Смеётся гора

В понедельник, как оказалось, никакой фотосессии запланировано не было — а в тех красивых полусапожках, на удивление, отёкшие ступни Минхо уставали меньше; Джисону интересно, насколько высока значительность этой усталости, если Минхо в студии всё равно переобувался? Ну, то есть, в уличной обуви ходить ему недолго — от силы полчаса утром и полчаса вечером. И ещё, Джисон никогда не подумал бы, что от циклов могли опухать ноги — могли, как оказалось, потому что циклы «зациклены» на резких гормональных изменениях. В общем, пока Минхо снимал свою «рабочую» обувь и надевал полусапожки, у Джисона появилось стойкое желание научиться делать массаж ступней. Да и вообще массаж в целом — яркие стоны облегчения Минхо, вызванные освобождением из тесной обуви, звучали как награда для ушей. А фотосессию, сказал Минхо, не раньше следующей недели — когда костюмы подошьют и весь реквизит доставят из досугового центра, с которым у школы сотрудничество. В тот же день, несмотря на то, что Минхо отпустил ребят раньше положенного (почти все, провалившиеся с первого раза, вдохновились отстаиванием чести учителя в борьбе против его «заклятого врага» и сдали со второго-третьего), пришлось задержаться. Вместе с одним мальчишкой — Чонвоном. Когда студия опустела, а они остались втроём, Минхо полчаса беседовал с ним о том, что его травма — дела давно минувших дней, что редкий танцор заканчивает карьеру здоровой тушей; Джисон почти сразу же оставил их наедине. Собрал вещи, а после разговора ещё и ждал, пока Минхо заполнит журнал и какие-то бумажки. На крыльце они распрощались. Минхо должен был забрать Дэхви, и, сколь сильным бы ни было желание Джисона последовать за ним куда угодно, он сдержал свои порывы. Понимал: Минхо нужно время обдумать то, что у них сложилось. Самому Джисону тоже. Во вторник увидеться не получилось, зато рабочий день у Минхо прошёл спокойнее в разы — видимо, самый пик закончился и его состояние пошло на спад; он вернулся к прежней своей язвительности и плоским шуткам, завалив чат Джисона сообщениями и тем самым стопоря его продуктивность. Джисон не сумел проигнорировать ни одного уведомления от Минхо: мысленно прося прощения у Дэхви за то, что следующий урок точно запоздает, брался за телефон. Среда и четверг прошли примерно в том же духе: Джисон игнорировал бомбёжку почты, предчувствуя, что скоро Хангёль-PD сломается, и приступил к реаранжировке трека его девочек для Music Bank’а, намычал на него гайд-трек; заодно глянул намётки для нового мини-альбома из архивного сообщения. Параллельно доснял для Дэхви видеоурок, но до монтажа не дошёл. Ещё порадовался: скилл растёт — растёт и продуктивность. Трудозатраты становились меньше, да и снимать стало в разы приятнее. Дэхви нравилось, нравилось Минхо, даже Сынмин заценил старания Джисона и поставил ему аж три из десяти (Джисон не хотел этого знать, но выдаваемую информацию Дэхви не фильтровал никак). В общем, за два дня Джисон сделал больше, чем за всю предыдущую неделю, и невероятно гордился собой. В пятницу, в первой половине дня, Джисон договорился с Хангёлем-PD о новых условиях, подписал новый контракт; сразу же после этого реаранжировка и гайд-трек ушли на оценку начальства и девочек. Потом Джисону нужно будет выехать на генералку перед съёмками разок, чтобы проконтролировать настройку аппаратуры, звука, акустики, услышать вживую, как девочки каверка… поют. Ещё Джисон, увы, не умел клёпать хиты мановением руки, но от него этого и не требовалось: мини-альбом — проходнячок, работа над ним закончится, как только закончится продвижение девочек с последним камбэком, и потом настанет недолгое затишье — заранее будут съёмки клипов, влогов, развлекательных шоу, пара месяцев уйдёт на тиражи альбомов и мерча. Обычно в такие затишья Джисон брался за разовые проекты, но на грядущий период простоя подумывал взять перерыв. Во второй половине дня Джисон отправился исполнять роль примерного сына и дяди. Мама позвонила и спросила: ты там что, совсем с головой в работу ушёл, о стариках своих забыл (и почему ей можно звать себя старушкой, а как кто другой поддевал её в шутку, так она за тряпку хваталась?)? Приезжай, твои отец и брат устраивают барбекю. Не забудь про подарок, мол. А Джисон не то что про подарок, он в принципе забыл про день рождения младшего племянника (видимо, он случайно смахнул уведомление календаря, потому что усиленно чатился с Минхо). А Сири… Сири молчала, засранка эдакая. Как не надо — её не заткнёшь, а о важном хрен напомнит. Обиделась, вестимо (и откуда только он понабрался древних словечек?)… Так что вечер пятницы Джисон провёл в родительском доме, по пути туда он позвонил брату, сразу же признался, что реально выпал из жизни — брат понял, посмеялся только над его рассеянностью и тепло так пожурил. Сразу сказал, что мелкому подарить, чтобы и не на отвали, и не слишком дорого — а то разбалуешь. А Джисон… очень постарался в тот день поладить с племянниками. Очень-очень — не своим умом понял, что все дети разные и нужно искать к ним подход, а не ждать у моря погоды. Они же… дети, и этого объяснения ему должно было хватить сразу, а он… отвратительный дядя. Нет, он племянников не игнорировал, играл с ними, интересовался их делами и успехами, дарил всякую мелочовку и водил, куда самому было бы интересно сходить: в планетарий, археологический музей, парк аттракционов. И при этом совершенно не учитывал возраст. И хотелки. Самому ему тоже вряд ли понравилось бы, если бы его повели в музей военной техники или в турпоход, но он даже не задумывался, что именно так и вёл себя по отношению к другим. За это он и бит был. Тем же вечером, перед тем, как лечь спать в своей детской комнате, Джисон получил сообщение. [Я выпил последнюю таблетку, ничего колоть не стал, клеёночку из-под простыни тоже убрал. Ура! 🎉] Оно… оно было восхитительно. Минхо поделился с ним… интимными подробностями. Важными подробностями. О своём здоровье. Добровольно. Кажется, о чём-то таком он говорил со своей ученицей Дахи по телефону — о доверии к партнёру. А оно могло и не возникнуть вообще-то, несмотря на то, что они переспали; Джисон заставал Минхо не в лучшем виде не потому что то было позволено, а… вынужденно, под гнётом обстоятельств. В субботу Хангёль-PD выдернул его на пререкорд. Надо же ещё девочек проинструктировать, где им лучше обязательно спеть вживую, а где — даже не пытаться. Джисон задолбался так, что начал завидовать Хангёлю-PD — тот всегда при галстуке в сердечко, захочет — сможет на любой дверной ручке любовно повеситься. Работа с людьми, уступающими тебе в компетенциях, изматывает. Джисон не мнил себя знатным профи, но точно ценным специалистом был, и неважно, что говорили про его отсутствующее образование. Какая хрен ли разница, если его показатели успешности выше, чем у большинства композиторов, работающих непосредственно на «Sourсe»? Хотя «Hybe» при желании могли бы помочь своей дочерке, упёртость директоров «Source», отстаивающих свою независимость, просто поражала сознание. Вот и приходилось тем, кому не довелось жопу в управленческом кресле греть, искать наёмных работников со стороны. Да и основные силы компании были брошены на более популярных и узнаваемых «le sserafim», отчего Хангёль-PD, курирующий «новичков года», волосы на себе рвал (потому и сверкал лысиной) — отказ Джисона мог бы поставить его в реально невыгодное положение. Уже дома проснулся инстаграм Джисона. Кто-то отметил его на фотографиях. Почему в субботу? Хёнджин, видимо, придерживался довольно-таки популярной тактики ведения инстаграма. Если за день происходило несколько событий, которыми он хотел поделиться, выкладку постов он растягивал, чтобы не было долгих пустых промежутков. Вот, видимо, в эту субботу он и добрался до событий предыдущей. Несколько публикаций с Джисоном: одна — закрытая, там виднеется Чанбин целиком или кусками, вторая и третья для открытого доступа. Очевидно, Хёнджин их стебал. Их — это Джисона и Минхо. Куча фоток с разных ракурсов, и на всех Джисон или смотрит на Минхо отвратительно-сладеньким влюблённым взглядом, или они липнут друг к другу, или… какого чёрта, Джисон не помнит, чтобы Минхо целовал его в шею! Хотя… Джисон в тот момент жевал и с набитым ртом спорил с Чанбином, которого в кадре не видно, так что неудивительно… Подписал Хёнджин пост в ехидной вздыхательно-страдальческой манере: тяжело, когда твои друзья — конченные женатики. Джисон мог бы ответить: кто бы говорил! Да он так и ответил, если честно, отметки подтвердив (ох, это же, по сути, его первые совместные фото с Минхо… Почему они не сделали других, нормальных? Возможностей для этого было хоть жопой жуй). На второй открытой публикации более-менее приличные фото, снятые Чанбином. Джисон тянется пнуть Хёнджина, почувствовав себя увереннее в их компании, Минхо бьёт Хёнджина по заднице, а уже на следующей фотографии отжимается с ним же, сидящим на его спине. И, айщ, если бы на тот момент Джисон уже опробовал, каково это — быть с Минхо, быть в Минхо, — он наверняка спустил бы в трусы. Блядь, потому что мощь его рук — что-то с чем-то. А рельеф, проступающий с давлением и вырывающийся наружу разветвлениями вен? А запястья, словно в шутку кончающиеся игрушечными ладошками? Одно запястье в обхвате как полтора у Джисона, а тыльные стороны ладоней покрыты бугорками постоянных физических нагрузок. Джисон не фетишист, нет, вовсе нет. И никогда его не вело от настолько показной мужеподобности. Однако от Минхо его крыло — так, что Джисон и не вспомнил бы никогда, что ему нравилось раньше. Тоненькие щиколотки и острые шпильки? Прорезь каноэ от промежности до колен? Длинные волосы, азиатские веки, большая грудь, маленькая, что? Что вообще ему представлялось лучше? Джисон ослеп. Джисон кончился. Джисон — дурак полный, но ему нравится то, что с ним происходит. Джисон в директ пишет Хёнджину «засранец, скинь ориг», получает «шиш». Джисон сравнивает своё состояние с одержимостью, зависимостью, болезнью. Без Минхо у Джисона ломка. Под публикацией Хёнджина почти сразу появился комментарий: «Оу, Хан-а, а я смотрю, Хённи-Бинни приняли тебя в свои ряды мелких раздражающих личностей. Поздравляю 🐺». И… Только к воскресенью Джисона накрывает мнимое чувство свободы. Вот, каково это — жить от выходных к выходным? Придётся привыкать, видимо, но это всё равно круче, чем жить без выходных вовсе. Но, увы, воскресенье ничем порадовать Джисона не должно было. Домой он уже съездил и сыновье почтение выказал (заодно показал Минхо своего прелестного мальчика Ббаму со