Солёные смерчи

— Инеж, Уайлен и Джеспер обязательно осведомят нас и покажутся, чтобы мы знали, на кого ориентироваться. Но, тем не менее, это не значит, что нужно падать им в объятия. Просто не теряй их из виду, но и не пялься, — вещал Каз, находящийся по ту сторону ширмы. Я с трудом вытащила ноги из ботинок, стягивая штаны. В то время как Каз ходил из стороны в сторону в небольшой комнате с зеркалом, я скрылась за ширмой, снимая все утеплённые элементы одежды и оставаясь в одном платье. Скинув рубашку, я свалила все вещи, кроме мантии, в одну кучу, заталкивая их за объёмный пуф и пряча под всем добром лук и колчан. — Всё время я буду в зале и из всех я — твой главный ориентир. Это мой план, моё дело, мои люди, — нервно напомнил Бреккер. — Я кивну тебе лишь один раз, и именно тогда поднапрягись, разбивая бокалы гостей. Не жди реакции и не злорадствуй. Мы должны сразу приступить к действиям. Достав из сумки туфли, быстро обула на голые ноги, выпрямляясь. Взмахнув волосами, я вспомнила, что они всё ещё заплетены в хвост. Стянув ленту, спрятала её в сумку, бросая в тот же скрытый угол. Я принялась медленно расправлять платье, осознавая, что оно слишком многое обнажает сверху, но выбора у меня уже не было. Говоря «слишком», я имела ввиду куски ткани, облегающие грудь и частично руки, словно морская пена. Все эти элементы были соединены между собой более тонкими, переливающимися кусочками ткани, переплетающимися между собой. Бледная кожа практически сливалась со светлой, серебристой тканью, отчего я меньше думала о своём теле. Юбка была куда целостнее: полупрозрачная ткань из того же материала была гладкой, а не в сборках и переплетениях. С одной стороны был длинный разрез, соблазнительно оголяющий тонкую ногу. Стоя за ширмой в совершенном одиночестве, я всё равно видела десятки похотливых взглядов. Я напомнила себе, что была готова к этому и всё ещё люблю привлекать внимание. Но внезапно сознание добавило: только не в те минуты. когда тебе предстоит искупаться в крови и ты можешь столкнуться с осуждением со стороны Каза Бреккера. — И когда ты выйдешь — а тебе пора поторопиться — повторишь всю свою часть плана, ведь, если ты требуешь справедливого отношения, то должна отменно справляться со всеми частями, включая организационную. — Вряд ли для тебя это важно, но мне куда больше нравится, когда ты молчишь, — подметила я, выходя из-за ширмы и натыкаясь на спину Бреккера. — Верно, не волнует. Единственное, что меня волнует — это судьба миссии. К счастью или несчастью, она зависит и от… — Каз развернулся на пятках, быстро тормозя и распахивая глаза. Пусть он и был хорошим дипломатом, умел играть определённые роли и отыгрывать эмоции, но в этот момент он с крайним трудом вернул на лицо маску спокойствия и строгости, прочищая горло. Он явно удивился быстрому преображению, и для него такой выбор платья был неожиданностью, ведь кроме меня и Нины его никто не видел. В конце концов, каким бы чёрствым, непроницательным и местами порядочным ни был Бреккер, он оставался мужчиной. Если эта чертовщина работала на нём, значит, сработает на любом чопорном фьерданце. — От тебя тоже, — закончил свою речь он самым что ни на есть деловым тоном. Вновь отвернувшись, он опустил голову, снова начиная расхаживать из стороны в сторону. Пока мы скрывались ото всех в туалетах, он не скрывал хромоты. — Теперь повтори свою часть плана, и желательно поскорее, если мы хотим успеть как раз к началу. — Мы приходим в зал одними из первых, и, пока все собираются, ведём себя непринуждённо, общаясь с гостями и рассказывая направо-налево, кто мы и откуда. Пусть часть