Крепкие семейные узы

      Алан пришёл домой уже за полночь, всю дорогу до него пробежав вприпрыжку. Повод для радости у него был совершенно нешуточный: встреченный в городе Фил Миллер не только отпустил хулигана без штрафа, но и сообщил ему, что его лучший на свете кореш приезжает на утреннем поезде. Так что ошалевший от счастья Хейл сперва дал восторженный круг вокруг смеющегося офицера, а затем рванул домой, забыв про последнее нерасколоченное окно в бывшем здании муниципалитета.       Занятый мыслями о том, где и как они будут развлекаться с вернувшимся другом, Алан на автомате завернул в тёмную кухню, чтобы быстро смастерить себе бутерброд с джемом, и рванул наверх, чтобы обстоятельно перебрать гардероб, но замер на последней ступеньке, услышав какие-то посторонние звуки. Прислушавшись, Алан с отвращением опознал звуки родительского секса из спальни, которая, к его великому сожалению, была на пути к его собственной комнате.       Опостылевшие за много лет счастливого брака родители его не щадили и порой несчастного подростка не спасало даже наличие отцовского кабинета между их спальней и его маленькой комнатой. В такие ночи Алан спасался только нахлобученной на голову подушкой и выразительным факом, показанном особо громкой стене, однако сейчас притормозил, напрягая слух. Стоны, доносящиеся из-за тонкой стенки, были явно мужскими, и брови Алана поползли вверх.       Совести и стыда у юного мириада не было никогда, поэтому, запихав в рот остатки бутерброда, Хейл-младший прижался ухом к стенке родительской спальни, чтобы жевание не заглушало спектакль полутора актёров с лидирующим голосом Хартлисса, который, видимо, отдавался там по полной.       – Ох, Си… ещё… пожалуйста, ещё… – негромкий, задыхающийся голос перемежался стонами и знакомым ритмичным звуком вбивания метеором в исстрадавшийся матрас.       Впечатлённый Алан едва не присвистнул вслух, получив подтверждение своим подозрениям, послушал, пока не кончился бутерброд, и пошёл дальше, улыбаясь во весь рот. Его отца ожидало много подколов по поводу доступности его колеоризы и никакая сила на свете не смогла бы отговорить юную комету рисковать собственной головой ради такого шикарного развлечения.       Заснуть после отличных новостей было тяжело, Хейл не проспал и трёх часов, но вскочил в шесть утра субботы как ни в чём ни бывало. Надо было напялить свои лучшие шмотки, сунуть в карманы джинс тысячу полезных хулиганских мелочей и тайком натереться самым мужицким одеколоном отца, чтобы произвести впечатление на два месяца не нюхавшего его бро. Где-то между тонкой чёрной водолазкой, скрывшей дело рук того самого отца, и его одеколоном Алана шибанула мысль, что лучшие шмотки в этом доме принадлежали именно Хартлиссу.       Родители, что было логично, в свой законный выходной ещё спали, и проникнуть к ним в спальню, чтобы стащить из платяного шкафа чистую, глаженную вещь, было рискованно в первую очередь зрелищем обнажённых тел, а во вторую – расспросами. Поэтому Алан решил наведаться в прачечную на первом этаже, надеясь, что ему повезёт, как везло обычно во всём, кроме отца и крокодилов.       Судьба, видимо, сама ожидала его встречи с лучшим бро на свете, потому что в сушилке юную комету ожидала чистая и свежая, хоть и немного мятая отцовская рубашка, обычно заставлявшая клиентов немного терять нить разговора. На Алана она, конечно, так не села, ему нужно было несколько лет и пара десятков кило, чтобы тонкая белая ткань сочно обтянула там, где надо, но своим внешним видом подросток был доволен.       Последним пунктом перед выездом на главную встречу этого года был завтрак. Обычно молодой и ершистый Хейл смущался любой заботы со стороны доставших его родителей, но за сахарные хлопья с ягодами, которые исправно покупала мама, даже иногда благодарил её сквозь треск за ушами.       