Сааши

В середине освещенной комнаты стоял чистый, окрепший змей с гладкими волосами на плечах и груди, прячущий руки за спиной, а взгляд в носках ботинок Чуна. Сейчас Сааши выглядел куда безобиднее, чем в лесу. Чун Юнь сделал шаг вперёд, рассматривая то, что изменения почти не тронули плоский живот и гладкую грудь с розовыми сосками. Он понял это лишь спустя мгновения, но отказаться и не смотреть Чун уже не мог. Откуда бралась масса для формирования мощного хвоста не мог объяснить даже сам Сааши, но темно-серая с серебряным рисунком змеиная кожа смотрелась удивительной. Изменения кожи также прослеживались и на руках, от плеч и ниже, на лице и на шее. Нос, который выдавал в нем иностранца в Ли Юэ, мягко разглаживался в этой форме, теряя свой острый кончик и лёгкую горбинку. Форма губ также мягко разгладилась, стерев границы с кожей, стала жёстче. Всё это делало новое лицо Сааши более заостренным к подбородку и расширяющимся к скулам. Глаза при этом оставались неизменными, словно змей действительно лишь надел карнавальную маску. Выдавали естественность обличья острые зубы и длинные изогнутые, выступающие за нижнюю губу клыки. Он был все так же тонок, но, благодаря длинному хвосту, мог становиться гораздо выше Чуна, сейчас же он был привычно лишь немного выше его плеча. Глаз Сааши так и не поднимал, но руки всё же вытянул, показывая, что от локтя они ороговевшие и имеют довольно острые шпили шипов, словно драконьи. Ирэ Тава в чём-то и была права: от ящерицы в этом змее тоже кое-что было. Чун взял в свою ладонь его руку; какой не казалась бы она холодной из-за вида, по жилам Сааши текла всё та же горячая кровь. — Ты думаешь, что я стану тебя бояться? — Хвост змея свернулся кольцом, плавность его передвижения поражала, а брюшко, если его можно было так назвать, было гораздо светлее и имело зеленоватый оттенок. — Но ты же сам говорил, что ты змей и ты человек — одно существо. Как я тебя могу бояться? — Я сильный в этой форме, — прошипел Сааши, словно только это было причиной. — И я не слабый. — Я могу быть ядовитым. — Что? — Это было, конечно, открытием. — В мягком нёбе есть канал, он орошает клыки, и жертвам впрыскивается яд, они замирают… Яд не смертелен для человека. Просто оцепеняет, возможно, для детей и см… — он оборвал эту фразу, не желая произносить подобное вслух, благо, ему не приходилось убивать детей. — Только в этой форме, в обычной канал закрыт. — Сааши, — Чун тоже вздохнул, в груди было так тяжело, что сложно становилось дышать, — я правда не боюсь тебя, ведь ты — это ты. Думаю, я уже достаточно тебя знаю, чтобы быть уверенным, что ты не причинишь умышленно вреда. — А если бы… — Сааши запнулся, затем вскинул голову, сверкая глазами и собрав последние крупицы уверенности произнес: — Хотел бы ты себе такого омегу? — Ты этого боишься? Что тебя не полюбят, потому что ты другой? — Вопрос был риторический, и как только Чун Юнь не растерялся. Но он словно чувствовал, к чему всё это время вёл змей. — Сааши, ты очень симпатичная змейка, несомненно опасная для врагов. У тебя доброе сердце, несмотря на то, что ты любишь иногда поязвить, но я уверен, любой альфа хотел бы взять тебя в мужья. Ты ведь знаешь, как тут редки омеги, тебе не о чем переживать, ведь твой недостаток на самом деле большое преимущество. — Почему преимущество? — Потому что альфа будет уверен, что, пока его нет, омега сможет постоять за себя. У нас очень много женщин, умеющих сражаться не хуже любого альфы, но вот сильных омег… Не слышал ни про одного. — Чун, ну, а ты сам? — Змей вновь опустил глаза. — Что сам? — Ты говоришь про других альф, а ты сам хотел бы такого омегу? Чун сразу понял, что Сааши юлит: он хочет услышать от него не просто уверения, что змей хорош собой и омеге не о чем переживать, а буквально вскользь интересуется, не влюблен ли альфа в него. Чун Юнь закусил губу, хаотично думая, к чему приведет его это признание, есть ли тут подводные камни? Вдруг змей посчитает, что для него это слишком, и больше не захочет пользоваться его помощью, сочтет, что Чун таким образом добивается его как омегу. И так оно и есть, но вдруг Сааши такой расклад не устраивает, вдруг он хочет свободы, самостоятельности, в конце концов, возможности выбора из прочих мужчин, а не цепляться за одного Чуна, как за первого встречного? — Хотел бы. Но, — тут же добавил он, ведь врать не собирался, — в твоей жизни будет еще много других встреч, поэтому я не собираюсь удерживать тебя. У тебя должен быть выбор. Выбор из других альф. — А если я хочу сделать выбор прямо сейчас? — Темная дымка окутала тело змея, это происходило одномоментно, и там, где был секундой назад его хвост, уже стояли босые ноги. — Чун! — Змей дёрнул на себя альфу, не желая, чтобы тот отворачивался. — Хочу выбрать тебя. Чун закрыл глаза. Он не мог позволить себе любоваться нагим телом Сааши, пока не убедится… Пока безвозвратно не будет уверен, что это