Наши грехи (Том I)

      Было тёплое утро. Марта приоткрыла глаза, тут же переведя взгляд на лондонские занавески, развевающиеся от летнего, слегка прохладного ветерка, проносящегося через полуоткрытое окно. Подле окна на небольшом ящике стояло одинокое засохшее растение, которое год тому назад было подарено фройляйн в честь юбилея маминого ателье. А ветер усилился и вслед за ним в комнату проследовал благовест колоколов, возвещающий начало рабочего дня. Посему, недолго думая, она вскочила с постели, как ошпаренная, спотыкаясь о свои же ноги, поспешила затворить окно. Но как закрыла, так невольно загляделась.       Марте казалось, что за двадцать лет жизни в Аду она так и не смогла к нему привыкнуть. Здесь все было немного иначе, не так, как в обычном Земном мире, Марта помнила его. Она не могла забыть, как с матерью жила на улицах, бесконечно скитаясь по заунылому Берлину. Ей часто приходилось воровать еду, дабы не умереть с голоду. Однажды она и её мать были загрызены насмерть собакой зажиточного юнкера за кражу яблок со двора имения. Единственное, чего Марта не помнила, так это своего отца. Знала только его имя — Виктор. Мать рассказывала, что он, как только узнал о скором пополнении в семье, тут же забрал все деньги и ушёл, оставив бедную беременную женщину одну умирать в нищете. В своих безмолвных раздумьях Марта ненароком отступила назад, зацепившись ногой за декоративный столик.       Внезапное холодное прикосновение неотесанного дерева оборвало все мрачные мысли девушки. С окна она перевела взгляд на столик, вернее, на хлеб и молоко, оставленные матерью перед тем, как та спустилась этажом ниже в своё ателье. Марта осторожно облапала булку, слегка сминая ее двумя пальцами.       «Жёсткая», — подумала она про себя.       Но этот факт её не сильно огорчил; она привыкла к засохшему хлебу. Мать лишь раз в неделю — в воскресенье ходила на рынок покупать продукты, и, соотвественно, к сегодняшнему дню — к субботе они уже зачерствели.       Марта покосилась на молоко. Поднеся чашку ко рту, она сначала только ощупала его губами, после сделала первый глоток.       «Горячее», — беззвучно охарактеризовала Марта жидкость.       Похоже, оно уже успел согреться на солнце, поскольку мать просыпалась ни рано, ни поздно — в четыре утра, с намерением приготовить всё необходимое для работы.       Марта, взяв в руки хлеб, села на неубранную постель так, что та слегка прогнулась, и снова погрузилась в мысли.       Взглянула на мольберт, пылившийся в углу на другом конце комнаты. В голове построилась чёткая картинка.       Аннике пришлось усердно работать, пока однажды девятнадцатого февраля она не преподнесла своей дочери мольберт из березы в качестве подарка на день рождения. Тогда Марта стала рисовать каждый день. С утра до самой ночи она находилась на озере, где и создавала свои произведения. Поначалу у девушки ничего не получалось и мать уж было совсем расстроилась, что потратила сбережения на ветер, но как же она ошибалась… За год дочь Виктора Блау набила руку так, что вскоре смогла зарабатывать круглые суммы. Через некоторое время Анника всё-таки смогла оплатить все долги, и её ателье процветало, пока не стало одним из лучших в городе. Тогда заниматься рисованием стало занятием бесполезным, Марта начала помогать матери в работе, снимала мерки. Но страсть к рисованию не оставляла девушку в покое, оттого иногда она садилась за мольберт вновь, но тут же сопротивлялась навязчивому желанию:       — Я должна не возиться с этой чушью, а помогать матушке, — говорила она себе, однако не могла долго думать об этом — вновь ненароком потянет к мольберту. И по большому счету, его следовало бы уже продать. Деньги явно обещают быть приличными, и только полнейший безумец упустит такую возможность.       Когда последняя крошка хлеба оказалась у Марты во рту, девушка осторожно встала с кровати. Следующим шагом следовало одеться. Сегодняшний наряд фройляйн Блау долго не выбирала (выбор был, мягко говоря, не так уж и велик). Накинув лёгкое платьице блёкло-голубого цвета, белые кружевные чулки и чёрные туфельки, дочь Анники посмотрелась в тазик с водой на балконе. Платье того же цвета, что и глаза, словом, безупречно сочеталось, и даже каштановые волосы находились в опрятном состоянии.       «В таком виде можно было работать спокойно», — подумала она и открыла дверь в комнату.       