всех сторон). Зависнуть с Ын-сонбэ, как обычно? Ах, если бы. Ын-сонбэ ушёл в бессознательное затяжное бухалово, потому что три его бита на аукционе выкупили за нехилые бабки. Значит, покупатели поставили на то, что сумма отобьётся. Джисон и сам бы на это поставил, лучше Ын-сонбэ битмейкера и диджея он ещё не встречал, но любой бит сам по себе — это лёгкое. Да, кому-то и одного достаточно, но с двумя же дышится легче (второе лёгкое в этом странном ассоциативном ряду — вокс-лайн, конечно же; один плюс один равно два, вокал плюс музыка равно трек). Так что ещё это значит, что покупатели — либо охуевшие мажоры, либо крайне уверенные в себе исполнители, чьё исполнение под крутой бит порвёт все чарты. Короче говоря, Ын-сонбэ отпадает. В студию Джисону пока не нужно: никакой инструментал его записывать не просили. Раньше он сидел там безвылазно, чтобы оказывать услугу мгновенно, если вдруг к ним заглядывали с просьбой: «А можете по этим табам гитарку записать? Ну очень нужно». Но теперь «Alien» — не затёртая вывеска, которую не видно за доской объявлений; теперь роль сессионных музыкантов взяли на себя стажёры — у них, unbelievable things, есть свои стажёры! А Джисон… Джисону не нужно горбатиться день и ночь, чтобы хватило на аренду и пожрать, не нужно отсылать свои работы в любую компанию, мало-мальски связанную с музыкой, вуалировать в строках «о себе» в CV нытьё: «да, я нигде не учился, но хотя бы глазком взгляните, что я могу, не отказывайте не глядя!», не нужно красть из холодильника йогурт Ын-сонбэ, потому что кроме этого едва ли ему будет чем перекусить до конца дня, а потом ещё и домой пешком топать, хватило бы сил… Чем ещё Джисон занимался по выходным? У него не так много друзей, но в теории он мог бы позвать кого-нибудь выпить или в кино — в этом месяце как раз крутят завершающий вселенную Marvel фильм, и в подростковом возрасте Джисон так фанател!.. А потом как-то раз проснулся под доктора Стрэнджа и понял, что ему не доставляет больше; flop-movies, проходняк, деградирующие сюжеты, скучная мотивация, персонажи-картонки для угождения всему и вся, супергерои — не редкость, каждый второй супергерой уже, someone who has the ability to spout absolute nonsense with such ease. Так что если кино не вариант, то выпить можно всегда. Джисон не злоупотреблял, Джисон как все — выпить с коллегами или на праздниках, или, если старшие настаивают почтить их, ну, не проблема. Другое дело что не хочется. Хёнджин, сливавший позорные фотки и факты о Минхо, предупредил заранее, что на это воскресенье он арендует Минхо и Дэхви; оказалось, Хёнджин — человек искусства во всех смыслах этого слова, он ходит по выставкам и сам рисует, декламирует поэзию и в блогах пишет обзоры на современную корейскую литературу, и если что-то его цепляет — он пробует. Не упуская шанса задействовать в рискованных предприятиях друзей. Как раз одно из позорных фото Минхо (за четверг) сделано на мастер-классе по основам гончарного дела. У Минхо руки по локоть в глиняной массе, а ещё волосы, лицо и вся одежда: как он умудрился так заляпаться — загадка похлеще египетских пирамид и попорченных Ын-сонбэ струн. За пятницу тоже было скам-фото с мастер-класса: какая-то столярная мастерская и Минхо с лобзиком, перед ним что-то отдалённо напоминающее кота, но если приглядеться, то член. И на сегодня Хёнджин запланировал новый мастер-класс. В «Jankura ArtSpace» (Джисон что-то слышал об этом месте) приехал мастер традиционной китайской живописи. Он обучал как взрослых, так и детей, так что Хёнджин, должно быть, решил приобщить Дэхви к прекрасному. Или совсем не Дэхви — тут у Джисона были сомнения: он видел шедевры из-под рук обоих членов семейства Ли, там не всё так однозначно. Вообще, да, находились у Минхо минусы, что соскребало с позолоченной поверхности иконы налёт недосягаемой божественности; под ней — обычный человек. Со старпёрскими шутками, детскими капризами, растянутыми в коленках трениками и пугающей любовью к пудингам. На каждую невероятную способность Минхо постепенно находится что-то, её уравновешивающее. Но этих способностей всё равно много, сам чёрт ногу сломит, пытаясь пересчитать таланты и умения Минхо — а Джисону их искать сколько? Хватит года? Пары лет? И жизни не хватит? Так забавно: у Минхо какие-то животные рефлексы, он во время хэдворка слетевшую бини на лету ловит, зато дома вечно спотыкается о работающий робот-пылесос с диким ором. И готовит он так, что можно душу продать (в инстаграм Минхо иногда заливал свои кулинарные эксперименты вроде тайской, индийской или европейской кухни, так что не одним кимчи единым), но при этом настолько говнюк, что может подворовывать еду с тарелки собственного сына (оправдываясь, что он всё равно столько не съест или «баклажаны ему не по душе»). Джисон прекрасно понимал: то, чем восхищается он, других может отталкивать, опасения Минхо были более чем справедливы — у всех разные вкусы на внешность, характер и бытовуху. И у Джисона до встречи Минхо они были диаметрально противоположны тем, что развились в нём к сему дню. Но раз его крашнуло и вывернуло, то и кого-то другого могло бы тоже. Джисон не ревнивый. Но не хотел бы, чтобы кто-то оказался на его месте. Ох. Интересно, Минхо и Дэхви уже собираются? Время близилось к обеду, они наверняка уже позавтракали, Дэхви выпросил на завтрак клубнично-шоколадные шарики с молоком и тосты с джемом, а Минхо для вида пожаловался, что есть надо здоровую пищу, а на деле порадовался, что не надо опять у плиты стоять. Или они съели вчерашний ужин, у них же гости были — небезызвестные Бинни-Джинни, но… вряд ли после них что-то осталось. Или Минхо пожарил овощные рулетики с кимчи, или сварил рис, или они вообще не заморачивались — съели по банану и выпили сок. Джисон мог бы пойти с ними. Ну, на мастер-класс. Не пошёл — не потому что не звали, потому что Минхо написал: «прости, Хани, к нам прибился дурак Ким Сынмин. Сам понимаешь — я пока не хочу, чтобы вы пересекались». «И не хочу лишать ребёнка отца» подразумевалось тоже: Джисон уже давно был в курсе, что Сынмин у Минхо и Дэхви — гость редкий, но желанный, как бы Минхо его ни чихвостил; Джисон не особо расстроился. Право слово, ну не обязаны же они теперь с Минхо неразлучниками стать и, взявшись за ручки, повсюду вместе рассекать, оставляя за собой радужный флёр. Таковы тяготы взрослой жизни, чего уж тут. Просто «нормальная» модель отношений — нормальная глазами общественности — обычно по-другому выглядит. Вместе со школы или университета, друзья детства или соседи, весь полог по точкам схода раскрывается ещё до того, как жизнь разведёт в разные стороны, а там уже можно и съехаться, чтобы проводить вместе «семейные вечера», что и будут держать отношения. У них с Минхо не так: они давным-давно состоялись, живут в разных районах, профессионально не пересекаются, общих друзей у них нет, более того, Минхо ведёт настоящую «взрослую» жизнь, а Джисон не дорос ни до обслуживания самого себя, ни до ответственности за кого-то, кроме себя, он… наверное, не тот, кто нужен Минхо в смысле… Да, Джисон может сделать его счастливее, но облегчит ли он быт Минхо? Или ухудшит, став лишним ртом? «Друзья» — то, что им бы подошло. «Друзьям» не обязательно видеть друг друга каждый день, воспитывать детей друг друга, отвечать за здоровье и самочувствие, целоваться и засовывать друг в друга члены. По сути, будь они друзьями, они могли бы продолжать так же, как и сейчас — просто без секса. «Не обязательно» — не руководство ведь, по-дружески ведь тоже можно сидеть в обнимку, целовать в шею и рассказывать о цикле, да?.. Джисон опять запутался и отложил это всё до лучших времён, когда он определится, что ему делать дальше. Он хочет видеть Минхо каждый день, делить с ним крышу над головой и кровать, хочет помогать Дэхви с прописями и подбором слов для упражнений, хочет позировать Хёнджину в дурацких собственнических позах, чтобы любой, даже самый последний тупица, понял бы: Минхо занят. Джисоном занят, и идите отсюда, нечего глазеть. Унылое получилось утро: Джисон сомнамбулой сделал себе кофе, ополоснулся под душем, закинул вещи в стирку и оделся в чистое. А полусон о Минхо всё ещё продолжал тлеть в его больном сознании; Минхо любит зелёные морские оттенки — от бирюзы до мяты, и образы его морем пенятся, пузырьками клокочут. Тоскливо. Джисон чувствовал себя запертым в банке; появившийся в его жизни Минхо напоил его своей свежей кровью и всё приобрело смысл. Джисон стал человеком. Но если от него откажутся — он в море том пеной растворится и исчезнет бесследно; в общем… для утренней уборки не лучшим вариантом было фоном включать «Рыбку Поньо». Да, в кои-то веки Джисон вздумал порядок навести. Окна распахнул, впуская в затхлую конуру свежий воздух, поставил протёртые тряпочкой противомоскитные сетки на рамы; поменял картриджи в увлажнителе воздуха и влил в бак свежей дистилированной воды. Посидел две минутки на табуретке, потому что на экране Соске сбежал вместе с Поньо под утёс: следующая сцена всегда чем-то больным в Джисоне откликалась. Он посмотрел «Рыбку» впервые, когда ещё был ребёнком. А у его одноклассника умерла рыбка-петушок с пушистым красным хвостом и они вместе хоронили её на заднем дворе под цветущими кустами рапса… он, даже будучи ребёнком, знал, что всё закончится хорошо у Поньо и Соске, всё-таки их ждал ещё час хронометража, за который всё могло разрешиться и поменяться множество раз. А вот у Хонджуна и исчезающей под пригоршнями земли маленькой картонной коробочки не было этого часа. Минуты не было. Джисон не хотел ни в банку, ни в коробочку; он не русалка и не рыбка. (Сложно убедить себя в этом, когда он тонет в Минхо с каждой новой секундой, когда думает о нём.) Уборка продолжилась под музыку — Джисон с тяжёлым сердцем поставил «Рыбку» на паузу, потому что, какой бы красочной она ни была, как бы ни кончалась, ассоциации — дело тонкое. Зачем загонять себя ещё сильнее. Джисон чихнул. Потом ещё раз чихнул и руками на автомате попытался рот прикрыть. Из-за чего порвал плакат Block B из ограниченного тиража январского «smart», который он со школы бережно хранил. Блядь. Ну не идиот ли? И зачем он вообще полез снимать плакаты со стены? Джисон скосил взгляд вниз. Фотографии, лимитки, плакаты и прочие виды макулатуры, имеющие ценность лишь в глазах смотрящего, хаотично усыпали половину кровати и пол перед ней. Он таким образом повзрослеть решил или что? Джисон закусил нижнюю губу, забрав её зубами полностью. И тяжело сквозь зубы выдохнул. Ну, в принципе, да. Пора