людей думает, что я — сюрприз от жены мужу, а другая — наоборот. Слухи о сюрпризах дойдут до них через гостей, но они даже не станут выяснять, чья это в итоге идея, ведь сюрпризы для кого-то вроде них — уже пустые знаки внимания, — быстро проговорила я, подходя к зеркалу и смазывая губы бальзамом. — Когда я вижу, что в зале есть Нина, а потом и подставная семья из членов Отбросов, я смотрю на тебя, проверяя, пора ли начинать. Получаю знак, что могу начинать. Две песни на разогрев. Когда начинается третья, это знак и для остальных, ведь остаётся мало времени. Тогда то я и ввожу свой фокус, после чего мы разбираемся с залом, а я ухожу к повозке. Вместе с Женей мы ждём, когда все гриши будут в повозках, и отправляемся к Призраку. Потом встречаюсь с Ниной у корабля, затем мы отправляемся на одну из баз работорговцев. А там — чистая смертельная импровизация, но с одним условием — вернуться к рассвету, — хмыкнула я, поправляя ткани как бы рваного платья. — Я готова, и у меня было достаточно времени, чтобы всё зафиксировать в голове. Ну же, Каз, что стоим, нам же нужно успеть к началу! С этими словами я надела накидку обратно, потому что нам предстояло пройти через гардероб, где Берг и гости убедятся, что мы не способны причинить вред. По крайней мере такой, на какой они могут рассчитывать. Мы покинули комнату, двигаясь удивительно быстро, чтобы сдать верхнюю одежду. Возможно, нам следовало идти чуточку медленнее и размереннее, ведь нужно было хотя бы создать иллюзию отдыха и хорошего времяпровождения. Тем не менее, подождав, когда перед нами пройдёт пара, мы стали раздеваться. Расстегнув скрытые пуговицы, я хотела сбросить с себя мантию, но подоспел Каз, галантно снимая её. С трудом удержавшись, чтобы не закатить глаза, я повернула к нему голову. — Работодатели себя так не ведут, — прошипела я, оглядываясь по сторонам и замечая, как одна женщина с интересом рассматривает меня. Рефлекторно я выпрямила спину. — Это элементарное правило приличия, — бросил Каз, сдавая мою мантию и протягивая своё пальто следом. Отступая от меня на два шага, убрал руки за спину, проходя в большую светлую комнату, створчатые двери в которую уже были открыты. — Мы заморские гости и обязаны показать, что мы воспитаны. А теперь попробуй прикусить язык, потому что представлять тебя буду я. Мы вошли в комнату, отведённую для мероприятия и, о, все Святые, это был один из лучших залов, где мне приходилось бывать. Я на минуту отбросила мысль о том, что он находится в обычном богатом доме и, возможно, не совсем сюда вписывается с практической точки зрения, но, тем не менее, он был здесь, и здесь было что рассмотреть. Многочисленные стулья были отодвинуты к высоким стенам, выкрашенным в светло-серый и украшенными ручной росписью. Здесь был и великий Джель, и дрюскели, и просто романтические сцены. Прямо напротив них расположились сцены войны и, конечно же, изображения оленей и стайки волков. Всё было столь искусно нарисовано, что даже не выглядело вычурно. С потолка свисало три люстры, каждая из которых была выполнена из хрусталя. Две округлые, поменьше, одна в центре, овальная и с длинными цепочками из хрусталя. Они свисали вниз, словно капли воды, которым грозит вот-вот разбиться. Пол был выложен из мозаики. В основе лежал белый цвет, который разбавляли жёлтые цветы с продолговатыми лепестками. На второй этаж, напоминающий балкон, вело две винтовых лестницы с тончайшими перилами. Этот «балкон» был округлым. Я предположила, что могла бы встать там, но тогда люди не обратят внимания на наряд, над которым мы с Ниной так постарались. Мне пришлось одёрнуть