Крепкие семейные узы

      Утром понедельника благоухающий одеколоном и хрустящий свежей рубашкой Хартлисс открыл дверь комнаты сына, чтобы освидетельствовать отвратительную картину: его единственная кровиночка, к которой были применены все и всяческие меры для усмирения бушующего эго и либидо, возлежала на кровати в одних труханах и в школу явно не собиралась. Более того, эта наглая тварь таращилась на него своими блядскими глазами и всей рожей выражала протест против деспотического режима и ношения штанов. Хартлисс выдохнул и бережно закрыл за собой дверь.                     Шаги отца наученный жизнью в доме с чудовищем Алан услышал ещё от лестницы, но не сделал ровным счётом ничего, чтобы оградить себя от новых синяков и травм. Тормозов и чувства самосохранения у него никогда не было, как, впрочем, и мозгов (по мнению обоих родителей), поэтому на вспыхнувшего пламенной шевелюрой отца он только посмотрел нагло и вызывающе, продолжая валяться на кровати в максимально развязной позе. Сексуального насилия в данный момент он не боялся, отец был связан по рукам и ногам необходимостью прибыть вовремя на работу.       – Вставай, – коротко бросил Хартлисс, направляясь мимо напрягшегося сына к бельевому шкафу.       Из шкафа деятельный мириад вытащил было одни джинсы, но поморщился и затолкал их назад, выбрав другие. Перебрав несколько водолазок, которые он сам же и купил, чтобы скрывать следы особо тяжёлых зверств на теле родного сына, остановился на тёмно-синей, которую Алан искренне ненавидел и никогда не надевал. Коротко пошуршав в бельевом ящике, Хейл-старший аккуратно сложил полный комплект на краю кровати и развернулся к валяющемуся на ней безобразию.       – Вставай, – повторил внешне спокойный отец, шлейф на голове которого окрасился в мерцающий багровый цвет.       Вместо ответа Алан неторопливо вытянул ногу и резким пинком скинул аккуратную стопку одежды на пол, затем, видимо, для того, чтобы гарантированно быть убитым этим утром, выразительно оттопырил средние пальцы на обеих руках.       Долгие пару секунд, растянувшиеся в вечность, ничего не происходило, затем Хартлисс молниеносно сдёрнул строптивого подростка на пол и, не успел Алан вякнуть от боли, от души ляснул ему звонкую пощёчину. Следом посыпался град ударов по рёбрам, животу, вздёрнувшимся на защиту рукам. Хейл-старший бил прицельно, с точно отмеренной силой, чтобы не оставалось следов на открытых местах. Этот сценарий они отрабатывали не в первый раз, с той лишь разницей, что сейчас Хартлисс стащил жалобно треснувшие боксеры с тощей задницы только для того, чтобы натянуть на неё свежие.       Сдавленные ругательства Алана игнорировались полностью, глава семьи действовал быстро и жёстко, со сосредоточенным выражением лица натягивая на брыкающегося и шипящего от боли подростка одежду, будто сыну было полгода и вместо плотных синих джинс в руках у него были ползунки. Водолазка немилосердно наделась на голову и проскользнула до шеи, придавленная сверху железной рукой отца, пока тот продолжил запихивать сына в одежду свободной рукой.       Наконец красный от злости, запыхавшийся Алан был одет полностью, и отец уселся на нём с довольным видом.       – Ну что, забыл, кто твою тупую, упрямую задницу одевал всё детство, сынок? – комета довольно выдохнул и прищурился. – Но чего-то не хватает, верно?..       Алан вжал голову в плечи и безрезультатно попытался выползти из-под отцовской туши, когда на его глазах Хартлисс потянулся к собственной рубашке, неторопливо расстёгивая матовые белые пуговицы. При виде обнажающейся крепкой груди в голове у младшего Хейла промелькнула шальная мысль, что отец всё же решил забить на работу и предаться страстному «воспитанию» только что одетого отпрыска, но Хартлисс, аккуратно сняв дорогую рубашку, просто натянул её на худые плечи подростка.       – Вот так… чтобы у меня был самый красивый мальчик… – ласково проворчал отец, любовно подворачивая слишком длинные рукава и поправляя воротник на обалдевшем от такого младшем Хейле. – Тебе же нравятся мои рубашки, Ал? Нравятся… Вот и пойдёшь в школу в одной из них…       Короткий взгляд на часы заставил Хартлисса поморщиться, притихший от офигевания подросток был поставлен на ноги, снабжён рюкзаком и принудительно протащен через весь дом с заходом в родительскую спальню за сменной рубашкой. Где-то к выходу Алан наконец пришёл в себя и упёрся, игнорируя боль в изрядно помятых рёбрах, поэтому к представительной чёрной машине Хартлисс, безупречно играющий роль любящего отца, буквально вытащил его на руках, отодрав от дверного косяка, в который Алан, прежде отчаянно рвавшийся из дома, вцепился мёртвой хваткой.       – Доброе утро, мистер Джеффрис! – жизнерадостно поздоровался с сочувствующе кивнувшим соседом домашний тиран и насильник, держа рычащего сына под мышки, как кота. – Славная погодка, не так ли?       Кое-как запихав молча сопротивляющегося Алана на переднее сиденье, Хартлисс перекинулся парой дежурных фраз с соседом и плюхнулся на сиденье с противоположной стороны, тут же лаконично открыв бардачок, в котором Алан, уже готовый бить ногами в лобовое стекло, увидел тускло поблёскивающий пистолет. В машине стало холодно и отнюдь не от включившегося автоматически кондиционера.       – Да ладно, пап, ты же шутишь?.. – тихо спросил младший Хейл, послушно опуская ноги в расстёгнутых кедах на пол и машинально пристёгиваясь ремнём безопасности.       – Нисколько. Меня достали твои выходки, и я искренне считаю, что простреленная нога будет иметь хороший воспитательный эффект, – невозмутимо откликнулся старший мириад, аккуратно выруливая с образцового двора с ярким ровным газоном и гладким съездом на дорогу. – И дружку своему не забудь рассказать, заодно пусть уточнит у отца, насколько правомерно и ненаказуемо защищать свою собственность от вторжения с помощью огнестрельного оружия.       Бардачок отец, внимательно смотрящий на дорогу, захлопнул, как только Алан решил сунуться поближе. Его шлейф, на суде всегда имевший ровный приглушённый розоватый цвет, всё ещё вспыхивал багровыми отсветами, яснее слов показывая, что выглядящий спокойным Хартлисс злится. Несколько минут они ехали молча, старшая комета лишь сжимал крепко руль и смотрел перед собой, подав голос только на последнем перед школой перекрёстке, мягко притормозив перед красным светом.       – Школу не прогуливаешь. Во время занятий не хулиганишь. Со своими отбитыми дружками не водишься. И, главное, к Глиттеру не подходишь ближе, чем на пять метров. Я обзвонил весь педагогический состав, они заложат тебя в тот же момент, как ты решишь потанцевать на парте или избить шестиклассника, – Хейл мягко выжал тормоз, останавливаясь напротив школы, и тихо выдохнул, усилием воли возвращая шлейфу нормальную окраску. – Я заеду за тобой в шесть, чтобы ждал на этом месте как штык.       Тёплая отцовская ладонь ласково похлопала по бедру помрачневшего Алана. Со стороны это выглядело как разговор невероятно терпеливого отца с трудным подростком, упрямо сжавшимся на широком сиденье дорогой машины, и только этот самый подросток знал, что лёгшая на бедро рука поглаживает его отнюдь не по-отцовски.       Из машины Ал вылетел как ошпаренный, выдернул полупустой рюкзак и мстительно хлопнул дверью, тут же припустив на школьный двор на случай, если ласковый родитель решит, что на одного сына меньше, пожалуй, будет только лучше.              Естественно, на запреты отбитый подросток тут же наплевал, решив, что то, что будет дома, будет только вечером, ну, и… не застрелит же его отец в самом деле?.. Правда?..       Дёрнуть на поиски своей отбитой компании он не успел, буквально во дворе попав в медвежьи объятья Дирка. Потискав мужественно сдерживающего вопли боли из-за отбитых рёбер мириада, человек отстранился, вместе со всеми закидав выпущенного из заключения лидера банды вопросами.       Алан отвечал сдержанно и уклончиво, несмотря на всё, что он переживал дома, гордость диктовала оставить всё между ним и отцом. Дураком комета не был, он прекрасно сознавал, что один поход в полицию с демонстрацией расползающихся по телу болезненными тёмными кляксами синяков мог обеспечить крайне пристальное внимание к распустившему руки отцу, оградив его от будущих посягательств на тело. А заявление, что батя его ещё и зажимает в разных углах, с доказательствами, которые дотошные судмедэксперты могли из него выковырять, покопавшись во всех отверстиях, и вовсе обеспечило бы «добропорядочному отцу семейства» место за решёткой.       