что-то менять. Что такого щёлкнуло в его голове, что он просто молча, с собою не сговариваясь, начал канцелярским ножом поддевать двухсторонний скотч со стены? Обратно уже не повесить — пластинки скотча одноразовые, других у Джисона нет (ну квадратиков пять, может, осталось), да и, прежде чем перевешивать, старые с плакатов надо отодрать. И, хоть скотч из разряда «легко отклеивается», за несколько лет он присох к бумаге намертво — надо отскабливать тем же канцелярским ножом. Надо же. Мама полцарства бы отдала за то, чтобы её сын «повзрослел», а тут он решил сделать это сам — не поддавшись её настырным уветам, а по собственному разумению. Она же за сердце схватится: она такая, немножко авторитарная (про таких говорят «в ежовых рукавицах держит»), и ей будет одновременно хорошо, что Джисон перестал дурака валять, и плохо, потому что не она тому причиной. Тем более потому, что не она тому причиной. Не она его авторитет, как-то так. И, в принципе, если она это всё предположит — не ошибётся. Джисон любил маму ровно настолько, насколько она позволяла себя любить, ни капли больше; излишних нежностей она не любила, предпочитала строгость и в характере, и в жизни, и в гардеробе. Она даже отца подчинила (в хорошем смысле, не то чтобы тот против) и перевоспитала; кто знает, не поставь она ультиматум, может, их семья жила бы бедно, занимайся отец музыкой до сих пор. Джисон был ещё более мягкотелым, чем отец, но ему повезло, что он не из тех, кто выбирает партнёров, похожих на родителей. А к маминым выпадам Джисон выработал иммунитет, поэтому и жил своей жизнью. Тяжкой, чересчур замкнутой, немного скучноватой жизнью. Джисона отвлёк телефон. Пока он думал (отец сказал бы: «Наш Сонни опять в свой мир ушёл, хе-хе, зря я не купил ему чёрную ленточку»), всё стоял у стены с порванным плакатом в руках. Ка-ток! Ка-ток! Бесит. Джисон аккуратно сложил плакат пополам и отправил его в свободный планируемый полёт. Высоко задирая ноги перешагнул через остальной бумажный мусор и оказался у стола. Светодиод мигал двумя цветами. На Джисона опустилась приятная меланхолия. Ладно, теперь у него были общие друзья с Минхо — благодаря Минхо. Он открыл чат с Чанбином. [йо, дружище] [кхм-кхм] [вот и остались мы с тобой одни, любови наши предались любви] [не с нами] [похищены и пленены] [китаем] [марать бумажные холсты ах что на это скажешь ты] [что делать мне? не знаю] Джисон фыркнул сначала, затем разулыбался поджатыми губами; рифмоплёт в Чанбине цвёл и пах, не было ничего, казалось бы, что он не срифмовал бы. Оно и понятно: Чанбин не за «любовь-морковь» признание публики и деньги получал, без его точёных дабл-рифм и многоступенчатого флоу он бы не пробился просто; снаружи индустрия обшита титаном, но язык у Чанбина бронебойный. Он ведь влез туда, куда соло-исполнителям без именитого агентства за спиной не забраться. Чанбин… слегка феноменален. Но Джисон проникался не его трудолюбием, spell power or luck, а его… положительными качествами, которыми благочестивые девушки наделяют идеальных мужей. Джисон совсем немножечко успел его узнать, но и этого ему хватило, чтобы допустить Чанбина в свой внутренний мирок и остаться встревоженно-довольным. [Йо, бро] [Твои отчаянья понятны, но ты по адресу — как брату] [Советую я снизить чуточку напряг; пока мотает киловатты] [Лампочки диод] [Никто из нас двоих не идиот, и яркость нам снижать не стоит] [Нам стоит затусить, вдвоём побыть и обсудить, как сталось так,] [Что без своих любовей угасаем] […😐] [Го чем-нибудь займёмся если не занят. Я начинаю понимать почему Минхо-хён вас в единую кляксу сливает] [дай угадаю: вдали от него ты чувствуешь себя так себе, всё думаешь о нём, а остатки времени хочешь посвящать ему, но его рядом нет и ты на стенку лезешь] [Как ты угадал? 🤨] [У вас так же? Что это это?] [это любовь, сонни~~~] [чем ты хочешь заняться? можем зарубиться во что-нибудь по сети. пабг, данжики, фифа? нуу или лол?] [Вообще на неделе я подумывал о том чтобы заняться собой] [Ээээм] [У тебя никогда не было вот такого назойливого типа что его не устроит твоё тело] [пффф неа] [когда мы с хёнджином впервые увиделись я весил не больше пятидесяти кг] [а потом на харчах лино стрессе и гормонах меня разнесло почти до семидесяти и не то чтобы это были мышцы знаешь] [сейчас я в лучшей форме а он любил меня любым иии ну не знаю как это назвать сонни] [мы ведь планируем ребёнка мб слышал так вот] [в чём я абсолютно точно уверен что он не бросит или не перестанет хотеть меня даже если меня опять разнесёт] [если разлюбит — мб, но разлюбит точно не из-за моего тела] [ты стесняешься своего?] [тебе не стоит. ты и так максимально не во вкусе лино однако он мало того что запал на тебя так ещё и сынминни потому опрокинул и бля я таким его много лет не видел] [он о нас так часто не думает а мы его друзья вообще-то] [я думаю его не оттолкнуло бы будь у тебя одна нога на десять сантиметров длиннее другой или три соска] [хотя не отрицаю того что ты порой бываешь реально сексуальным (если ты готов о таком со мной говорить)] [и что в притяжении его к тебе есть доля увлечения внешностью но она настолько незначительна что о ней не стоит париться] [будь у тебя впалые щёки он бы запал на них будь у тебя глазки-щёлочки это стало бы его фетишем] [заняться собой ты можешь по другой причине] [чтобы нравиться себе] [потому что лино как и хёнджинни не из тех кто смотрит на внешность и физформу и всякое такое] [а чё вообще прости-прости что простыню накатал просто я почувтвовал что тебе эжтонужно] С каждым новым сообщением лицо Джисона всё темнело и темнело. Вот уж здравствуйте. Чанбин вроде ничего грубого не сказал, постарался вон подбодрить и самооценку погладить, но отчего-то паршиво так сделалось, что под лопаткой закололо, а тошнота заворочалась под ложечкой. Он знал, что это ненарочно, но почему-то новое окружение не переставало сравнивать его с Сынмином или оценивать как слабого партнёра для Минхо. Нет уж, спасибо, он сам всё это мысленно проговаривал самому себе целый месяц, он себя по ниточкам расплёл и старался сплести обратно, чтобы узор покрасивше вышел; да только что толку, люди не в силах взглянуть на чужую осознанность, спрятанную под мясной оболочкой. Им невдомёк, что Джисон сам себя под плинтус задвигает, а они усугубляют его и без того слабенькую самооценку, которая забывается лишь во время выступлений и еды. [Минхо-хён сказал мне недавно: умом понимаю, но противиться не могу] [Это относится не только к нему; всё, что ты сказал — правильно] [Но это не отменяет того, что заставить себя чувствовать по-другому у меня не получается] [не нужно заставлять себя сонни] [к тебе придёт это со временем] [не думай, что все родились такими крутыми и самоуверенными как я] [потому что и я ни крутой ни самоуверенный] [я много чего боялся и боюсь] [хз как объяснить] [просто со временем стёрлось это, джинни меня отшлифовал, в пыль раскрошил все мои страхи или по крайней мере сгладил углы] [представь что ты шершавый а ладошка лино с алмазным напылением и каждый раз когда он будет тебя гладить ты понемножеяку будешь стряхивать с себя всё то дербмо которое на тебя налепили хз когда и хз кто но зря они это сделали] [судя по тому что засохло и не воняет — давненько] [советую тебе глазки прикрыть и получать удовольствие] [а ваще хочешь начать го прям щас] [Куда? К Минхо-хёну? Чтобы он меня погладил?] [да не] [в качалку] [сегодня не мой день но ради тебя я готов даже на йогу или пилатес] [если ты купишь мне пожрать] [или ты можешь позвать с нами чанни и тогда по-любому заплатит он] [папаша] [точняк же чанни в городе] [погнали? соберёмся втроём как опрокинутые, у чанни вроде никаких планов не было они как с сынминни всё так он и занимается мелочовкой всякой и вряд ли занят] [хочу картошку] Вообще-то, Джисону нужно многое обдумать. За некоторым экзистенциальным потрясением он едва не упустил слова Чанбина про… гормоны? Ребёнка завести? С Хёнджином? И разнесёт — Чанбина? What a fuck. Тут где-то крылся подвох, но Джисон его пока не видел. Если только не… Хм-м. Да не, бред какой-то. Джисон тряхнул головой, побулькал щеками, потом выдохнул, раздувая по-драконьи ноздри. На самом деле, вряд ли от него пытались что-то скрыть. Наоборот, никто и подумать не удосужился о том, чтобы ограждать Джисона от чего-либо. Эти ребята таким просто не заморачивались — если «своим» признали, то язык за зубами не держали. За пару встреч Джисон успел послушать и о том, как жопные мышцы после постоянных уколов сводит, и чё-то по утрам запах изо рта не очень, надо бы к стоматологу записаться, и что Минхо считает сексуальную жизнь своих друзей максимально скучной: Хёнджин любил по-старинке, безо всяких игрушек, переодеваний и стриптизов, Чанбин любил Хёнджина и всё, что тот любил. Хёнджин тогда усмехнулся на Джисоновы округлившиеся глаза, сказал: «Я предпочту лишние десять минут понежиться в постели», и это, в общем-то, нормальный подход. Если верить интернету (Джисон обсуждать такое стеснялся), в среднем половой акт длится минут пять; «время — константа, но восприятие его субъективно, поэтому те, кто хвастаются, что трахаются по полчаса, обычно на часы не смотрят» (это цитата одного парня с фейсбука). И растягивать эти пять минут на тридцать ради псевдоудовольствия и наращивания возбуждения многим могло бы показаться бессмысленной идеей. Сам Джисон не уверен. Он многое бы попробовал. С Минхо, который, к тому же, ещё и обещал некоторые пикантности в будущем. Может, если и они будут пять лет вместе, то тоже пресытятся всякими разноблудиями и, как сказал Хёнджин, предпочтут нежиться в постели. Так, нет, Хан Джисон, тебя опять куда-то увело, следи за своими мыслями! Со Чанбин! Джисон мысленно перебрал все свои встречи с ним и диалоги о нём. Подумать только, Джисон никогда не заподозрил бы в нём дуала. С мужчиной встречается? Так это не повод вовсе: первым делом Джисон заподозрил в Чанбине гея. Типа… геи для него не такое необычное дело, как дуалы: в клубе, где Джисон познакомился с Ын-сонбэ и где они вместе работали первое время, частенько отмечались представители лгбт-сообщества, более того, даже закатывали там свои тусовки, и Джисон нормально к этому относился (наверное, этот его опыт и позволил ему принять себя практически сразу); к нему клеились пару раз, но никаких страшных и жутких историй, какими пугают детишек, с ним не случалось. После вежливого отказа его всегда оставляли в покое, а один раз высокий бритый мужичок, телом и рыбьими губами похожий на Вонхо, несмотря на отказ всё равно угостил