Ступив на мягкий бархатный белоснежный ковер, первым, что увидела Марта, была большая картина — любимая из всех её работ. На ней была изображена Анника в бордовом платье и такого же цвета шляпе. В качестве фона дочь Виктора решила нарисовать главную площадь Бека — города, где проживает Марта… Но прежде, чем мы поведуем вам о неприятном происшествии, случившемся с ней, считаю не лишним рассказать про сам город.       Его название образовалось от имени двенадцатого Столпа Бекдауфа. За всю историю этот город пережил немало голодных времён. В самом начале Бек находился в зависимости от более могущественных городов, к примеру, от Аримаса или же столицы Гларда. Однако с тех пор всё кардинально изменилось. Сейчас город сильно обогатился.       К тому же наверняка первое, что приходит на ум любому обитателю Ада, когда он слышит слово «Бек» — это, конечно же, виски. Что, впрочем, неудивительно, ведь с самого зарождения Третьего мира (так называли Ад) здесь развивалась технология приготовления этого напитка. Бек не менее популярен своей фирменной одеждой (это объясняет тот факт, что в городе много ателье). Но самым удивительным и, пожалуй, пугающим является то, что городишко граничил с Лесом Трёх Порталов. Да-да, тем самым, что включает в себя остальные миры: Первый — Райский и Второй — Земной. Правда, рядовым гражданам запрещено находиться в том лесу, а допускались только самые доверенные подчиненные Геи. Недаром его окружают вольфрамовые ворота высотой в сто футов.       Но вдруг что-то капнуло на голову Марты. Фройляйн Блау подняла глаза. Вновь брызг. Веснушчатая немного отодвинулась, потом снова посмотрела вверх. Причиной прерванных мыслей девушки оказалась протекающая крыша. Марта взглянула на пол, где уже красовалась огромная дождевая лужа, медленно стекая на ковёр, тем самым пачкая его.       «Треклятая крыша», — выругалась про себя Марта, топнув туфелькой.       Мать всегда забывала починить крышу, но и денег просто-напросто не хватало. Точно, на балконе есть медный таз и тряпка. Если сейчас не поторопиться, пол может вздуться!       Марта как по команде поспешила на балкон, но, сделав всего пару шагов, вдруг поняла, что земля ускользает у нее из-под ног. Быстро схватившись обеими руками за обои, дочь Виктора изо всех своих сил пыталась придвинуться поближе к стене, но противная обувь все равно скользила по мокрому полу. Слегка наклонившись и резким движением сбросив левую туфлю, Марта стала медленно, цепляясь за стену, спускаться на пол. Наконец, когда ей это удалось, она с облегчением вздохнула и села на колени, правой рукой, где остался небольшой кусочек обоев, слегка взъерошила чёлку.       Переведя дух, Марта на четвереньках доползла к отлетевшей обуви, взяв её в руку, после чего в том же положении принесла с балкона тазик, перед тем вытерев тряпкой мокрое место.       «Очевидно, хорошее начало дня», — подумала фройляйн Блау, игриво улыбаясь и шаркая уже обутыми туфлями по ковру, дабы «неприятный инцидент» не повторился вновь.       По-дурацки прилепив обратно отклеившийся от обоев кусок, дочь Виктора медленно прошла по длинному коридору, затем по деревянной лестнице, остановившись прямо на середине. Мать разговаривала с фрау Ленц — частой клиенткой «Ателье Анники», состоятельной госпожой. Она была одной из немногих, кому удалось заполучить доверие ангелов. Сейчас Андреа работает в детективном агенстве, и многие её знают как самую надёжную во всём Аду.       Ленц и Анника были одеты в траурную одежду. Марта внимательно прислушалась.       — По сию пору в голове не укладывается, — тяжело вдохнула Анника, поправляя прядь темных волос. — Ну как же так?       — У меня тоже, милая, тоже, — задёргалась златовласая Ленц. — Грешник, совершивший такое зло, стоит большего, нежели просто Ада.       — Я уверена, его отправят в Королевскую колонию. Ну разве можно было взять и убить? Да кого убить, только представьте! Самого Прейффера, ох! — опять потянулась к вспотевшему от жары лицу хозяйка ателье.       — Да, святым он был, святым. Одним из самых приближенных к Гее! — Андреа Ленц раскрыла веер, демонстративно помахав им перед лицом. — Право, все мы грешники смертные, грешники, милая моя! Так ещё и дело с почтальоном…       — Кошмар! — перебила Анника клиентку, взяв за руку, но мгновенно успокоилась. — Кошмар и не более того.       — Да-да, — понимающе кивнула блондинка. — Ну что ж, пошли уже, пожалуй, а то на беду опоздаем.       — Несомненно, но сначала Марту предупрежу, а то увидит, что меня нет, испугается, — хозяйка резко встала из-за стола.       — Само собой, дорогая, само собой, — осторожно положив веер в сумочку, Ленц двинулась к выходу. — Я буду ждать снаружи.       — Быть так, — Анника закрыла за женщиной дверь. Тем временем Марта уже спустилась вниз, стараясь как можно тише подкрасться к матери.       — Ой! — обернувшись, Анника вскрикнула. Они никак не ожидала, что её дочь уже проснулась.       — Ох, мама, я не хотела! — Марта бросилась к женщине, обвив руками её худую талию.       — Напугала ты меня, Марта, — засмеялась Анника, обхватив голову дочери и сладко поцеловав её в лоб. — Ты, должно быть, слышала наш разговор с фрау Ленц?       — Я слышала, правда ничего не поняла. Кто был убит? — Марта выразительно посмотрела на одежду матери.       — Прейффер — Геи подчиненный, — прямо ответила Анника.       — А кто убил?       — Неизвестно. Ведётся расследование. Завтра в Гларде будут поминки, меня пригласила фрау Ленц. Ателье на тебе, — проверив вещи в сумке, пояснила хозяйка ателье.       — На мне?! — показав на себя пальцем и вытаращив глаза, переспросила Марта.       — На тебе, доченька, на тебе, — спокойно кивнула женщина.       — Да не могу я, мама! Право ведь не могу! Пользы-то от меня? Что обо мне подумают? Мерки я снимаю всего-то, а тебя целые сутки…       — Будешь значит мерки снимать, — с уверенностью в голосе прервала её Анника. — Так и скажешь, что уехала я на поминки.       — Да, в самом деле…       — Молчи, — приказала мать, открывая входную дверь. — Опаздываю я, пора, и тебе пришло время работать.       — Счастливого пути, — сквозь зубы процедила Марта.       Закрыла дверь и поплелась к креслу.       Ничего не поделаешь, Марта это понимала. Придется работать, как получится, а если не получится, то оправдываться, мол, мать в отъезде.       Дочь Анники пару раз прошлась по комнате, потом вновь села в кресло, перебирая нитки, лежащие на декоративном столике подле него. Затем взялась за книгу. Но не успела она прочитать строчку, как в ателье внезапно влетел запыхавшийся мужчина средних лет. Марте удалось разглядеть в нём Грегора. Это тоже был постоянный клиент, но дочь владелицы ателье знала, что он приходит сюда как только потому, что влюбился в Аннику. Мать и сама уже догадалась об этом (Грегор совершенно не умел скрывать чувств), но не возражала, напротив, ей даже нравилось иногда перекинуться парой слов с мужчиной.       — Добрый день, господин Штибер, — Марта торопливо поднялась с кресла и поспешила к измученному клиенту.       Но тот, судя по всему, пропустил слова девушки мимо ушей, а лишь развалился на стуле, утирая лоб белым платком.       — Ах, да! — очнулся он через несколько секунд. —Добрый…день добрый… Жара сегодня, конечно, невыносимая.       — Действительно, — согласилась дочь Виктора, положив шляпу Грегора на полку у входной двери. — Принести вам воды?       — Нет, нет, не надо, — отмахнулся мужчина. — К слову, а где ваша мать?       — Она сегодня уехала на поминки, господин Штибер.       — Вон как, — Грегор откинулся на спинку кресла. — Прейфферу что ли?       — Верно, — Марта уселась визави.       — Ясно, — настала мгновенная пауза. — По-правде говоря, я совершенно не понимаю, с какого перепуга все жители Ада вдруг ринулись на поминки. Райские, значит, нас сюда сослали, грешниками назвали, а все к ним, извините, с распростёртыми объятиями? Мазохисты.        Марта была так зла, что могла прямо-таки ударить ничего не сделавшего ей мужчину. Но в самом дальнем уголке души она понимала, что злится сейчас вовсе не на Грегора, а на мать, что та оставила её работать одну, в то время как сама уехала в Адскую столицу; Штибер же лишь подлил немножко масла в огонь.       — Ну-с, — начала Марта, откашлявшись. — Чем я могу вам помочь?       — Мне нужен новый костюм, — спокойно ответил мужчина.       — В таком случае я могу лишь снять мерки, — горько усмехнулась дочь Анники.       — Этого достаточно.       — Чудно, — девушка закопошилась в большой синенькой коробочке, ища длинную деревянную линейку в девятнадцать с половиной дюймов.       — Не могла бы ты сначала взглянуть на ткань? — попросил Грегор, вытаскивая материал из портфельчика.       — Конечно, конечно, — вдруг задергалась Марта, взволнованно забрав ткань из рук клиента.       Пару минут заместительница хозяйки ателье внимательно осматривала кусок материи, а точнее денима.       — Ткань достаточно плотная, — наконец заключила она. — Не думаю, что она подойдёт для летнего костюма.       — Кто сказал, что костюм будет летним? — мужчина саркастически усмехнулся.       — А, вот как, — смущенно покачало головой Марта. — Вам ведь верх и низ?       — Верно, Марта, верно.       — Тогда я сниму мерки.