Но стукачество, по мнению Алана, было делом позорным и недостойным его крутого пацанского статуса. Поэтому, решительно отпихнув печально елозящего влажным, сопящим носом по пахнущей отцом рубашке Дрейка, Хейл-младший отправился творить бесчинства, на примере своего домашнего мучителя зная как выйти сухим из воды.              В обеденный перерыв, после того, как они с Дирком заперлись в туалете, чтобы быстро, жарко перепихнуться, и сбежали оттуда до того, как разгневанный уборщик пошёл открывать подозрительно пыхтящую кабинку, компания собралась на заднем дворе школы, в укромном уголке за спортивным залом, куда все бегали тайком покурить. Куревом снабжал, естественно, Дирк, поэтому в зубах Алана красовалась вторая по счёту сигарета с изрядно пожёванным фильтром. Ни всё ещё приятно ноющая после быстрого секса колеориза, ни отжатый у очередного ботаника бутерброд не радовали душу того, чьё время на свободе было ограничено лишь ещё одной тюрьмой.       –…сказал, что выебет меня во все щели законодательно, если я ещё раз появлюсь в пределах его собственности! – бушевал Дирк, в красках описывая своё противостояние со старшим Хейлом. – Да к чёрту! Я его сам выебу!       – Вот на это я бы с удовольствием посмотрел, – хмыкнул Алан, выковыривая шмат ветчины из толстого сэндвича, заботливо собранного чьей-то жирной мамочкой.       – О, и я бы не отказалась! – Лотти мечтательно улыбнулась, не отвлекаясь от телефона.       – И я, – брякнул следом Дрейк и тут же захлопнул пасть, поймав кинутую не глядя мириадом ветчину на лету.       Обсуждение того, как именно Дирк бы осуществлял свою угрозу, ненадолго разрядило обстановку для Алана, но школьный звонок был неумолим, время текло быстро. С сожалением откинув идею прогулять остаток дня, сытый, но не счастливый мириад поплёлся на химию бок о бок с верным псом. Дирк, после некоторых событий, повлекших за собой эвакуацию всей школы, по единодушному решению педсостава учился в другом классе. По этой же причине на этаже было установлено дежурство возле всех пунктов пожарной сигнализации. И по этой же причине даже неверующие учителя воздавали хвалу всевозможным божествам, по окончанию перемены растаскивая мальчишек по разным помещениям.       В конце учебного дня Дирк всё же увязался за своим лучшим другом, на ходу объясняя свою гениальную задумку.       – Да ты отбитый, бро! – Алан откровенно ржал на весь двор, распугивая средние классы. Где-то среди них был Санни, опекаемый своим любимым зелёным хмырём, но о них комета даже не думал, целиком занятый светящимся от энтузиазма другом. – Брось, ты же не будешь на самом деле…       – Спорим?! – мгновенно развернулся Дирк, протягивая руку и воодушевлённо горя глазами.       – А спорим! – мириад от души хлопнул по крепкой руке друга ладонью и крепко сжал её, сам же «разбивая» спор.       Обсудить награду за проспоренное помешал громкий гудок. Чёрная машина Хейла-старшего уже красовалась напротив распахнутых ворот школы, а мудак, который в ней приехал, вылезал из-за руля, готовясь задать трёпку замеченному с нежелательным объектом сыну.       – Здрасьте, мистер Хейл! – раздувшегося было от злости Хартлисса опередил жизнерадостный окрик Дирка. – Как ваше ничего?       Под подозрительным взглядом прищурившегося мириада, человеческий детёныш, вымахавший, к слову, почти с самого старшего Хейла, энергично пересёк разделявшее их пространство, оставив давящегося смехом Алана позади.       – По-моему, я чётко дал понять, что не желаю видеть вашу компанию вместе, – процедил сквозь зубы Хартлисс, складывая на груди крепкие руки.       По его мнению этот жест должен был придать старшему ещё более весомый и угрожающий вид, напомнив парню баланс сил и разницу в возрасте, однако отбитый на всю голову Миллер даже не сбавил шаг, сходу прижав мириада телом к дверце машины, надёжно запечатав упёртыми в стекло с обеих сторон руками.       