Крепкие семейные узы

      Алан задержался, чтобы глянуть на себя в зеркало. Не то, чтобы его сильно волновала внешность… хотя, кого он пытался обмануть, рубашка, что красовалась на нём поверх футболки, была третьей или четвёртой по счёту, которую он сменил с утра. Сегодня они с компанией ребят шли на бейсбол, соревнования между школами, Дрейк обещал познакомить его с новыми девчонками, да и кроме них там кое-кто мог быть…       Закатанный было рукав быстро сместился вниз, едва не открыв следы от железных пальцев чуть повыше локтя. Противиться воле отца было чревато, но Алан иногда всё же делал попытки отстоять свою честь и неприкосновенность. Юный мириад качнул головой, прогоняя из неё пережитый страх и боль, и ещё раз одёрнул рубашку.       — Он не оценит, — ласковый голос прозвучал прямо над ухом, заставив Алана рефлекторно дёрнуться в сторону.       Чёртов ублюдок умел подкрадываться незаметно и до крайности любил демонстрировать своё превосходство над бедовым сынком. Судя по широко улыбающейся роже, Хартлисс был настолько доволен произведённым эффектом, что даже не стал отлавливать сжавшегося младшего. А может быть, не хотел затевать возню из опасения быть застуканным Сесилией, суетливо собиравшейся на выезд за город. Это давало небольшую свободу действий.       — С чего ты решил?.. — после паузы как можно более спокойно ответил Алан, проверяя наличие мобильника и маленьких карманных денег в джинсах.       Он хорошо знал собственного отца, его выражение лица, язык тела. Занятую им позицию относительно спасительной входной двери. Хартлисс был настроен на небольшую игру и так просто, без короткого унижения, сына не отпустит, а для того, чтобы не быть битым и изнасилованным сейчас или попозже, Алану стоило идти ему навстречу.       — Так значит, всё-таки пацан, не девчонка, — сыто выдохнул Хейл-старший и Алану пришлось прикусить изнутри щёку, чтобы не выдать своей досады.       Опытный адвокат легко выбивал информацию правильно заданными вопросами и ложными утверждениями и только начал свою игру. Это юной комете подсказала ладонь, вкрадчиво лёгшая на стену возле его уха. Стало не только досадно, но и страшно, Хартлисс разглядывал его странным взглядом, то ли осуждая, то ли глумясь над его интересом к кому-либо, то ли желая сожрать прямо на месте.       — И кто же? — после паузы тихо спросил старший мириад, изменившимся тоном пуская по позвоночнику Алана мурашки. — Твой дружок пёс? Новенький в школе? Или всё же, упаси бог, малолетка-Санни?       Комета дрогнул, на секунду лишившись дыхания из-за подперевшего горло сердца. Разговор был опасным, причём не только для него, но и для Дрейка, в которого отец попал в первую очередь, а уж мысль о том, что с ним будет, узнай Хартлисс как обстоят дела на самом деле, и вовсе заставила Алана зажмуриться и замотать головой в бессмысленном отрицании. Трусливый жест только позабавил отца, щеки замершей кометы вновь коснулось чужое горячее дыхание.       — Не пытайся мне врать, Алан Хейл, я видел твои глаза, — голос Хартлисса был полон сладкого яда, растекавшегося по венам сжавшегося младшего страхом. — Я назвал кого-то правильно, мой юный поблядун, но кого именно? Кто такой особенный, что ты вертишься перед зеркалом, Алан? Папочка хочет знать… очень хочет знать…       По руке прошлись чужие пальцы, сжали слегка старые следы, напоминая о той боли, что мог причинить недовольный отец, но Алан сжался лишь сильнее, слушая, как над головой, на втором этаже ходит занятая мама. Оседающее на коже дыхание сместилось со щеки к губам и сердце мириада заколотилось сильнее.       — Не надо, мама же… — возражения прервал лёгкий, вороватый поцелуй, по скуле прошлись нежные пока что пальцы.       