Дневник рашиста

Я живу один, и меня всегда это устраивало. Раз-два в неделю созваниваюсь с родственниками или мы просто переписываемся в разных мессенджерах — всё же я их люблю и не хочу обрывать связь. Моя работа не пострадала от 24 февраля, что не сказать о моей духовной и психической организации. Я не то чтобы сердобольный человек, но… я обычный человек, что терпит и соглашается со всем, пока его хата с краю и нет войны. Я верил в гуманизм, в науку, в людей и даже здравый смысл. Соглашался в своём мировоззрении с буддистами о сущности зла в неведении и глупости. Также я лениво посматривал на политику, конечно, либерального толка. Чтобы вы понимали, мои спикеры, на которых я ориентировался в политических воззрениях были: Кац, Шульман (вместе с Пинкерсом и Питерсоном), Светов, Воронов, МайГэп, ТрэшСмэш и другие по мелочи. Всех же перечисленных я смотрел почти на постоянной основе. В этом информационном пузыре я жил и верил в лучшее. Месяц после я был сам не свой, благо, рутина была уже выстроена, и от моего рассудка почти ничего не требовалось. Конечно, я и мониторил ситуацию, и злился, и плакал, и бессильно бодался со знакомыми; пробовал информационное голодание. В итоге начал напиваться по вечерам. Так как живу один, то бутылки чего угодно хватит, чтобы тревожно вырубиться. Но я предпочитал что угодно дешёвое и покрепче. Потом я как-то стал из этого выкарабкиваться, может, благодаря весне или просто время прошло. В апреле я даже нашёл в себе силы съездить к родственникам. Там тоже своё разноголосье, кто о чём. Но я приехал с целью освежиться и по-настоящему напиться, до рвоты. В тот день я позавтракал шарлоткой, потом попил кофе с пончиками, плотно пообедал картошечкой с зелёным луком в мясном бульоне. К бульону прилагалось и само мясо: это была конина. Она сама по себе жестковата, но если варить более пяти часов, то кусочки тают во рту. Можно есть и не останавливаться, пока конь не закончится. Примерно в обед мы и начали пить. Это был домашний коньяк от знакомых. Пакость редкостная, но за счёт плохой фильтрации прошибает с третьей рюмки. Но я знал, что напиться родители мне не дадут, поэтому после обеда я пошёл к брату "повидаться". По пути я схомячил ещё пару сладких булочек (одна с грушей, а другая — бананом) и чай. У брата в морозилке пряталась чача, которую мы закусывали мандаринкой в силу холостяцкой непритязательности к еде (в холодильнике ничего кроме этого у него не было). После третьей рюмки время от времени начали подходить к кальяну. А там схема знакомая. Рвотные позывы к потере сознания пошли, когда мы наполовину опустошили какой-то виски за 400 рублей из красного и белого. Я неаккуратно пошёл в туалет и с минуту просто стоял и плевался. Плюнув на этот фэйк от организма, я вернулся за стол. Вот после следующей я уже неаккуратно поспешил к туалету, схватился за бочок и, выкатив глаза и выплюнув язык, просто противно заорал. Спазм был, но к горлу ничего не подступало. И так каждый раз: подходил, плевал, скрюченный орал в душу унитазу и, не добившись успеха, возвращался к столу. В тот вечер я упал спать ни разу не опустошив внутренности от яда. Я для этого и напивался, я для этого и ел, но почему я не смог, я не смог выблевать всю эту мерзость из себя, всю эту горечь прожитых дней? Я не знаю. Быстрый метаболизм пошутил, бог или бессознательное? Я не знаю. Но теперь, вернувшись в свой быт, я не пью, ведь знаю, что при любом исходе, всё это останется со мной. Мне не выблевать из себя прошедшее время.