***
Стальной хваткой волоча Дебору за собой, Малфой широко и быстро шагал к лестницам. Она вырывалась, пыталась закричать, но Силенцио не пропускало ни звука. Драко был в бешенстве. Если Дилан был прав, как и доказательства того, что Дебора связана с Гермионой Грейнджер, он с нее шкуру спустит, но докопается до правды. Не мысля в разгар бурных раздумий, он не заметил, как больно надавил на женскую ключицу. Дебора Юманс еле поспевала за ним, часто спотыкалась, но грубые руки тут же возвращали ее в вертикальное положение. Находясь вблизи к этой девушке, он вновь был ослеплен всплывшими перед глазами образами. Драко сильно зажмурил глаза, чуть ли не рыча от непонимания ситуации. Прикасаясь к ней и просто находясь рядом, подобное происходило из раза в раз. Малфой был уверен, что Дебора была замешана в этом. Они спустились на первый этаж, но пока Гермиона не понимала, куда они идут. Пульс сердца все учащался, будто вот-вот намеревался взлететь. Сквозь пелену слез, вставшую от страха, боли и непонимания, Грейнджер посмотрела на Малфоя. Меж бровей залегла глубокая складка, губы искривлены в ставшей привычной ему лицу злости, а в глазах словно полыхал огонь. Она была застана врасплох, когда он и его люди появились в женской комнате, когда обездвижил Кристину, когда приставил к ней палочку, когда назвал Гермионой Грейнджер. Откуда он..? Размашистыми шагами они приближались в только одно известное ей место. Резко оживилась, почувствовав впившийся под кожу ядовитый ужас, и заплакала. Когда Драко завернул в коридор, ведущий лишь туда, девушка отчаянно завыла. Он вел ее в подземелья. Спускаясь вниз по скользкой лестнице сквозь темноту подвала, Гермиона принялась гадать, что он собирается с ней сделать. Заточить и пытать? Выбивать из нее правду силой? Убить? Ее тело пробил озноб от последних мыслей, и стараясь отгородить свое сознание от отвлекающих раздумий, она переступала ногами. Грейнджер никогда ранее не удавалось побывать в подземельях Мэнора Малфоев, но ей не раз предоставлялась возможность представить ее по ходящим вокруг их фамилии слухов. Кто-то один раз обмолвился, что здесь происходят самые страшные пытки. Выбраться отсюда живым было равносильно подарку от самого Мерлина. Подслушав как-то разговор, она выкроила информацию о том, что здесь обитает много призраков пленников. Пока убедиться в правдивости слов ей не удалось, Гермиона мало что видела перед собой. Но следующий слух о том, что в этих подземельях продвижением всех допросов и убийств занимается Малфой-младший, казался правдивым. Она была почти уверена в этом. Он тащил ее вдоль камер, где заточенные и лишенные свободы волшебники прятались по углам, заслышав шаги. Она заглядывала в темноту за решетками с замиранием сердца и болью в груди. Девушке хотелось выпустить их всех сейчас же. Но вот-вот она будет среди них. Они шли долго, как показалось Гермионе. На Малфоя она больше не смотрела, боясь утонуть в его ненависти к ней. Потому что этого Грейнджер не переживет. — Куда ты меня ведешь? — прошептала она, надеясь, что он не услышал. Но он услышал, потому что в ту же секунду линия его челюсти заострилась, а хватка слегка усилилась. — Уже пришли, — произнес он и махнул палочкой около замка, отворяя проход одной из камер. Ну вот и все. Теперь и она станет пленницей. Она сгниет здесь вместе с остальными телами невинных жертв, ставшими неугодными Малфоям. Он подтолкнул ее вперед, так, чтобы она пересекла черту решетки, и тут же запечатал замок между ними. Драко остался стоять по ту сторону камеры, внимательно наблюдая за тем, как Дебора оглядывается, пытаясь из последних сил совладать со своими эмоциями. Она осталась стоять на месте, наконец взглянув на него в ответ. Повисло молчание, томное и тяжелое. Взгляд, который впился в нее, был Гермионе не знаком. Казалось, она успела выучить его всего, но Малфой продолжал открывать ей новые стороны. И вот сейчас, впиваясь в ее образ льдом и сталью, Гермиона