теперь только его омега. Из-за смены обличья или же срок действия зелья истёк, но запах Сааши плотно окутал Чуна. Омега был так близко и так желанен. Чун чувствовал его запах каждое утро: за ночь действие подавителя ослабевало и разделяющая их стена спальни не спасала. Конечно, запах Сааши был достаточно слаб из-за расстояния и остатков блокатора в крови, но каждое утро его альфа внутри всё больше и пуще метался, желая омегу в соседней комнате, с каждым днём все неистовее. — Сааши, — тихо начал Чун, — обратной дороги не будет. Этот выбор навсегда, — отрывисто сказал он. — Я уже не отпущу, понимаешь? — Понимаю, — произнес Сааши на выдохе, ему тоже кружил голову запах альфы. — Нет, не понимаешь, — строго сказал альфа, выпутываясь из цепких рук омеги на грани своего самообладания. — Пока я могу еще отступить… Мы вернёмся к этому разговору, но не сейчас, подумай ещё, нужен ли тебе именно я. Ужинали они в гнетущем молчании. Из-за слетевшего зелья запах омеги плотным облаком окутал Чуна, но парень учился контролю более десяти лет — он взял верх над энергией Ян в своем теле и уж с инстинктами альфы Чун тоже справится. Пальцы мёрзли от усилий сдержать себя, элементальная энергия Крио остужала его изнутри, еще немного, и от него пойдет пар из-за разницы температур. Еда казалась безвкусной. Сааши тихо шипел. Шипел больше обычного, этот звук исходил из глубины его груди, и Чун еще не мог определять интонации и значения этих звуков и вибраций. Спать они оба разошлись рано, Сааши сухо попрощался и заперся в спальне. Чун тоже лёг, но сон к нему не шёл; он всё думал, жалел, что отпустил, уговаривал себя, что это было правильно, вздыхал и ворочался до середины ночи. Хоть заснул Чун поздно, проснулся рано, ужасно рано, только начинало рассветать. Запах омеги витал в воздухе, словно тот был совсем близко, и парень зарылся лицом в подушку, обхватил ее руками, сжимая, — бицепсы заиграли на его сильных руках, и он тихо застонал. Оторвав лицо от подушки и перевернувшись на спину, Чун затравленно задышал. Хотелось только одного: вернуть сказанное вчера назад, а затем взять своё. Но Чун не был бы собой, если бы перестал себя сдерживать. Сааши заснул быстро, несмотря на разбитые чувства и тяжесть в груди, шипение выдавало все его чувства, и, благо, Чун не знал, как его трактовать. Если внешне горечь обиды, разочарование и стыд Сааши мог не показывать, то вот внутри его трясло. Это почти невозможно контролировать; так же, как нельзя сдержать простым людям горьких слез, так и змей не мог запретить себе шипеть. Плакать по-человечески Сааши тоже мог: мокро, со слезами, шмыгая носом и всхлипывая, но он лучше запретит себе дышать, чем разведет истерику на глазах у Чун Юня. Самое прекрасное в этой квартире — наличие двух ванных комнат. Рядом с кухней находилась только душевая, а во вторую дверь вела через спальню. Там стояла полноценная ванна и была ещё одна дверь в прачечную, а там и на длинный, смежный со спальней балкон. Сперва это не показалось для Сааши чем-то необходимо значимым, но сейчас, второе утро подряд, снимая пропахшие им, влажные от смазки простыни, змей был очень этому рад. Приведя себя в порядок и вывесив постиранное белье, Сааши решительно вышел. Вот только Чуна дома не было. И сразу накатило шипение, оно раздражало, как назойливая икота, и от этого становилось еще обиднее. Нижняя губа Сааши предательски задрожала, и он всхлипнул, смотря на приготовленный для него завтрак и записку: «В город вернулся друг, мы на веранде книжного. Син Цю очень хотел зайти в гости, отвлекаю его, как могу. Извини». — И за что он извиняется? Вечно он извиняется! — К глазам подступили слезы, и Сааши, зло скомкав записку, кинул ее куда-то в сторону. Про Син Цю он слышал, его обещали с ним познакомить, но змей не был готов общаться с кем-то. Сааши хотел к Чуну, хотел убедиться, что тот отказывает ему из-за своего дурного благородства, как и говорит, а не потому что Сааши ему на самом деле не интересен. И если окажется, что последнее, то, что ж, его тут больше ничего не держит. Держит, на самом деле, но Сааши не готов признать это себе. Как он сможет сам себя обеспечивать? Вернуться в наёмничество — это для него сейчас то же самое, что добровольно надеть контроллер и откатить жизнь в прошлое. А в гильдии без заслуженного имени, без доказательства надёжности, первое время он не получит высокооплачиваемых задач. Где брать деньги на жилье, еду и одежду, на зелья, блокирующие его запах? Единственное, чем он может пожертвовать — это жильем, и спать в лесу во второй форме. Все решаемо, но не «благородный» отказ Чуна. Сааши рвет на части, ему необходимо поговорить с Чун Юнем еще раз, окончательно поднять эту тему и поставить твердую точку. Он не сможет оставаться рядом с одуряюще пахнущим альфой и не быть его омегой. А вдали от Чуна гормоны успокаиваются, вдали от Чуна он может опять забыть, что такое быть омегой.