себя, напоминая, что вся эта роскошь построена на продаже живых людей. В углу расположилась театральная группа, натягивающая фон и достающая декорации. Несколько десятков гостей уже разбились на группы, обмениваясь любезностями и улыбаясь, наверное, шире, чем когда-либо. Нам приходилось делать то же самое, проплывая мимо гостей. Несколько раз до меня донеслись еле слышные «роскошно» и «современно». Нам даже не нужно было утруждать себя, ведь первым делом к нам подошёл престарелый мужчина со своей спутницей, желая доброго вечера. — Вы из Керчии? Был там какое-то время, вёл дела, — произнёс мужчина, улыбаясь влажными губами. — Гиблое место, но явно рождающее таланты. Мы с нетерпением будем ждать вашего выступления, милая Лора. — Слышала, что Фригга несильно любит сюрпризы, но этот явно стоит внимания, — со слегка надменной улыбка произнесла женщина, крепче сжимая руку мужа. — Мы крайне надеемся на это, ведь Лора способна на то, что неподвластно ни единому голосу в Истиноморе, — заверил их Каз, улыбаясь. Я мельком поглядывала на эту улыбку, зная, что ближайшее десятилетие больше её не увижу. — У нас весьма плотный график выступлений, но вдруг сегодня, в день своей годовщины, Фригга Бернаундт полюбит сюрпризы? Ещё несколько минут мы потоптались на месте, а Бреккер умело обменивался любезностями, чем шокировал до мозга костей. В какой-то момент, когда людей стало действительно много, а гости уже перестали прибавляться, я начала медленно дефилировать по залу, подхватив бокал игристого вина. Если я хотела оставаться незаметной, нужно было красоваться у всех на виду. Прямо у меня под носом возник мужчина лет тридцати с аккуратно уложенными светлыми волосами и вызывающе расстёгнутыми верхними пуговицами рубашки. Одна его рука была небрежно убрана в карман брюк. С высоты своего роста он посмотрел на меня с улыбкой, внимательно. Мне пришлось затормозить, чтобы не врезаться в него. — Мы знакомы? — вдруг вопросил он, ещё пристальнее вглядываясь мне в лицо. Всё может быть. Если он пронырливый купец, то мог работать с Хоакином и мельком видеть меня. — Не думаю, но вы бы точно запомнили мой голос, — протянула я, очаровательно улыбаясь. — Моё имя Лора, я здесь всего лишь выступаю. А вы? — Обознавшийся на празднике идиот, — признался он, а улыбка его стала неловкой. — Значит, вы поёте? — Всё именно так. — И как, получается? — постарался отшутиться он. Я поняла, что этот мужчина пытается заигрывать, и это утомляло, ведь через несколько часов мне придётся его убить. Потупив взгляд, я осмотрела толпу гостей, понимая, что каждый из них вскоре будет мёртв просто за то, что водится не с теми людьми. Это жестоко, но только это и поможет исправить ситуацию. — Совсем скоро мы это узнаем. Буду с нетерпением ждать вашей оценки моего ремесла, — мягко произнесла я. — Но главное, чтобы оценил хозяин. — Отец? О, поверьте, он глаз с вас не спустит, — пообещал мужчина, а я напряглась. Значит, со мной в открытую любезничал сын тех людей, что виновны в слишком многом, в непростительном. — Хотя бы потому, что первым делом разденет вас глазами. — Не сочтите за грубость, но это означает, что у вас это в генах, — ухмыльнулась я, на мгновение оборачиваясь и проверяя, где же носит Каза. Он стоял спиной ко мне, увлечённо что-то кому-то рассказывая. — Извиняться за грубость стоит мне! С моей стороны это непозволительно, да простит меня святой Джель! — спохватился мужчина, вытаскивая руку из кармана и выпрямляя спину. Теперь он был ещё выше и шире в плечах. — Но, стоит признать, выглядите вы очаровательно. Всего лишь певица, но станете главной звездой вечера. — Прошу