вдруг поняла, насколько сильно она его не знает. Потому что сейчас его омуты затопила та ненависть, о которой она успела позабыть. И его ненависть выбила из легких последний воздух. Когда казалось, что он больше не заговорит, Гермиона отвернулась, но была остановлена низким голосом. — Я не знаю, кто ты. Не знаю, что, черт возьми, происходит, но не думай, что способна обвести меня вокруг пальца, — он остановился, но лишь для того, чтобы растянуть губы в усмешке. — Я догадываюсь, как у тебя это получается. Оборотное, верно? — он вновь усмехнулся, заметив вмиг расширившиеся зрачки. — В любом случае, мы это выясним. Посиди здесь, пока действие зелья спадет, — Драко приблизился к решетке, и она тут же отступила. — Если это окажешься ты, Грейнджер, я самолично проконтролирую, чтобы тебя доставили к Волан-Де-Морту и на глазах всех, с кем ты успела подружиться, из твоей головушки изъяли все твои планы, мысли, воспоминания. Я сделаю так, чтобы все знали, что ты самозванка. Предатель. Крыса. Называй, как хочешь. А после… Гермиона не заметила, когда он перешел на шепот. Она также не заметила, как склонилась чуть вперед, пытаясь уловить каждое слово и угрозу, будто они были адресованы не ей. — …Я сделаю то, что мне было велено. Знаешь, какое задание мне поручил Темный Лорд? — он остановился, с интересом разглядывая карие глаза. — Не гарантирую, что сделаю это быстро и не мучительно. Она отшатнулась, как от удара. Малфой отступил следом, внимательно следя за ее реакцией. — Сколько вас? — выплюнул он. Казалось, на фоне этой грубости минутой ранее Драко говорил с нежностью. — Не понимаю, о чем вы, генерал, — ее голос слегка дрожал, возможно, раскрывая в его глазах нервозность и потерянность девушки. Плевать, она будет стоять на своем. Значит, Малфой был уверен, что она под Оборотным. Гермиона понятия не имела, откуда у него подобная информация, но начинающий запутываться клубок вокруг имени Деборы ей не нравился. Грейнджер с не меньшим удовольствием будет наблюдать, какая озадаченность и непонимание отразится на его лице, стоит ему вернуться чуть позже и застать в камере ту же девушку. Не бывшую сокурсницу, а всего лишь ничего не понимающую Дебору Юманс. Должно быть, он начинал закипать. Гермиона не боялась его гнева, не сейчас, когда весь план пеплом стелился к ногам. Напротив, она гордо вскинула голову и наблюдала, как он вновь подавил внутри себя эмоции. Драко желал высказать многое, но вместо этого тихо хмыкнул. — До встречи, Грейнджер. Надеюсь, ты узнала достаточно перед своей смертью. Она осталась одна. Хотелось рассмеяться от ситуации, резко обернувшейся в другую сторону, но почему-то получалось только плакать. Грейнджер тихо, боясь создать лишний шорох, осела на холодный пол и поджала к груди колени, утыкаясь в них носом. Что ж, ей предоставилась уникальная возможность потратить заполученное время на раздумья. А подумать было над чем. Все шло наперекосяк, совсем не так, как хотелось бы. Стремясь завоевать доверие ПСов, Гермиона попалась на чем-то. Что узнал Малфой? Почему считал, что она находится под влиянием зелья? Его ход мыслей был верен ровно до момента с Оборотным. Во многом он был прав, но для всего этого помощь зелья ей не нужна. Глаза упали на кольцо, и Грейнджер сильнее стиснула кулак. Внизу было холодно и сыро. Она только сейчас обратила внимание на свою одежду. Пижама из тонкого хлопка мало чем могла помочь согреться, и рискнув оглядеться в поисках одеяла, девушка была не удивлена, ничего не найдя. Сама камера была небольшой, около пяти метров в длину. Внутри нее находилась конструкция из железных балок и пружин, напоминающая каркас кровати. Матраса не было. Около нее находилась небольшая полка, но надобности в ней Гермиона не видела. А еще прямоугольное решетчатое окно в самом верху стены, впускающая немного света и воздуха внутрь. Она тяжело вздохнула в предвкушении перед самыми скучными и в то же время напряжёнными часами ее