С тихим, ласковым пошикиванием Хартлисс прижал палец к открытым губам сына и спустился вниз, встав перед ним на одно колено. Алан было задохнулся от испуга, увидев, что отец взялся за его ширинку, но отвлёкся на скрип со второго этажа. Мама собиралась выходить и могла спуститься вниз и застукать их в любую секунду, а Харт, этот самоуверенный и извращённый сукин сын, не колеблясь приспустил штаны и короткие боксеры собственного сына, открывая переливающиеся звёздным узором плотно сомкнутые створки половых органов.       Юный мириад попытался было вцепиться в собственные штаны, чтобы удержать их на месте, но ослабевшие пальцы сами выпустили грубую ткань. Вид коленопреклонённого отца, его лица напротив самого интимного, его горячее дыхание, оседающее на чувствительной коже, были столь невероятными, что Алан со стыдом почувствовал как раскрылась немного колеориза, выпуская предательскую капельку смазки. Мысль о том, что Хартлисс мог бы ему отсосать, ужасала и возбуждала одновременно.       Хейл-старший покосился на пустую пока лестницу на второй этаж, одним движением растолкал в стороны бёдра дышащего рывками сына и двумя пальцами раздвинул нежные створки, чтобы медленно, со вкусом пройтись между ними языком, вызвав судорожный вздох сверху.       Алан запрокинул голову, гулко стукнувшись затылком о стену, весь дрожа от новых ощущений. Его никогда не вылизывали, даже намёка на это не было, а чёртов пирсинг во рту у Хартлисса делал всё в тысячу раз лучше. Младший Хейл едва сдержал громкий стон, когда гибкий язык с твёрдым шариком посередине вновь скользнул как можно дальше, чтобы с нажимом пройтись по быстро набухшему и ставшему мокрым органу. Щупальце с шелестом вылезло наружу и было радушно встречено упоительно горячим, гостеприимным ртом. Хартлисс двинул головой вперёд, почти касаясь лицом поджатого живота сына, всасывая небольшой орган полностью, обласкивая его гибким языком, едва слышно чмокая смесью слюны и смазки.       Всё, на что был способен Алан, так это вцепиться одной рукой в угол комода, а другой крепко зажать себе рот, чтобы не пропустить ни звука. Дерево под сжавшимися пальцами жалобно заскрипело, потому что старший мириад начал плавно двигаться, всасывая истекающий смазкой орган до основания и нехотя выпуская из плотно сомкнутых губ. Доставлять удовольствие Хартлисс умел, это Алан знал по часто слышимым из родительской спальни сдавленным стонам, но никогда не думал, что подобная честь выпадет ему.       Хейл-старший ухватил его за бедро, жадно сжал тощую задницу ладонью и закинул ногу себе на плечо, чтобы скользнуть своим восхитительным, горячим, длинным языком под щупальце, в рефлекторно сжимающуюся колеоризу, вызвав несдержанный всхлип сверху. Короткое шиканье напомнило Алану держать все звуки при себе, но он откровенно сомневался, что готов на такой подвиг, неторопливо и неглубоко трахающий его язык заставлял его видеть плывущие перед глазами звёзды, а воздуха едва хватало на только едва слышные всхлипы.       Рука сама собой потянулась вниз, пальцы прошлись по дымке на голове отца, но отдёрнулись от короткого, предупреждающего рычания. Хартлисс требовал соблюдать субординацию даже когда стоял перед сыном на коленях, вылизывая его текущую колеоризу. Сильные руки Хейла-старшего приподняли худое тело подростка, чтобы отец мог оторваться, облизать с губ чужую смазку и вновь обвести ловким языком пульсирующее от возбуждения щупальце.       Давным-давно пробивший язык старшего пирсинг танцевал вокруг чужих половых органов, обласкивал и изогнувшееся, затвердевшее от напряжения щупальце, и горячо пульсирующую колеоризу. Алан почти был уверен, что отец прекрасно чувствует, как крупно дрожат его бёдра, не в силах держать юного мириада на весу. Наверху что-то брякнуло или это уже показалось не слышащему ничего, кроме стука крови в ушах, Хейлу.       