Семья Ягами.
15.10.2012
«Воля Киры прекращает конфликт на Ближнем Востоке». «Кира ставит на колени международный терроризм». «За четыре года Кире удалось то, что не удавалось ООН за все время своего существования». «На ближайшем саммите Евросоюз вынесет на обсуждение признание Киры». Все эти громкие заголовки можно было видеть и слышать в средствах массовой информации, начиная с лета 2012 года. Если прежде действия Киры были в первую очередь направлены против преступности Японии, Соединенных Штатов и ведущих стран Европы, то теперь его влияние распространилось по всему миру. Сторонниками Киры был создан ряд подпольных организаций, выяснявших настоящие имена преступников, использовавших псевдонимы, после чего те появлялись в интернете. В начале мая во многом благодаря этой информации в кратчайшие сроки было уничтожено большинство лидеров мусульманских террористических группировок. Месяц спустя та же участь постигла руководителей наркомафии в Юго-Восточной Азии. Логическим продолжением этих действий могло стать только одно событие. Семнадцатое июня 2012 года стало историческим днем для всей планеты. Правительство Израиля стало первым государством, официально объявившим о своей поддержке действий Киры. Неделю спустя его примеру последовала Корея. В конце августа Киру признали в ЮАР. И вот теперь появилась информация о подобных настроениях в Европе. Очертания Нового мира вырисовывались все отчетливее. На фоне победного шествия Киры значительно меркло другое событие, хотя, несомненно, и оно не осталось незамеченным в узких кругах. В апреле 2012 года Ягами Лайт с блеском окончил Токийский Университет и поступил на работу в информационный отдел японской полиции, где меньше чем через полгода получил один из управляющих постов. В то же самое время То-Дай окончил и Миура Сейго, после чего был принят с распростертыми объятиями на канале NHN, но и это не вызвало серьезного ажиотажа в обществе, хотя появление нового лица на популярном телеканале получилось довольно ярким. Войну Киры и детектива, известного всему миру под именем L, официально никто не отменял. Периодически в прессе появлялись известия об очередном ходе, совершенном прославленным гением, но с каждым годом его действия имели все меньший успех. Казалось, что бы ни придумывал L, Кира тотчас выворачивал ситуацию в свою сторону. Так, например, обращение к полиции всего мира с просьбой не оглашать для прессы имена преступников в действительности привело лишь к появлению вышеупомянутых организаций, которые добывали эту информацию самостоятельно. Ход, который, казалось, должен был спасти жизни многих людей, обернулся серьезным укреплением позиций сторонников Киры. И пусть L по-прежнему не сдавался, все больше и больше голосов выражали общую мысль, гласившую, что детектив попросту отчаялся добиться успеха. Но вряд ли кто-либо мог предположить, что того, кто скрывается за этой буквой, такое развитие событий полностью устраивает. Кира еще не знал, как поступит с маской L, когда в ней больше не будет необходимости. А между тем, последние события прямо указывали на то, что об этом уже можно начинать думать. С первой полосы газеты, лежавшей перед ним на столе, отчаянным криком надрывался заголовок о том самом саммите, который пройдет в Брюсселе в начале зимы. И пусть с первой попытки они едва ли сломаются, момент, когда старый, насквозь прогнивший мир встретит свой последний рассвет, уже близок. Скорее всего, мне придется провести еще одну масштабную операцию. Например, сделав вид, что нам удалось выяснить новые факты по делу Киры. Операцию, которая завершится неудачей, в результате чего команда расследования погибнет в полном составе… за исключения ее руководителя, конечно же. Вот только никто об этом не узнает. Незачем. – Лайт? Ты с нами? Голос Мацуды вторгся в размышления Бога. Насколько Лайт помнил, в прошлом году Тота достиг тридцатилетнего возраста, однако, похоже, он прочно остановился в своем развитии где-то на половине этого срока. Во всяком случае, он нисколько не изменился с момента их первой встречи — а она состоялась за несколько лет до появления Киры. – Да, конечно, – улыбнулся