нахождения здесь. Уход Малфоя послужил успокоением. Тот страх, что веял за собой Драко, внезапно испарился. Осталась только пустота. Каждый хрип, стон и шорох заточенных по соседству вызывал мурашки, а периодически возникающие в коридоре шаги заставляли моментально прильнуть к самому дальнему углу камеры. Грейнджер не хотела, чтобы кто-то знал, что она здесь. Пряталась в тени, задерживала дыхание и просто отворачивалась от прохода в надежде остаться незамеченной. Быть распознанной Пожирателем несло две крайности: либо начнутся вопросы, почему Дебора в роли Пожирательницы заточена, либо начнутся пытки. Ни того, ни другого Грейнджер не желала. Девушка припала к каменной стене, стараясь совладать со своим дыханием. Натянув края пижамы до костяшек на руке, она принялась ждать. — Гермиона? Тихий, почти беззвучный хрип раздался откуда-то позади. Девушка вздрогнула, но осталась сидеть на месте. Должно быть, ей показалось. Точно. Да. — Гермиона, это ты? Теперь ей стало страшно. Но что-то заставило изнутри пошевелиться в ответ. Что-то заставило прильнуть к решётке, и потупив страх, прошептать: — Кто это? Повисло недолгое молчание, в секунды которого Гермиона успела тысячу раз пожалеть, что отозвалась на имя. Вдруг это очередная уловка Малфоя? Она в испуге приоткрыла рот и уже хотела отползти назад, когда голос вновь раздался за стеной камеры: — Это я, Аделаида Ричардсон. Вытянувшись по струнке, Гермиона судорожно вздохнула. — Аделаида…? Раздался приглушенный всхлип. Чужой, но до одури знакомый. — Милая моя, как же так…? Ком встал палкой поперек горла, дышать становилось труднее, а осознание ужасно медленно доходило до ее активно работающего мозга. — Что ты… Что ты здесь делаешь? — Не важно. Лучше скажи, как ты тут оказалась? Она замялась. — Скажем так: прохожу тест на подлинность. Аделаида глухо рассмеялась, и Гермиона откинула голову на стенку. — Забавно, при всех возможных исходов плана, мы оказались здесь, — произнесла Аделаида, и Грейнджер грустно улыбнулась. — Я вытащу тебя отсюда, — сказала Грейнджер. — Не стоит рисковать быть раскрытой вновь. Я здесь отлично справляюсь. Даже обустроилась неплохо. Женщина всегда была такой: оптимистичной, мудрой, смелой. У нее было отличное чувство юмора, но сейчас это казалось неуместным. — Вы мне предлагаете оставить вас здесь? — в голосе проскользнула нотка стали. Она бы никогда не поступила так с родным человеком. Ричардсон молчала, лишь накаляя воздух вокруг Грейнджер. Она уж было набрала в легкие побольше воздуха, чтобы высказаться на этот счет, когда ее перебили: — Пару лет назад моя дочь Эмили была беременна. Поначалу все было прекрасно, мы всей семьей радовались, а моя внучка Софи с нетерпением ждала брата или сестру… Она остановилась, переводя дыхание, и Гермиона только сейчас поняла, что впервые слышит о случившемся с ее дочерью. — …Но потом все пошло не так. Беременность протекала в муках, Эмили была серьезно чем-то больна. Ее муж Кларк извелся от походов в Мунго, Софи же отправили жить ко мне. Состояние с каждым днем становилось все хуже, и вскоре моя дочь не была способна даже встать с кровати. Все были уверены, что это проклятье, и целители лишь разводили руками в стороны… Грейнджер безумно захотелось обнять Аделаиду, но она могла лишь молчать и слушать. Это ранило сильнее. — …Тогда Кларк нашел спасение в другом месте. Бизнес Люциуса Малфоя по добыче редких артефактов на тот момент шел лишь в гору. Кларк ничего лучше не придумал, как обратиться к этому проклятому роду за помощью. Ее голос сочился ядом, стоило фамилии Малфоев вступить в рассказ. Гермиона впервые слышала об этой истории, и пусть продолжение ей вовсе не хотелось знать, слушать Грейнджер заставила себя насильно. — Они слишком быстро заключили сделку. Тогда меня смутило, почему Люциус не обратился к Непреложному обету, ведь все вопросы он заключал магией, не словами. Но я была слишком поглощена горем и мыслями о возможной утрате единственного