Долгая игра

Неестественный дрожащий свет озарил ванную комнату, как только Хигашио вошел в нее нетвердой походкой. Он поморщился от напавшего на него яркого блеска, едва не узнав избитого старого мужчину, хмурившегося в зеркале. Он медленно поднял руку к своему лицу, проводя по щеке холодными, как лед, пальцами. Единственная лампа на потолке освещала каждое пятно и морщинку на его больной бледной коже, так четко выделяя его черты, словно они были высечены из мрамора. Ему стоит прекратить так над собой издеваться. Ставить свою и чужие жизни под угрозу в попытке помочь. Можно подумать, что спустя пятьдесят лет жизненных испытаний у него появится хоть какое-нибудь чувство самозащиты, но потом всегда появлялся кто-то вроде Соды. Слишком молодой и глупый, чтобы присмотреть за собой, но достаточно молодой и глупый, чтобы прислушаться, когда ему советовали лучший путь в отличие от того, который предприняли успешно загипнотизированные Когтем двоечники. Убил ли он того Когтя и сделал из всего Четвертого Отделения себе врагов или нет, Сода был приличным малым. Находчивым. Добрым. Слишком добрым — он не умел хорошо разбираться с последствиями. Учитывая, в каком состоянии оказался сам Хигашио, он даже не хотел думать, какое наказание Сузуки подготовил для мальчика. Его взгляд упал на тонкую перевязку, приклеенную к шее. Почти день прошел с того момента, как рана под ней была зашита, а он до сих пор не проверил, как плохо она выглядела. Он осторожно потянул за торчащий уголок, потихоньку отклеивая бинтовую повязку по краям. Та намертво прилипла к шраму, доставляя не самые приятные ощущения. Когда повязка была снята, обратная сторона оказалась запятнана молочно-желтым слоем гноя. Хигашио поморщился при его виде, наклоняя голову, чтобы рассмотреть рану получше. Доктором он не был, но и без этого было очевидно, что что-то было не так. Больше желтой корки теснилось по краям нового шрама, и там, где его скрепляли вместе нитки, кожа была покрасневшая и воспаленная. Он неохотно отвел взгляд, когда кто-то постучал по двери в его номер. За то время, пока его неуклюжим пальцам удалось застегнуть рубашку, по двери постучали уже трижды, с каждым разом все настойчивее. Когда он открыл дверь, чтобы заглянуть в коридор, снаружи стоял Фукуда, наклонив голову и подняв руку, собираясь постучать в четвертый раз. Он выпрямился, опустив руку и с облегчением закрыв глаза. — Прекрасно. Вы проснулись, — выдохнул он. — Я боялся, вас придется оттуда вытаскивать. Должно быть, Хигашио выглядел еще хуже вчера вечером, раз тот так подумал. Он фыркнул, полностью открывая ногою дверь, и вытянул перед ним запятнанную повязку. — Это повод для беспокойства? Фукуда моргнул, затем опустил взгляд на бинты. Он глядел на них неопределенное время, его выражение менялось на нечто слишком серьезное и яростное для того мягкого характера, который он до этого показывал. — Значит, да, я так полагаю? — настоял Хигашио, и только тогда тот очнулся. — Можете наклонить голову? — попросил он и подошел так близко, что практически сам мог это сделать. Хигашио послушно наклонился в сторону, показывая порез на шее. — Инфекция, — тут же заключил Фукуда, подтвердив то, о чем Хигашио уже догадался. — Вам дали больше бинтов? — спросил он, указывая на использованную повязку. — Не-а, — сказал Хигашио и устало покачал головой. — Ничего мне не давали. Фукуда решительно повернулся и маршировал в свою комнату, где они с Шо провели ночь, махнув Хигашио рукой. Соседний номер был не больше его собственного. Ребенок сидел на одной из втиснутых в комнату кроватей, согнувшись над клочком бумаги, расположенном на его коленке. Как только он увидел Хигашио, он эффектно отбросил бумажку и ручку прочь и вскочил на матрас. — Зачем ты привел его сюда? — буркнул он. Фукуда нагнулся, открыв отделение своего багажа и начав в нем рыться. — Ты сказал, чтобы я за ним следил, — раздраженно ответил он. — У него заражена рана на шее. Если вовремя ее не вылечить, ему будет очень плохо. Ребенок сжал кулаки, уставившись ему в затылок. — Отец говорил, чтобы ты его не лечил, — сказал он низким, злобным тоном. — Он сказал, чтобы я убедился, чтобы ты этого не делал. Ему необязательно было объяснять подробности, какое наказание бы его ожидало, это являлось самой настоящей угрозой. Фукуда поднялся, устремив взгляд на пачку чистых бинтов в руках. — Я не исцеляю его, — сказал он. Он прошел мимо Хигашио к ванной. Так же, как и в другом номере, в нее не помещалось больше одного человека, так что Хигашио остался в дверном проходе, наблюдая за ребенком. Тот утих, на его лице было выражение, которого Хигашио раньше не видел: тревога. Скорее всего, даже доля вины. — Он умрет? — сказал он Фукуде неуверенно, словно ожидал согласия. — Нет, Лидер, он не умрет, — выдавил Фукуда в ответ. Он выжал мыльную пену из мокрого полотенца с такой жестокостью, будто думал удушить ребенка. Хигашио удивился, когда он протянул к нему руку, в этот раз самостоятельно взяв его подбородок и повернув его голову. — Я и сам могу это сделать, знаете, — озадаченно пробормотал он, пока Фукуда осторожно утирал гной, еще застрявший в углах стежков. Фукуде, казалось, было все равно. Он не сказал ни слова, пока до сухости не вытер всю кожу и не завязал на шее свежую бинтовую повязку, затем взял Хигашио за плечи, чтобы убрать его с дороги. Он покинул ванную, после этого обратившись к ребенку. — Тебе нужно позвонить своему отцу и сказать, что нам нужны антибиотики, — приказал он. Ребенок вдруг устремил все свое внимание на укладывание вещей, засовывая клочок бумаги в рюкзак. — Сам позвони, — буркнул он. — Лидер, я серьезно сомневаюсь, что его иммунная система справится с этим, учитывая его состояние, — настоял Фукуда. — Я не врач. Я не знаю, что буду делать, если появятся осложнения, а нам нельзя идти с этим в больницу. Ребенок стоял к нему спиной, прижав