Поблагодарил бы и сейчас, если бы не был так удивлён видом вошедших на кухню сонных родителей. Быстрый взгляд на телефон показал без четверти семь, но в руках у одетого в футболку и боксеры отца уже были документы, а мать в легкомысленной ночнушке на ходу что-то яростно написывала в телефоне, едва не врезавшись в сидящего в обнимку с тарелкой младшего.       – Ох, прости, милый, работа… – ничуть не удивившись подвернувшемуся под ноги Алану, Сесилия стащила у него из тарелки ягодку и прошла дальше.       Отец был не столь благосклонен, вид хмурой рожи собственного отпрыска с утра пораньше никак не способствовал его мирному настрою. Смерив тяжёлым взглядом сидящего на его любимом месте сына, Хейл-старший на всякий пожарный отложил документы от него подальше.       – Алан, что ты тут забыл так ра… стоп… это, что, моя рубашка?! – Хартлисс потрясённо уставился на спокойно хрустящего хлопьями сына, стащившего одну из его лучших летних рубашек, трогательно обвисшую на худых плечах подростка.       – Э-э-э… ну да, – Алан отнёсся к неожиданному появлению родителей философски и отправил в рот очередную ложку, и не подумав смутиться фактом кражи, чем вывел из себя отца окончательно.       – Алан, мать твою, Хейл… – старший мириад угрожающе раздулся, вставая над наглым подростком под укоряющим взглядом жены, не любившей разборки между двумя самыми любимыми мужчинами.       – Скорее, она тебя, – моментально прилетело в ответ сквозь хлопья во рту. – Слышал прошлой ночью.       Молниеносно прилетевший подзатыльник от отца Алан ожидал, при Сесилии любящий папочка себе больше не позволял, но не успел комета издать вялое «Ау…», как по голове прилетело во второй раз, да так сильно, что он едва не клюнул носом тарелку с хлопьями.       – Мам, блин, больно!!! – Алан обиженно потёр затылок, глядя исподлобья на сердитую мать.       Сесилия крайне редко позволяла себе шлёпать что сына, что мужа, памятуя о физическом дисбалансе между кометами и метеорами, но были моменты, когда каменная леди позволяла себе поучаствовать в процессе воспитания, и их Алан запоминал навсегда.       – Ал, личная жизнь родителей не обсуждается, – Си сурово нахмурила бровки, легонько погладила сына по голове, извиняясь за излишнюю горячность. – Сиди, дорогой, я сделаю омлет.       Это уже адресовалось Хартлиссу, послушно плюхнувшему зад на стул, так и не сдувшись до конца. В глазах отца Алан читал желание измордовать его до состояния нестояния и такой шанс нельзя было упускать.       – Ну конечно, после вчерашнего он наверняка стоять не может! – громко прокомментировал комета, заранее проглотив хлопья, чтобы не подавиться.       К второй партии подзатыльников он был готов, только вытер молоко с носа и потёр гудящую голову, блаженно и весело щурясь при виде багровых глаз отца. Харт был готов рвать и метать, пламя на его голове окрасилось в розовато-красный, выдавая степень его злости. Идеальный момент для финального удара.       – А вы вчера играли в восставшую комету и наказывающего её за грехи метео… – договорить Алан не успел, очередной подзатыльник от мамы всё-таки отправил его лицом в столешницу, прибавив к головной боли синяк на лбу.       – ВЫМЕТАЙСЯ!!! – рёв Хартлисса спугнул птичек на окне, заставив их жидко обгадить собственность Хейлов, а Алана уже и след простыл, только хлопнула входная дверь, скрывая смех мелкого гадёныша.       До вокзала Алан почти летел, на перроне едва не врезавшись в форменную полицейскую спину. Фил Миллер добродушно усмехнулся в ответ на скомканные извинения и потрепал взволнованную комету по голове, распушивая полупрозрачный поднятый шлейф. Скинуть его руку Алан не посмел, несмотря на не всегда безобидные хулиганства кометы, офицер Миллер относился к нему с отеческой теплотой, от которой всегда было как-то особо неловко.       