его коктейлем и рассказал пару анекдотов, преграждая путь к диджейскому пульту всем странноватым личностям, а после смены ещё и постоял рядом с ним на улице, пока такси не приехало. А дуалы… дуалов от обычных мужчин ну реально хер отличишь. Джисон и с Минхо-то проебался. Надо же, решил, что Минхо был женат на девушке и Дэхви от неё. Нет, ну как Джисон с ходу мог определить, что Дэхви появился из Минхо? Cringe. Значит, Минхо и Чанбин познакомились на почве… своей некоторой схожести? И стали друг другу опорой — невооружённым глазом заметно, что они заботились друг о друге как братья, и едва ли такая связь возникла на пустой почве. Судя по рассказам ребят с форума, им всю свою жизнь приходилось тяжело: проявлять себя, доказывать собственную значимость, терпеть нападки сверстников и старшего поколения, переживать насилие в разных формах (Джисона передёрнуло), короче говоря, незавиднее судьба только родиться геем в Китае или Саудовской Аравии. А за дуализм хотя бы пока не расстреливали. Ладно. Губы Джисона тронула слабая улыбка. [Is that true?] [YES] [okey-dokey yo] *** — Вон он, вон! Хан-а-а-а-а! — Чанбину не было нужды так яро изъявлять своё присутствие прыжками и махами рук, его и без того было слышно на весь район. Неплохой такой район, Хэндан, Джисон живёт совсем рядом — пешком минут за десять можно дойти, что немалый плюс. Выяснилось, что и Бинни-Джинни обитают где-то тут, один только Минхо у чёрта на куличках заныкался; учитывая, что местом сбора почти всегда была квартира Минхо или близкие ей окраины Каннама (ох, надо уточнить, когда они там в караоке собрались), всем остальным приходилось переться туда и нехило проседать в деньгах и времени. А Минхо что? Минхо до пизды — ха-ха, как двусмысленно и пошло, фу, — ему свою жопу обычно лень куда-то двигать, но оно и понятно — среди всех он ведёт самый активный образ жизни так-то. Если уж совсем грубо обобщать: только его деятельность связана с физнагрузками — разумеется, он в выходные предпочитает продавливать «диван-для-прокрастинаций», а остальные неуёмно к нему мотаются, ещё и в качалку заглядывают — надо же где-то растрястись. Хотя Минхо иногда их в этом поддерживает, оставляя Хёнджину ещё один повод для нытья (он уже два раза с тех пор, как Джисон написал ему «Я понял, у вас там оч весело, но и мы без вас не скучаем», успел побомбить по поводу того, что его окружают одни помешанные; сам он, если и присоединялся, то редко и ненадолго). — Hey yo, — Чан любвеобильно приподнял крюком руку, чтобы под неё можно было подставиться и получить дружеский хлопок по спине, что Джисон и сделал, внезапно для себя открыв желание контакта. Внимания на этом не заострил: подозрительно многое с ним не так последний месяц, и обняться с другом — не самое странное. — Yo bro, — в ответ поприветствовал Джисон, сложив левой рукой swag-жест — нечто среднее между рокерской козой и «окей». Чанбин, стоявший от Чана справа, кинулся вперёд, соединяя с Джисоном руки между мизинцами и указательными. Потом они отбили кулачки и рассмеялись — всё это так по-детски и на деле совсем не круто, но и хрен с ним, в душе Джисону максимум четырнадцать. Тёплая широкая ладонь Чана скользнула по спине вниз. В целом, ощущения знакомые. Примерно так же, как с Ын-сонбэ и Аюной. Замочек напряжения внутри щёлкнул и раскрылся, высвобождая нанизанные на дужку симпатию, одухотворённость и интерес; те заполонили тело щекочущими крылышками — иногда так выражалось предвкушение, но было ли то оно — опять же, что странного в том, чтобы пойти с друзьями куда-то? Пусть даже и в качалку. Сердце потяжелело, пропустило удар в тот момент, пока Чанбин тянул Джисона куда-то вперёд, а Чан поддерживал под пояс, чтобы никто не помер раньше времени — они от автобусной остановки-то без происшествий отойти не могут. Учитывая некоторую престижность района, Джисон понимал, почему Чанбин спокойно тут разгуливает без маски и какой-нибудь охраны хотя бы. Впрочем, Чанбин — не того толку звезда, чтобы ему проходу не давали, вряд ли его прямо с улицы похитят или в какой переулок затащат, чтобы морду набить — такое редко, но случалось, конечно, но Джисон отчего-то уверен был в том, что покушаться на неприкосновенность Чанбина даже при свете луны не рискнут, боясь получить в ответ что-то помощнее пары дублёных строк. Тем более, сейчас Чанбин не один — он с Джисоном и Чаном. Джисон едва ли в критической ситуации сориентируется и поможет чем, он больше для численности, а вот у Чана кулаки наверняка увесистые. Джисону бы вытравить свой пессимизм, но то, что он сегодня узнал, ему спокойствия не добавляло — на задворках мысли всё равно разгуливали откровенно унылые, как и он сам в принципе. — …и мне так эту гадюку придушить хочется, — простонал Чанбин, кривя слезливую рожу. — Жизни нам не даёт! Джисон всё прослушал. Но он не думал, что его это касается: Чанбин и Чан пару минут назад начали говорить о работе. Чанбин записал с Хонвоном и Вонджэ из Indigo совместку, у них возникли траблы по поводу дат съёмки MV — Swings уже расстегнул карманы, прошла неделя, а у них нихуя не готово; ответственная за подготовку артистов и аренду дама что-то там напутала и сняла помещение, когда все трое были заняты, и… вот где-то с этого момента Джисона срезало. — А у тебя как, Сонни? Всё спорится? — Чан улыбнулся в одну сторону, как-то ухмылкой больше, щёку его рассекла ямочка, в которую захотелось ткнуть. — Да пока ничего интересного, — пожал плечами Джисон. — Всё как у всех, знаете. — Nope, — сощурился Чан с хитринкой, — dunno', 'cause all we're all here working t'gether. Music industry, i mean, — и поднял взгляд наверх; не давая себе отчёта Джисон его проследил и увидел самое обычное майское небо. С низкими облаками, подсвечивающимися по краям, а внутри тяжёлыми и тёмными. Кудряшки Чана из-под козырька кепки лезли во все стороны, а его суженные глаза придавали ему какой-то мультяшной карикатурности, что ли. На фоне этого неба и огрызков зданий Чан выглядел аниме-персонажем. — Э-эм, то есть, — Чан прочистил горло, — занимаемся одним и тем же, но заёбы у нас разные. Уверен, и с проблемами сталкиваемся разными. Джисон согласился и рассказал. Про Хангёля-PD, наплевательское отношение Sourse к наёмным работникам и трудовому контракту, и про девочек, которых любят явно не за вокальные данные, тоже. Рассказал, что его это угнетает — никто не видит его корпений и кропотливых трудов, едва ли в нынешнем положении мир услышит творения Джисона в том виде, в каком они задумывались. Джисон немного не в том положении, чтобы перебирать: то есть работу он везде найдёт, но везде ли себя реализует? Там, где он полностью раскрыл бы свой потенциал, он не нужен, покуда danke и ppdogg на пенсию не вышли, в большой тройке свои, проверенные люди, на вакансии туда хлынули бы миллионы, будь эти вакансии открытыми, не занимай их через связи найденные ребята. Чан на его слова кивал, а, когда Джисон выдохся и поправил спортивную сумку, чтоб не так сильно на грудь давила, сказал: — Мне жаль, Сонни. Не знал, что всё настолько плохо. Будь я чуть помоложе, я бы сказал: бросай это всё, — и приложил ладонь к затылку, подбородок прижимая к запястью. — А теперь понимаю. Жить на что-то надо, а ты ещё и… ну, вы с Лино… So sorry, so sorry! — Чан отвернулся, чтобы кашлем из себя излишки смеха выдавить, потом продолжил: — Стезю мы выбрали такую, что деваться некуда. Или деньги, или свобода творчества. — Но-но, Чан-а, ты слышал Джисонни вообще? — Чанбин нахмурился, отставая от них на шаг и отступая к ним за спину, потому что навстречу шла такая же компания. — Он мог бы спокойно стать соло-исполнителем, если бы захотел. — И да, и нет, — ответил Чан успокаивающим тоном, чуть повернув голову вбок. — Не все такие, как ты, Чанбинни. Джисонни у нас, как я понимаю, на одном не зацикливается, во все стороны ручки тянет, like a tree, я слушал твою подборку на саунд-вейве, — уже к Джисону. — Разнообразие — это хорошо, но только когда абсолютная и крепкая фан-база имеется, есть выходы на запад и Японию. Это ты, Чанбинни, можешь сейчас поэкспериментировать, а Джисонни рамки, в которых пришлось бы набирать аудиторию, стали бы клеткой. Куда ему? На шоу подаваться? Прослушивания проходить? — Начать с коллабов, — каркнул Чанбин. — Со сколькими он поработать успел? По-любому нужные знакомства заимел. — Да хватит вам, — свёл домиком брови Джисон, уставая от нелепых споров. — Не собираюсь я становиться соло, бросать продюсирование тоже, — он тщедушно солгал, потому что совсем недавно его мысли возвращались к этим глупым детским мечтам, но высказанные вслух «за» и «против» аргументы людей со стороны окончательно слоном додавили муравья. — Исполнитель из меня никакой, тем более… что потом-то? Сколько старожилов остаются на сцене к сорока, пятидесяти? Рот открывать может кто угодно, — и тому пример девочки Хангёля-PD. — О-о, мне показалось, или повеяло «а на что семью кормить» и «не хочу становиться вторым Сынмином», — хихикнул Чанбин кокетливо, ладонью рот прикрыв. А потом он просто запрыгнул на них сзади, обоих за шеи хватая, из-за чего Джисона с нечеловеческой силой назад потянуло и он успел мысленно завещание составить. — Да ладно-ладно, малыш Джисонни, я лучше всех тебя понимаю: если бы Джинни не мог работать из дома и ездить со мной во время туров, я бы сжёг его конторку или… — Чанбин явно в голове перебирал варианты, как он мог бы заставить Хёнджина потерять нынешнюю работу (и ничего хорошего в его шутливых высказываниях не было, это ж чистой воды абьюз), — короче, или на крайний случай мне пришлось бы отказываться. Я не смог бы как Сынминни. Никогда. — Только давайте не будем его обсуждать, — Чан аккуратно расцепил руки Чанбина и сбросил их с себя. — И мы почти пришли, прекращайте дурачиться. — Скажи это Бинни-хёну, — надулся Джисон. — И Сынмина никто не обсуждает и не осуждает. Все мы разные. — Ага, кто-то мудак, кто-то нет, — опять засмеялся Чанбин, но под открытым принудительным взглядом сдулся и сдался. — Ладно тебе, Чан-а, ты же знаешь, я к Сынминни как к родному. Чан молча неопределённо кивнул головой и набрал шагу — очевидно, к шестиэтажке, с торца которой виднелась вывеска «Fitness Boulder». — Ну просто я о чём, — подхватил Чанбин, — лучше рано, чем поздно. Думаешь что-то менять? Меняй сейчас, зачем ждать. Я… не знаю, вот ты сказал, что у тебя будет пара месяцев, пока в Sourse не определятся со сле-следующим концептом, пока продвижение, все дела. И Чанни пока что свободен. У меня, если всё получится… — Да с вашими-то темпами чего