной головой об косяк.       – Ты понимаешь, чем это грозит нам, если этот мудак Эклипсо обо всём узнает?! Чем это грозит МНЕ?! – второе пресс-папье грохнуло об пол у ног Алана, по скрипучим крошкам прошлись лакированные туфли, Хартлисс перехватил замеревшего от ужаса отпрыска за подбородок, вздёрнул, требуя смотреть в лицо, и почти без замаха ударил, заставив голову Алана тряпично мотнуться.       Хартлисс прошёлся туда-сюда по разнесённому кабинету как лев в клетке, отпинывая попадающиеся под ноги книги и яростно полыхая багровым светом. Полицейский сообщил о том, что уведомил только семью Гаторов, вполне возможно провинившиеся дети могли скрыть произошедшее от Эклипсо. Это был бы самый благоприятный, хоть и маловероятный исход… Мириад остановился и тяжело выдохнул сквозь сжатые зубы. Убить бы маленького сучёныша, да мать его этого не переживёт…       – Они первые нач… – подавший наконец голос Алан осёкся, когда отец развернулся к нему всем корпусом.       – ЗАТКНИСЬ!!! – от зычного крика зазвенело в ушах, Хартлисс в секунду оказался рядом, до чёрных кровоподтёков стискивая плечи вскрикнувшего подростка. – Ты – мой сын, Алан! Я тебя кормлю, я тебя одеваю, я даю тебе крышу над головой! Я разгребаю дерьмо, которое ты творишь! Я рискую репутацией из-за тебя! И до тех пор, пока ты живёшь здесь, ты – моя собственность!!!       Тонкая ткань футболки поползла под пальцами будто сама собой, бесполезный комок ткани полетел в угол, Хартлисс вбил заметавшегося было сына в кресло, укусил за острую ключицу до крика и широко улыбнулся, вспомнив, что маленький засранец теперь на таблетках. Мириад сыто облизнулся, чувствуя привкус крови, и снова накинулся на всхлипывающего подростка, безжалостно сдирая с него одежду, оставляя ещё больше синяков и царапин на худом теле.       Алан смог издать лишь невнятный звук, оказавшись лицом в спинке кресла. Отец перехватил его сзади за шею, вынуждая выгнуться перед ним, заскрести пальцами по железной руке в безотчётной попытке уйти от удушения. Зрелище отчаянно, но бессильно дёргающегося сына было так прекрасно, что Хартлисс едва не кончил, ещё даже не вставив. Пришлось поторопиться, наскоро расстегнуть штаны, чтобы войти во вскрикнувшего парня до самого основания щупальца одним движением. Алан тут же сжался вокруг, хорошо и сладко, до головокружения тесно, и Хартлисс не сдержал низкого стона, перехватывая его за шею двумя руками, держа крепко, чтобы никуда не делся от жёстких, глубоких толчков.       – Я… научу… тебя… слушаться… – дыхания не хватало, старший мириад выплёвывал по слову с каждым движением, которым вгонял обильно текущее щупальце в хрипящего сына. – Ты… у меня… будешь… шёлковым…       Злость туманила разум, смешивалась с наслаждением, физическим и моральным, Хартлисс сам не замечал, как сжимает пальцы всё сильнее, сдавливая тонкую шею, полностью лишая дёргающегося Алана воздуха. Движения старшего мириада становились всё быстрее, хаотичнее, щупальце хлюпало громко и пошло. Хартлисс вбивался в сына с животной яростью, оставляя следы на его тощем заде, пока не навалился на него с громким стоном, с наслаждением начиняя его спермой.       Старший мириад крепко держал полубессознательное тело всё то время, пока щупальце конвульсивно сокращалось, извергая в Алана всё новые порции густой, вязкой спермы, потёкшей из переполненных внутренностей на пол, как только обмякший орган их покинул. Хартлисс разжал пальцы и позволил отчаянно хватающему воздух сыну упасть на кресло. Захотелось даже отступить, чтобы полюбоваться на дело рук своих, младший Хейл выглядел абсолютно раздавленным и, кажется, снова плакал, пытаясь скрыть это от отца.       К счастью для гадёныша славно откончавшийся Хартлисс был в благодушном настроении и лишь лениво осмотрел украшенную кровоподтёками шею.       – Ничего, пока что поносишь водолазку, – резюмировал старший Хейл и слегка толкнул всё ещё пытающегося отдышаться подростка в плечо. – Вали отсюда, мне надо прибраться к маминому приходу. И молись, чтобы Эклипсо ни о чём не узнал, потому что тогда я тебя точно убью.       Холодный тон Хартлисса не оставлял сомнений в том, что именно так всё и будет. Дождавшись, пока Алан кое-как подберёт раскиданную одежду и, всхлипывая, уползёт прочь, старший Хейл, насвистывая, взялся за метлу, собирая по полу осколки и бумаги. У его бусинки сегодня должен был быть тяжёлый день на работе, не стоило её расстраивать беспорядком в доме.