рюкзак к груди. — Я не хочу с ним говорить, — пробубнил он. — Разве не ты несешь за нас ответственность? — сорвался Фукуда. Он подождал, пока ребенок не кивнул тихонько. — Значит, тебе нужно убедиться, чтобы никто здесь не умер от отравления крови. Ребенок уронил рюкзак и резко повернулся к нему с крайне беспокойным выражением лица. — Ты сказал, что он не умрет, — возразил он. — Прошу! — Фукуда поднял голос и сложил руки, словно в мольбе. — Прошу, просто позвони своему отцу, чтобы мы успокоились и наконец-то пошли завтракать, хорошо? Хигашио чувствовал себя не в своей тарелке, когда Фукуда выгнал его в его же номер, чтобы собрать вещи. Фукуда жестко обращался с ребенком. Заслуженно, конечно, учитывая угрозы обречь на него гнев своего отца. Просто со вчерашнего дня это была большая перемена. К тому времени, как все трое забились в один лифт, Шо вел себя как совершенно другой ребенок, горбясь, чтобы казаться еще меньше, чем был. Постепенно он перестал пялиться в спину Фукуды, так как тот отказывался на него смотреть. Было непонятно, почему Фукуда, казалось, так вчера его боялся; ребенок совершенно очевидно жаждал его одобрения. — Ты дозвонился до своего отца? — спросил Хигашио, кивнув в его сторону, дабы заполучить его внимание. Он покачал головой. — Он не взял трубку, — пробубнил он удрученно. — Я могу потом попробовать, он все равно сказал, что не уедет до следующей недели. Двери лифта открылись, едва они прибыли на первый этаж. Фукуда, похоже, уже разобрался с администратором, так как лишь махнул ей рукой, прежде чем выйти наружу и разблокировать свой мерседес. Хигашио последовал за ребенком, следя за его поникшими плечами. — Ты разве не проводишь время со своим стариком, пока он в Японии? Ребенок ответил, вяло пожав плечами, затем заперся в пассажирском сидении. Фукуда оставил весь их скромный багаж в багажнике и открыл заднюю дверь, подождав, уставившись в асфальт, пока Хигашио не зайдет внутрь. Он продолжал игнорировать нервные взгляды, которые ребенок бросал в его сторону, пока он вывозил их из парковочной площадки, с такой уверенностью выезжая в глубь города, что было ясно, что он уже был здесь раньше. — Прости, — пробубнил ребенок. Извинение прозвучало так тихо, что Хигашио практически не услышал его поверх шума автомобиля. — Почему ты извиняешься? — ответил Фукуда. Его тон был спокойным, но в вопросе, безусловно, содержалась скрытая ярость. — Ты на меня злишься, — еле слышно сказал тот. В машине стало тихо, и Шо положил обе ладони на шею, снова сгорбившись. Так он просидел всего пару секунд, пока резко не поднялся, уставившись на Фукуду с новообретенной, негодующей решительностью. — Знаешь, когда я говорю тебе что-нибудь, это для твоего же блага, — высказался он. — Если будешь злиться на это весь день, ты совсем не взрослый, а очень неконструктивный! Фукуда посмотрел на него, словно не верил своим ушам. — Мы не будем здесь об этом говорить, — сухо ответил он, вновь отвернувшись на дорогу. Каким-то образом это заткнуло ребенка. Бросив Хигашио мимолетный, неуютный взгляд, он повернулся обратно, уставившись в окно и сложив на животе руки. Хигашио с любопытством переглянулся между обоими. Учитывая, как отчаянно Фукуда пытался поделиться своими мыслями вчера, он, казалось, уже отдалился от ребенка, но прямо-таки ненависть к нему была в новинку. Это могло пойти ему на пользу, если он хотел поставить их друг против друга — ребенок мог утверждать, что всегда всем заправлял, но за логистику явно отвечал Фукуда. Кроме того, Хигашио уже потихоньку начал втираться в доверие Фукуды. Продолжать по этому пути казалось вполне естественным. Главная проблема здесь и так была очевидна. Он наклонился вперед, облокотившись рукой о сидение ребенка. — Ты когда-нибудь думал, что есть способы держать людей в узде получше, чем угрожать им своим папашей, как пятилетка? — Папашей? — буркнул ребенок, повернувшись в кресле и уставившись на него с ошарашенным взглядом. Хигашио совсем не ожидал, что тот зацепится именно за это. Он озадаченно моргнул. — Знаешь, твой старик? Твой отец. Ребенок наклонил голову, пытаясь подавить хохот. Он тут же осознал свою ошибку в потворстве новейшему слуге, ибо после этого сразу крикнул: — Не зови меня пятилеткой, мне двенадцать! Хигашио не знал, как к этому подойти. Двенадцать? Чуть старше, чем он ожидал, но так или иначе — под неубедительным обличием крепкого, немилосердного лидера было видно, что Шо ребенок. Наверное, наилучшим вариантом было говорить с ним таким образом. — Это и видно, — ответил Хигашио, безучастно пожав плечами. — Неправда, заткнись! — Щеки ребенка окрасились в легкий розовый оттенок; его было на удивление легко смутить. Хигашио сложил руки на груди и отклонился на спинку сиденья, подняв подбородок. — А то что? — А то я тебя побью! — выкрикнул тот. Вряд ли он всерьез собирался это делать, до сих пор заключенный под пристегнутым ремнем и неловко выглядывавший из-за своего кресла. Хигашио наклонил голову, будто изучал его с критической точки зрения. — Нет уж, ты слишком хороший, чтобы бить измученного пенсионера вроде меня, — заключил он. — Никакой я не хороший, ты даже меня не знаешь! — Даже когда он злобно обнажил клыки, его протесты были больше похожи на нытье, чем реальные угрозы. — Только хороший человек стал бы волноваться, обидел ли он своих скромных прислужников, — поспорил Хигашио, указав на Фукуду. У ребенка на это не оказалось аргумента, так что вместо этого он уставился на Фукуду, будто ожидал, что тот докажет, каким ужасным и страшным он на самом деле был. Тот снова начал его игнорировать, морщины на его лбу только углублялись. Скорее всего, то немногое, что Хигашио все-таки услышал, было лишь малой частью проблемы. Фукуда оставался тих и непоколебим, пока они подъезжали к маленькому ресторанчику в центре города, втиснутым между остальными магазинами, которым