Упоение темноты, непроглядный мрак и холод — вот, что чувствовала Сеня, когда открыла глаза. Перед ней была пустота, в которой не было ничего, кроме темноты. К горлу подкатил ужас, одновременно с ним — страх. Чувство, будто черные крылья обнимают ее, было слишком реальным, однако произошедшее — нет. Потому что сердце в груди ещё билось, хоть и слабо.
Пустота сдавливала, била по самым больным местам, впивались в голову своими черными когтями, сдавливая и тем самым уничтожая последние крупицы здравого смысла. Баюн была уверена, что это все — не по-настоящему, однако сколько бы она себя не щипала и не считала до десяти — было бесполезно. Тьма была ощутимой и ее нити с каждой секундой шаг за шагом разрезали ее душу так плавно, как ножом по маслу...
И она падала, когда очередной ее кусочек уходил в пустоту...
"— Нет, помогите, я не хочу умирать! — девочка, лет десяти, плакала, когда в очередной раз незнакомый мужчина занёс над ней окровавленный нож. Ее зелёные глаза, полные страха и отчаяния смотрели в его, и медленно гасли, когда очередной раз мужчина вонзил этот нож в ее хрупкое, израненное ножеными порезами, тело.
— Умри, тварь! — мужчина, будто не в себе, смеётся, окровавленной рукой проводя по щеке, — Исчадье ада, дьявольская сука!
А после — темнота. И чьи-то когтистые руки, вырывающие ее сердце из груди"
И каждый раз боль пронзала ее сердце раз за разом, остриём аонзаясьв душу. Арсения не только чувствовала это, но и видела все так, будто сама была на месте той девочки, когда мужчина так жестоко убивал ее.
"Жарко. Огонь буквально обжигал каждую частичку ее кожи, ее тела, будто бы намереваясь уничтожить ее, сжечь до тла. А в голове была каша.
— Умри! Умри! Умри! — кто-то кричал ей эти слова, пока она, закрытая в каком-то склепе, плакала, моля о пощаде и помощи. А люди смеялись, крича лишь одно : "Умри!"
— Прошу Вас... Я же... Не ведьма... — шептала девочка лет двенадцати, чувствуя, как метка на руке загорается, острой болью превращая кожу в горелый кусок мяса, — Ма...ма... За...что?
Силуэт, появившийся из пламени, вдруг стал приближаться к едва живому ребенку, и протянув к ней свои черные лапы, одним махом вырвал ее сердце из груди. А после — исчез"
Душа заныла, заставляя Баюн упасть на колени и сдать руками грудную клетку и солнечное сплетение. Но не успела она и глазом моргнуть, как новое видение настигло ее :
"— Убери свои руки, исчезни, не трогай меня! — вся в слезах, девушка пятнадцати лет пыталась оттолкнуть от себя мужчину, однако он лишь сильнее прижал ее к дереву, одним рывком разрывая лёгкую белую сорочку.
Его рука с силой сжала грудь, а вторая с громким звоном прошлась по щеке, оставляя на ней огромное красное пятно. Разорванная в клочья сорочка упала на траву к ногам девушки. Наполненные ужасом и страхом глаза смотрели в его — зверинные и голодные.
Не человеческие.
— Рот свой закрой, — схватив девушку за волосы, он поднес ее лицо к своему, рыча и хватая свободной рукой за щеки, сжимая их, — Иначе в реке утоплю, если кричать будешь.
— Топи! — отчаянно кричит девушка, пытаясь оттолкнуть от себя мужика, — Но честь мою не видать такому, как ты! Негодяй!
А он усмехается, свободно рукой мгновенно дотрагиваясь до сокровенного, вводя сразу два пальца.
— Не видать, говоришь? — и он звереет окончательно.
Одним рывком стягивая с себя штаны, мужчина, абсолютно нагой, тянет ее за волосы вверх, заставляя стать на насочки, а после ударяет ее головой о ствол дерева, отчего алая жидкость отпечатком осталась на шершавой коре дерева.
Застонав от боли, девушка вновь пытается сопротивляться, однако сознание становится расплывчатым, как и следующие действия ее палача.
Он силой берет ее, тем самым принося огромную кучу боли не только физической, но и душевной. Ее спина полностью истирается, оставляя кровавые следы по всей коре, а руки обессиленно опускаются вдоль тела, пока мужчина насилует ее и с каждым разом, с каждым ударом головой о ствол, чувствует, как он наслаждается ужасом, застывшим у нее в зелёных глазах.