Лайт. – Просто немного задумался. – Оно и понятно, – вздохнул Мацуда, опуская взгляд на газету. – Поверить не могу, что такое вообще возможно. – В принципе, их логику нетрудно объяснить, – пожал плечами Лайт. – Уровень преступности постепенно снижается во всем мире, но в Европе он уже сейчас упал практически до нуля. Не зря именно в развитых странах больше всего людей, которые поддерживают Киру. Рано или поздно эта тема должна была подняться. Хотя я не верю, что они действительно пойдут на такое. Ведь руководители Евросоюза не могут не понимать, что Кира — преступник, у которого нельзя идти на поводу. – Вы хоть иногда отвлекаетесь от этой темы? – укоризненно спросила Ягами Сатико, разливая чай. – Неужели вам на работе ее не хватает? Изобразив слегка виноватую улыбку, Лайт поднял свою чашку с подноса. Возможно, когда с командой расследования будет покончено, я позволю всплыть информации о том, что L уже давно мертв. В конце концов, если среди погибших окажутся только члены японской полиции, это наверняка вызовет вопросы. Впрочем, пока нет смысла загадывать. Дождусь результатов саммита — и буду планировать дальнейшие действия уже исходя из них. В кухне тем временем появилась Саю, вызвав у Мацуды бурную реакцию. Лайт знал, что она давно ему симпатична, но не воспринимал этого всерьез. Не похоже, чтобы Тота был так уж подкован в любовном плане. Скорее всего, он с готовностью последует за любой девушкой, которая будет оказывать ему знаки внимания. А ведь именно их он исправно получает от Саю — всего лишь на правах друга семьи, но Мацуде вряд ли под силу в этом разобраться. Отец Лайта и Саю, впрочем, то ли не понимает этого, то ли не придает значения. Непреклонным голосом он налагает запрет на брак своей дочери с детективом, что вызывает у уже не такого молодого, но все столь же непосредственного полицейского соответствующую реакцию. Все, кроме Тоты и Соитиро смеются — даже Рюук за спиной у Лайта. Сам Лайт тоже смеется. Это не мешает ему оставаться погруженным в свои мысли. Он владеет тетрадью смерти почти шесть лет. Из них пять с половиной ему предоставлена полная свобода действий для строительства идеального мира. И он строит его, не покладая рук — если бы не правило, согласно которому страницы в тетради никогда не кончаются, ему стало бы не в чем писать еще в две тысячи восьмом. Однако тетрадь неизменно остается заполненной примерно наполовину, а первые страницы попросту исчезают. Удобно, ничего не скажешь. Однако в последнее время его вновь начало посещать уже забытое, казалось, чувство. Чувство, прочно обитавшее в его душе вплоть до памятного осеннего дня, когда он подобрал свою судьбу, упавшую с неба. Скука. Конечно, я занимаюсь этим не ради своего удовольствия. Я знал, на что иду, когда принимал решение очистить мир от зла. Я не должен воспринимать это как развлечение. Это мое предназначение. Это моя миссия. Я понимаю это, и подхожу к делу максимально ответственно. Но все же… Но все же Лайт помнил, что послужило первопричиной. То, что находилось в истоке его помыслов. То, чему он бросил вызов, перед тем как объявить войну темной стороне мира. То, что, в конце концов, вернулось в его жизнь. Скука. Нет, конечно, не так уж просто было на протяжении стольких лет возглавлять охоту на самого себя. Иногда возникали моменты, требовавшие от него молниеносного принятия решений и безупречной актерской игры. Такие моменты стали его отдушиной в буднях великой стройки. Но он никогда не забывал о временах, когда его острейший ум был вынужден работать в полную силу двадцать четыре часа в сутки, когда он танцевал на лезвии ножа, и — чего скрывать? — наслаждался этим. Когда в его голову приходили подобные мысли, Лайт начинал понимать, что даже отчасти завидует Миуре Сейго, который благополучно забыл о том, что когда-то тоже жил в таком ритме. Интересно, чувствовал ли это L? В промежутках между своими расследованиями? Учитывая, что он брался только за те дела, которые были интересны лично ему, очень на то похоже. Что ж, в таком случае, я его хорошо понимаю. Для людей нашего типа есть нечто гораздо страшнее боли, одиночества, самого страха