***

      — Прекрасно, — под конец работы сказала она, разглаживая слегка смявшуюся ткань на плече.       Мужчина ехидно прищурился.       «Прекрасно, мол, и правда прекрасен я», — подумал он про себя. — А какая мечта у вашей матери? — вдруг продолжил Грегор вслух.       — Извините? — переспросила Марта.       — Говорю: у матери вашей какая мечта?       — Позвольте-ка… — не договорила дочь хозяйки ателье, задумавшись. — Я даже и не знаю.       — Жаль, увы, — грузно выдохнул мужчина.       — А что? — поинтересовалась наша героиня.       — «А что»? — не понял Грегор.       — Ну, я имею в виду, почему вы спросили?       — Да так, — отмахнулся Штибер. — Хотелось бы её осуществить, ну мечту-то.       — Вот оно что, — рассмеялась Марта.       — Смеёшься, да? — клиент грустно улыбнулся. — Знаю, все это действительно выглядит нелепо. Наверно, я уже надоел ей и тебе.       — Что вы, господин Штибер? Не говорите так.       — Да что не говорить-то? — мужчина всплеснул руками. — Все бестолку.       — Ничего не бестолку, — вдруг в нехарактерном ей уверенном выражении голоса заговорила Марта. — Вы стали нам семьёй. Вы всегда помогали нам и продолжаете помогать последние пятнадцать лет. Чего скромничать, ведь именно вы стали частым покупателем моих работ и именно благодаря вам мы живем так, как сейчас.       — Неужели? — Грегор довольно оскалился. — Она ведь завтра возвращается, так? Как думаешь, что ей подарить?       — Думаю, букета роз будет достаточно, — храбро посоветовала девушка, поднявшись с корточек. — И, пожалуй, новой линейки.       — Ха-ха, чудно! — уже в приподнятом настроении ликующе воскликнул молодой клиент. — А будет ли она рада отпуску в Плоре? Тропические леса, тёплое море, большие пляжи — как она к этому относится?       — Ей не по душе жаркий климат, — ответила Марта.       — Понятно, — разочарованно вздохнул мужчина, но тут же оживился. — Как насчёт путешествия в Каньон Смерти?       — Мама явно будет в восторге, — захлопала в ладоши временная хозяйка ателье. — Да и я буду не против.       — В таком случае пусть твоя мать придёт ко мне завтра в полдень. Я буду её ждать, — любезно пригласил Аннику Грегор.       — Поняла, — Марта кивнула.       — Ох, я совсем забыл о времени! — покосившись на часы, вдруг спохватился молодой клиент, быстро надев шляпу и сунув под мышку портфель. — До встречи, Марта. Пусть ткань пока что побудет у тебя.       — Хорошего дня, господин Штибер, — девушка помахала рукой уже захлопнувшему дверь джентльмену.       Не успела она убрать поломанную линейку обратно в синенькую коробочку, вдруг в ателье снова ворвался запыхавшийся мужчина. И снова этим мужчиной оказался Грегор!       — Господин Штибер? — решила уточнить Марта, хотя, казалось бы, вот он, собственной персоной стоит. — Вы что-то забыли?       — Почтальон к твоему дому направлялся, а я со двора выходил. Вот он и просил меня передать письмо, — мужчина облокотился на стул, чтобы отдышаться.       — Письмо? — тихо переспросила дочь Анники. — Интересно, кому понадобилось писать мне письма?       — Это уже не ко мне, — снял с себя все вопросы Грегор. — Тогда доброго дня тебе, увидимся позже.       — Доброго…       Веснушчатая задумчиво со всех сторон осмотрела конверт. Вроде ничем не примечательный: печать в правом уголке стоит, написано, мол, для Марты Блау, адрес указан… Но вот в левой стороне вместо привычного имени и фамилии было одно слово — «инкогнито».       Дочь Виктора прислушалась. Кажется, наверху раздались чьи-то маленькие шажки.       — Это всего лишь протекает крыша, — вслух успокоила саму себя Марта, но легче ей от того не стало.       Она пошла в спальню, уселась на кровать, сняла с себя туфли и от страха поджала ноги, сгорбилась. Марта понятия не имела, кем окажется этот некий «инкогнито», но интуиция подсказывала ей, что сие имя ничего хорошего не сулит. Она осторожно развернула письмо, продолжая оглядываться. Казалось, что за ней следят уже давно и даже прямо сейчас где-нибудь из-за угла смотрят своими пугливыми глазами. Марта аккуратно разгладила конверт, положив его на тумбочку, а письмо даже отчего-то понюхала. Строки на нём гласили:

      Уважаемая фройляйн Блау!

      Вы, вероятно, уже слышали об убийстве Прейффера, подчинённого Геи. Я требую, чтобы вы немедленно сознались в своём деянии и доложили полиции, что убийца — вы! Настоятельно рекомендую прислушаться к моим словам! Если вы этого не сделаете, я буду вынужден расправиться с вашей матерью.

Своё имя я предпочту сохранить в тайне.

С уважением, инкогнито.