еще предстояло открыть двери посетителям. Равно как и у отеля, в котором они ночевали, вид у него был дешевле некуда. Сузуки совершенно не волновали затраты, так что Хигашио до сих пор не догадывался, зачем им нужно было столько экономить. Ребенок выскочил из мерседеса, как только тот остановился, маршируя в ресторан, будто он был его хозяин. Фукуда поплелся за ним, придерживая дверь для пары, которая уже выходила, и сдержал свое отвратительное настроение на пару секунд, чтобы их поприветствовать. Хигашио кивнул им, смущенно поправляя шарф на шее. Он не мог полностью скрыть бинты или свое полумертвое обличье, но надеялся, что так их будет хоть менее заметно. Молодая официантка остановила Шо прямо перед входом. Она посмеялась и помахала ему после того, как он сказал, чтобы они быстрее принесли им еду. Фукуда втайне извинился перед ней, когда она проводила их до столика в самом дальнем углу ресторана, но та лишь отмахнулась, похоже, посчитав ситуацию забавной. Ребенок уселся за стол и опустил голову, пытаясь скрыть свое раскрасневшееся лицо. Он выглядел так неловко, что Хигашио тоже чуть не рассмеялся. Каким образом Сузуки ожидал от него подходящего обращения с такими некоммуникабельными и холодными людьми, как большинство агентов Когтя, он понятия не имел. После того, как он заказал на всех, лицо Фукуды вернуло себе прежнее стойкое выражение, которое оставалось на нем и когда они только выходили из отеля. Хигашио бездумно постучал пальцами по колену, пытаясь разобраться, что же творилось у него в голове. Для ребенка такое настроение у его подопечного, казалось, было впервые. На самом деле, он и сам выглядел неуверенно, хмуро глядя на какую-то игру в своем смартфоне, но не играя в нее. Хигашио продолжал отвлекаться на экран телефона. Тот был разбит до такой степени, что почти невозможно было разглядеть, что тот показывал. — Не хочешь, чтобы я это починил? — предложил он, указывая на телефон. Ребенок поднял взгляд, лишь пару секунд строя непонятливый вид, пока не понял, что Хигашио имел в виду. — Давай, я еще не видел, как ты это делал, — сказал он, тут же отдав ему телефон. Хигашио положил его перед собой, поглаживая пальцами трещины разбитого стекла. Подобные тач-скрины были довольно запутанны, но поражение потерпел лишь самый внешний слой. Ребенок поставил локти на стол и облокотился вперед, чтобы лучше видеть, как Хигашио осторожно проводил пальцами по экрану. Материал поддался ему легко, как песок, и микроскопические частицы сдвинулись под его касанием, заполняя пустые пространства в щелках. — Не демонстрируйте же свои силы в таком месте, — упрекнул Фукуда неодобрительным шепотом. Хигашио рефлексивно бросил взгляд через плечо, но, как и ожидалось, единственные другие посетители сидели в противоположной стороне помещения, оживленно болтая о чем-то друг с другом. — Успокойся, тут никто не догадается, — отмахнулся ребенок, жестом подталкивая Хигашио на то, чтобы он закончил работу. — Все равно его аура очень странная. — Странная? — поинтересовался Хигашио, в последний раз проводя пальцем по грубому, растрескавшемуся стеклу, прежде чем отдать обратно теперь совершенно гладкий смартфон. — Когда ты ничего не делаешь, она вообще пропадает, — объяснил ребенок. Он наклонил голову, держа устройство почти вплотную к лицу и поворачивая его с разных сторон, словно пытаясь заставить свет лампы выявить какие-либо пропущенные трещинки. Хигашио не мог на это ничего сказать. Ему никогда не давалось чувствовать чужие ауры. Это казалось чем-то более естественным для телекинетических эсперов. Сам он мог распознавать лишь то, что мог осязать, однако, даже когда он трогал других эсперов, аура оставалась странной и необъяснимой вещью. У него не было возможности согнуть ее или сломать точно так же, как он не мог это сделать с огнем или электричеством. Аура оставалась лишь очередной формой энергии. — Мне казалось, ты там помер в отеле, — добавил ребенок. Он засунул телефон обратно в карман, затем остановился, задумавшись над своими словами. — Только не думай, что можешь от меня сбежать. — Так точно, — сказал Хигашио, которого отвлекла официантка, приближающаяся с подносом полноценного традиционного завтрака. Она поставила его перед Хигашио, затем направилась за остальными заказами. Он оценил привлекательный ассортимент блюд, чувствуя тошноту от одного взгляда на них. Фукуда строго на него посмотрел, когда он потянулся за чашкой кофе в самом дальнем углу и обернул вокруг нее свои пальцы, чтобы немного согреться. — Если хотите выздороветь, нельзя просто пить кофе, вам нужно есть, — приказал он. Хигашио раздраженно почесал лоб. — Так точно, — повторил он, лениво пододвигая поднос к себе. Пока официантка возвращалась с их остальными заказами, он взял набор палочек, пытаясь решить, являлся ли пресный рис, кусок жареного лосося или миска с горячим супом мисо наименее вызывающим тошноту блюдом на подносе. Кайма миски мисо была расколота. Он уставился на трещину, толщиной с волос, контрастирующую с белым покрытием. Стук палочек, которыми Шо монотонно бил по столу, отвлек его от мыслей. — А ты реально испортил дела в Четвертом Отделении, — протянул ребенок. — Тот еще предатель. Он вдруг изо всех сил пытался звучать крайне угрожающе. Хигашио пожал плечами, аккуратно поднимая ко рту кусок лосося. — Не я спускал курок. — Мы с Фукудой рассмотрели дело, — сказал ребенок. — Не знаю, кто этот парень, который убил Ямагату, но ты неплохой трюк пытался провернуть с исчезновением. Наверное, ты думаешь, что умнее всех. Хигашио натянул на себя ехидную ухмылку. — Видимо, не настолько, раз меня поймали. Ребенок прищурил глаза, оценивая его взглядом. Он сунул кусок жареной курицы в рот, задумчиво его жуя. — Скорее всего, это не первый раз, когда ты такое делал, — предположил он. — Кажется, у тебя есть проблемы с тем, как мы работаем. Если раньше ты