Поезд уже подползал, пыхтя и отдуваясь, к станции, будто ему было неимоверно тяжело тащить Дирка к заждавшемуся другу, и вскоре Алан понял, почему: из дверей на нагретый асфальт шагнул подросший, раздавшийся в плечах парень с тяжёлым взглядом. Впрочем, долго он таковым не был, как только Дирк зафиксировал рванувшего к нему бро, тяжёлая сумка с его плеча плюхнулась на перрон, и Алана с дикими воплями подхватили, чтобы крутануть вокруг себя в воздухе, задевая шуганувшихся пассажиров.       Дирк был твёрдым и тяжёлым, а обнимался как истосковавшийся после спячки медведь, от мятой рубашки пахло дорогой и особым запахом крутого пацана, которого другой крутой пацан ждал долгих два месяца. И вместе эти пацаны оглашали вокзал такими дикими воплями, будто встретилась стая бабуинов, а не два малолетних хулигана, не исправимых, как показала практика, абсолютно ничем.       – Ну всё-всё, а то сейчас прибежит охрана, а я не хочу выяснять с ними, в чьей юрисдикции находится ваше поведение, – Феликс тепло улыбнулся насупившемуся сыну, забирая его в объятья. – Ну не обижайся на меня, тебе только пошло на пользу. Вон как вымахал…       Потискав немного вернувшегося младшего, Фил забрал его сумку и, справедливо рассудив, что вдвоём парни не пропадут, уехал на дежурство, оставив сыну ключи, карманные деньги и долгожданный телефон, который Дирк, как ни странно, сразу положил в карман, свободной рукой обнимая Алана за плечи.       – Не будешь писать нашим? – Хейл опрокинул спонсированный другом кофе и выкинул смятый стаканчик, крепко обнимая его в ответ.       – Не-а. Пошли они ко всем чертям, сегодня я и ты, бро, – Дирк опустил тёмные очки, весело скалясь на утреннее солнце. – Ну что, есть какие планы?       – А то! – комета аж подскочил, мигом разрабатывая миллион адских развлечений для них двоих. – Сейчас мы будем жестить, господь уже нас простил, смотри какой большой и чёрный юмор я отрастил! Ха!       Парни пошли дальше по вздрогнувшему и притихшему в ужасе городу, громко смеясь и распугивая бывалых местных кошек, заставляя бомжей креститься, а окна в округе закрываться. Где-то далеко одновременно без видимой причины вздрогнули старшие Миллер и Хейл, последний покраснел, вспоминая приснившееся недавно. Пришлось извиниться перед судьёй и вернуться к обелению напуганно косящегося в окно подзащитного.       Проведя весёлый день за порчей чужого имущества, нервов и здоровья, парни завалились к Дирку домой, чтобы выхлебать сомнительного вида энергетическую алкашку и помутузить друг друга в новенькую консоль. Тем же самым можно было бы заняться и у Алана, но «траходром», как дружно называла кровать Дирка вся их компания, гораздо больше располагал к тому, чтобы развалиться на нём, отчаянно тыкая кнопки.       – В третий раз уже меня укладываешь, – проворчал Дирк, выбирая себе бойца посвирепее на вид.       – Я дома уже против ботов наигрался, – лениво ответил мириад, скользя по иконкам с качественно прорисованными рожами и поморщился, нехотя добавляя. – Батя купил, как только ты уехал, я и залипал.       – Странный он у тебя. Денег карманных хрен допросишься, но покупает всё, что видит, – хмыкнул Миллер, отхлёбывая из ядрёно-зелёной банки жуткое по составу пойло, пока на экране бойцы размахивают жопами, ожидая сигнал к бою.       Алан только досадливо отмахнулся, не желая вспоминать об отце в этот чудесный день наедине с лучшим бро. Хартлисс действительно купил ему ту консоль и стопку игр в придачу, и загнанному в угол младшему пришлось долго благодарить внезапно ласкового отца, благо, только на словах. Иногда дело обходилось только тисканьем и сюсюканьем, что совершенно сбивало Алана с толку, но он и его колеориза были безмерно благодарны за то, что дорогие подарки не приходилось «отрабатывать» самыми погаными способами.       