      Тут Марту словно пригвоздило к полу. Тело застыло так внезапно, что охваченная смутными опасениями, она как мёртвая рухнула на кровать.       Хоть дочь Анники и прониклась этой пафосной речью, в глубине души она показалась не слишком убедительной. Не убивала ведь Марта никого. Сначала её собственная непоколебимость не дала эмоциям выйти из-под контроля, но другое чувство, намного сильнее уверенности, примешивалось и не давало трезво мыслить. Это был страх.       Мрачное предчувствие навалилось, словно тяжесть на плечи. Она почувствовала, как вспотели руки, как лицо стало мертвенно-бледным и холодным. Сильнейшая боль ворвалась в голову и мысли залило красным, чуть не отключив сознание. Она не могла даже произнести ни звука. Марта безмолвно раздумывала, не подымая глаз от письма:        «Что это вообще такое? Что за шутки?! Может, это кто-то из знакомых решил подшутить? Нет, они ведь не должны заходить так далеко. Тогда, это просто ошибка? — Она машинально согласилась сама с собой, однако было в этом что-то, не желавшее укладываться в голове. — На ошибку не похоже! здесь ведь моё имя!»       Марта легла на кровать, посмотрела в потолок, освещённый солнцем, и закусила губу. Одурманенная страхом, она уставилась вверх неподвижным взглядом помутнённого сознания. Фройляйн Блау не хотела опускаться до истерики и из-за всех сил сдерживалась, дабы не разрыдаться, но волнение нарастало, как снежный ком.        «Почему кто-то позволяет себе подобные угрозы? В чём повинна моя мама? В чём повинна я сама?» — вторично подумала она про себя.       Марта ещё раз перечитала письмо; его содержимое, конечно, не изменилось. Слегка кольнуло в правом глазу, девушка утерла слезинку, зажмурилась и отмахнулась от путаных мыслей. Она напрягла наполовину парализованное сознание и приняла самое логичное для себя решение:       — Я просто сожгу его, — сказала она сама себе, бросила письмо вместе с конвертом в камин на нижнем этаже, а по возвращению в свою комнату тут же провалилась в дрёму.

***

      Казалось, миновали долгие часы сна, но в конце концов Марта очнулась. Поначалу не поняла, в каком дне живет и где. Эпизоды недавнего времени мгновенно прокрутились в ее голове. Марта не помнила, сожгла она письмо или нет? Да или нет? И было ли оно вообще, или ей лишь приснилось?       Но фройляйн Блау понимала, что бездеятельное размышление мало как поможет дорыться до истины, посему она уже приподняла голову, да приостановилась. Вставать из теплой постели ей не хотелось, да и тем более спина отчего-то жутко болела. Даже если Марта сразу приступит к каким-либо действиям, то они мало чем помогут, а может и вовсе больше запутают сие дельце. Следовало бы сначала обдумать дальнейший план, а уже потом что-то предпринимать.       Так рассуждала Марта, пока не услышала чей-то приглушенный разговор за дверью. Она сначала прислушалась, потому как не знала взаправду ли это. А затем, удостоверившись в действительности происходящего, оживилась, вскочила и прильнула ухом к двери.       — Доктор, с ней всё будет хорошо?! — послышался звонкий женский вопль. Похоже, то была мать. — Марта — единственное, что осталось у меня. И я боюсь, что вдруг потеряю её вот так, в один миг, ох! Я отдам все свои деньги, прошу!       — Не беспокойтесь, госпожа Блау, с вашей дочерью всё будет в порядке, — успокоил Аннику мужчина с голосом мурлыкающего кота. — Я её осмотрел, никаких заболеваний не было обнаружено. Думаю, она просто переволновалась. Налейте ей горячего чаю или молока. Но впредь будьте внимательней к здоровью дочери, ведь волнение может не лучшим образом отразиться на ней.       Доктор облокотился на дверь так, что она скрипнула, а затем четырежды постучал пальцами о стальную пластину ручки.       — Хорошо, если вы говорите так. Уж не знаю, что бы я без вас делала. Это ж надо мне так, на один день дочь одну оставить, а тут такое! Надеюсь, это не связано с наследственностью. А то отец её болел чем-то и мог в обморок на пустом месте упасть. Ох, какой кошмар! Помнится, как он чуть не умер. Страх один вокруг и ужас.       — Если это в самом деле наследственность, то вам придется посетить больницу, — сообщил мужчина. — Скажите, такое бывало раньше?       — Никогда не бывало. Никогда, насколько Марту помню.       — Тогда не думаю, что наследственность. Она бы уже дала о себе знать. Но в любом случае, если что-то подобное повторится, то обращайтесь ко мне.       — Спасибо, доктор, спасибо! Право не знаю, что бы я без вас… Какая плата?       — Двадцать три рейи.       — Слушаю-с. Пройдемте вниз, деньги у меня там лежат…       Доктор отпрянул от двери, взял нечто, что звякнуло при поднятии, и спустился по лестнице вслед за Анникой.       Прежде всего Марта хотела последовать за матерью и даже уже вышла из комнаты, но в итоге решилась ждать.       И дождалась. Женщина резко открыла дверь так, что её дочь аж подпрыгнула на кровати.       — Ой-ой-ой, прости, прости! — Анника прижала руку ко рту.       — Вчера я тебя напугала, теперь ты? — Марта рассмеялась. В хорошем расположении духа она любила подходить к ситуациям с юмором.       — Похоже на то, — мать подошла к постели дочери, усевшись на краю. — Что произошло вчера?       — Что ты имеешь в виду? — больная приняла настороженный вид.       — Что ты упала в обморок. Скажи, с чем это связано?       — Я и сама не знаю, — Марта пожала плечами. — Голова закружилась, разом всё помутилось. А как проснулась, то ты пришла.       — Ясно… Пойду, принесу тебе горячего моло… — внезапный стук в дверь прервал речь Анники.       Обе по-заячьи дрогнули.       — Оно сгорело? — спросила Марта у себя. Получилось вслух.       — Что-что? Сгорело? — веснушчатая проследила на лице матери много непонимания, когда стук повторился. — Может доктор что-то забыл?       Женщина шустро вышмыгнула на лестничную площадку. Дочь же её осталась в комнате.       Прямо пред лицом больной пролетела белая пылинка, но, отражая от себя солнечный свет, она казалась золотой. В детстве Марта любила это явление. Пылинки казались ей волшебными. Мать не раз рассказывала про них сказку, мол, золотистый оттенок они приобретают исключительно рядом с людьми чистыми душой, с плохими же остаются обычными.       И сошлось же так, что прямо перед смертью Марта заметила у себя на руке белую пылинку, которую запомнила ещё надолго и помнит до сих пор. Быть может, это был знак? Признак того, что они с матерью грешницы?       Ответа на сей вопрос не найдётся никогда, хотя бы по причине того, что Марта и сама не его знает. Вроде всю жизнь прожила справедливо, а что теперь? Может, в Ад попала она из-за воровства? Но не могла же она жить по-другому? Или всё-таки могла? Чёрт его знает!       Прошла минута, несколько, а мать всё не появлялась. Но через пару мгновений осталась легка на помине. Однако пришла не одна, а вместе с парой полицейских.       — Письмо, — шепотом догадалась Марта, сверля глазами дырку в мундире одного из них.       По спине её пробежал табун мурашек. Тело отказывалось подчиняться приказам мозга. По щекам Марты побежали еле ощутимые слезы от какого-то непонятного чувства. Она с надеждой посмотрела в глаза черноволосого полицейского, словно ожидая, что тот сейчас уйдёт прочь. Но он подошел к застывшей как соляной столп дочери хозяйки ателье, проговорив:       — Фройляйн Блау, здравствуйте. Прошу, встаньте и пройдите с нами на допрос по делу об убийстве подчинённого Геи.       — Она никого не убивала, — вдруг отрезала Анника. — Моя дочь не могла. Да она самая святая из всех святых! Вы не посмеете!       — Госпожа Блау, не вынуждайте нас бросаться в крайности, пожалуйста, — тут же вмешался белобрысый.       — Отпустите меня сейчас же! Я сделаю донос богине! Марта! — отчаянно пыталась сопротивляться женщина, но её силы быстро иссякли.       Последним, что видела Анника перед тем, как её дочь больно схватили за руку и затащили в полицейскую карету, было её побледневшее лицо с пустыми глазами и полуоткрытым ртом.

***

      Спустя пару часов Марта уже сидела в полицейском участке, ожидая допроса. Напрасно она всё-таки сожгла письмо. Лишилась единственного доказательства своей невиновности. Как ей «повезло»! Но за что? За что ей все эти муки? Разве она плохой человек?       Ответа на эти вопросы также не последует…       Жизнь разочаровала Марту. Свет, который однажды горел внутри её души, давно поник. Иначе просто не могло быть, она это понимала. Однако что будет дальше? Её казнят? Убьют? Марту, по большому счету, это уже не так волновало. Она просто не хотела быть в этом месте прямо сейчас, ожидая чего-то неизвестного. Ведь легче ждать, когда знаешь, чего ждать, верно? Секунды превращались в часы, минуты в вечность. Марта хотела, чтобы всё это как можно скорее кончилось. Чем дольше шло время, тем сильнее страх окутывал её. Но постепенно лёгкое чувство отходило, жертвуя место иному, более сильному. Настолько сильному, что разум не мог его воспринять.       Сердце бьется всё быстрее; руки потеют; дрожь в коленках. Но Марта не ощущала этого. Кажется, впервые в жизни она задумалась о чём-то столь серьёзном и задалась вопросом: «Кто я?» Это было невыносимо — утратить последние чувства.       — Фройляйн Блау, пожалуйста, пройдите в кабинет, — выглянул из двери рыжеватый следователь.       Обвиняемая покорна поплелась к нему.       Войдя в офис, она сразу почувствовала странную ноющую боль в животе — чувство дискомфорта. Блеклые стены давили на сознание Марты, словно желая обвинить её в чем-то, навредить ей. Обстановка в кабинете казалась самой обычной, но в то же время пугала девушку. Она, например, не может увидеть, что спрятано в шкафу или под столом. А вдруг там чей-нибудь труп? Единственное, что ей нужно сейчас, уже ждет её, а значит нет необходимости беспокоится, так? И почему же она так неуверенна в своих мыслях?       — Садитесь, пожалуйста, — молодой мужчина почесал за ухом, открывая какую-то тоненькую тетрадочку.       Марта нерешительно плюхнулась на стул, мгновенно поморщившись от боли. Он оказался ниже и жёстче, чем та предполагала.       — Вы Марта Блау, верно? — он спросил невнятно, себе под нос.       — Верно, — Марта сглотнула и почувствовала, как сильно холодеют ноги, и скапливается пот в определенных на теле местах.       — Дата смерти? — подобно прошлому вопросу, неразборчиво пробормотал следователь, что-то записывая в тетрадь.       — Десятое февраля тысяча восемьсот шестидесятого года, — на одном дыхании отрезала обвиняемая.       — А как насчёт рождения? — промычал рыжий, вновь почесавшись.       — Девятнадцатое февраля тысяча восемьсот сорок первого.       — Где живёте?       — Штрасе де Вальдфогель дом девять.       — Род деятельности?       — Помощница хозяйки в «Ателье Анники», — ответила Марта более спокойным тоном. Вопросы, на удивление, были вполне легкими.       — Состав семьи?       — Мать, с ней и живу, а отца не знаю.       — Что вы делали пару дней назад вечером?       — Я… — на этом слове-то Блау и замялась.       Если ответит неправильно, то следователь явно нечто заподозрит. Выбор стал роковым: признаться или солгать? И вот она решилась, наверное, на самый глупый и опасный поступок во второй жизни.       — Я преследовала Марка Прейффера, — Марта сделала первый шаг. Назад пути не было.       Следователь на секунду принял удивленное выражение лица, после сменил его на негодующее, теребя в руках сигарный бронежилет.       — Для чего? — спросил он.       — Для убийства, — опять сглотнула Блау.       — Вы даже не будете это скрывать? — полицейский недоверчиво поморщился.       — Не буду, — пытаясь скрыть дрожь в голосе, обвиняемая демонстративно откашлялась.       — Что ж, так всё намного проще, — весело заключил рыжий.       После покопался в небольшом ящичке подле стола, достал бумажку, где карандашом была нарисована некая девушка. Однако из-за того, что лист был повернут обратной стороной, Марта не могла ничего разглядеть, кроме разной формы точек на лице, предположительно веснушек.       — Смотрите, — молодой мужчина показал рисунок. — Свидетели преступления по делу изобразили рисунок девушки-убийцы в черном мужской костюме.       Допрашиваемая взяла предложенный объект. Чудо! На рисунке была шатенка в черном пиджаке и штанах, почти полностью идентичная со внешностью Марты. Но как это возможно? И пряди, и форма глаз, и даже веснушки! Всё было таким похожим на девушку, но в то же время кардинально отличалось. Марта не могла поверить. Будто мозг сейчас отделился от сознания и наблюдает за ней со стороны. Это вызывало ещё больше вопросов. Что происходит? Может Марта и правда жестокая убийца, а сама того не знает? Вряд ли, она не дура, должна была заметить. Скорее всего это тот «инкогнито» всё подстроил, чтоб насолить бедной неповинной девушке. Ни черта не понятно!       — Опознаете на нём себя? — следователь вернул Марту на землю.       — Да, это я, — Блау решилась на еще один отчаянный шаг. — Я — убийца.       — Обидно, что такие милые фройлян оказываются убийцами, — с досадой посмотрел в потолок полицейский, уже очевидно положив глаз на симпатичную судимую. — С какой целью убили?       Марта призадумалась.       — Я хотела разбогатеть, — выпалила она первое, что пришло в голову. — Убить, затем украсть деньги.       — Где костюм нашли? — почесав шею, без особой инициативы поинтересовался рыжий. — И где спрятали?       — Нашла на свалке, — решительно продолжила Блау, уже вошедшая в роль. — Костюм сожгла.       — А убили чем? Никаких следов ранения на теле найдено не было.       — Убила чем… — вопрос был с небольшим подвохом.       Следователь, кажется что-то просёк. Опрашиваемая закусила губу. Нужно было отвечать быстро.       «Следов ранения, значит, не было — подумала она про себя. — Может сказать, что удушила? Нет, так не пойдет. Наверняка, полицейские бы то опознали».       — Ударила в грудь, — недолго думая, сказала Марта. Такой ответ она посчитала более, чем достоверным.       — Значит, свою вину признаёте? — стараясь не вдаваться в подробности, замешкал молодой мужчина. Видимо, поскорее кончить с этим он тоже хотел.       — Признаю, — без колебания заключила веснушчатая, тем самым приняв для себя окончательное решение.       «Нельзя, чтобы у матери из-за меня были проблемы», — в который раз подумала она про себя.       — Отлично, — следователь бодро закрыл тетрадочку. — Тогда не вижу смысла продолжать допрос.       Он достал какой-то документ из того ящичка, что и тетрадь.       — Вот здесь подпишите, — он указал пальцем нужное место.       Марта украдкой покосилась на рыжего, выдохнула, небрежно подписала лист. С души будто камень свалился. Дочь Анники не жалела о сделанном. Мать не тронут — это главное.       