не ненавидел моего отца, уверен, теперь будешь. — Один вопрос, — сказал Хигашио, указывая палочками на ребенка. — Хоть кому-либо нравится твой отец? Тот тупо глядел на него какое-то время, затем, вопреки попыткам себя сдержать, широко, весело ухмыльнулся. Фукуда резко бросил миску, которую держал в руках, и схватил ребенка за запястье, словно пытаясь заставить его замолчать. Ему не нужно было ничего говорить; улыбка тут же пропала с лица ребенка. Он промолчал, когда Фукуда его отпустил, и отвел взгляд, вяло тыкая вилкой в свою еду. Чем больше Хигашио проводил времени с этой компанией, тем страннее становилась вся эта ситуация. Раз мальчик был не против оскорблять Сузуки, отчего был Фукуда? Тишина тянулась, пока все трое уделяли внимание своим подносам с едой. Хигашио подождал, пока всеобщее молчание не перестало казаться слишком удушающим, чтобы снова заговорить. — Вы так и не сказали, что собираетесь со мной делать. Сомневаюсь, что вы будете просто таскать меня по стране, как мертвый груз. Ребенку понадобилась секунда, чтобы собраться, но он поднял подбородок, взглянув на него холодным, осуждающим взором, отчего он комически становился похож на крошечную версию своего отца с колючей гривой. — Я найду тебе применение, — сказал он таким ледяным тоном, каким только мог. — Ты можешь помочь нам выследить больше перебежчиков. Ты ведь должен знать, как они думают? Хигашио поднял бровь. — И вы мне с этим доверяете? — Посмотрим, — пожал плечами ребенок. — Ты не знаешь, какая у нас работа, так ведь? — Просвети меня, — подбодрил Хигашио. Ребенок отодвинул свою тарелку и поставил локти на стол, скрестив пальцы подобно коварному бизнес-магнату. — Что мы делаем, так это навещаем подразделения, и, так как большинство людей не знают, кто я такой, я могу выследить и поймать любого, кто является проблемой. — И что ты тогда делаешь с хулиганами? — спросил Хигашио, хотя по мрачному тону ребенка было несложно догадаться. — Иногда мне приходится от них избавляться, потому что они типа выходят из-под контроля, но обычно я сообщаю отцу, чтобы он с ними разобрался. — Вы прямо как парочка тайных покупателей, — заключил Хигашио, сухо, безрадостно улыбнувшись. Его взгляд остановился на Фукуде, но тот никак не отреагировал, лишь продолжил постепенно есть рис. — Два полицейских Кэмпэйтай Когтя. Похоже, ребенок не очень сильно разбирался в истории Второй Мировой войны, так как прищурился на него с чуть раскрытым ртом, всем видом показывая, что понятия не имел, о чем Хигашио говорил. -Да, именно, — согласился он, несмотря ни на что, и положил ладони на стол. — Почти все эсперы тупицы или не дружат с башкой, так что это важное дело. Прям как ты, они думают, что могут делать что попало. — Ребенок наклонился, чтобы откусить немного своей еды, и заговорил с набитым ртом. — Как я говорил, у тебя не будет возможности проделывать всякие мошеннические махинации со мной. Хигашио опустил улыбку. Все равно она тянула его швы. — Значит, это все та же процедура, раз вы идете в Седьмое Отделение? Выбросите пару человек? — Походу, — сказал ребенок. — Ты что-нибудь о них знаешь? — Не думаю, — ответил Хигашио. — Окей, тогда я объясню кратко, — сказал он важно. — Они новички, так что в Отделении пока неразбериха. Прошло только два… — Он взглянул на Фукуду, который кивнул, не поднимая глаз со своей еды, — два года с тех пор, как его основали. Лидер там Исигуро, такой мелкий, писклявый мужик в костюме мультяшного злодея. — Понятно, — сухо сказал Хигашио. Его описание было таким же невменяемым, как у большинства других вышестоящих в Когте. Ребенок продолжил, вяло махнув рукой. — Он довольно сильный, но не настолько, как я, конечно. В общем, Штаб их спонсирует, они и поставили Исигуро туда. Они изучают, как развиваются психические силы, так как отец в последнее время этим интересуется. Довольно сложно найти людей, которые бы согласились на их эксперименты, так что— — Серьезно? — спросил Хигашио, удивившись. — А выписать чек им не могут? В Четвертом Отделении всегда было полно людей, которые готовы были на что угодно ради быстрых денег. Шо на какой-то миг замер, затем резко, громко усмехнулся. — Нет, — сказал он, тут же продолжив: — Чаще всего они берут людей с улиц, хотят ли те этого или нет. Но они должны собирать хороших эсперов, как и все остальные, и результаты пока дерьмовые. Мой отец подозревает, что они не занимаются тем, чем надо, знаешь? — То есть ты собираешься остаться и посмотреть? — спросил Хигашио. — У меня нет времени ждать, пока они найдут новую цель. — Шо закатил глаза, словно Хигашио не поспевал за его мыслительным процессом. — Большинство из них не знает, кто я, так что я дам им поймать себя. Посмотрю на их процедуры вблизи. Взгляд Хигашио медленно обратился к Фукуде. Тот до сих пор не собирался отвечать. — Это чуть рискованно, не думаешь? — сказал он, снова повернувшись к ребенку. Тот нагло усмехнулся, подняв к потолку нос. — За кого ты меня принимаешь? Они не могут реально мне навредить. Хигашио даже не знал, почему ему было не плевать, но было как-то невесело слышать от двенадцатилетнего ребенка, как тот собирался проникнуть в террористскую базу, не видя в этом ничего странного. — Это многовато людей против одного ребенка, — отметил он. — Я не спрашивал твоего мнения, — резко сказал ребенок неожиданно злобным голосом. — Таков план, и таким он останется. Хигашио не стал спорить, лишь устало покачал головой, и снова обратил внимание на практически нетронутый завтрак. Как только Фукуда смирился, что тот больше не проглотит ни кусочка, он вытащил кошелек из кармана куртки и отдал мальчику. — Хочешь заплатить? — спросил он. Довольно странно было это слышать, учитывая, как ранее он отказывался с ним говорить. — Две тысячи двести пятьдесят иен. Шо пространно кивнул, вынул купюру в тысячу иен, затем еще пару монет, однако в итоге лишь