бы не получится, — хмыкнул Чан, а для Джисона ему пришлось прояснить: — Я про… приводящие к декрету «not children» делишки. — Бля, — Джисон опустил уголки губ и вывернул нижнюю губу, стараясь максимально точно передать своё отвращение. — Умрите, хёны. — Ну-ну, давай, расскажи мне, что когда вы остались втроём — ты, Лино и его цикл, — последнее слово Чанбин выговорил медленно и по буквам, — то чинно чаёк пили и смотрели «Холодное сердце». — «Человека-паука», — поправил Джисон. Да, никакого «Человека-паука» не было, «Холодного сердца» тоже, и чай они точно не пили — Чанбину этого знать не обязательно, а вот его вытянувшееся от удивления лицо, полученное методом strong troll, того стоило. Но фишка не прокатила — Чанбин моргнул пару раз, приходя в себя, а потом, осознав полностью, что его наебали (попытались), с дуру шлёпнул Джисона по лопатке. Джисон тут же взвыл и разрыдался, сетуя на то, какой ужасно грубый и бесчувственный ему попался хён, Чан начал его утешать, приняв позу защитника всех сирых и убогих, а Чанбин бросил: «Да ну вас», — и зашёл в «Fitness Boulder» без них. Чан по сторонам поглядел, будто задумал проказничать, к Джисону наклонился, рот для шепотка ладонью прикрыл и спросил: — Вы и правда… вместе провели?.. Ну, ты понял? У Джисона глаза забегали, и смотреть куда бы то ни было доставляло ему физическую боль. Почему. Просто почему они все такие… Такие! Окей, понятно уже, что секс у них не запретная тема, а в бесстыжие подробности личной жизни нос совать не приходится, потому что они и так поверх корзины для грязного белья лежат, но… Но Джисону это ново! Не хочет он говорить о том, что у него и Минхо… ну, что между ним и Минхо. И слушать, что там у остальных — тоже. Джисон зажмурился до багровых пятен и напряг челюсти так, что подбородок заныл. Чану этого хватило, чтобы он забормотал: — Oh, I'm sorry, understand, yeah, bad words, — и нашёл плечо Джисона, чтобы его оправдательно сжать. — Честно, всё, я тишину поймал, прости, дружище. — У нас всё нормально, и я предпочёл бы об этом не говорить, — обронил Джисон и пошёл к дверям, потому что ну хватит с него извинений — особенно Чана, тех реально было слишком много: он если не напрямую, то как-то полутолком вставлял эти чахлые «прости» и «я не должен был», как будто одного «I'm fine» ему недостаточно, но он опять же на катушку ситуацию проволокой колючей наматывал, вместо того чтобы щипцами откусить. Чан догнал его у разъехавшихся автоматических дверей и неловко засмеялся. Джисон добавил: — Серьёзно, Чанни-хён, твои извинения порядком надоели, ты не делаешь лучше. — Тогда как мне искупить вину? — O-M-G, Чанни-хён! — воскликнул Джисон, переступая порог фитнес-центра. Потом поёжился, осознав, что привлёк внимание. Продолжил тише: — Оплати нам обед и мы в расчёте. — Seriously? — голос Чана неустойчиво подпрыгнул, едва не сорвавшись. — Я настолько не умею извиняться? — Ага, — Джисон твёрдо направился к стойке администратора, где Чанбин уже вовсю трещал с бритым дядькой в спортивном костюме. — Ты своими извинениями мозоли натираешь. Помолчи — всё и без тебя заживёт. — И кто ещё тут жесток, — доля вины даже в подколке чувствовалась, и Джисон не знал, как ему угомонить Чана. — Ладно, — сказал Чан чуть бодрее, а потом натянул на себя улыбку и обратился к Чанбину: — Ну что, нормально всё? — Ой-ой, вижу склизкие следы. Никак наши улитки приползли? — отмахнулся Чанбин. — Я за тебя заплачу, Джисонни, считай проявлением моего величайшего расположения. — Вот уж не нужно, — Джисон оказался достаточно близко, чтобы ткнуть Чанбина локтем в бок. — Окей, как тут всё устроено? — Нам же не надо ничего в гардероб сдавать? Ага, пойдём возьмём ключ-карту для шкафчика в раздевалке. Тут всё не то чтобы по-современному, просто Джисон с Ын-сонбэ ходили не в новомодный финтес-центр, а в древнюю качалку, ещё с девяностых отжавшую себе выгодный кусок земли. Там никаких ключ-карт и в помине не было — обычные железные ключики с брелоками, вставленные в замки шкафчиков, их приходилось таскать с собой. Камеры и то пару лет назад повесили, до этого обходились честным словом, что никто ничего не спиздит, но Джисон, горьким опытом наученный, привык оставлять всё более-менее ценное дома. Так что этот фитнес-центр самый обычный, но, тем не менее, Джисонову духу новый. Более презентабельный, деловитый. — Давай-ка мы тебя сначала доктору Чо покажем, — прямо у двери в раздевалку Чанбин перехватил Джисона за ворот и потянул в дверь напротив. «Медкабинет», чуть ниже — «доктор Чо Горам». Три коротких сразу стуком, потому что зелёная лампочка над табличкой, очевидно, оповещала о том, что в кабинете посетителей нет. Чанбин всегда такой порывистый? Повертел Джисона пару раз да в спину толкнул, а Джисон чувствовал себя так, будто ночью спал на голове. — О? Чанбин-щщи, приятно видеть тебя здесь… седьмой раз за неделю, — смешливо приподнял густые брови мужчина в медицинском костюме. Видимо, доктор Чо. — Долгая история, доктор Чо! Мы младшенького своего привели, порекомендуйте чего, может? — учитывая то, что Джисон уже слышал, как Чанбин говорит вполголоса, он сделал вывод: орать по поводу и без у него привычка. Минхо вот заботится об ушах Джисона, а Чанбин со спины орёт и не видит, как кривится лицо Джисона от дрели по перепонкам. — У вас ещё один младшенький? Кхм-кхм, приятно, приятно, а теперь пошёл вон, Чанбин-щщи, у нас тут полная приватность для пациентов. А вы… — Хан Джисон. — А вы, господин Хан, пройдёмте со мной. Надолго я вас не задержу, не беспокойтесь, эти дурни не успеют все извилины сгладить. Джисон сопоставил пару фактов: на врача — даже медбрата, тренера или санитара — учиться надо довольно долго, а табличка на двери стёрта так, будто ей пару лет. Доктору Чо наверняка чуть за тридцать и он чувствует себя относительно молодым, но это не значит, что ему стоит панибратски общаться с пациентами и клиентами. С другой стороны Джисон благодарен, что тот спровадил Чанбина (хрен знает, чего Джисон мог бы от него наслушаться), пусть это и было обыкновенным профессиональным тактом. Джисон понимал, для чего нужен кабинет при фитнес-центре — да чтобы банально клиенты сами себе не навредили в попытке подкачаться или сбросить вес. Да тут на стене написано: «Рекомендации по тренировкам для достижения целей», «Подбор питания», «Виды процедур для поддержки тонуса» — все эти пункты на плакате вычерчены с галочками. Доктор Чо опросил Джисона, всё походило на медосмотр стандартный. Длительность и характеристики сна, питание, хронические болезни, проблемы с сердцем, жалобы — Джисон в какой-то момент подумал было назвать свой айди, чтобы доктор Чо открыл его медкарту, потом подумал «а есть ли у доктора Чо для этого доступ?» и промолчал. Напоследок доктор Чо уточнил, что именно Джисон хочет получить от посещения фитнес-центра. Джисон ответил обтекаемое: — Просто поддерживать форму. Сидячая работа, — и опустил взгляд на свои ноги. Не-ет, с такими бёдрами, как у Минхо, надо было рождаться. До такого Джисон не доест и не добегается. — Хорошо, инструктор, я так понимаю, вам не нужен, — доктор Чо вежливо улыбнулся. — Но я всё равно скину вам мои рекомендации. У вас есть фитнес-браслет? — Нет, — Джисон давно перестал его носить. Неудобно. Отвлекает. — Э-э… тогда распечатаю, подождите минутку. Джисон флегматично кивнул и уставился в окно. Он совсем не здесь хотел бы быть. И не в этом окружении. Он всегда был тряпкой, но в последний месяц — особенно. Получив рекомендации на руки и попрощавшись с доктором, Джисон направился в раздевалку. Чан и Чанбин не ушли без него — ждали на скамейке, опёршись спинами о стену и вытянув вперёд ноги. — Йо, Сонни, — вяло махнул рукой Чанбин, — что тебе посоветовали? — Посоветовали бежать отсюда, пока не стало слишком поздно, — с серьёзной миной ответил Джисон, отчего маленькое свиное копытце нацелилось на его колено — Джисон вовремя отскочил, но не учёл ряда шкафчиков за собой. Б-блядь. — Вот убежишь ты, а что я скажу своим друзьям-тренажёрам, которым уже пообещал знакомство с тобой? — Чанбин кулачком утёр невидимую слезу. Джисон ответил, потупив взгляд в пол: — Скажи им, что я умер. Рассмеялся в итоге почему-то Чан. Джисон переоделся, его с двух сторон подхватили под ручки и потащили в зал. В одно ухо трещал Чанбин: «На первом этаже четыре зоны: свободный вес, кардио, силовые и бокс, во-он там», в другое — Чан: «А ты уже видел, как Лино боксирует? Слушай, ну в следующий раз приводи его с собой, а то зачем это всё». Джисон и думал. Зачем. Ага, там — СПА, там — массаж, там вон можно вокруг пилона покрутиться, а на втором этаже групповые занятия, ясно, понятно, а тут… ох-х, да что ж так резко-то! Разминался перед силовыми Джисон раньше не так, но кто его спрашивает вообще. Порядок выполнения тот же, но сами упражнения другие. Ходьба на месте, суставы, растяжка мышц, кардио, дыхалка. На всё минут десять хватает с лихвой, ага. Только Джисону после этих десяти минут уже присесть хочется, а эти два бычары стоят, здоровьем пышут, оба руки в бока упёрли, а Чанбин ещё и бицухой перед зеркалом сверкает. Не запыхались даже… Джисон мысленно попросил всех существующих и вымышленных божеств, чтобы они дали ему сил. Он и впрямь живым отсюда вряд ли выберется. *** От максимального веса на тренажёре Смита, который Джисон смог взять, чтобы не порвать себе жопу, Чан наверняка про себя посмеивался — он вообще далеко не такой милый добрый хён, каким кажется. Он пошлое, грубое исчадие ада, просто вежливое слишком, зато по глазам видно, что у него там внутри… Минхо так любил слово «бесоёбится», что и Джисон его опять употребил: в Чане бесоёбится целая орава чертей. Чанбин смеялся открыто, но причиной тому была не несостоятельность Джисона, а его пыхтение и жалкие попытки самому себе доказать, что он не такой уж слабак. По всему выходило: такой. На гиперэкстензии Джисон буквально отдыхал. Он выключил слух, голову, мысли, остался только шум крови и гулкий сердечный ритм; Джисон не так плох. Вовсе нет. Просто рядом с ним два монстра — серьёзно, он почему-то уверен, жри Чанбин и Чан раза в два поменьше и сиди на голом протеине, они бы превратились в две горки мышц с глазами. Когда Джисон пересел на бабочку, Чанбин спросил: почему так мало ног. Джисон хотел свою ногу Чанбину в задницу засунуть и сказать: «вот почему». Джисон не будет не потому, что ему нравятся свои довольно… худые ноги, которые к тому же от шлепков желейно тряслись, а потому, что ему не давалось это. Он пробовал вел, бег, пару самых популярных комплексных тренажёров на