ребенка, чтобы зацикливаться на мелочах. А стоило… — Если вы… — Нет, я расскажу, — перебила она, не желая останавливаться. — Они договорились, что Люциус помогает найти редкий артефакт, который может излечить больную Эмили взамен на яйцо дракона. Кларк работал на ферме, где их разводили, и почему-то подумал, что это может заинтересовать Малфоя. На мое удивление, он оказался прав, и Люциус быстро согласился на сделку. Гермиона поджала губу, чувствуя неладное во всем этом. — Тогда, как мне показалось, они отправились на поиски артефактов. Эмили Кларк передал мне, и я обрела надежду. Но, как позже оказалось, обет Люциус не заключил из своей выгоды. Кларка я более не видела, его взяли в плен, — Грейнджер тихо ахнула. — Они выбили из него всю информацию, вплоть до координат нахождения всех ферм Лондона и пары из Манчестера, где разводили драконов. Эмили не дождалась мужа и вскоре скончалась, а люди Люциуса сразу после навестили наш дом. Они схватили нас с Софи и бросили в свои темницы. Пытали, насиловали, издевались. Тогда я думала, что нет ничего страшнее, как наблюдать за муками родного внука и договорилась с Малфоем, чтобы они нас убили. Быстро и безболезненно, без лишних мук и страданий. Но он решил сделать все по-своему. Девушка прикрыла рот рукой, догадываясь, о чем расскажет Аделаида далее. — Они убили Софи на моих глазах. Изрезали ее юное тело и вонзили клинок прямо в сердце, из раза в раз повторяя, что именно этого я и просила. А после освободили, заставив жить с этими воспоминаниями до конца своих дней. Фермы они захватили и забрали оттуда всех драконов: от только вылупившихся до самых старых, почти не живущих. Так и начался новый бизнес Люциуса Малфоя: торговля драконами. Никто до сих пор не знает правду того, как это все началось. Аделаида притихла, поглощенная совсем свежими воспоминаниями. Гермиона молчала в ответ. — Я рассказала тебе это, потому что хочу убедить в том, что смысла спасать меня нет. Люциус уже видел меня, он запомнил, как я выгляжу, и во второй раз не позволит выбраться отсюда живой. Я смирилась, смирись и ты. Девушка молчала. Она, глубоко уйдя в свои мысли, потупила взгляд на своих коленях, и ничего более не видя перед собой, заплакала. Она ненавидела Люциуса Малфоя. Так было, есть и будет. Сколько боли пришлось пережить Драко из-за своего отца, сколько страданий этот человек принес окружающим. Как сильно он истоптал личность Грейнджер еще в школе, подговорив единственного сына ненавидеть таких, как она. Ее трясло от переизбытка эмоций. Должно быть, Аделаида тоже плачет. Женщина всегда была для нее будто неуязвимой к чувствам и эмоциям. Однако дрожащий голос ранее сказал больше, чес предполагал. И почему-то это осознание ранило лишь больнее. Она вдруг вспомнила, как носила в доме женщины ночнушку ее внучки. Тогда Грейнджер даже не поинтересовалась, где находится девочка. Это ранило, изводило и топило в боли и сострадании. Должно быть, в тот момент она напомнила Ричардсон о Софи, но об этом даже не догадывалась. Острые полумесяцы больно вонзились в ладошку. — Я отомщу, Аделаида, — прошипела девушка, не задумываясь, услышит ли Ричардсон ее грубый рык. — Отомщу за все, что этот человек сделал нам всем. Перед ее глазами встал образ взрослого беловолосого мужчины. В его глазах таилась ненависть, его губы смыкали слова «смерть». Спустя секунду Люциус размылся и исчез, и на его месте показалась та сторона Малфоев, о которой знала лишь она. Грязная, безжалостная, запятнанная кровью. Его имя мысленно вошло в личный список Гермионы.Часть 8. Люциус
1 августа 2022 г. в 19:00
Гермиона сидела в компании переставшего надоедать Слизеринца, и свесив ноги с Астрономической башни, вглядывалась в чернеющую даль. Так они проводили практически все вечера. Рядом друг с другом и в гробовой тишине. Они редко осмеливались о чем-то заговорить, просто каждый нашел отдушину в присутствии другого. Безопасность, спокойствие, умиротворение.
