***
Затаившись в пролеске у пастбища, волк досконально видел ту самую сцену побега овцы, более того, он следовал за ней, пока та пробиралась сквозь эти заросли, чувствовал её желание поскорее с ним сойтись… Он хотел быть уверен, что никто не тронет его овечку. Однако, нечто волку подсказывало: ещё не пришло время. И, невидимый, он неспешно бродил вокруг того самого места, где она плюхнулась. Он знал, что неподалёку его собратья, уже учуявшие запах лёгкой добычи. Они мчатся сюда, гонимые первобытным голодом. Несмотря на свою силу и ловкость, он понимал, что со стаей ему не справиться. Надо спешить.***
Овечка проснулась от лёгкого прикосновения к брюху – кто-то настойчиво, но осторожно толкал её. Открыв глаза, она увидела зверя. Ей не нужно было и пары секунд, чтобы вскочить и с трепетом прижаться головой к его мохнатой груди. Всё произошло как в тумане. Его зубы, слегка покусывающие шею. Мощные, грубые лапы, упершиеся в спину. Едва ощутимый вес поджарого тела. Частое дыхание, до мурашек пробирающее тонкий слой шерсти под ухом… По телу пробежала приятная дрожь, и овца чуть подалась назад, против всяких законов природы тяготея к его нутру. Ощутив его, она чуть не упала – колени словно размякли, и ноги подкосились. Сердце билось как бешеное… Чуть обернувшись, она увидела в горящих глазах волка беспокойство. Подавшись вперёд, он лизнул её в висок, неспешно слез и пробежал вперёд, то и дело оглядываясь. Она поняла, что здесь им оставаться нельзя.***
Мимо них – таких маленьких в этом непроглядном лесу – проносились десятки вековых деревьев, в глазах мутилось от резких поворотов, а прошлогодняя листва под лапами и копытами взмывала в воздух, так что никто бы не смог выйти на их след. Никто кроме стаи голодных, озлобленных волков, знающих наверняка о странном тандеме их вожака и доброй мясной тушки, летающей на своих тоненьких коротких ножках. Матёрый зверь не мог не осознавать всех опасностей, что могут подстерегать их на каждом шагу. Он прекрасно понимал истинные причины гнева своих собратьев и их яростного желания прекратить эту «клоунаду». И что рано или поздно ему придется встретиться с волками лицом к лицу, чтобы не позволить им сожрать заживо любимую овечку. Но прежде… - Обернувшись на бегу, волк смерил свою спутницу спокойным, покровительственным взглядом. – Наступит миг, неуловимый и безгранично счастливый – пробьёт насквозь камень и лёд, что сковали наши души, и выпустит боль, преданную забвению, заточенную в глубине. Я видел её в твоих кротких глазах. Видел как святые, так и порочные, завораживающие в своей первобытной мощи стремления сердца и плоти. Наступит миг, и нас озарит свет, разложившись на безграничную гамму ярких красок. Свет, рождённый освещать райские сады и рисовать чарующую пляску адского пламени. И тогда я буду с тобой, чтобы познать тебя.***
Верхушек деревьев касались первые лучи яркого весеннего солнышка. Звёзды одна за другой растворялись в бледной синеве неба, легонько вспыхивая на прощание. Влюбленные бежали всю ночь, преодолевая холмы с крутыми, усыпанными скользкими прошлогодними листьями склонами, утопая ногами в иле ледяного ручья и останавливаясь только, чтобы убедиться – за ними нет хвоста. В такие моменты волк останавливался, глубоко вдыхал и быстро определял, кто их окружает. Запахов знакомых волков он не чувствовал уже несколько часов, но всё равно счёл нужным перестраховаться и максимально запутать след. Его овечка тяжело, шумно дышала позади, явно не привыкшая к таким марафонам, каждый шаг для неё был словно бой с самой собой – но при этом по небольшим скалам она перемещалась очень резво для своей комплекции, как будто её далекими предками были горные бараны. В один момент между стволами деревьев ярко полыхнул свет. По чистому, совершенно безоблачному небу разливалось оранжево-розовое зарево, с ослепительно белым шаром, восстающим из-за горизонта. Прищурив глаза, они рванули со всех ног навстречу этому чуду, дарованному миру сегодня и во все дни – прошлые и грядущие. Оставив позади последний ряд молоденьких берёзок, двое оказались на небольшой поляне, спускающейся к широкой реке, протягивающей свои бесчисленные сверкающие длани восходящему солнцу. Мелкая прорастающая трава на берегах окрашивала ещё влажную от растаявшего снега землю в зеленоватые оттенки. Редкие деревья хаотично разбросаны, во все стороны переходя в призрачный лес, тонущий в молочном тумане. Паутинки тонких безлиственных ветвей осторожно прорезали густую дымку, будто пытаясь разгадать тайну, заключенную в этой минуте. Не зря старик Ной привёл ковчег свой на Арарат. – подумал волк, ощущая, как его накрывает волной благодарности. Словно через него одновременно проходят миллионы нитей жизни, давая ощущение причастности, принадлежности чему-то гораздо большему чем он. И этому ощущению ничуть не противоречило опьяняющее чувство единения с самим собой, полной гармонии между сердцем и разумом. Страха больше не было. Вдохнув, покуда лёгкие могли вмещать в себя воздух, он очень громко и протяжно взвыл.***
У неё дрожали колени. Наблюдая за неумолимой переменой в волке – в его позе, в его выражении глаз, она с трудом верила в происходящее. Его голос, усиливаясь с каждой секундой, прошивал насквозь саван утренней тишины. В его вое было всё – и яркий, пронзительный фальцет, и срывающийся, обволакивающий теплотой баритон, и глубокий бас. В определенные моменты они словно сливались в многоголосье, и овечка никак не могла понять, как такое возможно. Все мысли вдруг покинули её, она уже не помнила, от кого и почему они бежали. Но знала, что должна быть здесь. Она внимательно вглядывалась в каждую деталь, открывающуюся её взгляду, в каждую неровность поверхности земли, в сонм бликов, разбросанных по глади реки. Моргнула, пытаясь рассмотреть солнце. И повернулась к волку. Последние ноты его песни тихо растворялись в легком ветерке. Кончики сероватой шерсти сверкали на солнце, с лап ещё не сошла вся пыль и грязь после странствия. Стоило овечке в который раз задержать взгляд на рельефе мышц, проступающем сквозь тонкий слой шерсти, как он оглянулся. Его серо-голубые глаза лучились теплом. Она чуть не упала. Едва ли он не заметил, что она едва держит себя на ногах. Своим взглядом он словно хотел ей передать, что стыдиться нечего, что с ним она может позволить себе быть слабее. Волк кивнул ей и сел на землю. Овечка очень неуклюже, быть может, даже резче, чем стоило, подбежала к нему и прилегла рядом.