бёдра и икры. И даже когда боль от непривычных нагрузок исчезала, а после тренировок так и не приходило ощущение растяжения, Джисону было херово. Неудобно сидеть, неудобно ходить, неудобно подниматься по лестнице, хотя казалось, что он не чувствовал ничего лишнего. Но оно было. …а вторая, секретно-тайная-под десятью грифами причина, это Минхо, который «так бы и закинул их себе на плечи, бля-а-а, а ты когда-нибудь пробовал капрон?». — Перерыв? — Чан бросил Джисону бутылку воды с этикеткой «переработанный пластик». Элитненько. — Какой перерыв, давайте закончим, — Джисон майку щипнул и лоб с шеей утёр. Он всеми своими вайбами транслировал усталость. — Но мы, если не считать разминки, тут всего полчаса? — Чан подбородок выпятил, брови заломал и начал голову назад вжимать, становясь похожим на собаку из мема «чё?». — Сорок две минуты, — Джисон ткнул на электронные часы над аркой в другую зону. — И разминка с хуя ль не считается? — Давай ещё десять-дцать мину-уток? — жалобно захныкал Чан, руки складывая в мольбе. — Пожа-алста, хён. — «Десять-дцать»? — наконец, Джисон решил насладиться водичкой. Отвинтив крышку, он выхлебал четверть литра с лёгкого подхода. За что, конечно, получил упрёк — нельзя ж так, но Джисон или пил так и столько, или убивал. …ещё здесь народу было меньше, чем в той качалке-развалюхе, но те, кто был, вели себя примерно настолько же шумно — тут мало кто почему-то был по одиночке. Так что Джисон спокоен: они никого вроде бы не тревожили (и, опять же, это не означало, что нужно вести себя придурочно, однако Чанбина тут все уже знали — привыкли, видать). Джисон своё возмущение выказал уходом в зону кардио, где встал на беговую дорожку самым медленным ленивым шагом. В прострации и нашагал пару километров, пока его «друзья» (помешанные, помешанные, да, Хёнджин) добивали свои десять-дцать минуток. Джисон взлохмоченные волосы рукой назад зачесал — у корней все влажные, вспотел он сильно, — надо бы узнать у Минхо, стоит ли подстричься. Если взять на веру слова Чанбина, Минхо будет всё равно, обрейся Джисон под ноль. Но он этого не сделает, конечно же: во-первых, его люто обкромсали в армии, и ему не понравилось, во-вторых, Джисон любил свои волосы. Он не особо ухаживал за ними, но они оставались густыми, почти не секлись и не ломались. Единственный в них минус — требовательность к укладке. Без нормальной сушки они лохматились и становились похожими на гибрид сена и мочалки, а без брашинга под феном быстро теряли прикорневой объём и… становились приплюснутыми, как будто Джисон неделю ходил в плотной шапке на два размера меньше. Но спросить мнения, даже если «мне всё равно, как хочешь делай» — проявление уважения. Джисон хочет уважать Минхо всеми способами, потому что получает от него (но не его друзей) то же самое. Чан позвал Джисона, когда тот визуализировал под устало опущенными веками свою голову с разными стрижками. Эта голова почему-то была на коленях Минхо, а Минхо… — Пойдём-пойдём, — прожужжал над ухом Чан, и Джисон еле разлепил один глаз. — Чего? — Есть, говорю, пойдём. Перекусим, а через часик завалимся в ресторанчик тайской кухни на углу. Ешь тайскую кухню? — как будто Чан повторялся. Вполне возможно, что так и было. — Ага, — Джисон выключил беговую дорожку и снова вытерся майкой. Окончание тренировки стандартное: тёплый душ, вместо любимого геля для душа твёрдое мыло, никакого мытья головы шампунем. Последнее особенно дерьмово, потому что Джисон забыл взять с собой хоть какой-нибудь спрей. Привет, плоская голова. Шмотьё для тренировок Джисон по привычке засунул в пакет с зиппером — когда в обычный пакет складывал или прям так в сумку кидал, вонь для его чувствительного носа стояла невероятная, а стирать сумку приходилось чуть ли не после каждой тренировки (правда, скорее потому, что Джисон из неё не сразу грязное вытаскивал и в стирку кидал, оно квасилось там, бывало, неделями). — Слушай, не такой уж ты и дохляк, — Чанбин в воздухе повторил то хватательное движение, какое по отношению к нему самому не раз применял Хёнджин (блин, а Джисон видел-то их вместе один раз — и так запомнилось, ну пиздец). — И, воу, не знал, что ты бэд-бой. — Сделать тату — не стать бэд-боем, — Джисон сначала футболку и джинсы на себя надел, а потом выделываться стал: руки на грудь положил и вниз провёл, оттопырив задницу. — Но то, что я секси-бой — сомнений у вас быть не должно, — и подмигнул; Джисон вообще любил веселить людей. Ему нравились искренние улыбки и смех, ещё в школе Джисон на мероприятиях обычно два номера за собой забивал: один на песню, второй на юмористическую сценку (в первый раз к школьной самодеятельности его привлекли Абдулла и Кай, немного развеяв его страх сцены тем, что роль «дурачков» на себя взяли, Джисон сначала был чем-то вроде мебели, а потом втянулся). Он всегда боялся стать клоуном в чужих глазах. Потом как-то пришёл к тому, что лучше пусть он будет делать это намеренно, чем случайно, тем более… смех — и правда приятно. Непроизвольные улыбки никогда не лгут, наигранный смех различим всегда. Сейчас Чанбин и Чан смеялись не над ним, а над тем, что он делал. И бесхитростно, от души. — Пойдём, юморист, чанджамён ждать не будет, — Чанбин хлопнул себя по боку и поднялся, Чан зашнуровал свои кроссовки и тоже встал, озираясь и выискивая, ничего ли не забыл. А у Джисона телефон оказался завален уведомлениями. Ещё одна новая особенность его жизни. На ходу, едва поспевая за Чаном и Чанбином, Джисон развернул чат с Хёнджином. Куча текстовых сообщений, состоящих из одной буквы — смех — и одно видео. Джисон сразу же открыл его, потому что на превью были Минхо и Дэхви. В первую секунду Дэхви с кисточкой в руке спросил у Хёнджина тихо: «Ты снимаешь, Джинни? Снимаешь?», тот угукнул и добавил зум. Минхо сидел перед своим холстом в типичной для себя манере: с широко расставленными ногами, одна рука упёрта ладонью в бедро, а лицо… как обычно — задумчиво открытый рот с краешками кроличьих зубов, поджатая вовнутрь нижняя губа, глаза, возведённые вверх… в видеоредакторе Хёнджин налепил на лоб Минхо круговой индикатор загрузки, а ещё чуть выше надпись: «lee think». Дэхви ладошками закрылся и принялся гоготать, очевидно привлекая к себе внимание, Минхо на это среагировал и взгляд сфокусировал прямиком на камере. «Ты снимаешь, Хёнджин-а-а-а-а!» — с каждой миллисекундой громкость «а» нарастала негодованием, Минхо оказался к камере слишком близко, Хёнджин смешливо взвизгнул и камера резко ушла в сторону, мельтеша разноцветными пятнами, а потом запись под хохот Дэхви оборвалась. Джисон нашёл себя улыбающимся до трещащих щёк. Видео было отправлено с полчаса назад, с тех пор… добавились сообщения в личке Джисона и в его чате с Бинни-Джинни и Минхо. Что за?.. — Подождите, — попросил он Чанбина и Чана остановиться. Они дошли аккурат до главного входа фитнес-центра. — Ох, тебе лишь бы позалипать на свою «детку», — передразнил Чанбин, но Джисон оборвал его: — Чат открой. Тревога взвыла сиренами то ли полицейскими, то ли пернатыми, и неясно, что хуже. [ты занят, Хани?] [хотел предложить тебе забрать меня, но если ты с тучанами в качалке… ты обречён] [если тебе интересно, я расстроен. я взбешён, блядь, морандуни сейчас расплачется] [пиздец] А в общий чат пришло: [у кого-то вообще были сомнения что Ким Сынмин в очередной раз меня киданёт?] [он ушёл посреди мастер-класса, потому что ему позвонили и предложили сняться вот прям щас вместо какого-то заболевшего артиста] [а он даже не задумался. ну а чё ему — он ж всегда с иголочки, хоть щас на олимпийскую арену, только микрофон вручите] [он извинился и ушёл. не досидел двадцать минут! двадцать грёбанных минут! он мог оправдаться пробками или тем что сегодня воскресенье и он проводит время с сыном или ну я не знаю придумать что угодно чтобы оправдать эти блядские двадцать минут!] [в конце концов его позвали на место кого-то, значит его замене могли найти другую замену] [но нет, почему бы нахуй ещё разок не пойти на радио, он же там целую неделю не был] [передайте чану благодарность что хоть как-то его контролировал] [вы же с ним? давайте подваливайте к нам] [соберёмся вместе] [а то что-то я так зол, мне надо кого-то объебать] [купите морандуни макароны макаруны крч те штуки из безе] Джисон сразу же намурчал что-то успокаивающее в голосовое сообщение для Минхо, пока Чанбин и Чан, в один телефон уткнувшись, читали изложенную Минхо суть. Лицо Чана по мере чтения не менялось, просто… закаменело, что ли, шилом ткни — не дёрнется. А вот Чанбин губы нитью вытянул, брови вместе свёл. Всё, что было известно Джисону: у Сынмина возникли какие-то проблемы со здоровьем, о них Минхо особо не распространялся, но, очевидно, ничего серьёзного. Сынмин взял небольшой «творческий отпуск», отменив пару выступлений и вернувшись в Сеул. Вот и причина, почему вечно отсутствующий отец в жизни Дэхви объявился так внезапно и на такой длительный срок (о, Джисон однажды получил десять минут искренних жалоб Минхо, посвящённых безответственности Сынмина, у которого умственное развитие, цитата, остановилось на уровне шизоидной двенадцатилетки). Ещё, видимо, Сынмин хотел за этот «отпуск» наладить с Минхо старые отношения, но профакапился — тем, что познакомил Минхо с Джисоном. Вот всё и привело к тому, что долечивался он в новой квартире в одиночку, а, когда здоровье стало позволять, вернулся к раздаче интервью и съёмкам во всяких передачах. Джисон раздражение Минхо понимал прекрасно — ну как так-то, уже договорились ведь. Но и Сынмина понимал. Не зная зачем, Джисон стал записывать ещё одно голосовое. — Слушай, детка, я его не оправдываю. Он поступил по-мудацки, факт. Но ты чересчур бурно реагируешь. Я… ты ведь пытался примерять ситуацию на себя, а? Если бы тебе внезапно позвонили… м-м, Дахи, например, или Чонвон, попросили приехать, потому что они упали, попали в полицейский участок или больницу, или… дату выступления бы вдруг перенесли и тебе срочно пришлось бы ехать на день раньше… Ты бы всё бросил и поехал, хён. Ты оставил бы Дэхви у бабушки или у друзей и поехал. Сынмин же… не бросил Дэхви. Он знал, что оставляет его с тобой и Хёнджином. И он не развлекаться поехал, it barely gives him pleasure. Так что… давай я куплю вам макарон и черничный пирог и… я люблю тебя, хён. Пока сообщение отправлялось, Джисон на секундочку поднял взгляд от телефона. — A-a-am what? Выражения лиц Чана и Чанбина были сложными. Но у обоих в какой-то мере смущёнными. — Ну что? — настойчивее повторил Джисон. — Знаешь, — удивлённо произнёс Чанбин, — наблюдать