Хартлисс вновь подкинул его повыше, с низким, едва слышным рычанием вжался лицом между ног, обсасывая, облизывая, прикусывая и сжимая, чтобы отправить младшего обратно в космос. Алан сам не помнил, как рука вновь оказалась на затылке отца, сгребла расходящиеся дымом волосы в кулак, прижала сильнее к двигающимся навстречу бёдрам. Угол комода под пальцами едва не крошился, юный мириад весь выгнулся, чувствуя приближение оргазма, но из широко раскрытого рта не вышло ни звука, кроме задыхающегося вдоха, с которым для Алана перестал существовать окружающий мир, утонув в ярких спазмах удовольствия, волнами содрогающего его тело.       Перед видящими пролетающие мимо звёзды глазами вновь оказалось лицо отца, Хейл-старший быстро вытер рот, подтянул штаны на отпрыске и отряхнул его невменяемое тело, придав ему более-менее приличный вид как раз вовремя.       — Харти, ты не видел мои… ой, кто это тут стоит такой красненький? — Сесилия хихикнула в ладошку, вынырнув из-за угла и увидев зажатого в угол пунцового Алана, едва успевшего перевести дыхание.       — В кармане пиджака, дорогая, — супруг и ухом не повёл, прекрасно зная, где его ненаглядная вечно забывает ключи. — А этот молодой человек у нас тут собрался на свидание, вот, помогаю ему с внешним видом.       Не глядя Хартлисс запустил руку в ящик комода и достал оттуда один из своих одеколонов, чтобы побрызгать на запястья и уже ими нежно, медленно и ласково растереть прохладную жидкость по шее сына, глядя на него сверху вниз с едва заметной гадской улыбкой.       — Сердцеед растёт, весь в папочку! — снаружи погудело прибывшее такси и Сесилия всполошилась, быстро пригладила волосы сыну, чмокнула мужа в предусмотрительно подставленную щёку, и убежала, оставив их вдвоём.       В тишине ставшей вмиг мрачной прихожей Алан наконец позволил себе дышать, поспешно хватая воздух ртом. Голова всё ещё кружилась, ноги подкашивались, но спасительный рывок к улице вновь был остановлен железной рукой отца.       — Ещё одна маленькая деталь… — Хартлисс наклонился к шее сына, боднул его в челюсть, принуждая поднять голову, и прижался к заполошно бьющейся венке, болезненно втягивая кожу ртом. — Чтобы не думали, что мой сын неудачник.       Алан глянул на отца волком и выдрался из его рук, в один скачок достигнув двери, чтобы выбежать и от души ею хлопнуть. Наливающийся кровью засос на шее щипал, к горлу подступил бурлящий гнев на отца. Он догадывался, зачем Хартлисс его пометил, видел злость в его глазах, чувствовал не желающие отпускать его руки.       Уже на повороте улицы ноги подвели не до конца пришедшего в себя юного мириада, и он едва не шлёпнулся на горячий асфальт. Что ни говори, а минет всё-таки был отличный.       Компания оказалась весёлой, разбитной, вместе они знатно покуролесили и до дома Алан добрался уже в третьем часу ночи. Тихо, как кошка, вскочил на водосточную трубу и подполз к заранее открытому окну тёмной комнаты. Оповещать нестабильного родителя, который в отсутствие матери мог хоть на куски его порезать и раскидать по всем комнатам, о том, что он пришёл гораздо позже оговоренного, Алану совершенно не хотелось. Поэтому комета как можно тише перебрался на свой подоконник, нащупал ногой в грязном кеде пол и бесшумно спрыгнул внутрь комнаты. Чтобы, развернувшись, увидеть сидящего на кровати мрачного отца.       Сердце парня остановилось и ухнуло в желудок, мир вокруг наполнился звенящей в ушах тишиной, а пальцы мигом онемели от страха. Горящий ненавистью взгляд Хартлисса не предвещал ничего хорошего, как и его предусмотрительно закатанные рукава и зажатый в них тяжёлый, крепкий ремень. Хейл-старший медленно поднялся со скрипнувшей кровати, большой, тяжёлый, злой. Давящий своей аурой на замершего испуганным зверьком сына.       