А потом он оставляет ее, выходя. И теперь уже, изнасилованную и едва живую, тянет к реке, оставляя за ними кровавый след.
Заходя в воду, он вновь поднимает тянет ее за волосы, только уже вниз, погружая девушку под воду. Борясь из последних сил, болтыхаясь в воде и моля Бога помочь, девушка сдается, когда воздуха не хватает и темнота заглатывает ее.
И тогда темные лапы смерти подкрадываются к ней, вновь вырывая сердце из груди.
А венец со свечой безошибочно тенет в реке, так и не найдя своего суженного"
Дыхание сбивается, когда боль становится невыносимой. Сеня пытается хоть как-то прийти в себя, но падает, чувствуя металлический привкус крови на губах.
Очередная часть души умерла.
"— Не вижу смысла говорить о нём с тобой, — выдыхая, девушка поднимается с покрывала, подходя к берегу, — Мы с ним даже не видимся, — беря в руки гладкий камушек, девушка тут же запускает "блинчик", круги которого растекаются по четвертинки небольшого озера.
Юноша молчал, наблюдая, как его подруга неспешно поднимает подол платья, заходя ступнями в горячую воду.
— Ты не любишь его.
— Не люблю.
— А Мишеля любишь, — усмехается Николай, уворачиваясь от небольшого камушка, — Я видел Вас у старого кладбища. Романтичнее места не найти, верно?
Теперь уже смеясь, юноша едва ли сдерживался дабы не ухватиться за живот, прижимая к нему сумку.
— На кладбище тихо, — внезапно отвечает девушка, пожимая плечами, — Мне там нравится.
— Как и твердила твоя тётушка : вкусам твоим не позавидовать, — хмыкает Николай, подходя к озеру.
— И то, право! — девушка смеётся, идя глубже в озеро, практически по колено, — Будь моя воля — я бы сбежала! Не оглядываясь сбежала!
— Говоришь, как настоящая ведьма! — смеётся юноша, наблюдая за подругой.
— У меня это в крови!
И не говоря больше ни слова, девушка приподнимает подол платья ещё выше, делая шаг вперёд.
Однако, вода, пенясь, останавливает её. Застыв на месте, девушка с удивлением подмечает, как резко остыла вода, а пена со временем исчезает, поднимая на поверхность озера изумрудные чешуйки.
Страх. Будто зверь, он окутывал её, загоняя в ловушку, не давая шанса пошевелиться. Да и бесполезно было : что-то холодное тут же схватило её за ногу, втягивая на самое дно озера. И лишь тонкая полоска крови пачкает зеркальную поверхность уже пустого озера, когдакогда черные когти с силой вырывают сердце из груди ещё живой девушки.
Это была ее последняя смерть"
Сеня в ужасе открыла глаза, вновь не видя перед собой ничего, кроме пустоты. Она видела это. Видела, как нечто утопило другую Арсению, но во снах, в видениях, а здесь... Здесь всё было слишком реальным. Чувство обреченности и страха стали материализоваться, зудом проникая под кожу.
Потому что она вдруг увидела, как Он тянется к ней.
Его черные руки, даже не так : изуродованные когти тянулись к ней, застывшей от ужаса и страха.
И они хотели вырыать ее сердце.
Руку мгновенно что-то обожгло, стоило ей каснуться этой самой темноты. Опустив взгляд, Баюн замечает тот самый меч Перуна, который он отдал ей в момент их последней встречи. И он светился, будто был тем самым лучиком в кромешной темноте.
—
Бей.
Чужой, незнакомый голос раздался где-то внутри самой девушки, а перед глазами все также были руки, тянущиеся к ней.
—
Бей.
Тепло резко прошлось по коже, не обжигая, нет, п направляя ее. Руки сами подняли меч, но глаза все также видели только когти.
—
Бей.
Рывок. Один удар в пустоту и она разошлась как по швам. Один удар и яркий свет заполонил темноту, разбивая ее на сотни незримых маленьких осколков. Один удар и черные руки исчезли, разделяя свет и тьму.
Один удар.
И все закончилось. Только крик ворона заполнил пустоту, а далее — свет. И темный силуэт, идущий на встречу.
***
— Вижу, ты не особо рад видеть меня, мой милый Фагот? — Арсения смеётся, чувствуя его пристальный взгляд.
Черт промолчал, однако ладони его сжались в кулаки.
— Марго.