сконфузился. — Лидер, ты думаешь о чем-то другом, — мягко сказал Фукуда. — Сосредоточься. Ребенок очень внимательно высчитал монеты, ставя нужные на стол, но все равно оказался с неверным количеством. — Две тысячи двести пятьдесят, — повторил Фукуда. — Не хватает еще сотни. — Я знаю, я не закончил, — солгал ребенок, мигом взглянув на Хигашио. Он вытащил очередную монету в сто иен и сунул ненужные обратно в кошелек. — Вот видишь. — Фукуда ответил ему сухой, неискренней улыбкой. Пока они с Хигашио собирались на выход, ребенок набрался смелости, чтобы отдать деньги официантке, которая до этого над ним смеялась. Его щеки вновь порозовели, когда она сказала что-то, весело улыбнувшись. Учитывая рост мальчика, его, очевидно, нередко принимали за кого-то гораздо младше его истинного возраста. — Он в школу не ходит, я так понимаю? — спросил Хигашио по пути обратно. Фукуда отрицательно покачал головой. — Я стараюсь учить его по возможности. — Серьезно, в чем дело? Сузуки не может нанять репетитора вместо того, чтобы скидывать это на вас? Фукуда мигом взглянул на него краем глаза. — Он никогда не просил меня этого делать. Я полагаю, не имеет значения, знаешь ли ты историю или математику, если ты один из самых сильных эсперов в стране, — недовольно пробормотал он. Хигашио больше не мог сдержаться, и ироничная усмешка выскользнула из его рта. — Прошу, хоть скажите мне, что он умеет читать. — Я не вижу в этом ничего смешного, — огрызнулся Фукуда. — Он очень умный ребенок, это не его вина, что у него отнимают даже начальное образование! Я делаю все в своих силах. Хигашио наклонился назад, подняв руки в умиротворяющем жесте. — Я никого не осуждал. Фукуда замер, в его взгляде проявилась паника. Он закрыл рот рукой и, пожав плечами, поспешил к машине. Хигашио до сих пор толком не понимал, что происходит, но он точно перегнул палку. Это было личное. Это была инициатива Фукуды. В какой-то мере он беспокоился за благополучие ребенка. Скорее всего, не нарочно, но было бы трудно провести с ним столько времени, не погрязнув в эту яму. Ребенок вышел из ресторана, остановившись рядом с Хигашио. Он наблюдал за мерседесом с тем же взволнованным выражением лица, что и ранее утром. — Он еще вечность будет дуться, если в таком настроении, — пробубнил он. — Так почему бы снова не попытаться позвонить папаше? — предложил Хигашио. Может, когда они выкинут это из головы, Фукуде полегчает. — Хватить так его звать, — усмехнулся ребенок, но Хигашио видел, что он едва удерживался от смеха, когда уходил с трубкой в руках. — Йо, Папаша. — Хигашио слышал, как он хихикал, когда Сузуки, очевидно, ответил на звонок; на лице ребенка расползлась хитрая улыбка. Он, может, и любил хвастаться своей зоркостью, но из него получалась удивительно легкая мишень для манипуляций. Его внимание было крайне просто отвлечь, и, казалось, для победы над ним хватало лишь пару раз поиздеваться над его отцом, что, в самом деле, было задачей совсем не трудной. Возможно, Фукуда правильно делал, что заставлял мальчика плясать под свою дудку против Сузуки. Уводил его прямо у отца из-под носа. Это наверняка оправдывало заботу о его благополучии. — Кажись, ваш ребенок о вас беспокоится, — сказал он Фукуде, залезая в машину. — Прошу, не называйте его моим ребенком, — сказал Фукуда крайне возмущенно. Хигашио заколебался. В очередной раз невольно перегнул палку. Он попытался снова: — Я только имел в виду— — Мне все равно, что вы имели в виду, не называйте его моим ребенком, — повторил Фукуда. Хигашио вздохнул и пустил руку в волосы. — Лучше уж мне захлопнуть варежку, да? — Буду чрезвычайно благодарен, — пробормотал Фукуда. Хигашио наблюдал за мальчиком через стекло. Его улыбка давно пропала, на ее месте было озабоченное выражение лица. Разговор, похоже, превратился в ссору. Хигашио оставалось надеяться, что Сузуки не отказался посылать им какие-либо предметы медицинского назначения. Рана на шее становилась теплее, и он начинал волноваться, что у него скоро наступит жар. Ребенок смотрел только в землю по пути обратно в мерседес. Вместо того, чтобы сесть на переднее сидение, он сделал круг и открыл заднюю дверь, забравшись на свободное место рядом с Хигашио. — Я поговорил с папой, — сказал он Фукуде ровным, пораженным голосом. — Он сказал, что если ты напишешь ему адрес отеля в Приправном городе, то он отправит кого-нибудь прислать посылку. Фукуда повернулся к нему. — С антибиотиками? — Да, я так и сказал, и еще что было бы лучше взять на всякий случай каких-нибудь бинтов и лекарств, но я не знаю, что тебе нужно, так что, надеюсь, он сам разберется. Фукуда долгое время изучал лицо ребенка, похоже, так же удивившись его неожиданно апатичному поведению, как и Хигашио. Однако его лицо все равно смягчилось, и он чуть опустил обычно до крайности напряженные плечи. — Спасибо, Ш… — Он зажмурился, поправляя себя. — Спасибо, Лидер. — Он снова сел прямо, пустым взглядом смотря на окна ресторана. — Прости, что я сегодня в плохом настроении. — Ничего, — сказал тот еле слышно. Фукуда кивнул и завел мотор, потихоньку выезжая из парковочной площадки. Ребенок проигнорировал его просьбу застегнуть ремень и взамен взобрался ногами на сиденье, повернувшись, дабы обратиться к Хигашио. — Итак, слушай меня, — объявил он, уставившись ему в глаза. Его слова показались крайне серьезными — похоже, он больше не притворялся. — Отец сказал, тебе поручена какая-то работа, так что, когда я буду в Седьмом Отделении, Фукуда должен пойти с тобой. — Пускай, — сказал Хигашио, не зная, к чему он клонил. — Что за работа? Ребенок не прекращал безжалостного взгляда в упор. — Ты когда-нибудь убивал людей? — спросил он. Хигашио шокировала его прямолинейность. — Нет, — сознался он. — Причем тут это? Чего именно он от меня хочет? — Ты когда-нибудь причинял кому-то боль? — не унимался ребенок. — До такой степени, что человек