Пальцы Алана судорожно вцепились в оконную раму, внутри всё кричало, что надо бежать, пока есть возможность, но старший мириад оказался вплотную к нему в какую-то долю секунды, двигаясь быстро и беззвучно, словно оживший кошмар. Наклонил голову, принюхиваясь к отвернутому лицу. Алан знал, что от него пахнет недавно выкуренной сигаретой. Пахнет, сколько ни задерживай дыхание перед вкрадчиво проведшим носом по челюсти зверем в обличье кометы. А ещё пахнет духами, потом и чужим телом, следами запретного веселья, которое дражайший папочка точно не одобрял.       Комета стоял перед отцом, не дыша и не глядя на него, чувствуя, как медленно крадётся по его боку горячая ладонь старшего мириада, как она заползает за спину, в задний карман джинсов, чтобы достать под короткий испуганный вздох начатую пачку сигарет. Длинные пальцы с накрашенными чёрным лаком ногтями медленно смяли скрипящую картонную упаковку, ломая и перетирая в дрожащей от злости хватке сигареты, кроша табаком на пол. Хартлисс сжимал несчастные сигареты, будто вместо пачки в его руке было горло сына, давил их до тех пор, пока жалкий сморщенный шарик картона не упал на пол к его ногам.       Алан не дрогнул, не поменял позы, когда жестокие руки вернулись к его шее, скользнули по недавнему засосу и оттянули ворот футболки, безошибочно открывая второй засос поменьше, уютно расположившийся над ключицей.       — Надо же… — голос Хартлисса был полон фальшивого изумления. — Выходит, я был прав, и наш невинный маленький мальчик всё же ходит на блядки?       На засос надавило, резко, болезненно, заставив Алана поморщиться, но не заскулить. Злить отца ещё больше не стоило. Оставлять улик, конечно, тоже, но тогда никто об этом не думал.       — Кто? — тихо повторил Хейл-старший свой утренний вопрос, ожидаемо встретив тишину от упрямого сына. — Алан Хейл, я спрашиваю, кто тебя трахал?!       Последнее слово, выкрикнутое на ухо, зазвенело в тихой комнате, но Алан лишь задрал острый подбородок, глубоко вдыхая. Натуру было не переломить, не изменить, хоть внутри всё и дрожало от страха перед той болью, что мог причинить ему взъярённый отец. Что обязательно причинит ему отец.       — Тебе-то что с того, кто меня трахал? — острый ответ полетел в лицо как брошенная перчатка, разорвав тягучее ожидание надвигающейся беды.       Он не успел даже прикрыть оскаленные зубы, полновесный удар в лицо опрокинул худого подростка на пол, следом на грудную клетку опустилась тяжёлая туша отца. Хартлисс ударил его ещё раз, оставляя на скуле быстро наливающийся кровью синяк, ударил затылком об пол. В глазах у Алана рябило, тяжёлое дыхание отца смазывалось звоном в ушах, но юный Хейл не переставал сопротивляться, отчаянно дёргаться из-под придавившего локти к бокам тела.       Перед глазами что-то мелькнуло, шею захлестнула жёсткая кожа дорогого ремня, стянулась удушающей петлёй, заставив Алана запаниковать всерьёз. К лицу мгновенно прилила жаркая кровь, застучала в ушах, лёгкие дёргались, пытаясь сделать вдох, но всё, что мог Алан, это стучать пятками в пол, бессмысленно брыкаясь под чудовищем, которое называл отцом.       Болтающуюся по полу голову остановила жёсткая рука, Хартлисс навис над ним, крепко зажимая рот и нос задыхающегося сына, будто ремня ему было недостаточно, вгляделся в испуганно вытаращенные глаза с ласковым, удовлетворённым выражением лица, будто совершал над сыном акт самой искренней и настоящей любви.       Когда перед глазами Алана замерцали чёрные звёзды, скрадывающие картинку будто открывающаяся чёрная дыра, отец наконец отпустил его, позволив сделать несколько судорожных глотков воздуха, но почти сразу же за ремень вновь дёрнуло, протаскивая невменяемую комету по полу.       — Пойдём, — Хартлисс дёрнул за ремень снова, тащая за собой сына как непослушную псину.       Не в силах прийти в себя после удушения, Алан пополз следом, пытаясь подняться на дрожащие ноги. Ремень натягивался на шее, волоча его вперёд, перед глазами всё плавало от побоев и недостатка воздуха, он не соображал, куда отец его тащит, пока в комнате не включился свет. Ладони щекотал тёплый бежевый ковёр, перед носом свисало широкое покрывало на двуспальной кровати, пахло духами и нежностью, он был в спальне родителей.       Для каждого ребёнка, каким бы отбитым он ни был, спальня родителей была чем-то сакральным, запретным местом, куда хулигана вроде него не пускали ни под каким предлогом. Однако, сегодня его отец, видимо, решил превратить супружеское ложе в ринг, а то и во что-то похуже.       — Раздевайся, — короткий приказ прозвучал сверху, отец стоял над ним, нетерпеливо притаптывая по дорогому ковру начищенной туфлей.       Алан дёрнулся, схватился за висящую на груди рубашку, будто хотел закрыться ещё больше вместо того, чтобы покорно исполнить приказ отца, но вкрадчиво натянувшийся ремень, всё ещё плотно обнимающий шею подростка, напомнил ему, чем может окончиться сопротивление отцовской воле.       — Раздевайся, — повторил Хартлисс, сжимая проступивший венами кулак. — Или я сам тебя раздену.       Медленно, через силу Алан потянул с себя мятую рубашку. Внутри всё кипело от смеси злости и страха, но последнего после наглядной демонстрации последствий было больше, поэтому первый предмет одежды шлёпнулся на ковёр неопрятным комком. Футболка поползла вверх, обнажая плохо зажившие синяки и укусы, Алан поднял плечи, трогая мешающийся на шее ремень, коротко глянул вверх и продолжил стягивать с себя тугую вещь после того, как Хартлисс милостиво намотал ремень обратно на руку, временно освободив его шею.       Прохладный воздух комнаты облизал голую кожу, под взглядом отца, цепляющимся за каждый след, не принадлежавший его рукам и губам, было неуютно, но Алан пересилил себя и расстегнул ширинку, чтобы стянуть с худых бедёр непослушные джинсы. Отец рядом пошевелился, шумно выдохнул, и Алан знал, почему. На его бёдрах, перечёркивая сияющие звёзды, красовались длинные царапины, нанесённые в самом финале, в порыве страсти, когда им обоим было уже глубоко плевать на последствия. Плоды этого отношения младший Хейл готовился пожинать, стоя голый, напуганный и уязвимый перед тяжело дышащим отцом.       — Вот, значит, как… — пальцы Хартлисса невесомо прошлись по царапинам, тронули след чужих зубов на рёбрах, обнаруженный ранее засос. — Мой сын теперь шлюха?       — Я не… — возражения прервала пощёчина, Алан пошатнулся, но устоял на ногах, мотая оглушённой головой.       Горло вновь перехватило, на этот раз рукой, безжалостно сдавливающей трахею, Алана протащило по полу, кинуло на покрывало, будто он ничего не весил по сравнению с отцом. Под спину ткнулось прохладное, гладкое, в голове мелькнула мысль, что лежать голым на родительской кровати стыдно и неудобно, но в поле зрения вновь появился ремень и все мысли из головы Алана выдуло страхом.       К счастью, Хартлисс не любил повторяться в своих наказаниях, шершавая кожа обхватила задранные к спинке кровати запястья подростка, туго стянулась, фиксируя руки Хейла-младшего у верхней перекладины. Отец перегнулся через него, деловито пошарил в прикроватной тумбочке и достал оттуда яркую баночку. Ноздрей Алана коснулся дурацкий персиковый запах от лениво растёртой между пальцами старшего мириада капли.       — Твоя мама любит персики, — буднично пояснил Хартлисс, опуская руку вниз и ласково проходясь вымазанными в смазке пальцами между створок колеоризы сына.       