Это произошло совершенно случайно. Как-то Грейнджер, пребывая в плохом настроении, поднялась сюда, но тут уже был Драко Малфой. Никто из них уступать не был намерен, и в итоге оба остались на башне. Точно также, как и все последующие разы.
Грейнджер разглядела на Черном озере колебания, и чуть приподняв уголок губы, смотрела на исчезающий кончик хвоста русалки.
Драко сидел на старом, пыльном диване и потягивал сигарету. Он делал это каждый раз, когда она появлялась, будто ему требовалось немедленно успокоиться. Сколько она его помнила, он всегда травил себя маггловским никотином, но лишь недавно заметила, как к этой привычке добавилось необъяснимое желание разглядывать Гриффиндорку. Он был уверен, что она не замечает, делал это каждый раз, когда она оказывалась к нему спиной. Но она знала. Чувствовала его пронзительный взгляд, вперившийся во всю ее, что продавливал, ощупывал, будто проверял на что-то.
Снова ощутив на своем затылке холод, Грейнджер обернулась, и наткнувшись на его так и не дрогнувшее лицо, уставилась в ответ. Они молчали. Все словно замерло в затишье, затаило дыхание или вовсе исчезло. Разглядывая друг друга, в этом не было пошлости. Он не раздевал ее глазами, а она не тянулась ими вниз.
Смотрели, изучали, запоминали.
Прошли минуты, может, больше, когда гром эхом пронесся по Шотландским холмам. Грейнджер вздрогнула, наконец переводя затуманенный взгляд на пейзаж.
Скоро пойдет дождь.
Больше на Драко та не оборачивалась. Возможно, она боялась или просто не хотела от возникшей между ними неловкости. Из-за чего именно, Гермиона разбираться не желала. Лишь смотрела вдаль, изучая паутинки звезд и чащу хмурого леса.
Спустя полчаса она поднялась на ноги и обернулась. Малфоя уже не было. Она слышала его отдаляющиеся шаги пятнадцать минут назад, но не стала реагировать.
Гермиона чувствовала, что что-то между ними изменилось. Возможно, с сегодняшнего дня, а может и задолго до. Она не знала. Только чувствовала, как лед, возникший между ними, болезненно треснул. И болезненно для них двоих.
Она покинула башню.
Грейнджер резко распахнула глаза и села на постели. Пот, облепивший все лицо, обжигал. Она резко оттолкнула одеяло в сторону и поднялась на ноги. Снова сны с ним. Снова те успевшие затухнуть чувства.
На часах было три часа ночи, и на соседней кровати мирно посапывала Кристина. Она не хотела ее будить и сразу же прошла к ванной комнате, запираясь изнутри. Ее руки слегка потряхивало, когда она включала кран холодной воды на всю. Быстро умываясь, Гермиона смывала остатки сна.
Стоя перед зеркалом и смотря сквозь дымку ночи и страха, Гермиона разглядывала свой образ. Глаза пали на кольцо, и дикое желание смыть его в унитаз острыми когтями впилось в мозг. Это было ошибкой, приходить сюда с целью отомстить и с тихой надеждой увидеть его.
Нельзя поступать на эмоциях, Грейнджер это знала лучше любого. Но смерть близких ранила сильнее и грубее, нанося последний победный удар перед тем, как она, пораженная, свалилась на землю. Она и так была избита этими отношениями. Впервые открылась кому-то, доверилась и положилась, когда в один момент ее опора запросто исчезла. И она упала.
Она сорвала кольцо с пальца и положила на раковину. Прямые пряди тут же завились, рост слегка поубавился, как и формы, ранее принадлежащие не ей. Теперь здесь стояла настоящая Гермиона. С веснушками, длинными ресницами, хрупкими кистями и впалыми щеками. Она готова разрыдаться, настолько отвыкла, но и успела соскучиться по своему отражению.