Комета качнул головой, выкидывая из неё неприятные воспоминания, и пихнул сидящего рядом друга коленом.       – Расскажи про лагерь, как там, чего там? Девки были? – на уме у пацанов было одно, хоть они и принадлежали к разным видам.       – Не, ни одной вообще. На всей территории. Одни мужики, которые от скуки лупили друг друга по яйцам, – уныло сообщил Миллер, и трагедия в его голосе не оставляла сомнений в искренности человека. – В округе было одно дерево, по форме походящее на женщину, на него и передёргивали.       – Сочувствую, бро, – мириад пропустил удар ради того, чтобы похлопать печально опустившееся плечо друга. – Как же ты там выживал, к дереву, наверное, целая очередь была?       Дирк саркастически хмыкнул, без слов подтверждая догадку друга. Даже их маленькая компания в отсутствие Лотти и её постоянно меняющихся подружек резко начинала съезжать с катушек, что уж говорить о лагере, напичканном сотней таких же.       – На воображении, бро. Спецом перед отъездом насмотрелся всяких видео, чтобы было о чём повспоминать. Кстати, там и с вашими, мириадами, попалось. Сперва думал, что это девка, а у неё титек не оказалось, а потом вылез во-о-от такой… – Дирк щедро отмахнул рукой полметра и снова вцепился в джойстик, сосредоточенно топча кнопки. – Подрочил, конечно, но как-то неуверенно, что ли…       Лениво перекатившийся на спину, чтобы было сложнее отбивать атаки, комета искренне хрюкнул, отдавая должное целеустремлённости друга несмотря на смущение необычной для людей анатомией мириад.       – Если выглядела и звучала как девушка, значит, так оно и есть. У нас у всех нет сисек и есть щупальце. И дырка тоже имеется, колеоризой зовётся, – буднично сообщил другу интимные подробности Хейл, заряжая ему в игре ногой в зазевавшееся лицо.       – Да ладно?! – Дирк аж про игру забыл, развернулся к другу и прищурился, окидывая его невозмутимую рожу скептическим взглядом. – Врёшь?       – Не вру, – мириад решительно нажал на паузу и откинул джойстик, берясь за пояс джинсов. – Хочешь, покажу?       Алан Хейл по праву считал себя самым отбитым среди собственных друзей и, поэтому, получив после небольшой паузы утвердительный кивок, незамедлительно стащил с себя штаны вместе с трусами, гордо демонстрируя подсевшему поближе Дирку аккуратные, сомкнутые пока что половые органы. От собственного бесстыдства приятно щекотало где-то внутри, будто лопались пузырьки выпитой недавно газировки, хотелось раскинуть перед разглядывающим его другом ноги шире, что он и сделал, отпихнув подальше скинутые джинсы.       А ещё можно было бы спустить руку вниз, раздвинуть пальцами створки нежной, розовой колеоризы, показывая влажную от смазки внутренность, намеренно демонстрируя сперва принимающую часть. Хейл почувствовал, как от этой мысли между набухших половинок побежала капелька просочившейся смазки, но поиграть с чужими чувствами ему не дали, под бёдра подхватили сильные руки и подкинули их повыше, протаскивая мириада по постели.       – Э-э-э, ты куда?! – Ал округлил глаза на то, как Дирк деловито устраивается у него между ног, склоняя голову к самому дорогому и испуганно сжавшемуся.       – Да не ссы, тебе приятно будет. Меня в лагере старшие научили, сделаю всё по красоте, – человек деловито облизнулся, приподнимая дёргающиеся ноги мириада.       