Затылок Алана гулко встретился со спинкой кровати. От стыда и отвращения хотелось провалиться под землю, сама мысль о том, что отец ласкает его там же, где трахает его мать, да ещё и с помощью её любимой смазки, вызывала в парне бурю противоречивых чувств. Противоречивых в первую очередь потому, что смазка оказалась разогревающей, а пальцы отца, что, в общем-то не было сюрпризом, очень умелыми.       Хартлисс больше ничего не говорил, лишь прижимал вздрагивающего сына к постели, не спеша поглаживая вылезшее щупальце, подтекающую смазкой колеоризу, раззадоривая его всё больше. Алан был податливым, быстро ловящим волну жара, сводившую юных мириад с ума от желания, несмотря на всё произошедшее совсем недавно, через пару минут Хейл-младший уже тихонько поскуливал, рефлекторно цепляясь щупальцем о часы на запястье стимулирующего его отца.       Впрочем, долго доставлять удовольствие проблемному подростку отец не собирался, выбрался из скользкой хватки и отряхнул руки в подчёркнуто брезгливом жесте, будто ему не было ни нужды, ни желания делать приятно подведшему его сыну.       — Ну все, дальше сам, — Хартлисс улыбнулся, сползая с кровати и подтаскивая поближе кресло.       Удивлённый взгляд Алана сперва на отца, затем на собственные туго скрученные руки, видимо, позабавил старшего Хейла, тот негромко рассмеялся и наклонился вперёд, опираясь локтями о колени, бесстыдно рассматривая извивающееся от желания щупальце младшей кометы.       — Сам-сам, — голос отца был ласковым, будто он объяснял туповатому сынку очевидные вещи. — Ох, брось, Алан, как будто ты этого не делал? Не пытался? Не ври своему старику, это может плохо кончиться…       Похолодевший тон Хартлисса заставил младшего Хейла зажмуриться. Сердце лупило в грудную клетку, лицо горело от стыда и возбуждения, но он изогнул текущее щупальце и медленно, чувствуя на себе жадный взгляд отца, ввёл его в собственную колеоризу, тут же горячо и сладко сжавшую в себе орган.       — Раздвинь ноги шире, я хочу видеть, — хриплый голос Хартлисса только подстегнул эйфорическую смесь стыда и возбуждения, помедлив, Алан повиновался, чувствуя невыносимый жар от мысли, что за ним наблюдают.       Трахать самого себя было тяжело, щупальце норовило развернуться в обратную сторону, но у Алана действительно был опыт, приобретённый долгими горячими ночами без намёка на партнёра в окружении. Напряжённый орган медленно ползал внутрь и наружу раскрытой колеоризы, сжимая сам себя и нехотя выпуская, обильно подтекая слизью. Алан был уверен, что на покрывало под ним уже натекла целая лужа выделений, выдавая степень возбуждения и извращённого наслаждения процессом.       Наблюдавший неподвижно Хартлисс пошевелился, шурша одеждой, и Алан невольно открыл крепко зажмуренные глаза, чтобы с удивлением и стыдом увидеть, как отец достаёт телефон, чтобы навести камеру на происходящее в постели. Рефлекторно схлопнувшиеся колени вызвали у старшего Хейла недовольное рычание, он молча показал подростку тяжёлый кулак и стукнул им по подлокотнику, угрожая перейти к действию, если Алан не подчинится.       В том, что свою угрозу отец выполнит, младший Хейл не сомневался. Также он не испытывал желания нарываться сегодня ещё больше, лицо болело и шея саднила, напоминая ему о том, что Хартлисс всё равно получит своё, разница лишь в том, насколько больно будет самому Алану. Поэтому колени парня медленно разошлись в стороны, вновь открывая пикантное зрелище для объектива камеры, записывающей то, как стыдливо спрятавший лицо в плече подросток выгибается, запихивая в себя собственное щупальце так глубоко, как может.       