такое со стороны реально неловко. *** Wata bullshit, подумалось Джисону, когда проснулся он аж от трёх позывов: выблевать из себя остатки вчерашнего «ужина», растянувшегося с четырёх до одиннадцати мелкими перекусами, поссать (главное, не под себя, пожалуйста, уймись, дурной организм) и выцарапать себе глаза, опухшими слипшимися веками скрытые. Худо-бедно Джисон сообразил, что он не у себя дома, для этого ему не потребовалось даже глаз открывать; матрац мягче во много раз, температура воздуха выше и комфортнее, а пахнет как — пахнет теплом и Минхо. Сложно выразиться словами, но Джисон сформулировал для себя что-то вроде «я всегда вычленю его запах из тысячи других» и «он пахнет по-особенному». Ох, он у Минхо, но… без Минхо. Голова трещала адски, Джисон не был к такому готов. Он-то думал, его ждёт самое обычное воскресенье, а его всрато напоили традиционным рисовым соджу, цена за бутылку которого начиналась от двухсот тысяч вон. Джисон раньше считал, что только низкоградусный соджу мягок на вкус и почти не чувствуется алкоголем, особенно разбавленный содовой, потому что всегда тридцать пять плюс градусов он определял как спирт и сахар. А оно вот как — вчерашняя бутылочка оказалась с сюрпризом. Нетрадиционный вечер для выпивки получился. Да, пили понемножечку, по глоточку, только не младшие наливали старшим, а наоборот. Минхо подавал свою чарку Чану, а сам подливал Джисону, попеременно то за щёчку тиская, то за задницу. Пил Минхо презабавно — помнилось — залпом, пряча нос в сгибе локтя, а после морща нос. Нет-нет, они не устраивали пьянку — всё по-человечески. Сначала посидели, поболтали, Чан, как непьющий, сказал что-то вроде «если нужно расслабиться — расслабьтесь, я послежу за Дэхви», Минхо тогда радостными восклицаниями всех засыпал и пошёл за бутылочкой. Бутылочка на четверых — не так уж и много, никого не разнесло, тем более, почти всё сливалось в Джисона. Минхо хихикал и шептал всякие пошлости на ушко, всучивал чарку, поддерживал Дэхви во всяких ерундовых затеях вроде «там сейчас викторина начнётся, давайте вместе угадывать!»… Они, кажется, поделились три на три и пытались друг друга обскакать… а Джисон, кажется, отвечал невпопад, а иногда — впопад, но после того, как ведущие озвучивали верный ответ, из-за чего градус веселья только поднимался — остальные-то лучше соображали. Пару раз Джисон вроде бы выходил проветрить голову… а-а-а, да, да, было. Минхо выдавал ему бутылку воды из холодильника, мол, приложи ко лбу, и выпинывал на лоджию, в которой распахнул окна. Сначала… сначала, вроде бы, был Чанбин. …лёгкую пьяность Чанбина выдавали только блестящие глаза и сладкое дыхание. Ну и небольшой жар, замеченный при прикосновении. Бутылочка на четверых — немного, всё подливалось Джисону. Ой-ой-ой, чего Минхо ему наобещал. Всё обещает и обещает — а к делу когда приступит? Нутро горящее изнывало уже, жаждало и ждало — днями и неделями; срань господня, да зачем Джисон вообще вкусил греховные плоды, он же знал простое правило: голодных попрошаек кормить нельзя, а он был попрошайкой и накормился брошенной подачкой. Кто же знал, кто же знал, что вся его голова будет забита сексом, телесными жидкостями, совокуплениями ртов и ролевыми играми. Кто же знал, что всплывать постоянно будут перед глазами необъятные напряжённые бёдра, приподнимающие тело Минхо на члене вверх… и вниз. И вверх. И вниз. Да, да, чёрт. Джисон ладони с размаху тогда на щёки опустил и неверящим взглядом уставился на сумерками подёрнутую улицу. Немного погодя, когда разлившийся по телу и усиленный алкоголем жар уже сошёл на нет, зашёл Чанбин и рядом встал, опустив скрещенные руки на подоконник. Они оба безголосой партией наблюдать начали за происходящим во дворе. Музыка шла извне: негромко, но ощутимо скрипели качели, детские звонкие голоса распалённо спорили друг с другом, по спортивной площадке бегал яркий жёлтый плащик, топали по спортпокрытию, гулко отдаваясь эхом, синие сапожки. Городской шум почти не слышался, отгороженный от двора другими жилыми домами, иногда лишь рьяно захлёбывался парами мотоциклетный движок, и… прохладный вечерний воздух отрезвлял ровно настолько, чтобы со следующей чарки не отрубиться во Морфея. — Не думаешь о детях? — спросил вдруг Чанбин, краешком губ улыбнувшись, когда жёлтый плащик побежал забираться на горку. Джисон сути вопроса сначала не уловил. Дэхви — ребёнок, о нём он думает почти так же часто, как о Минхо. У него племянники, в соседях семейная пара с детьми… Пройти мимо витрины магазина детской одежды — уже подумать о детях на мгновение. Лишь потом перенял на себя эту фразу Джисон. Не думал ли он о своих детях? Думал, не так давно. И с тех пор слишком часто — единожды представив, как оно было бы, получись у них с Минхо что-то новое создать, остановиться от генерирования подобных мыслей было трудно. Джисон ответил не что хотел, а что правда: — Глупо заводить детей, когда сам ещё ребёнок, — потому что так и было. Дело не в том даже, что Минхо предпочёл бы от второго воздержаться. Просто Джисон… не готов. Когда-нибудь, может, будет, сейчас — точно нет. Он прикинул же: ну у него своего ничего за душой нет. С работой обломится если — что тогда делать? Кредиты набирать и на страховку заглядываться? К родителям на поклон идти? По миру побираться? Хотя бы жильё заиметь своё стоит. И финансовую подушку; у Минхо она есть вот, он это при о-очень коротком и вздорном обсуждении финансов упомянул, когда они собирались потрахаться во второй раз, но ещё недостаточно возбудились. Отсутствие реплики Чанбина в диалоге отвлекло Джисона от очередного вороха удручающих мыслей. Чанбин… как будто в пасмурное небо окунулся и перенял его черты. Надулся тучкой и сжался весь, нахохлившись. Джисон по очереди моргнул. Он что-то не так сказал? — Да я понял, что ты о себе, — Чанбин ещё сильнее сложенные руки под мышки запихнул и к груди прижал. — Но это и ко мне относится. Ах, да. Неужели это больная тема для Чанбина? Но зачем он её тогда поднял? — Я хочу ребёнка, — добавил Чанбин, безэмоционально уставившись вдаль. Джисон не знал, что на это сказать. «Я знаю»? Глупость. Чанбин знает, что он знает — сам же сегодня об этом сказал. «Понимаю»? Ну едва ли — они в совершенно разных ситуациях. Джисон смолчал. — Хочу ребёнка. Хочу узаконить отношения. Хочу свадьбу — как в этих блядских ромкомах для домохозяек, — тон Чанбина не сорвался. Вздох. — Пойдём уже. И вышел, оставив Джисона в абсолютном раздрае. Вот так вот? Пришёл, вывалил своё… и ушёл? Да. Джисону тоже надо высказаться. Это он понял, когда ситуация повторилась, только на его месте был Чан, а на месте Чанбина — он сам. Когда Минхо последнюю каплю из бутылки опустил в чарку Джисона, и ему что-то поплохело. Он опять побрёл на лоджию, где пахло тонкими дамскими сигаретами Хёнджина — приторная вишня какая-то, Хёнджин сказал, что от них изо рта не воняет, а запах выветривается довольно быстро. Так и было: через две минуты почти всё ушло в открытое окно, лишь немного осело у Джисона в лёгких. От чего он чихнул. — Bless you, — послышалось слева. Оказалось, Чан вышел чуть раньше него, уселся на чемодан и тоже смотрел в окно. Всё как-то… абсурдно, мелькнуло тогда у Джисона. Какой-то артхаус. Свободный кинематограф. Прямоугольные проёмы окон, выходящих на сумерки. Зажигающиеся фонари. Опускающаяся тишина — где-то взивзгнули гитарные струны и сразу замолкли. Длинный скрип из-под шин резко затормозившего перед женщиной велосипеда. Чан, хоть и не пивший, зато пропитавшийся алкогольными парами и суетой, вспотевший и поднявший свой кудрявый хохолок вверх. Джисон, жадно ртом вдыхающий колющую прохладу и прикладывающий замёрзшие пальцы ко лбу. Чан ушёл сюда, потому что Минхо резко высказался о Сынмине, понял Джисон. Чану нравился Сынмин, понял Джисон. Чан не оправдывал Сынмина, но и не поощрял его идиотских поступков, понял Джисон. Дэхви уже спал, поэтому Минхо позволил себе шёпотом употребить немного нецензурщины. Сначала он сказал: «Сынмин — долбоёб». Затем: «Нет, не долбоёб, я просто зол, что он, получив от ворот поворот, вернулся за старое». Чан ответил: «Оя, Лино-я, тебе пора отпустить ситуацию». Встал и испарился с глаз, как будто за кадром, где Чан был, последовал кадр, где Чана не было. Скорее, восприятие замедлилось и Джисон его уход из виду упустил. Потому что пялился на Минхо и ласково думал о нём: «Злобная сучка, как я до смерти хочу тебя обнять». Ничего, завтра Минхо уже забудет, что Сынмин проебался. Но, может, найдёт новый повод на него злиться. — Могу я всё-таки спросить? — Чего? — откликнулся Джисон, обернувшись на дверь. Ах, он её прикрыл. Или не он? — Каково это? — Чан замялся сразу, как задал вопрос. Видимо, он не продумал следующую реплику. Не ждал позволения? Джисону-то чего отпираться. Тут все про всех знают. Даже соджу пьют бутылочку на четверых. Хотя почти всё выпито почему-то Джисоном. Интересное у Минхо хобби — садоводство. Джисон встал вполоборота к Чану, плечо и щеку распластав по стеклопакету. Торопить, решил Джисон, не надо. Их не побеспокоят — дверь закрыли с лоджии (он? Чан?). И торопить — спугнуть. А что, если Чан такой же уязвимый. И если спугнуть сейчас — хрен знает, через сколько откроется снова. — Я всё о… вас, я… — Чан в этот раз ничего в шутку не переводил, не принялся извиняться сотню раз за поднятую тему, которую Джисон, уже сказал, обсуждать не хочет. — Вы ведь… виделись до сегодняшнего дня… — Чан не так уж и незаметно в сжатом кулаке перебрал пальцами, — всего три раза вроде?.. И первый раз нельзя назвать удачным, верно? А я вижу, что вы… постоянно упоминаете друг друга, ты… не знаю, как ты, но он действительно ведёт себя не так, как обычно — а я давно его знаю. Рано говорить, на что вы друг ради друга готовы — но я надеюсь, что до таких разговоров не дойдёт никогда… — Чану пришлось кого-то или что-то потерять? Он стоял перед сложным — невозможным — выбором? — З-знаешь, — о незнамо что споткнулся Джисон, — одна ученица хёна сказала: «Я в состоянии перманентного ахуя». И ты представить себе не можешь, Чан-а, как точно это выражение описывает то, что творится со мной. Я понял, о чём ты. Типа — пиздецки быстро, пиздецки сильно? Сам не знаю, как так получилось, правда. Просто у меня… появилось чувство, что, если я его упущу — потеряю. И всю жизнь жалеть буду. — Я… признаюсь, у меня никогда такого не было. — Same, bro. Я… — опять споткнулся и отчего-то всхлипнул. — Я тоже не понимаю, я… мне как будто на ладони опустился целый мир. Я… не знаю, Чан-а, не знаю, что делать. Я люблю