Приготовившийся к исключительно словесной конфронтации Хартлисс потрясённо отвесил челюсть, глядя в наглые глаза подростка, находящиеся в каких-то десяти сантиметрах от его собственного лица.       – Клёвая рубашечка, мистер Хейл, – обжигающий почище пламени взгляд Дирка выразительно сполз по шее мириада к его рельефным грудным мышцам, сочно обтянутыми тканью чёртовой рубашки. – Не против, если я её… сниму?..       Ощущение нагло прижимающегося к нему тела, воспоминания о недавнем сне, абсурдность и запредельное бесстыдство происходящего настолько поразили комету, что тот стоял совершенно безмолвно и неподвижно несколько секунд. Лишь затем шлейф на его голове буквально превратился в факел, встав вертикально и окрасившись в пылающий багровый цвет вместе с лицом.       – Ты-ы-ы… – на виске Хейла-старшего забилась проступившая жилка, руки медленно, с трудом расцепились для того, чтобы придушить невероятно довольного собой человеческого обмудка.       Остатки здравого разума заверещали в глубине раскалённого сознания что-то про годами выстраиваемую репутацию, законодательство и «чёртову ювеналку», Хартлисс с трудом оторвал взгляд от требующей кулака рожи малолетнего сексуального террориста и обвёл им двор, выцепив учительницу с широко открытым ртом, кучу таращащихся на них детей, по меньшей мере три направленных камеры и собственного сына, буквально задыхающегося от смеха.       С трудом подавив желание убить Дирка самым мучительным и изощрённым методом, старший Хейл взял подростка за плечи дрожащими руками и решительно отодвинул его, изо всех сил пытаясь сохранить образ благоразумного и рассудительного взрослого, ни в коей мере не поощряющего домогательства к себе и уж тем более не отдающегося отбитому человеческому хулиганью в ночных грёзах.       – Не смей ко мне прикасаться, мелкий ублюдок, – тихо, чтобы его слышал только Дирк, сказал старший Хейл и несколько неловко и торопливо обошёл машину, чтобы открыть дверцу с водительской стороны. – Алан, в машину!!!       К счастью для чести и нервов Хартлисса, дважды кричать не пришлось, шатающийся от недостатка воздуха Алан послушно поплёлся к сверкающему на солнце автомобилю, по пути от души дав кулачок лучшему другу.       В машину Хейл-младший ввалился, всё ещё бесстыдно хрюкая от смеха, но эти непотребные звуки быстро заглушил заполнивший машину классический рок, заодно скрадывая ядрёную матерщину, которой разразился отец, едва отделился от мира тонированными стёклами и переливами бас-гитары.       Ругался Хартлисс всю дорогу до дома, время от времени аккомпанируя вылетающему изо рта яростными гудками на перекрёстках, более-менее успокоившись лишь к тому моменту, как машина плавно затормозила в гараже. Ещё пару минут он просто сидел в салоне, таращась в одну точку и медленно возвращая шлейфу привычный мягкий окрас, что могло означать лишь одно – Сесилия вернулась домой пораньше и нельзя было волновать любимую жёнушку встрёпанным видом.       Когда рука отца наконец мягко прикрутила громкость на навороченной магнитоле, Алан дёрнулся было из машины, но был остановлен лёгшей на бедро ладонью. Хартлисс перехватил его за узкий подбородок и развернул к себе, наклоняясь к лицу напрягшегося сына. Алан, конечно, недоумевал, с чего вдруг отец решил его засосать прямо в гараже, но особо не сопротивлялся, тем более что целовался Хартлисс просто отлично, каждый раз отправляя мозги неопытного подростка обратно во Вселенную.       Но поцелуя не случилось, отец замер в считанных сантиметрах от удивлённо приоткрытого рта и повёл головой, нюхая всё ещё отдающее табаком дыхание младшего. Запоздалая догадка заставила Алана дёрнуться, но железные пальцы уже впились в челюсть, вынуждая поморщиться и остаться на месте. Нанюхавшись, Хартлисс брезгливо оттолкнул его обратно на сиденье, с разочарованным вздохом расстёгивая свой ремень безопасности.       – Будешь продолжать так себя вести, встретишь в своей комнате старость, – с брезгливой жалостью к тупому подростку пригрозил отец, выбираясь из машины.       И Алан ему почему-то верил.