Ал хотел сказать что-то ещё, но Миллер уверенно нырнул вниз, чтобы широко и от души лизнуть между пухлых створок, собирая языком выделившуюся смазку и мешая её со своей слюной. Перед глазами кометы вспыхнули звёзды, колени дрогнули и сами собой разошлись в стороны, и все возражения растаяли в бессвязном лепете. Дирк без сомнений приступил к делу и вылизывал его так, будто делал это всю жизнь, уверенно орудуя языком и хлюпая от энтузиазма, то запихивая его внутрь сладко сжимающейся колеоризы, то вылизывая снаружи по кругу, не забывая проложить мокрую дорожку языком вверх, к закрытому пока препуцию.       Очевидно, человек не знал, что это за хрень наверху, но провёл языком и по ней, задевая чувствительную складку, за что и поплатится, когда Алан не смог ни сдержать рвущееся наружу щупальце, ни предупредить об этом.       – Ау, бро, не тычь мне в нос, он не для траха! – не успел комета как-то извиниться за то, что вылезший орган попал куда не надо, как Дирк решительно придавил извивающееся щупальце к животу и энергично вернулся к своему делу.       Оглушённому неожиданно свалившимися на него ласками мириаду только и оставалось, что хвататься за покрывало и всхлипывать в голос, приподнимая бёдра навстречу жадно вылизывающему его человеку. Правда, места для манёвров у него было не очень много, Дирк держал его крепко, тискал за задницу, бёдра, закинув обе ноги себе на плечи, без тени раздумий переквалифицировавшись из лучшего друга в лучшего трахаря, заставляющего его колеоризу сжиматься от удовольствия.       Сдерживать стоны не было ни сил, ни желания, тем более что Дирку должно было польстить то, с какой готовностью Алан выгибался навстречу и срывался голосом от особо удачных движений, вздрагивал всем телом, когда человек делал ему особенно хорошо. Мир для Алана сжался до кровати, до сжатой до треска ткани в руке, собственных судорожных вздохов и стонов, чужих языка и губ, доставляющих ему яркое, бьющее в голову удовольствие. Рука сама собой поползла вниз, пальцы с наслаждением зарылись в отросшие в лагере жёсткие волосы друга. Ершистый затылок под рукой двигался, качался взад-вперёд вслед за выписывающим по колеоризе языком, а охреневший от такого поворота мириад уже видел мерцающие звёзды перед закрытыми глазами.       – Д-Дирк, подожди… я сейчас… я же… – комета заволновался, попытался оттолкнуть хозяйничающую у него между ног голову, чувствуя приближение оргазма, но Миллер лишь перехватил его покрепче, с каким-то животным рычанием вжимаясь лицом в бесстыдно текущую колеоризу.       Алану не оставалось ничего иного, как смириться, содрогнуться от ярко вспыхнувшего наслаждения и с долгим, низким стоном сдаться во власть Дирку Миллеру, продолжающему бешено стимулировать его ритмично сжимающуюся колеоризу. Комета запрокинул голову, выгибаясь всем телом в такт терзающим его сладким судорогам до боли, до задыхающегося хрипа выстанывая оду умениям друга, пока не обмяк на скомканном покрывале безвольной, подрагивающей от отголосков удовольствия массой.       – Ну как, не соврал? – поднявшийся наконец от истерзанной колеоризы Дирк вытер мокрый улыбчивый рот тыльной стороной ладони, с удовольствием обозревая тяжело дышащего мириада на своей постели.       – Не… не соврал… охренеть, бро… ну ты даёшь… – вяло отозвался Хейл, делая невнятный жест рукой, на большее в данный момент он был не способен, но всё же потянулся, уловив жест Дирка, к своей водолазке, чтобы помочь её стянуть.       Спрашивать, продолжат ли они, зайдут ли дальше, нужно ли им обоим ещё, никто не стал. Дирк просто накрыл своим телом друга, не сразу находя открытые для поцелуя губы, стиснул узкую талию худой кометы, подхватил гладкое, расцвеченное звёздами бедро, оторвавшись лишь затем, чтобы приподняться и стянуть с себя тонкую майку, откидывая её куда-то в сторону. Мириад был горячее человека градусов на пятнадцать, и эта разница сумасшедше будоражила обоих, когда одно тело тёрлось о другое.       