Крепкие семейные узы

      Брякнул раскрывающийся навесной замок, скрипнула створка двери, мучительно медленно открывая чудовищу путь в комнату.       – Алан, – негромкий голос заставил юного мириада вздрогнуть, но не обернуться.       Всей спиной, до последнего позвонка он чувствовал торжество и злорадство отца. А ещё тщательно сдерживаемое, наполняющее его предвкушением желание навредить, растерзать, растоптать напряжённо сидящего на краю кровати подростка.       Тихие, вкрадчивые шаги прозвучали вдоль кровати, дверь тихонько закрылась, щёлкнув замком, отсекая их от коридора, где возню могла услышать сидящая дома мама. Милая, ни о чём не подозревающая мама, искренне считающая живущего с ней монстра самоотверженным, любящим отцом. И сейчас горячая ладонь этого любящего отца нежно скользнула по худому плечу Алана, чтобы крепко и больно обхватить его за шею сзади, впившись ногтями в нежную кожу.       – Приходили твои отвратительные, мерзкие, несносные так называемые друзья, – Хартлисс медленно вывернул шею сына, заставляя его смотреть в свои глаза, горящие триумфом и ненавистью. – Во главе с этим твоим Дирком. Этой паскудой, которая смеет предъявлять на тебя права…       Сердце Алана, и так истерично пытавшееся найти путь из грудной клетки, забилось в припадке, разливая холод страха по телу. Дирк ляпнул что-то не то. Что-то, что могло погубить обоих.       – Можешь не волноваться, я отпустил этого малолетнего преступника целым и невредимым, – вторая рука отца мягко скользнула по рубашке, схватила за другое плечо крепко и жадно подрагивающими от собственнических чувств пальцами. – Но я донёс до него чётко, что ты только мой, Алан…       Ласковые, неумолимые руки медленно опрокидывали младшего Хейла на кровать, вжимали в натруженный матрас под нависающим над ним отцом. Хартлисс всполз на кровать, подминая под себя едва дышащего сына, замурлыкал низким голосом, обманчиво-нежно проводя кончиками пальцев по горящей румянцем щеке, почти влюблённо рассматривая Алана.       – Мой сын… Мой мальчик… – нежно прошептал отец, наклоняясь, чтобы поцеловать онемевшие от страха губы.       Хартлисс медленно сжимал вокруг него объятья, но Алан чувствовал, что он оплетает этими руками, словно спрут, всю его жизнь, окончательно устанавливая контроль над малейшими её аспектами. Оплетает, чтобы никогда не выпустить свою собственность, не отдать никому в целом свете…       Не выдержав сгущающегося чувства безысходности, Алан дёрнулся отчаянно и упрямо, будто всё ещё мог повлиять на происходящее, вырваться из хватки отца и отсрочить то, что неизбежно случится. Ответом ему было короткое, злое рычание, Хартлисс рванул нелепо дёрнувшегося сына на себя и занёс было кулак для короткого, отрезвляющего удара в челюсть, как замер с озадаченным выражением лица.       – А это что такое?.. – рука Хейла-старшего скользнула дальше под подушку, вызвав у Алана панику.       Своих денег у Алана практически не было, отец прекрасно сознавал, куда он их потратит, и карманными баловал сына редко. Поэтому, когда после «особенного» урока биологии друзья вскладчину купили ему вибратор, чтобы от души поржать над тем, что мириаду есть куда его применить, Алан, конечно, обложил их с ног до головы отборным матом, но игрушку забрал домой и определил в укромное место… куда только что бесцеремонно залез отец.       Бровь Хартлисса саркастично вздёрнулась при виде оформленного в подобие человеческого члена вибратора, в сгущающемся предгрозовым молчании старший мириад аккуратно осмотрел ни разу не использованный предмет и поднял глаза на замершего сына.       – Так вот, значит, насколько мой маленький мальчик любит людей… и их половые органы… – Хейл-старший прижал вновь дёрнувшееся тело под собой и потянулся вниз, к ширинке Алана, резкими, не вяжущимися с мягким тоном движениями расстёгивая его штаны. – А раз так любит, почему бы не поделится с папой? Я ведь воспитал хорошего мальчика, который делится своими игрушками с другими?       Алан заскрипел зубами, испытывая диссонанс от поведения отца, упёрся в широкую грудь с крепкими мышцами, но короткое сопротивление оборвалось чувствительным тычком под рёбра. Где-то в доме находилась наслаждающая выходным Сесилия и, зная Хартлисса, он скорее придушил бы сына, чем позволил выдать происходящее слишком громкой вознёй.       Расстёгнутые штаны охотно сползли с тощей задницы подростка вместе с бельём, Хартлисс прижал несчастного локтем за шею, тихо пошикивая на ухо, широкая горячая ладонь скользнула между дрогнувших бёдер, нежно обласкала самое дорогое. Лживый мириадский ублюдок трахался на отлично и возбудить нервного подростка ему было раз плюнуть. Как и сделать психологическую установку, что разумное отсутствие сопротивления гарантирует хорошее времяпрепровождение. Жаль, только Алан не всегда вёл себя разумно…       Умелые пальцы прошлись между влажных складок, бережно погладили, приласкали набухший препуций, быстро выманивая наружу горячее, влажное щупальце, доверчиво скользнувшее в ладонь, заставив Алана вздрогнуть и закусить губу от нежеланного удовольствия.       – Хороший мальчик… – промурлыкал хриплым от предвкушения голосом Хейл-старший, мягко забирая пальцы из судорожной хватки щупальца и расстёгивая свою ширинку, давно уже выпирающую подвижным, жадным бугром выползшего органа.       Хартлисс приподнялся, чтобы распростёртому на кровати младшему мириаду было хорошо видно, как под дрожащий вздох подростка толстое и длинное щупальце легко захватывает строптиво прижатое к животу меньшее, чтобы увлечь его сладострастный скользкий танец. Широкая отцовская ладонь нежно погладила худое бедро, Хартлисс довольно вздохнул, запуская пальцы в подвижный ком из потирающихся щупалец, обласкал основания, спустился вниз, чтобы пройтись по влажным створкам колеоризы. По его взгляду, по тому, как часто съехавший с катушек старший мириад насильно раздвигал ему ноги, чтобы понаблюдать за процессом, Алан смутно догадывался, что тому нравится получившийся у сына нежный розово-голубой градиент, щедро присыпанный тускло переливающимися звёздами, но юный мириад охотнее прошёлся бы по улице голым, нежели спросил у отца напрямую.       Наигравшись с неторопливо извивающимися вокруг друг друга щупальцами, Хартлисс мягко втолкнул в скользкую массу всё ещё зажатый в руке вибратор, аккуратно расположив его посередине, чтобы щупальца охотно оплелись вокруг рельефной палки, обтянутой бархатистым имитирующим кожу материалом. Алан закусил губу сильнее, сжал в пальцах скомканное покрывало, невольно сравнивая скользящую по покрывающей щупальца смазке имитацию с настоящим членом, который и стал спонсором всех сегодняшних бед Алана.       Конечно, Дирк был лучше. В тысячу раз был лучше, потому что к горячему, стоящему как камень члену прилагались руки, губы, жадные движения и горячее дыхание... От одних воспоминаний щупальце мириада сжималось сильнее, секретируя обильной смазкой, но Алан старался держать лицо и дыхание. Ему не нужно было поднимать глаза, чтобы знать, что отец пристально наблюдает за его лицом и глазами, ловит мелькающие в голове неугодные мысли. Здесь он был на суде и старший Хейл выступал отнюдь не в роли адвоката…       Кровать снова скрипнула под двойным весом, Хартлисс прижал дёрнувшегося рефлекторно подростка, прижимаясь своим животом к его, сдавливая щупальца и крепко обвитый ими вибратор между телами, и мягким змеиным движением крепко зажал ему рот широкой ладонью.       – Тихо, малыш, мы же не хотим, чтобы сюда прибежала мама и обломала нам весь кайф?.. – ласково прошептал Хартлисс и включил вибратор.       Алан взмыкнул в зажавшую рот ладонь, выгнулся, отчаянно цепляясь за покрывало. Стимуляция была слишком резкой, слишком сильной, мгновенно выбивающей из головы все мысли. Прижатый к постели подросток мог только дёргать раскинутыми в стороны ногами и содрогаться от яркого, нежеланного удовольствия. Он не успел попробовать подарок друзей, слишком много было дел и проблем, и попал в ловушку из ощущений и эмоций. Хартлисс окружал его всем телом, давил тяжёлой массой, Алан чувствовал его запах, дорогой одеколон, слышал что-то шепчущий на ухо голос, чувствовал сжимающееся поверх его собственного отцовское щупальце, не дающее отодвинуться, сделать передышку от острого, слишком сильного удовольствия.       Старший мириад тяжело дышал, плавно двигался, потираясь о дрожащее тело под собой, сам с трудом сдерживая стоны, чтобы не нарушить спасительной пикантной тишины, пока Алан едва не до треска вцепился в отцовскую рубашку, жмурясь и краснея от недостатка воздуха. Долго выдержать такую сильную стимуляцию они не могли и всё же младший Хейл сдался первым, судорожно выгнувшись под отцом. Яркие, почти болезненные судороги удовольствия заставляли его корчиться и крупно вздрагивать всем телом, выламывая брызжущее семенем щупальце вокруг всё ещё гудящей вибрацией игрушки. Кажется, Алан пытался кричать, но крепко зажимающая рот ладонь не пропускала ни звука, пока оба не рухнули обратно на постель, пытаясь отдышаться.       Обмякший и растёкшийся по кровати младший Хейл лишь тихо благодарно всхлипнул, когда дрожащая рука отца нащупала и выключила валяющийся между обмякших органов вибратор. Занятый срочной поставкой воздуха в организм, Алан даже не дёрнулся, когда Хартлисс заботливо подтянул на нём штаны и убрал заляпанный спермой медленно втягивающийся внутрь орган обратно в трусы.       Приведя своего мальчика в порядок, заботливый отец встал с разворошенной кровати и окинул взглядом дело рук своих, аккуратно заправляя рубашку в джинсы. Увиденное ему понравилось, Хейл-старший довольно оскалился и стянул с покрывала оставивший мокрый след вибратор.       – Это я, если не возражаешь, оставлю себе. Чтобы не мешал тебе делать уроки, завтра в школу, не забывай, сынок, – промурлыкал довольный проведённым временем Хейл, отступая к двери. – Чтобы в восемь утра был как штык.       Хлопнула закрывающаяся дверь, клацнул стальной пастью навесной замок, вновь оставив Алана в душной тишине наедине со злостью и отчаянием. И некоторым смущением от мысли о том, что отец, возможно, не просто так забрал игрушку, похожую на член Дирка…