оказывался в больнице? Хигашио изумленно, еле слышно крякнул. — Не намеренно. — Лидер, думаю, вам не стоит так о нас беспокоиться, — мягко прервал Фукуда, повернув к ним голову, не отрывая глаз с дороги. — Заткнись, я не с тобой говорю, — не выдержал ребенок. Его взгляд вернулся к Хигашио, неутомимый и угрожающий. — Покажи, как работают твои силы, — приказал он. — Я… уже показывал, — спохватился Хигашио. — Покажи, — повторил ребенок жестче. — Ты можешь лучше, чем такую мелочь. Что Сузуки от него хотел? Он должен был понимать, что жестокость не входила в его резюме — Хигашио был подделывателем и мошенником, не наемным убийцей. Хигашио поднял плечи, вовсю выбитый из колеи. — Я должен на чем-то их использовать. Шо приказал Фукуде достать его рюкзак, лежавший у подножия пассажирского сидения, и принялся в нем рыться. Лучшим объектом для испытаний оказался полупустой пакет с печеньем. Он протянул его Хигашио, наблюдая за ним тем же холодным, острым взглядом, так сильно схожим со взглядом его отца. — И что мне с этим делать? — неохотно спросил Хигашио. — Уничтожь, — сказал ему Шо. Хигашио взял печенье, некомфортно прочистив горло, стараясь не слишком задумываться о скрытом смысле этой демонстрации. — Полагаю, можно сделать вот так, — пробормотал он. Он взял в ладони оба конца упаковки и придавил их, сжимая печенье тем же образом, как сделал бы с более знакомым материалом вроде глины или пергамента. Оно превратилось в мелкий шар, объединившись с упаковкой, растянувшейся и скривившейся, как эбру. — Или так? Он надавил на шар обеими руками, направляя ладони в противоположные стороны. Он чувствовал, как текстура печенья измельчалась и крошилась, пока, наконец, оно не превратилось лишь в жалкие рассыпанные по полу гранулы. Хигашио поднял взгляд, и ему не понравился высчитывающий блеск в глазах мальчика. — С человеком ведь то же самое случится, так? — спросил тот, с восхищением глядя на беспорядок на полу. Хигашио осторожно помотал головой. — Я не буду делать такого с человеком. — Вот именно, не будешь, и это проблема, — сказал Шо, тыча пальцем ему в нос. — Фукуда вообще не может сражаться, так что без меня вас некому защитить. — Послушай, — прервал Хигашио, аккуратно убирая руку ребенка, — я работаю на Коготь уже много лет, и мне приходилось защищать себя только раз— — Одного раза достаточно, — сорвался Шо. — Рано или поздно тебе придется выбрать между собой и другим. Люди, которые без конца талдычут, что никого не тронут, всегда выбиваются из колеи, когда это наконец случается. Их либо то и дело тошнит, либо они все время отключаются, либо вообще перестают спать по ночам. Ощущение создавалось практически такое, будто мальчик говорил по собственному опыту. Будто он много раз видел это своими глазами. Ему было всего двенадцать лет. Неужто Сузуки не раз подвергал ребенка зрелищам наподобие убийств и жестокости? Конечно, до него доходили слухи о том, что в Когте творили с детьми, но с собственным сыном? — Некоторые люди даже крови видеть не могут, — не прекращал ребенок. — Если ты такой же, лучше сказать заранее, чтобы я не поручал тебе что-то, к чему ты не приспособлен. Хигашио неловко провел рукой по волосам. — Я не буду использовать свои силы против других людей. Я не могу. — Ну ладно. — Ребенок поставил локоть на колено и положил подбородок на руку. — Тогда ты такой же слабак, как Фукуда. Он не знал, чего ребенок еще ожидал от него. Сузуки был в курсе, в чем заключалась его работа, по идее, он должен был передать это Шо. — Вообще-то, ты слабее Фукуды, потому что у него хоть мускулы какие-то есть, — продолжил ребенок. — Ты весь худой и дряхлый и все такое. Так просто он сменил роль лидера, принявшись по-детски обзывать его. У Хигашио вспотели ладони. Ничто из того, что говорил Шо, не обрабатывалось у него в голове. Что-то было совсем не так с этим ребенком. Спустя некоторое время мальчик понял, что не сможет разозлить Хигашио, и опустил ноги на пол, выпрямившись, чтобы застегнуть ремень. Он снова взял рюкзак и положил его на колени, чтобы достать оттуда пару наушников и блокнот, в котором рисовал еще в отеле. Хигашио краем глаза наблюдал, как тот включил плейлист на телефоне. Шо открыл блокнот и пролистал пару страниц с карандашными зарисовками, пока не нашел пустой лист. Чуть покачивая головой из стороны в сторону, он медленно нарисовал какого-то персонажа из незнакомой Хигашио манги. Почти как обычный ребенок, заскучавший от бесконечного сидения в машине. Обычный ребенок с обычными интересами. Если Хигашио собирался провести с ними еще много времени, ему нужно было понравиться этой его стороне. Тогда будет легче говорить ему «нет», если он начнет говорить о тех страшных вещах. Скорее всего. Ну, оставалось надеяться. Ребенок вытащил из уха наушник и уставился на него. — Хватить пялиться, это стремно. Хигашио прочистил горло, изо всех сил стараясь показаться дружелюбным, а не напуганным до смерти, как на деле себя чувствовал. — Мне просто было любопытно, чем ты обычно занимаешься в это время, — сказал он, указывая на пространство машины в целом. Ребенок остановился, держа наушник в руке, словно никто в жизни не спрашивал его о чем-то подобном. — Не знаю, — сказал он, — обычно я читаю или играю в игры на телефоне. Или болтаю с Фукудой, пока ему не надоест. Он продолжил рисовать, но не сунул наушник обратно, оставив его болтаться в воздухе. — Так тебе нравится рисовать, — заметил Хигашио. Это даже удивляло, на самом деле; до сих пор он только демонстрировал склонности к разрушению и жестокости. Ребенок, похоже, заметил, что Хигашио было видно, над чем он работал, и смущенно придвинул блокнот к себе. Хигашио протянул руку, пока Шо совсем его не спрятал. — Можно посмотреть? И снова у него был совершенно сконфуженный вид. Хигашио с трудом мог представить, о чем он думал, когда-таки отдал ему блокнот. Он тем больше