К чужой ширинке Алан потянулся сам, чувствуя, как тычется ему в бедро твёрдое и жёсткое в штанах человека. Человеческий член был странным и неподвижным, но не страннее того, что было между ног у Дрейка и регулярно между ног у Алана, порой застревая там на добрых полчаса.       Не отрываясь от чужих губ, Хейл сел, откидывая человека на спину, потянул с него джинсы, чтобы оставить таким же голым, как и он сам, снова кинулся в раскрытые объятья, прижался, спуская руку по чужому животу, тонкой пушистой дорожке, которой у мириад нет. Человеческий член лёг в ладонь удобно, тёплый, покрытый бархатистой кожей, удивительно сухой.       – Надо смазать, – тихо выдохнул Дирк, приостанавливая друга, смущённого отсутствием бешеного количества смазки, как у его вида.       Комета понятливо кивнул и наклонился, спуская узкую струйку слюны на горячую розовую головку. Он видел это в порно и, судя по стону друга, не прогадал с ходом. Со смазкой дело пошло лучше, горячие пальцы мириада легко скользили по твёрдому, пульсирующему от возбуждения члену, но полюбоваться действием ему не дали. Дирк снова потянул к себе друга для поцелуя, будто не мог напробоваться чужих губ, языка, привкуса газировки и выкуренной давно уже сигареты.       Заходящее солнце любопытно заглядывало в окна комнаты Миллера, окрашивая всё в тёплые золотистые цвета, слушало тихие вздохи, стоны, шуршание ткани, влажные звуки поцелуев, с которыми парни познавали друга друга в новом качестве. В закатных лучах обласкиваемая влажными пальцами головка человеческого члена казалась ещё краснее, ожившее и тянущееся к ней щупальце блестело обильно сочащейся смазкой.       Дирк ненадолго оторвался от поцелуя, посмотрел на это зрелище, отчётливо продравшись дрожью от желания, затем со странной улыбкой, будто видел что-то новое и забавное, провёл пальцами по шлейфу друга, пропуская между ними густой газ.       – Слушай, Ал… а можно тебя… – человек запнулся, не зная, как облечь свою просьбу в слова.       – Можно… – с готовностью ответил мириад, перекидывая ногу через бёдра друга и горячо, нетерпеливо выдыхая.       Сильные руки Миллера обхватили его за талию, подтащили ближе, чтобы было удобнее сесть на выделяющий капли предсемени член. Выгнувшееся щупальце мазнуло по животу человека, Алан вздохнул прерывисто, нащупывая член и придерживая, чтобы медленно опуститься горячей и мокрой колеоризой на рельефную головку. Мелко пульсирующие обжигающие стенки стиснули диковинный для мириада орган, чтобы почувствовать его лучше, когда комета с тихим стоном опустился до самого конца.       – Ну нихрена… себе… – с трудом выдавил из себя Миллер, словно до него наконец дошло, что он трахает лучшего друга, медленно приподнявшегося и опустившегося на его член своим странным и красивым звёздным органом.       – Ага… – тихо согласился Алан, наклоняясь, чтобы урвать короткий поцелуй, снова приподнялся, выгибая спину и тихо постанывая.       Трахаться с Дирком было здорово, гораздо приятнее, чем комета представлял бесполезных и волосатых людей. Возможно, потому, что его друг с энтузиазмом тискал и лапал худое тело Хейла везде, где доставал. А может быть, потому что он приподнимался навстречу, нетерпеливо вводя член в хлюпающую от огромного количества смазки колеоризу. Или потому, что Дирк не стеснялся прикусывать тонкую кожу на шее мириада, проводить по ней зубами, языком, выдавая исступленное, животное желание. Или, вполне может быть, дело было в том, что они понимали друг друга с полуслова, поэтому, когда Дирк наклонился вперёд, Алан без промедлений опрокинулся на спину, подтягивая на себя друга, чтобы тот сгорбился над ним, упёрся локтем в кровать, сходу начиная двигаться быстро и резко.       