Дневник рашиста

Он умирал от голода. Ноги прошли мимо закрытого Мака, но он не расстроился: вдали виднелась "Крошка-картошка". Только надо будет обойти место, где правоохранительные органы бьют протестующих. Он не понимал, почему всё стало так. Никто не понимал. Не сказать, что до этого было много душевного общения и единства душ, но у него были редкие друзья, что кормили его. Наверное, со времён первого человека, со времён первобытного общества социум шёл по пути к странной над-животной эволюции. Так он думал. Особенно сильно эти желания видны со времён Ренессанса — попытки нащупать идеального человека, позже — сверхчеловека, а ещё позже — и советского человека… или человека полудня. Он верил в это. Ещё с детства он понял, что чувствует больше вкуса, когда мама понимает, что он не голоден, чем когда насильно впихивает в него еду. Он привык к этому чувству и инстинктивно пытался выстроить отношения понимания и тепла. У него получилось. С отцом было сложнее, но мама давала достаточно понимания, чтобы не умереть с голода. Он толкнул дверь — закрыто. Полицейский внешнего периметра колюче посмотрел на него, он поёжился и побрёл подальше отсюда. — На себя, — просто сказал полицейский и скривился, будто скрутило живот. — А!? Д-да, спасибо. И вот он внутри. Ему стало жалко полицейского. Он понимал, насколько больно предвзятое непонимание и страх. Но он всего лишь обычный человек. Теперь на третий этаж — в фудкорт. В школе у него выросли аппетиты, но тут же нашлись друзья, которые кормили его. В ответ он отдавал им всего себя. Но этого было мало. Чем старше он становился, тем больше голода он чувствовал. Никто не понимал. Ведь ел он как все, тело как у всех, всё как у всех — ан-нет — анорексия при переедании — шутка ли? На работе он уже молчал об этом, отшучивался, когда кто-то замечал смертельную худобу. Его могли понять как профессионала, поэтому он мог жить. Людей сложно убить, если они этого не хотят. Он вышел из ТЦ, вытирая губы. Полицейского уже не было. Суета нарастала. Он пошёл домой. Есть такое аниме — "Токийский гуль". Когда он посмотрел его, то нашёл своё родство с гулями. Долго он про себя думал, почему создатель так перевирает мир? Люди едят друг друга? Следующая ступень эволюции — монстры? Он в это не верил. Тогда он в это не верил. Теперь же он считал именно себя ошибкой, а людоедов в будущем — реальным звеном. Он в последний раз взглянул на чистое весеннее небо, стоя у подъезда. Облачко нежного пара сорвалось с его губ. Теперь понятно, почему старики становятся сентиментальными. На удивление, через интернет не получается питаться. Казалось бы, понимание — эфемерное понятие, но почему-то для питания необходим прямой контакт. То ли от того, что в интернете никогда не добиться полного понимания, то ли от того, что цифра не передаёт ничего, кроме информации. Раньше он мог жить. Раньше ему хватало крошек от работы, от друзей. Теперь всё распалось. Теперь никто не хочет понимать, оно и понятно. Не до понимания — время такое. Жалел он лишь о своём рождении. Замок щёлкнул, дверь скрипнула. Он оставил дверь открытой. Утром следующего дня его нашли. Никто так и не понял, что с ним случилось.