нервничал, беспокойно возясь с карандашом в руках, чем больше Хигашио пролистывал страниц. — Неплохо, — сказал Хигашио. И правда — было очевидно, что ребенок годами практиковался; это не могло являться работой человека, который рисовал от балды, лишь бы убить время. Было интересно изучать рисунки кого-то, кто учился, скорее, по манге и интернету, чем работам классиков. Все второстепенные ошибки в анатомии. Некая плоскость, которая происходила от лучшего понимания качества линий, чем того, что линии изображали. Впрочем, он не пренебрег зарисовками из жизни. Они были гораздо органичнее и искреннее, чем попытки имитировать чужим стилям. Их качество было вне того, что Хигашио бы ожидал от кого-то его возраста. Похоже, у него действительно был талант. Хигашио перевернул страницу, и ему пришлось пересмотреть свою оценку. — Это что, медведь? — спросил он, пытаясь распознать четвероногое, вроде как млекопитающее существо перед собою. — Да, а что еще, — фыркнул ребенок. Хигашио прищурился — здесь столько всего отличалось от медведя, что он даже не знал, откуда начать. — Больше похоже на жирного пса, — решил он. Он не мог не вздрогнуть, когда Шо резко вырвал блокнот из его рук, сначала уставившись на него, затем уныло опустив взгляд на собственную работу. Кто знал, повлиял ли на это Сузуки или Фукуда, но у ребенка не было никакого представления о чувстве юмора или самоиронии. Хигашио выпустил через нос долгий вздох. Не хотел же он обижать мальчика. — Так, ты мне можешь найти на телефоне картинку с медведем? — спросил он. Шо снова принял смущенный вид, но потихоньку сделал то, что от него просили. Он нашел фотографию коричневого медведя, идущего в профиль, почти как в рисунке. Хигашио протянул руку к блокноту. — Можно я нарисую поверх? — спросил он. — Покажу, что имею в виду. — Хорошо, — пробурчал ребенок и отдал ему блокнот в одной и карандаш в другой руке. Хигашио положил его на колено, чтобы быстро нарисовать наипростейшую собаку под медведем Шо, морщась от того, какими холодными еще были его пальцы. Ребенок наклонился к нему, с любопытством наблюдая за тем, как сходились линии. — Посмотри еще раз, — сказал Хигашио, как только закончил. — Видишь, какие они разные? Ребенок взглянул на фотографию на телефоне и затем на скетч Хигашио. — У медведя плечи сидят очень высоко, так что кажется, что спина у него выгибается наружу, — объяснил Хигашио, рисуя пару исправительных линий поверх скетча ребенка, чтобы проиллюстрировать, что он имел в виду. — У тебя почти получились лапы, но бедра должны быть гораздо ниже. Глаза ребенка поплыли к собаке, которую Хигашио нарисовал. — Ты очень хорошо рисуешь, — пробубнил он. — И ты тоже, — сказал Хигашио. — Просто найди вспомогательную картинку, если будешь рисовать что-то, чего не пробовал раньше. Ребенок избегал зрительного контакта, очевидно, не зная, что ответить. Он только повернулся к себе и поставил ноги на спинку сидения Фукуды, согнувшись над блокнотом. Несколько раз он консультировался с телефоном, после того как начал рисовать, нахмурив брови в задумчивости. Спустя какое-то время это ему, видимо, наскучило. Он бросил свои вещи обратно в рюкзак и зевнул в ладонь. Через пятнадцать минут он заснул, до сих пор сидя, свернувшись калачиком, сложив на груди руки и прислонившись виском к стеклу. Хигашио наблюдал за ним, отстраненно раздумывая над тем фактом, что только что раскритиковал творчество потенциально кровожадного сына Сузуки. — У вас есть дети? — вдруг поинтересовался Фукуда, взглянув на него через лобовое стекло. Он впервые поднял голос с тех пор, как Шо приказал ему заткнуться. Хигашио фыркнул из чистого недоумения. — Нет, какое уж там. Глаза Фукуды вернулись к дороге. — Вы просто умеете с ним общаться. Обычно он ничем не делится. И не засыпает рядом с незнакомцами. — У вас низкие стандарты, мой друг, — отметил Хигашио. Он принял молчание Фукуды за возможность продолжать. — Моя жизнь никогда не была особенно стабильной. Не самые удобные условия для того, чтобы начинать семью, даже если б мне хотелось. — Других это никогда не останавливало, — пробормотал Фукуда. Хигашио нахмурился при последовавшей тишине и задал похожий вопрос: — Что насчет вас? — Нет, — сказал Фукуда, тут же убив разговор. Разумеется, ему не стоило забывать, Фукуда не терял бдительности рядом с другими людьми. Ребенок был не единственный, кому не нравилось говорить о себе. Было больше полуночи, когда они остановились на заправке возле шоссе. Фукуда вынул ключ из зажигания и, не сходя с кресла, повернулся к Хигашио, хмуро взглянув на его шею. — Нам стоит снова поменять перевязку, — сказал он. — Мне нужно увидеть, стало ли хуже. — Хотите, чтобы я его разбудил? — спросил Хигашио, указав на Шо, еще не пробудившегося от мирного сна. — Нет, — быстро шепнул Фукуда. — Пусть спит, он мне полночи не давал заснуть. Хигашио оставил шарф с пальто в машине и вышел наружу, выпрямляя окоченевшую спину. Фукуда нашел упаковку бинтов, которую использовал утром, и повел их вокруг маленького продуктового магазина к достаточно ухоженной уборной, потом закрыв за собой дверь. Хигашио позволил ему отлепить повязку с шеи. С последней смены прошло всего несколько часов, но, судя по выражению Фукуды, вид у раны был такой же прискорбный. Хигашио отошел в сторону, чтобы самому посмотреть на нее в зеркале. Выглядела она более опухшей, чем утром, но особо страшных перемен он не заметил. — Ну, я уверен, что с лекарствами она быстро заживет, — сказал он, выпрямляя ворот рубашки. Хоть одному из них стоило оставаться оптимистичным. Повернув голову, он увидел, как Фукуда до сих пор не отрывал от стежков глаз, полных сдержанной злобы. — Они сделали это нарочно, — выдавил он. Хигашио сконфуженно перевел взгляд с него на зеркало, снова изучая рану. — Что, инфекцию? — спросил он. — Думаю, в этом случае все выглядело бы гораздо хуже. — Тогда