Прикасаясь одними подушечками пальцев к скулам, одинокая слеза проследила путь вдоль тонких пальцев. Ранее Грейнджер не позволяла себе снимать кольцо, боясь быть пойманной в любой момент, но сейчас почему-то было до одури плевать. Нет, она вовсе не сдалась, просто ей нужна остановка, чтобы отдышаться, ведь еще предстоит трудный и тернистый путь высоко в гору.
Прошли минуты прежде, чем Гермиона взяла себя в руки. Слезы давно иссохли, остались только собственные прикосновения и взгляд, смотрящий прямо в душу. Она умылась вновь, и обмакнув лицо полотенцем, быстро нацепила кольцо.
Передышка окончена, нужно двигаться дальше.
Когда был сделан шаг вперед, когда ладонь потянулась к ручке, по ту сторону двери раздалось три отчетливых хлопка. Грейнджер замерла, не сразу осознавая, что это были звуки аппараций. Она вмиг прильнула к двери, словно хрупкое тело Деборы могло удержать ту в случае Бомбарды, и заставила себя почти не дышать, прислушиваясь.
С горечью внутри она осознала, что палочка осталась на прикроватной тумбочке. Возможно, Кристине нужна была ее помощь, но звуков бойни не раздавалось. Все было тихо, как всегда, может, даже сильнее.
Пульсация сердца глухо отдавала по всему организму изнутри, сотрясая мозг и грудину противной вибрацией. То, что не происходило ничего, нельзя было назвать хорошим знаком. Однако отсиживаться здесь, гадая, что происходит по ту сторону двери, Грейнджер также была не намерена.
На выдохе дверная ручка щёлкнула, а на втором образовалась небольшая щель. Она оглядела показавшийся участок комнаты, но все было, как прежде. Сильнее распахнув проход, Гермиона бегло оглядела все также мирно посапывающую Кристину.
Колючее предчувствие злорадствовало над ее страхом.
Она старалась действовать тихо, будто тот, кто находится в комнате, не заметил свет, скользнувший в темноту. Босую ногу обжег холодный пол, но девушка продолжила движение. Куда именно идти, Гермиона не знала, но ей жутко хотелось проверить самочувствие подруги. Вполне возможно, что ее поразили Остолбенеем.
Было слишком тихо, а отвыкшие от тьмы глаза плохо ориентировались в комнате. Лишь лунный свет, скользящий из окна, давал надежду разглядеть впереди находящегося.
Но она ничего не видела.
Подойдя к койке Гилл, Грейнджер чуть склонилась вниз. Легкий прищур словно мог придать ее глазам ясности, но даже при таких обстоятельствах она могла отличить мирное посапывание от судорожных вздохов, расслабленное тело от напряжённого, и, в конце концов, закрытые глаза от в ужасе распахнутых.
Грейнджер отскочила назад, теперь полностью уверенная в присутствии чужаков. Крис обездвижено лежала на кровати и что-то тихо мычала, будто пыталась предупредить. Но Гермиона не слышала. Шум текущей в венах крови заглушал разум. Легкая трусца овладела руками.
Вскинув руки в воздухе, она затаилась на месте, готовясь уворачиваться в случае опасности. Вот только опасность была не с той стороны.
Вместе с этой догадкой, мыслью, пронзившей голову осознанием, чужие, грубые, теплые, широкие и знакомые руки обвили ее плечи, резко дёргая назад. Она лопатками врезалась в его крепкую грудь, и лишь писк посмел сорваться с ее губ. Мужская ладонь легла поверх мягких губ.
— Туше, дорогая, — ее ухо опаляет горячее дыхание, когда он склоняется ближе к ней. — Дебо-ора.
Растягивает хриплым голосом так, будто произносить ее имя было ему лишь наслаждением. Кровь отхлынула от лица, делая девушку бледной, почти фарфоровой. Она хмурится, но когда древко Малфоя ощутимо впивается в бок, ею охватывает дикая дрожь.
— Или мне лучше называть тебя Грейнджер? Как тебе больше нравится?
В следующий миг они аппарируют.