Наверняка на видео были слышны вкрадчивые влажные звуки, тяжёлое дыхание Алана, его тихие стоны, когда сил сдерживаться больше не было. И было видно, как выгибается его спина, напрягаются ноги и вздрагивает всё тело, чувствуя близость оргазма. Занятый собственными ощущениями Хейл не сразу понял, что отец встал, убрав телефон обратно в карман. Мягкая родительская кровать прогнулась под весом старшей кометы, горячая ладонь с прохладной полоской обручального кольца прошлась по бедру подростка, заставив его остановиться и напрячься.       Хартлисс удобно расположился между раздвинутых бёдер и с тихим стоном расстегнул штаны, вывалив давно уже натягивающее их щупальце, проведя пальцами по всей длине большого, не чета щупальцу Алана, органу.       — Нет-нет, это остаётся внутри, — вымазанная в смазке ладонь остановила двинувшееся было наружу щупальце Алана, оставив его в колеоризе.       Младший Хейл замотал головой, понимая, что места в нём для двоих нет, но отец вновь перехватил его за подбородок, крепко зажимая рот, чтобы не слушать возражения от провинившегося сопляка. Хартлисс навис над ним, сгорбился, медленно проталкивая своё щупальце вдоль всё ещё находящегося внутри щупальца Алана. Дискомфорт быстро сменился болью, юный мириад задёргался, зажмурился, но грубое встряхивание заставило его вновь открыть глаза. Хейл-старший хотел смотреть, видеть в глазах непокорного сына боль и отчаяние.       Толстое щупальце внутри медленно переплелось с его собственным, распирая Алана изнутри, хорошо видное бугром сквозь худой живот. Бёдра Хартлисса двигались медленно, его щупальце скользило внутри по собственной смазке, потираясь и о стенки колеоризы, и о меньшее щупальце, примешивая удовольствие в коктейль к боли. Рука наконец снялась с рта, но Алан смог лишь пару раз всхлипнуть, целиком захваченный неторопливыми движениями внутри.       — Больно… — наконец сорвалось с открытых губ, тихо и жалобно, вызвав улыбку у бессердечного отца.       — Ну-ну, Ал, придётся потерпеть… — ласковые пальцы прошлись по дымчатым волосам, Хартлисс с наслаждением вошёл до конца, вызвав новый всхлип. — Раз уж ты позволяешь своим дружкам пихать в себя члены, то для папы у тебя точно найдётся место, верно?       Алан не ответил, лишь сжался, чувствуя, как отец начинает двигаться быстрее, погружая его в сумасшедший ритм, вспыхивающий болью и наслаждением одновременно. Старший мириад наклонился ниже, провёл языком по свежему засосу, прижался к нему губами, болезненно засасывая заново. Перемечая. Заявляя свои права. Будто в сократившемся до размеров клетки из чужих жестоких рук мире Алана был кто-то ещё, кто мог драть его как и когда угодно.       Горячий язык Хартлисса провёл по шее до самого уха, на щеке остыло дыхание в ритм глубоких, резких толчков, старший Хейл хотел сказать что-то ещё, но отвлёкся на зазвонивший в кармане спущенных брюк телефон.       — Ах-х… звёзды, как невовремя… — Хартлисс упёрся рукой в подушку возле головы Алана и торопливо провёл по экрану пальцем. — Здравствуй, бусинка моя! Что?.. Нет, не сплю, смотрю телевизор… Да… Да… Когда, дорогая?..       Бёдра кометы вновь пришли в движение, щупальце изогнулось внутри поспешно закусившего губу Алана. Происходящее в постели, плавные движения, тихий шелест текущей смазки, глубокие толчки, никак не вязались с бодрым, невинным тоном, которым Хартлисс ворковал по телефону. По крайней мере, Алан, который не знал, готов ли он был умереть или кончить, точно бы так не смог, пальма первенства несносной лживой скотины всегда была за его отцом.       — Алан?.. Нет, не спит! Здесь, со мной, тоже смотрит телевизор. У нас марафон Звёздных Войн!.. Конечно, дорогая, сейчас его дам, — улыбаясь так, будто смог элегантно скинуть младшего в ров с голодными крокодилам, Хартлисс любезно приложил телефон к его уху, тут же толкнувшись так, что Алан увидел звёзды вживую.       