зачем им оставлять вас с нами? — буркнул Фукуда. — Мы были далеко, и у нас нет ничего особенного, чтобы вам поручить. Хигашио не выдержал и усмехнулся. — Простите, но вы звучите как параноик. — Он пожал плечами, указывая рукой в сторону машины. — Вы ездите вокруг, как когда-то делал я, это просто практично. Единственное, почему вам сказали меня не исцелять, это чтобы мне же было хуже. Меня заклеймят огромным, уродливым шрамом, как и всех остальных в Когте, кого Сузуки пришлось поставить на свое место. — Думаете, Сузуки-сан не делал такого со мной раньше? — пробормотал Фукуда, скорее, самому себе. — Да если и не так, он мог отправить вас в качестве шпиона. Я вообще не должен с вами разговаривать. Он с бледным лицом выбросил использованную перевязку в раковину и наклонился над ней, прикрыв ладонью глаза, его дыхание заметно участилось и стало тяжелым. Хигашио беспокойно наблюдал, как он опустил крышку унитаза и присел, положив руки на колени. Он заставил себя набрать полную грудь воздуха, на секунду задержав дыхание, пока не выдохнул, медленно и намеренно. Неужели это весь день его и волновало? На слух Хигашио это не имело никакого смысла, но, может, ребенок сказал что-то, что привело Фукуду к такому искаженному умозаключению. Насколько ему было известно, Сузуки не прельщался тем, чтобы играться с людьми, но, разумеется, он не был так хорошо с ним знаком. Он на пальцах одной руки мог сосчитать все случаи, когда с ним общался. — Он знает, что я не врач, — сказал Фукуда, как только чуть успокоился, лишь слабая дрожь проявила себя в его голосе. — Все ожидают, чтобы я, помимо прочего, еще был и врачом, но у меня нет никакого обучения. — Он досадливо махнул рукой в сторону шеи Хигашио. — Я не могу понять, что это за инфекция, или достаточно ли одних антибиотиков. Если он задел артерию, есть ли шанс, что она попадет в вашу кровь? Должен ли я, все-таки, отвести вас в больницу? Я не знаю! Я только и могу исцелять людей, я даже не знаю… — Он взялся руками за голову, нагибая спину, словно ему было больно: — Я даже не знаю, каково это, когда человек ранен. Хигашио не сразу понял, что он имел в виду. — Из-за ваших способностей? — Да. — Фукуда опустил руки на колени. — Если бы у меня появилась такая рана, она бы исчезла за пару секунд. Я сам-то врача никогда не посещал. Хигашио почесал затылок, думая, что можно было сказать, чтобы утихомирить странную, неуместную тревогу Фукуды. — Ну, у меня было полно несчастных случаев, после которых на меня приходилось накладывать швы, и я уверяю вас, что здесь ничего страшного нет. — Он поднял правую руку, указывая на неровный шрам, протягивающийся по половине ладони. — Однажды чуть не отрубил себе руку столярной пилой, но так-то выжил. Фукуда лишь повесил голову и жалко покачал ею. — Простите, что не могу вас исцелить, — прошептал он. — Это ужасно раздражает. Хигашио смущенно взглянул на него. — За что извиняться? Я же ничего вам не должен. — Вы должны понять, Сузуки-сан сейчас мною недоволен, — слабо отозвался Фукуда. — Не в самом бодром расположении духа в последнее время, да? — прокомментировал Хигашио. — Чем провинились? Фукуда долгое время ничего не говорил. — Я пререкался с ним, — ответил он, отказываясь вдаваться в подробности. Он вытащил новый рулон бинтов из принесенной упаковки. Хигашио решил не давить на него, если ему не хотелось говорить. — Мы были в основном отделении несколько дней назад, — наконец пробормотал он. — Лишь ради отчета о состоянии. После общения со своим отцом Шо неделю не может перестать вести себя… агрессивно. И угрожающе. По отношению ко мне, в особенности. Это так… При упоминании ребенка его глаза застал некий туман. Он не просто жаловался на непослушного мальчика — от явного страха вечером ранее до паранойи и беспомощной неприязни сегодня, все это создавало картину, что что-то здесь было совсем не так. Хигашио сделал вдох. — Я не знаю, как помягче это адресовать, так что спрошу прямо, — решил он. — Он когда-нибудь вас ранил? Фукуда поднял на него круглый взгляд, с такой гримасой, которую Хигашио не мог точно определить. Он наклонил голову и провел ладонью по коротко стриженым волосам, выдав странный хрип, почти как смех человека, у кого вот-вот поедет крыша. — Я так устал, — сказал он едва слышно, закрыв лицо руками. Это было несообразно. Хигашио видел лишь частичку того, что с ним случилось, но то, что он расходился по швам, уже было ясно. Прошла пара секунд, и он, казалось, понял, что сказал что-то чересчур искреннее. — Простите, прошу прощения, — пробормотал Фукуда и быстро поднялся с унитаза, пробираясь к выходу в такой панической спешке, что по пути уронил упаковку бинтов, которую держал в руках. Хигашио долгое время следил за дверью после того, как она закрылась. Что-то было неправильно с этими людьми. Совсем неправильно. Он медленно поднял упаковку бинтов, вытащив последний рулон, который не касался пола уборной сомнительной чистоты. Он мог бы сбежать. Фукуда был слишком взвинчен, чтобы заметить сразу, а ребенок спал. У него было, кому позвонить, если только добраться до телефона. С того момента, как ему в последний раз приходилось красть у незнакомцев из карманов, прошло не так уж много времени. Украсть телефон или найти денег должно было быть не так сложно. Однако он до сих пор чувствовал, что упадет в обморок, если перетрудится в наименьшей мере. На его горле красовалась зараженная рана, и лечить ее было нечем. Бежать было ужасной идеей. Он осторожно прикрепил повязку к шее, стараясь не обращать внимания на бурлящие в груди чувства. Если он оставался, то по какой угодно причине, кроме той, что Фукуде чрезвычайно нужна была помощь. Ему стоило воспользоваться его паршивым душевным состоянием, так же, как и тем, что ребенок постоянно забывал не терять с ним бдительности. У него не было причин о них заботиться. Побег просто был ужасной идеей.