его. Прикинь, люблю человека, которого видел всего три раза. Чан не дал ему разрыдаться. Чан встал и устроил сеанс обнимательной терапии. Чан говорил, что это нормально, что так бывает, что в этом нет ничего плохого. Он не понимает, но обязательно поймёт, просто ему всегда, чтобы влюбиться, нужно больше одной встречи. Нужно что-то весомое. Что-то серьёзное, чтобы намерения себе чётко представлять и знать, чего ожидать, на что можно рассчитывать. Что Чан влюбляется сердцем, а любит головой. И что хотел бы так же — безрассудно, до белой зависти. Больше воскресенье Джисону ничем не запомнилось. Он… осознал, наверное, как у них всё устроено. Они не копили в себе. Если надо — а вчера, например, было надо, — собирались. Говорили как есть. Были вопросы — задавали. Не было — слушали. Джисон застонал и скрючился, умоляя, чтобы тело болело не так сильно. А оно болело. Сильнее, чем после того, первого раза. Еле-еле открылись глаза, в них давления — ёбушки-воробушки. Щас лопнут. Телефона на тумбочке не оказалось. Минхо по соседству — тоже. Джисон все усилия приложил для того, чтобы сесть. — Алекса, — вот это у него голос, конечно. Как с большого бодуна, но была-то всего одна бутылка соджу на четверых, и всё равно, что почти вся большая она оказалась в одном маленьком Джисоне. — Сколько времени? — Текущее время: одиннадцать часов, тринадцать минут. — Все уже ушли? — не менее резонно. Понедельник же, в такое время кому на работу, кому в ючивон. Кому — хуи пинать. — Хозяин и молодой хозяин покинули систему «Дом» в семь часов, сорок девять минут. Уточнить местоположение по GPS-трекеру? — Нет, спасибо, — вежливо отказался Джисон и только потом до него дошло. — Постой-постой, во-первых, с чего ты вздумала мне предоставлять такие данные, а во-вторых — я дома один? Умный дом на то и умный, чтобы посторонним личную информацию не выдавать, обороняться от вторженцев и делать пребывание жильцов комфортным. — Проводится распознавание голоса, — Алекса пиликнула, ещё раз, голова загудела только сильнее. — Абонент «Левая щёчка» имеет второй уровень доступа. Левая щёчка-нним — это вы? О-о-оу, судя по всему, так и выходило. Только почему это он… А. Да, точно, Хёнджин спросил у него, какая щека у него мягче: правая или левая (а Минхо шёпотом сознался, что давненько тайком об этом думал). Пошедший по наклону Джисон ринулся тут же проверять и щупал свои щёки несколько минут, а потом, для сбора статистических данных, отправил их по кругу. Перевёл сорок градусов в триста шестьдесят, ха. — Спасибо. — Абоненты гостевых учётных записей с экстренным уровнем доступа «Чанни», «Бинни», «Джинни» покинули систему «Дом» в три часа, шесть минут. А вот это жестоко — выкидывать друзей в ночь. Джисон к этому времени спал. Но Чан не пил, и он мог бы сесть за руль машины Чанбина, скорее всего, они в целости разъехались по домам или продолжили веселье, им-то вроде… как раз «хуи пинать». Джисону — нет. У него куча работы, куча… для альбома, пусть и «мини», ему требовалась кооперация с другими людьми, «то самое звучание, понимаешь, Джисон-щщи», которое хотел получить Хангёль-PD, дешевле и проще было получить с помощью собственноручно записанных сэмплов — хоть отдалённое похожее на хотелку Хангёля-PD Джисон ни в одной библиотеке сэмплов не нашёл. Ещё лысому палочнику точно вожжа под хвост попала — раньше он не требовал такого количества инструментала, абсолютно все предыдущие хиты последних двух лет Джисоном делались дома за ноутбуком, а в последнее время «а давай хлопнем басу», «а давай скрипку добавим? Электронную, а, слышал Ванессу Мэй?», «слушай, как-то слишком много электронщины» и всё в таком духе. И если бас-гитара — не самое сложное, то где он найдёт сессионщика-скрипача?! Последние камбэки Blackpink перед роспуском деду покоя не давали, решил их успех повторить, интересный такой. А Джисону… Джисону нужны свежие идеи. Джисон ещё над мальчиком Хангёля-PD успевать работать должен. Тот соло бренчал под гитару и выпустил свою милую песенку (над которой Джисон работал в период знакомства с Минхо), снискавшую одобрение в определённых кругах как «отлично поднимающую настроение». — Минхо-хён оставил какое-нибудь сообщение? — Уточните запрос, — вежливо отшила его Алекса. Джисон принялся усиленно вспоминать, что он делал неправильно. А потом, вдобавок к своему и без того ужасному физическому состоянию, и раскраснелся весь так, что воздуха хватать перестало. — А-алекса, х-хозяин оставил какое-нибудь сообщение? И, чёрт подери, Джисон готов был поставить задницу на то, что Минхо просчитал такой исход событий. — Оставлено одно голосовое сообщение. «Доброе утро, дорогой. Хотя, скорее всего, день. Еда в холодильнике, твоя одежда на сушилке — если помнишь, перед тем, как отрубиться, ты упал лицом на стол и опрокинул на себя колу. Напиши мне, когда проснёшься». Ну, нет, сначала нужно смыть с себя похмелье. Вычистить с зубов налёт кошачьего ссанья, соскрести с языка тошнотворный застой, кожу согреть и растереть, облегчив тягость после тренировки. А ещё Джисон помнил, где у Минхо аптечка, ничего же страшного не случится, если он позаимствует одну таблеточку? Блин, Джисон чувствовал себя как дома. Потому что знает, где что найти. Каким полотенцем воспользоваться, что в холодильнике трогать не стоит, чтобы не быть избитым, и, кажется, он знал, для чего снимал плакаты со стен. Надо найти квартиру в этом районе. Наверное. Ещё лучше — в этом же доме. Или просто снять любую студию в шаговой доступности. Чёрт, а это так-то задачка не из лёгких. В таких жилых комплексах люди живут не то что годами — поколениями. И редко сдают, скорее продают, а такое Джисону не по карману. Гаражные кооперативы тут ближайшие на востоке, почти на окраине города, в основном используют подземные парковки или общественный транспорт. Так, он опять проебал где-то телефон, вспомнил Джисон, тщательно пережёвывая капусту с кунжутом, которой прикусывал суп с яйцом. Встречайся он с кем-то, не умеющим готовить, велика была бы вероятность обоим отправиться на больничную койку с острой язвой желудка. Джисон золотые руки Минхо расцеловать был готов (и он это сделает). Он… завтракал без телевизора и телефона, ничего не бормотало фоном, не отвлекало, не оттягивало внимание, что раньше необходимо было, потому что Джисон — мастер ментального перегруза. Но в светлой, уютной квартире Минхо, где каждая мелочь дышала своей жизнью и историей, где дышалось проще, потому что присутствие Минхо незримо обволакивало всё вокруг, Джисону было слишком хорошо, чтобы даже отрицательные полярностью мысли не выжирали в нём зубастыми сомнениями благодушие. Да, благодушие — вот что ощущал Джисон чуть ли не физически. Он помыл за собой тарелки, убрал кастрюльку с супом в холодильник, заварил себе кофе, напевая «americano-o», а потом переместился с кружкой на диван, где никаких следов вчерашнего «собрания» не было видно. Телефон обнаружился на столике рядом с корзинкой карамельно-злакового печенья. Джисон использовал подлокотник по назначению, развалившись на нём боком, ноги под себя поджал, в одной руке кружку держал и изредка отхлёбывал, другой телефон взял: почту проверить да Минхо отписаться. Невероятно, но это утро началось без Хангёля-PD, да хранит PSY его душонку. Зато Ын-сонбэ, пропуская половину букв в словах, попросил связаться с одним из стажёров — тот учился в каком-то до сраки престижном университете-консерватории, во дела, и мог найти им скрипача. Почему через рабочую почту, так это скорее всего потому, что мобила Ын-сонбэ во время загула разрядилась в хлам, и он воспользовался ноутом. Джисону бы тоже иметь при себе свой, но такое начало рабочей недели предугадать было тяжело, не таскать же его везде с собой, в тот же фитнес-центр, например. Of course, ни о какой работе сегодня и речи быть не может, не хочет он шанс побыть со своими зазнобами упускать. Дэхви вчера пообещал обойти Джисона в аркадных гонках, Минхо — на колени поставить за то голосовое в защиту Сынмина, и хватит уже с Джисона обещаний. [Спасибо за завтрак, детка. Буду признателен, если после работы, пока Дэхви будет на занятии своего кружка, ты заглянешь домой и уделишь мне пару минут] От Хёнджина короткое видео, сопровождаемое бесконечным шакальным смехом Чана: Хёнджин давал воображаемое интервью слегка заплетающимся языком. — Знаете, сначала в нашей компании было четверо: я, мой парень и наши друзья. Но всё изменилось, когда народ Австралии объявил войну… они послали в наши мирные земли захватчика, — Хёнджин схватил воздух в кулак перед своим лицом, — и тот… завербовал моих близких в свои ряды. Он возжелал сколотить из фанерок шкафы; только двоим из четверых удалось сопротивляться его чарам харизмы и разумным доводам, и деление пятьдесят на пятьдесят меня вполне устраивало… — трагическая пауза. — До тех пор, пока один из шкафов не встретил вдруг ещё одну фанерку… — и приложил кулак к груди, закрыв глаза. — Но подлый захватчик и здесь не смог остаться равнодушным! Мебельных дел мастер взялся за работу… Очевидно, на этом речь Хёнджина не заканчивалась, но видео по непонятной причине кончилось. Наверное, из-за снимающего Чана, который от истерического смеха мог потерять сознание. О? Брат что-то написал? За сообщениями в «инопланечате», «шатаемся» и диалогах с Хёнджином и Чанбином Джисон едва не упустил это. Эм. Ладно, это было ожидаемо. Просто… просто не очень-то хотелось, чтобы он узнал так. Разве его лента настолько пуста, что в неё успевают пролезть «отмеченные посты»? [Ты нашёл себе кого-то?] [Ну, то есть, очевидно, что нашёл] [Такая близость для тебя даже с друзьями непозволительна] [Я рад за тебя, мелочь] [Не забудь познакомить] [Он красавчик (как у тебя получилось)] [Офигеть, мой младший брат захапал себе красавчика!] Офигеть, кто-то ещё использует слово «офигеть»! Джисон сделал селфи с максимально довольной лыбой так, чтобы было видно, что он не у себя и не в студии (хвастался, хе-хе), сбросил брату, попросив: [Родителям пока не говори. Их удар хватит] [Потому что у хёна есть ребёнок от первого брака и он дуал] [Надеюсь, у тебя с этим никаких проблем] [Мы не расстанемся] Ответ пришёл слишком быстро. [1. С чего ты взял, что если даже у меня были бы какие-то проблемы, то они должны влиять на твою жизнь? Ты большой мальчик, Сонни. 2. Если его ребёнок так же красив, как и он, то я понимаю, почему у тебя не было шансов. 3. Я не собирался говорить родителям. Я думал, они знают. Они же на тебя подписаны. Сонни, это незапланированный каминг-аут?] — Сири, я хочу заказать надгробную плиту.