На секунду в голову пришла шальная мысль рассказать матери всё как есть. Что отец его бьёт, что он его извращённо трахает, что ему давно уже пора в тюрягу на десяток-другой лет за всё то, что он натворил. На эту секунду Алан даже поверил, что из этого кошмара есть выход, он ещё может вернуться к нормальной жизни, но холодный взгляд отца оборвал все эти мысли. Она не поверит. Она любит мужа и ни за что никогда его не бросит. Мама ему не поможет.       — П-привет, мам, — после паузы тихо сказал Алан, тут же стиснув зубы от того, что отец с наслаждением пригвоздил его к кровати, запихивая щупальце по самое основание. — Н-ничего… просто ногой ударился… Всё хорошо.       Жизнерадостный мамин голос в трубке что-то говорил про то, что она приедет пораньше, спрашивал про дела в школе, про отца, Алан отвечал впопад и невпопад, с трудом держа себя в руках, выгибаясь под разошедшимся Хартлиссом. Младший Хейл закатывал глаза, кусал губы, пытался сжать онемевшие пальцы, лишь бы не выдать себя ни пыхтением, ни стонами, прервав потоки любви из динамика над ухом, пока в словах матери не промелькнуло что-то про прощание.       — Д-да-да, завтра встретимся, конечно! Ну мам… Хорошо, и я тебя. П-пока, мам, — Алан наконец выдохнул, слыша, что мама, так ничего и не поняв, положила трубку.       Выключенный телефон полетел в сторону, Хартлисс склонился над ним, перехватив за плечи, лицо отца исказилось от злости, с которой он начал вбиваться в измученного Алана. Родительская кровать поскрипывала в такт движениям, спинка нещадно лупила в стену, вторя тяжёлому, злому дыханию старшего Хейла.       — Она тебе не поможет… не поверит… А знаешь, почему?.. Потому что она моя! МОЯ! Слышишь, ты, маленький ублюдок?! — горло перехватили железные пальцы, Хартлисс зарычал, с громкими влажными шлепками вбивая своё щупальце в хрипящего сына. — И ты тоже… мой… только мой… мне принадлежишь, м-м-м-м!       Слова смазались громким стоном, мириад напрягся, оставляя на бедре и на горле младшего синяки от сжавшихся пальцев и продолжая двигаться, стимулируя обоих. Сквозь пелену от недостатка воздуха Алан чувствовал, как в его судорожно, до боли сильно сжимающуюся колеоризу льётся сперма отца и его собственная, толчками выливаясь из переполненного органа.       Отец разжал сведённые пальцы лишь спустя несколько секунд, вновь позволив всё ещё переживающему болезненно сильный оргазм мириаду вдохнуть. Алан хватал ртом воздух, не чувствуя и не видя, как отец отвязывает бледные от недостатка крови руки, но приподнялся как только смог опереться на руки.       — По… пошёл ты!!! — с ненавистью выдохнул младший Хейл и тут же вырубился от мощного удара, брызнув кровью на чистые подушки.       В себя Алан пришёл когда солнце уже было высоко. Он лежал одетый на своей кровати, голова болела, колеориза тоже, во рту пересохло. О событиях прошлой ночи напоминало всё в его теле, казалось, даже кожа пахнет отцовским одеколоном и потом.       Поморщившись и откровенно вздрогнув, мириад сел. В комнате было душновато, но открытое прошлой ночью окно было плотно заперто. И осталось таковым, когда Хейл дёрнул створку вверх. Через стекло хорошо было видно привинченные с внешней стороны пластины, на которых висел внушительных размеров замок, не оставлявший и шанса открыть чёртово окно.       Забеспокоившись, Алан быстро прошёл до двери и дёрнул её в надежде, что Хартлисс был против исключительно прогулок через окно. Ручка проворачивалась хорошо, запирать замок на ней комету отучили уже давно, но с места дверь не двигалась, закрытая снаружи на щеколду или ещё один замок.       Отойдя от бесполезного куска дерева, Алан бессильно опустился на кровать, вздрогнув ещё раз. Наличие телефона при нём проверять было бессмысленно. Обдумывать пути побега тоже. Отец взялся за него всерьёз и впервые в жизни это пугало.