Девушка театрально усмехнулась, рассмеявшись. В ее взгляде читалась издёвка, смешанная с весельем.
— Как поживаешь? Мессир не слишком загонял тебя всё это время? — она осмотрела Фагота с ног до головы и хмыкнула, слегка закусывая губу, — Ты постарел. Не думала, что демоны стареют.
— А ты привычки не меняешь, — это было утверждение, а не вопрос, — Все так же используешь чужие тела.
Она хмыкнула, осматривая горящую церковь.
— Бегемот отлично справился с работой. Правда, — она ехидно заметила, — Уговорить его было крайне трудно. Пришлось прибегнуть к крайним мерам. Признаюсь, эта девушка пришлась мне по душе. Она ведь, ее реинкарнация, да?
Губы Фагота сжались. И этого было достаточно, чтобы она рассмеялась.
Огонь, не касаясь их, разрушал окончательно все, до чего доходил. Ветхий потолок, скрипя, вот-вот должен был разрушиться, упав на стоящих в кругу Черта и Ведьмы.
— Знаешь, что любопытной Варваре на базаре оторвали? — совершенно спокойно спрашивает Фагот, подмечая, как она недовольно дёргает уголком губ.
— Если не знала, не говорила бы, — усмехается, подходя ближе, — Тем более ты не должен забывать о том, кто я для тебя.
Фагот лишь скривил губы. Сверху посыпался пепел, переходящий в горящие искры.
— Впрочем, здесь мне больше делать нечего, — она оглядела потолок, — Если захочешь что-нибудь узнать — ты знаешь, где меня найти, — и засмеявшись, он исчезла, как и купол, что сдерживал пламя.
Фагот остался один. Наедине с горящей вокруг церковью.
***
— Попадись он мне, укушу, — шагая по тропе, Ефремыч совершенно не злобно цокнул языком, слегка сгорбившись.
Зла он на Мишку не держал, но его переходы из одного мира в другой, знатно напрягали старого упыря. За все эти годы знакомства Ефремыч весьма устал от проделок юного друга.
Идущий рядом с ним Кощей поднимал краешек губ, скрестив за спиной руки. Его ни капельки не удивил визит старого друга, однако понять причину, он так и не мог. Слишком уж волновался упырь, чтобы тот смог прочесть его.
— Ничего с ним не будет, — проговаривает Кощей, подходя к воротам своего замка, — Мертвое всегда тянется к мёртвому, а живое — к живому. Негоже ему, жителю Нави, связываться с живой девчонкой, пусть и Ведьмой.
— Чувства у него к ней, — отвечает нехотя Ефремыч, рукой проводя по волосам, — К Черту жуть как ревнует, упрямец! Говорил ему, что дело гиблое, а он...! Эх, молодой и глупый.
— Влюбленный, — заканчивает за друга Кощей, взглядом упиваясь в открытое окно, — Любовь — змея, мой друг. Опасная змея.
В окне появилась девица, прекрасная, как утренний рассвет, как белый всадник на коне.
— Ты то ещё... Начинаешь, — бурчит упырь, тоже приковывая взгляд в окошко, — Помню я, как ты с Василисой познакомился. Ух, она тебя покллотила в тот день, когда украл ты ее.
— Влюбился с первого взгляда, мой друг, и по сей день люблю, — Кощей улыбнулся, проходя во внутрь замка, — И ученику своему не мешай. Добрый парень, толковый.
Кощей по-дружески положил на плечо Ефремыча ладонь.
— Дурак он.
— Не надо. В отличии от Ивана Дурака этот умеет думать и рассуждать, да и к тому же он весьма не глуп, я бы сказал — умён.
Ефремыч неразборчиво загоготал, а после всё-таки сдался.
— Добре. Но я у тебя спросить хотел совсем другое, — проговаривает упырь, поворачиваясь к другу лицом, — Ты зачем Сеньку то руной наделил? Она теперь из этого мира выбраться не сможет.
— Руной? Никого я не помечал! — оскорблено говорит Кощей, хмуря брови, — Арсению, дочку Николая, я ни разу не видел. Да и в мир Яви не ступал. Черти что у вас творится.
— Погоди, — Ефремыч хмуро смотрит в серые глаза Кощея, — Тогда кто?
Ответа не нашлось даже у всевидящего Кощея. Теперь уже страх за жизнь девочки разлился по душе, остриём копья вонзаясь в сердце.
— Ты же не думаешь, что это...
— Молох.
И тишина повисла над замком Кощея.
Гробовая.