И только где-то далеко в душе брызнуло нечто едкое. То была тоска. Факт того, что наказание неизбежно, убивало Марту.       Она до сих пор ещё не утратила последние искры ощущения грядущего спасения, хотя чувствовала, как они постепенно испарялись, разрывая на миллион кусочков сердце и всякую надежду.       Но Марта терпела, пытаясь не поддаваться отчаянию, ведь так её всегда учила мать. Чувство нарастало, становилось всё сильнее. Марта уже не просто сопротивлялась, а вступила в самую решающую схватку с эмоциями, которые постепенно заполняли её тело, туманили разум.       — Эй! — мужчина крикнул помощников. — Увезите её в первую Райскую колонию, сами знаете какую! Приговор истечёт спустя сто семьдесят лет. Прощайте, фройляйн Блау.       Прежде, чем обвиняемая успела пустить последнюю слезу, полицейские быстро схватили её под мышки и опять затащили в карету.       Перед глазами мигом промчались родные улицы, отчий дом. Это было грустно, но Марта не заплакала. Она вдруг поняла, что слёзы в такой ситуации лишены смысла. Всё равно изменить ничего теперь нельзя; Марта давно приняла решение. До Леса Трёх Порталов осталось всего ничего. Карета подъехала к массивным вольфрамовым воротам уже через пару минут.       Из окон дома они выглядели совсем крошечными, но теперь Марта убедилась в их мощи. Устремившись ввысь, они походили на огромное чудовище из детских сказок.       Двое полицейских вышли из кареты. Прикоснувшись ладонями к воротам, они прошептали какое-то заклинание, после чего Марта почувствовала легкую вибрацию под ногами. С каждой секундой она усиливалась, и карету трясло всё больше. Веснушчатую мотало по всему салону; сначала она впечаталась лицом в левое окно, затем в правое. Марта ощутила, как её ноги начинают ужасно скользить. Она зацепилась рукой за дверь. Казалось, это был единственный правильный вариант, но внезапно пробежал холодок в районе затылка. Марта не заметила, как очутилась на земле. Она приложила к больному месту руку, после чего почувствовала, как липкая жидкость залила пальцы. В нос ударил неприятный запах крови. Почему-то стало прохладно. Но это было не то колючее чувство холода, а освежающая морозь. Внезапно Марте стало очень дурно. Так плохо, как не было уже давно. В ушах стоял пронзительный звон, мысли были переполнены болью. Потери, что казались пустяками, всплыли в её голове до единой. Судорожно хватая воздух, Марта закрыла глаза. Последние пару мгновений она слышала всевозможные приглушённые голоса, которые потом мгновенно стихли.       Марта резко вскочила, но в голове всё начало идти кругом. Размытое в глазах изображение вскоре выстроилось в свой привычный вид. Она огляделась. Локация резко поменялась; девушка, как и до происшествия, находилась в карете. Потрогала затылок — крови нет. Обернулась — вольфрамовые ворота остались далеко позади.       — Что произошло? — задала себе вопрос Марта, но при виде бинтов на голове мысленно ответила на него.       Недолго думая, раненая прильнула к окну салона. Тропа, по которой ехала карета вскоре пошла вниз, затем свернула вправо, вглубь леса. Она вилась и петляла вокруг гигантских хвойных деревьев, напоминающих кедры. Их мрачные монструозные стволы тянулись над головой, а кроны плотно теснились друг к другу, не пропуская свет. Рядом высились переплетения кустарниковых зарослей, в воздухе салона повис свежий терпкий запах земли, влажной коры и мха. Лес, напускавший, казалось, беспроглядную темноту, заставлял исчезнуть в бездонной чаще. Он устрашал и манил в свои полные тайн дебри. Вся эта картина заставила Марту съёжиться, мурашки пробежали по коже. Из-за разраставшейся в груди тревоги она только к середине пути заметила: в лесу стояла неестественная тишина. На любой пустоши, в любом уголке диких мест всегда бывают какие-то звуки, хотя бы шорох листьев, но здесь тишина стояла абсолютная. Молчаливая, тягучая, она словно нависала над своими путниками, показывая свою таинственность и могущество, завораживая в ожидании ужаса. К дурному предчувствию примешалась и усталость. Колеса стали заплетаться о сухие ветки и хвою, что валялись на тропе. Во всём теле ощущалось свинцовое изнеможение. Чем дальше они ехали, тем хуже Марте становилось. Она была уже не в состоянии о чём-либо думать.       В полудрёме Марта провела оставшуюся дорогу. Не заметила, как карета прошла сквозь другие вольфрамовые ворота, оказавшись в Раю. Обратила внимание лишь на то, что дышать стало чуть легче.       Но в город команда не направилась, а развернулась влево, устремившись к огромному кирпичному зданию с тёмными стенами и таким же забором, с заостренными шпилями на верхушках крыш, с массивными колоннами по бокам. Подъехав ближе, Марта увидела надпись на входе:

«Райская исправительная колония для особо опасных заключенных №1»