Миллер вбивал в него свой член, тяжело дышал сквозь стиснутые зубы, шлёпая странными человеческими яйцами по заднице того, кого всё ещё называл просто другом, драл своего мириада так, что Алан сползал с края кровати вместе с покрывалом. Их стоны звучали всё громче, перекрывая негромкий скрип матраса, тяжёлые шлепки, влажные звуки, с которыми встречались органы разных видов.       – Ал, я сейчас… – Дирк задрожал, едва сдерживаясь, попытался отстраниться, но комета оплёл его ногами, крепко вжимая в себя.       – Кончи… в меня… – Алану не хватало воздуха, каждый толчок отзывался во всём теле сладким, щекочущим чувством на грани оргазма. – Я хочу, чтобы… ты… в меня… кончил…       Этого грязного, откровенного предложения Дирк не выдержал, сорвался первым, застонал громко, отчаянно, переходя на низкий, прерывистый рык, быстрыми толчками добивая всхлипывающего мириада и с дрожью кончая в его сжимающуюся колеоризу, будто выдаивающую в себя всю сперму человека до капли. Откончавшись, обессилевший Миллер буквально рухнул на друга, жарко дыша ему в шею. Казалось, сил разлепиться, отклеить друг от друга мокрые от пота тела у них не было, но Алан тут же поймал пересохшие губы друга в поцелуй, толком не отдышавшись, не придя в себя.       – Ещё… давай ещё… – просьба мелькнула между вдохами, встретившимся руками, пришедшими в движение телами.       Дирк подтащил его по сбившемуся покрывалу ближе к середине кровати, снова накрыл собой, укусил, сжал задницу в ладони, встретив только покорно выгнутую спину и согласный стон. Парни сплелись телами, жадно, торопливо лаская друг друга, целуя и кусая, никто из них не заметил, как тихо открылась и тут же закрылась дверь в комнату.       Солнце уже почти закатилось устало за горизонт, утомлённое просмотром порно в чужих окнах, когда на первом этаже всё же возобладала решимость.       – Добрый вечер, Хартли, надеюсь, ни от чего не отвлекаю столь поздним звонком. Я насчёт мальчиков... нет-нет, с окружающими пока всё нормально, за пределами дома они натворить дел не успели, но... как бы так сказать… Хартли, дружище, полагаю, наши оболтусы... м-м-м... перешли на новый уровень отношений, – глубоко красный офицер Миллер вздрогнул, отвлекшись грохот сверху, видимо, кто-то всё же свалился с кровати в процессе. – Что?.. Нет-нет, при всём моём уважении, Хартлисс, у меня достаточно опыта работы в полиции, чтобы понять, что куда вошло... Да... да... Конечно, подумай, я тоже подумаю, ситуация ведь… Да… Спокойной ночи, Хартли.       По кнопке отбоя Фил Миллер попал не с первого раза. Вероятно, если бы мальчики знали, что он уже приехал домой, то вели бы себя потише и бывалому полицейскому не пришлось бы краснеть и заваривать для себя ромашку, надеясь пережить этот вечер без сердечного приступа.       Алан снова шёл домой гораздо позже озвученного родителями часа, по дороге захватив с Дирком кофейка и написав всё-таки друзьям о том, что их обожаемый замглаваря вернулся, предложив встретиться завтра всем вместе. День был охренительный, вечер жаркий, а походка Хейла после всего немного походила на ковбойскую, но комета был весь в предвкушении… пока не дошёл до дома и не увидел горящий на кухне свет.       Обычно в такое время родители либо спали, либо находились в спальне или в кабинете. Свет на кухне был плохим знаком. Очень плохим знаком. Он горел для того, кто сидел за кухонным столом и терпеливо ждал, когда бедовый отпрыск вернётся домой.       К двери младший Хейл подошёл на цыпочках, замер, раздумывая, не взобраться ли малодушно до открытого окна по трубе и сделать вид, что весь вечер был дома. Или не убраться ли тихо подобру-поздорову, попросившись переночевать к Дирку, будто он и рядом с домом-то не был…       – Алан. Заходи, – тихо, но отчётливо донёсся из открытого окна спокойный голос отца и Алан перестал чувствовать руки от страха.       Хартлисс был чертовски зол.