Венок ревенанта

      На удивление, от соседей мы не получили даже упрекающего взгляда, отчего я сразу же заподозрил что-то неладное. Вспомнились мамины рассказы про баптистов: судя по ним, нас сейчас будут охмурять. Увидели, что мы вытворяли вчера на заднем дворе и решили: вот они, родственные сектантские души! — Привет, Виталь, Серёг, — прокуренным голосом начал Хотэй, — Наверное, стоит сразу к делу. — Здравствуйте, — успел тихо сказать я.   — У тебя, — Хотэй указал рукой на меня, — на заднем дворе есть цветы, возле которых, сын говорит, вы с другом вчера читали молитвы и всё такое. Так вот, хочу, чтоб ты знал, мне такая ситуация знакома. Мы можем пройти? — он махнул за спину, в сторону ветховатого серого домишки с резными наличниками.        При таком раскладе вполне возможно, что Хотэева семейка здесь ждала как раз нас. И, учитывая, что мама говорила, что среди них есть какая-то бабка-сплетница, которая в окно смотрит вместо телевизора, а я той же дорогой, что и сегодня, каждый день из школы хожу, время, когда я могу появиться, предугадать было легко. — А-а нельзя вопрос здесь решить?— испуганно ответил я. — Можем. Но лучше не стоит. И, думаю, прекрасно знаешь, почему — пробурчал Хотэй. — Давайте всё-таки здесь. — Ла-адно. — он согласился, видя мой страх, и, понизив голос, начал, — Знаешь, как вот это, — Хотэй указал пальцем на свои покоившиеся на подножках инвалидного кресла стопы (прежде я, надо сказать, думал, что там у него культи), — со мной случилось? Начиналось как у тебя. С цветов около дома. Почти.       Ну загнул. — Они ядовитые что ли? — подал голос Серёга.   — Да не в этом дело. — Хотэй заговорил ещё тише. — Знаешь же, что у меня был брат Сеня? Так вот, началось всё с того, что к нам залез какой-то хрен в ментовской форме и начал угрожать расправой, — далее Хотэй завёлся, как это бывает с дедами-заядлыми рассказчиками историй про свою героическую молодость, пусть было ему и около пятидесяти, и речь шла о событиях максимум пятилетней давности; временами Хотэй уходил в длиннющие лирические отступления и споры с, как я понял, женой и сыном, мы с Серёгой кое-как вытаскивали его из этих самых отступлений и заставляли вернуться к повествованию, суть которого сводилась к тому, что Сеня, брат Хотэя, кое-как убил "хрена в ментовской форме", и закопать последнего пришлось возле дома.        Ко мне пришло осознание, что все наши молитвы за упокой здесь бессильны: мы не знаем имени того, с кем имеем дело. Это не сын Лешего. Это кто-то другой. Кто-то другой с отточенной тактикой. Кто-то много лет путешествующий из тела в тело, забирая жизни. А может, здесь замешана целая секта, практикующая подобное. И будь сынок Лешего членом этой секты, он наверняка бы переселялся в куда более безопасных условиях!       Хотэй, бесспорно, любитель побыть в центре внимания, рассказчик, видимо, давно не практиковавший, весьма выпендрёжный и словоохотливый, хотел было затянуть ещё один длинный рассказ с уймой лирических отступлений, но мы, надеясь сберечь хоть немного времени, попросили его быть более кратким. — Ну дальше всё как у тебя сейчас. —продолжил Хотэй. — Мы решили, не дожидаясь, пока гробничка нас настигнет, снять где-нибудь комнаты и съехать. И нам даже удалось. Если решите поступить так же, знайте: он будет всеми силами пытаться вас вернуть. В нашем случае это, считай, не потребовалось: у нас достаточно быстро кончились деньги, потому что кое-кто — это слово было произнесено с особо язвительной интонацией, но вопреки сему факту жена и сын Хотэя стояли с невозмутимыми лицами — вложил наш капитал хрен-те-куда. Недели через две мы оказались вынуждены вернуться. Ну, дам и детей решили держать в безопасности, а сами с Сеней пошли отвоёвывать дом. Уже на крыльце чувствовалось что-то такое чужое, неладное... Как в доме, где лежит покойник.       На несколько секунд я перенёсся во вчерашнюю гостиную, и за моей спиной, там, где сейчас стоял Серёга, вновь было нечто незримое, тянущееся своими руками ко мне, жаждущее почувствовать тёплую живую плоть подушечками пальцев. По коже пробежали мурашки, и у меня невольно вырвалось: — Как будто там кто-то есть, но никого не видно? — Может быть. — Ответил Хотэй. — Но мы же решили, что дом наш, и никаким мертвякам мы его не отдадим... Пинком открыли дверь. Пусто. Пошли внутрь. И тут на Сеню с потолка упал тёмный силуэт! Как тень, но объёмная. Увернуться он не успел.. И произошло это дико быстро и с грохотом! Я ничего не успел сделать или толком разглядеть... Только потом на полу рядом с Сеней увидел — мать его — калаш!.. И завядший венок из тех цветов, с которых всё началось. Автомат я быстро схватил, пока одержимый Сеня в себя не пришёл. Он стоял в каком-то... Ступоре что ли... Несколько секунд. А потом зазвонил телефон, и... Я уже не знаю, выражение лица у Сени резко поменялось, как будто это уже и не мой брат был... Не знаю, как называть это до сих пор...