и даже смерти. Скука. В кухне семьи Ягами раздался телефонный звонок. Лайт инстинктивно потянулся к карману, хотя звонили явно не ему — в противном случае, он ощутил бы вибрацию. – Слушаю тебя, Аизава, – произнес Ягами Соитиро, прикладывая телефон к уху. Несколько секунд спустя глаза его округлились. – Что?! Удивленно-встревоженный тон отца вывел Лайт из размышлений. Он ощутил легкое волнение. Конечно, произойти могло все, что угодно, но то, что отцу позвонил именно Аизава, может означать… – Да, я понял, – произнес Соитиро. – Мы сейчас приедем. Прервав связь, он поднялся с места и решительно двинулся к двери, сказав Мацуде и Лайту следовать за ним. Оба отреагировали незамедлительно, оставив женскую половину семьи Ягами в одиночестве. – В чем дело, папа? – спросил Лайт, когда они сели в машину. – Полчаса назад в управление позвонили неизвестные и сообщили о похищении директора Такимуры. Только этого нам сейчас не хватало! – В последнее время недовольство полицией значительно выросло, особенно учитывая действия Киры… – нерешительно подал голос Мацуда с заднего сидения. – Ты полагаешь, похищение Такимуры может иметь к этому отношение? – уточнил Лайт. – Хм, возможно… Какой же он идиот. Тем, что Кира вершит правосудие гораздо успешнее полиции, недовольны многие, но никто не станет похищать в знак протеста директора полицейского управления. Однако надо признать, что и у меня пока нет версии лучше. Впрочем, нет смысла ломать над этим голову, не узнав от Аизавы полной картины происшествия. Пугающая догадка, вспыхнувшая в его сознании, когда он узнал, кто позвонил отцу, значительно укрепилась, стоило ему переступить порог кабинета Такимуры. Помимо Аизавы, там уже стояли Идэ и Моги. – Похитители позвонили в 18:12, с телефона директора, – произнес Аизава, когда Мацуда закрыл дверь кабинета. – Отследить звонок не удалось, видимо, они серьезно подготовились и приняли меры. Я смог выяснить только то, что они где-то за пределами Японии. Мы стараемся не собираться в полном составе вне штаб-квартиры, во избежание подозрений. Неужели похищение все же имеет отношение к делу Киры? – Они что-нибудь требовали? – спросил шеф Ягами. Помедлив, Аизава прикрыл глаза. – Ну да. В обмен на директора они хотят получить тетрадь смерти. На долю секунды Лайт не смог сдержать своих истинных эмоций от этого известия. Впрочем, остальные тоже были неподдельно изумлены, и никто не обратил внимания на страх, отразившийся на лице Лайта. – Папа, Такимура что-нибудь знает о тетради? – взволнованно спросил он. – Вообще-то да, – неохотно признал старший Ягами. – Изначально смерть Такады никто не отнес к делу Киры, поэтому на место вместе с медицинской бригадой прибыл обычный полицейский. Обнаружив записку и узнав, что Такада умерла от сердечного приступа, он сообщил об этом директору, а тот уже отправил туда Моги. Но дальше Такимуры информация не пошла, в этом я уверен. – Почему я ничего не знал? – резко спросил Лайт и посмотрел на отца так яростно, что тот даже слегка отшатнулся. – Это произошло, когда тебя держали в камере, – развел он руками. – И вроде бы никак не относилось к делу. Мы даже не подумали, что нужно сообщить об этом тебе. Не подумали? Проклятье! Знай я об этом, я бы улучил момент и незаметно убрал бы Такимуру, чтобы обрезать ведущую ко мне нить. А теперь остается только гадать, как много ему известно, и кто еще в курсе существования тетради. – Ты уверен, что директор никому об этом не рассказывал? – уточнил Лайт, уже более ровным голосом. – Да. Он знает, что дело Киры ведет L, и пообещал не вмешиваться. Очевидно, эти негодяи пытали его… – В таком случае, зачем вообще было его похищать, если о тетради они узнали уже потом? Полицейские переглянулись. На этот вопрос они явно ответить не могли. – Тогда, наверное, это Кира, – предположил Идэ. – Зачем Кире делать это сейчас? – возразил Аизава. – Но если похитители узнали о тетради не от директора, значит, произошла утечка информации. При этом он с подозрением покосился на Мацуду, но Лайт был далек от того, чтобы согласиться с ним. Для того чтобы получить информацию от Мацуды, нужно было сначала узнать о