— С каждым предложением в голосе Хотэя становилось всё больше горечи. — Пусть будет "одержимый Сеня", как уже называли — решив, что пауза слишком долгая, подсказал я. — Так вот, одержимый Сеня рванул к телефону, взял трубку, услышал там что-то, и рванул к окну. Я хотел его остановить угрозой, но в ответ получил, как позже выяснилось, правдивое заявление, что калаш (понятия не имею, где он его взял, либо где на участке припрятал) пустой. Одержимый Сеня в окно выпрыгнул, и бегом. Я за ним... А Сеня атлетичный был... Гнался я за ним долго, пока мы не выбежали на крупную дорогу. Бежал, блин, ничего вокруг не разбирая! В итоге меня сбила машина, а то, что осталось от моего брата убежало в неизвестном направлении!...        Рассказ Хотэя был прерван резко раздавшимся телефонным звонком, и так и остался, как выяснилось, незаконченным: когда я взял в руки надрывающийся мобильник, первым, что бросилось мне в глаза, оказался наш домашний номер. Вторым — время: родители были дома уже минут десять как! Звонил отец. "Ало. Привет. Мама мне по поводу цветов не верит и скандалит. Подойди подтверди. Срочно!" — всё, что он сказал.       Я наскоро обменялся номерами с Хотэем и незамедлительно отправился домой, решив прихватить с собой для надёжности Серёгу. Свидетель, как-никак.        Те несколько десятков метров, которые отделяли Хотэев дом от нашей калитки я преодолевал, терзаемый скопом тревожных мыслей обо всём, что узнал.       Того, кто лежит у нас на заднем дворе уже неправильно — и никогда не было правильно— звать сыном Лешего. Ему нужно дать другое имя. С таким успехом он, быть может, Сеня или, не дай Бог, отец Серёги, как сын Лешего. Это призрак, который может брать в руки оружие. Это вечный преследователь своих убийц, которых он сам же и обрекает на такую участь. Это Вечный Ревенант. Может, традиционному описанию ревенанта тот, с кем мы имеем дело и не вполне соответствует, но я считаю, что словосочетания, точнее отражающего суть, нет.       Дома меня ждало следующее: родители скандалили настолько страшно, что даже не удосужились подойти открыть дверь нам с Серёгой. Пришлось лезть в рюкзак за ключами. — Да вы со своим папашей просто испоганили что-то в этом доме и как дети малые хотите, чтоб мы дружно свалили отсюда, пока я чего не заметила! Вы — два косолапых идиота! Признавайтесь, что это?! Твой папаша взял кредит под залог нашего дома и поэтому хочет, чтоб мы съехали, но своими бараньими мозгами не придумал отговорку получше, чем "у нас привидение завелось"?!— я получил это от мамы вместо "Привет". Впрочем, не в первый раз меня так встречают. Этот от предыдущих отличается только пышно расцветшим удручающим чувством обречённости... — Да послушай ты их! Просто возьми и послушай — крикнул в ответ папа. — Не буду я их слушать! Ничего умнее, чем детей подговорить подтвердить свои слова не придумал?! Где ты просрал все деньги, которые в кредит взял?! Отвечай! — Да не брал я никакой кредит!       Как банально бы ни звучало, но спорить с мамой, к моему ужасу, — всё равно, что тушить огонь бензином. Но сегодня отступать некуда: за моей спиной заградотряд в виде проклятущего ползучего чёрт-знает-чего с заднего двора! И это дало хоть сколько-то сил.   — Мам, хочешь, тебе это твой любимый Хотэй подтвердит?! Зна... —  Начал было я, но она оборвала меня на полуслове. — Ты придурок!.. — ... Ешь! Где я всё это время шатался?! Обсуждал с ним-самым, как всем не составить компанию его покойному братцу! Благодаря привидению! — Не дав маме договорить точно так же, как она мне, я продолжил, перейдя на крик. — Вот и поезжай отсюда со своим папаней! А я буду жить как нормальные люди, раз никакой кредит он не брал! — Ты проверить хочешь?! — не удержался я, вспомнив мамину любимую фразу. — Ну Сонь..— Подал голос отец. — Мы с Виталей тебя не сможем бросить.         И тогда меня осенило... Проверить! Измерить расстояние до цветов при маме! И сегодня это будет намного проще, чем когда мы с Серёгой это делали впервые! За три для —  с вечера пятницы до вечера понедельника — эта дрянь проползла около двух метров, значит к завтрашнему вечеру она будет метрах в трёх с половиной от нашего порога! А это меньше длины нашего сачка для яблок!          Я торжествующе закончил эту мысль вслух: — Смотри: если мы проверим, ни от кого не убудет! Я просто положу наш сачок для яблок ручкой к порогу. При тебе. И завтра к вечеру сама увидишь, что он лежит посреди цветов!       Был скандал о порче хорошей вещи. Были крики о том, что бараны — мы с отцом — мыслят одинаково. Досталось даже Серёге. Но всё же мысль о демонстративном измерении, пусть и множество раз повторённая, дала плоды. Да, через обещание моего друга возместить стоимость сачка из карманных денег. Но дала. К следующему вечеру мы уже собирали вещи. А ещё через день съезжали на съёмную квартиру, договорившись с Серёгой, семья которого не стала покидать свой дом, о том, что в случае чего он напишет мне сообщение, и о шифре, который Серёга будет использовать.