том, что он входит в группу, а это знали все те же — находящиеся в этой комнате, плюс Такимура. Конечно, оставался еще Миура, но он давно отыгран… Лайт уставился в пространство остановившимся взглядом. Кажется, впервые за долгое время он почувствовал себя растерянным. – Извести отделы, – скомандовал тем временем Аизаве шеф Ягами, – но не сообщай ничего о требованиях. Пресса тоже не должна знать. – Есть. Аизава спешно вышел из кабинета. Лайт не стал задерживаться и пошел за ним. Ему нужно было побыть одному и попытаться понять, что же на самом деле произошло, и каким был изначальный смысл этого похищения. По пути в информационный отдел он думал о странной силе человеческих желаний. Похоже, теперь ему долго не придется испытывать скуку. Но едва ли Кира мог бы сказать, что его это радует.***
На следующее утро в кабинете Ягами Соитиро раздался телефонный звонок. Дежурный с первого этажа сообщил, что некий агент ФБР хочет видеть директора. – Ты сказал, что это невозможно? – уточнил шеф Ягами. – Да, но он несколько дней назад договорился о встрече. Теперь он просит, чтобы в отсутствие директора его принял один из заместителей. – Ясно, – со вздохом произнес Соитиро. – Спроси, согласен ли он говорить со мной, и проводи ко мне в кабинет. – Есть. Агент появился в кабинете спустя пять минут. Блондин средних лет, высокий и довольно крупный. Возможно, даже крупнее Моги. Уголки его губ опускались книзу, словно он был чем-то расстроен, или, что более вероятно, недоволен. Он хмурился, и шеф Ягами в ответ тоже свел брови. Заместителю недавно похищенного начальника японской полиции этот тип определенно не нравился. – Специальный агент Джон МакКенро, – произнес тип. – Имя, разумеется, ненастоящее. Я здесь по поручению нашего директора. Ненастоящее имя… ФБР нам не доверяет? Соитиро напрямую задал этот вопрос Джону МакКенро, и в ответ тот сухо кивнул. Шеф Ягами нахмурился еще сильнее. «Я смог выяснить только то, что они где-то за пределами Японии». Нет, не может быть. Они бы никогда на такое не пошли… – Японская полиция доказала свою некомпетентность, – произнес МакКенро. – ФБР берет дело Киры под свой контроль. Все материалы и вещественные свидетельства по этому делу, вы должны передать нам в течение сорока восьми часов. Вещественные свидетельства? Неужели он имеет в виду тетрадь? – Я не могу принимать такие решения без ведома директора… – Решение уже принято, – перебил его агент. – В одностороннем порядке. И, раз господина Такимуры здесь нет, то и обсуждать нечего. – Что?! В словах МакКенро Ягами Соитиро услышал шокирующее подтверждение ужаснувшего его подозрения. Чувствуя, как волна гнева подкатывает к горлу, он вскочил со своего места и подбежал к агенту. – Так это вы? Это все ваших рук дело? Где вы держите директора? – Что? – МакКенро удивленно поднял бровь и сделал небольшой шаг назад. – О чем это вы? – Не притворяйся! Иначе откуда бы вам было известно… Ягами осекся. Снова посмотрел на агента. Тот непонимающе хлопал глазами и теперь смотрел на собеседника с явной опаской. – Прошу прощения, – произнес Соитиро, вновь возвращаясь к рабочему месту. – Я погорячился. Дело в том, что директора Такимуру похитили прошлым утром. В какой-то момент мне показалось, что вы причастны к этому похищению. – На основании чего вы так решили? – спросил МакКенро после достаточно долгой паузы. Нет, я не должен рассказывать ему про тетрадь. По крайней мере, пока не обсужу эту ситуацию с остальными. – Это неважно, – шеф Ягами решительно покачал головой, всем своим видом давая понять, что эта тема закрыта. – Видите ли, ни директор, ни японская полиция фактически не имеют отношения к делу Киры. Расследование ведет L. Я передам ему ваши слова. Еще одна пауза. МакКенро нахмурился и скосил глаза куда-то к носу. – Хорошо. Я, в свою очередь, доложу о ваших проблемах. Возможно, ФБР поможет отыскать вашего директора. С этими словами спецагент Джон МакКенро развернулся и вышел из кабинета, попутно принимая чей-то телефонный звонок. Ягами Соитиро тяжело вздохнул и подпер голову сжатой в кулак ладонью. Затем протянул свободную руку к телефону и набрал рабочий номер своего сына.