прощения, как вас…? — Ещё и не представился. Хегель. Моё имя Хегель. Приветствую вас в доме моих родителей, чёрт бы побрал мои манеры, — закатил глаза он. Местами он стал казаться мне забавным. Совсем не похож на фьерданца по повадкам, развязный, простой и явно много себе позволяющий из-за осознания родительского состояния. — Хегель, в моей стране за «всего лишь» по отношению к профессии девушки вам бы выпустили две пули в сердце, — усмехнулась я. — Хорошего вечера. Попрощавшись, я развернулась, и в меня сразу кто-то врезался. Не то чтобы серьёзно, скорее, совсем легко и неловко, но этот кто-то тут же схватил меня за плечи. Подняв глаза на лицо, я увидела Нину. Она вылила немного игристого вина между нами отскакивая, но продолжая тянуть ко мне руки. — Святые, что же я творю?! Чуть не испортила лучшее платье на этом празднике. Наверное, у вас превосходный вкус. Хотя какой это праздник? Это моя личная трагедия, — затараторила она, а я с трудом удержалась, чтобы не усмехнуться. — Должно быть, я слишком много выпила на нервной почве. Нина сделала шаг ко мне, делая вид, что вытирает рукав платья. Продолжая что-то бормотать про то, как её партнёр бросил её у самого входа, на мгновение прильнула к уху и произнесла: — Фьерданская семья наверху. Ты быстро их узнаешь, — после чего отпряла, оборачиваясь на мужчину лет сорока. — Вот видите? Просто не мой день. Хвала ясным небесам, что я встретила вас. Нужно срочно на что-то отвлечься. Скажите, а тут будут игры? Вы любите играть? Пока она завлекала мужчину в бессмысленное обсуждение, я направилась к Казу, и, проходя мимо него, объяснила, где остальные отбросы. Вместе, продолжая всем улыбаться и приветствовать гостей, что встречались на пути, мы добрались до нужной семьи, останавливаясь в нескольким метрах от них. Пока я была скрыта от всеобщих взглядов, присев отдохнуть в углу, позволила себе рассмотреть их повнимательнее. «Семья» сидела на одном диване, поедая закуски и мило беседуя друг с другом. Лишь на мгновение я поймала на себе голубой взгляд Уайлена, который он весьма быстро перевёл на собственные колени. Ван Эк был всё таким же тощим и хрупким, с тем же лицом, но кристально чистыми голубыми глазами и прямыми светлыми волосами. Кудряшки были выпрямлены, отчего волосы, уложенные с прямым пробором, доставали до лица и падали на скулы. Вместо привычной одежды тёплых цветов, на нём была белоснежная рубашка и простой костюм небесно-голубого оттенка. Слева от него, очевидно, сидел Джеспер, который выглядел куда крепче, чем раньше. Теперь он сидел прямо, согнув руку и положив её на подлокотник. Ему это давалось с трудом, ведь обычно он любил развалиться, закинув ногу на ногу и раскинув руки по обе стороны от дивана. Его кожа была почти такой же светлой, как у Уайлена, нос намного уже, губы меньше. Инеж я сразу определила по причёске и пышному платью светло-жёлтого оттенка с золотыми цветами. Густые, светлые волосы были заплетены в высокую, тугую причёску. Девушка сидела спокойно, и вместо того, чтобы изучать обстановку, по-матерински поглаживала Уайлена по спине. — Женя неплохо справилась, — произнесла я, когда Каз отошёл от края, с которого отлично виднелся первый ярус зала Дворца. — Главное, чтобы теперь справились они, — проворчал он. — Бернаундт уже здесь. Пока сиди здесь, лучше не попадаться на глаза хозяевам праздника. — Рано или поздно это случится, — заметила я. — Будет лучше, если поздно. С этими словами Каз снова куда-то пошёл, бросая кроткий взгляд на всех нас. Мне оставалось лишь сидеть в тени, глядя на гостей, медленно расхаживающих взад-вперёд и поедающих разного рода деликатесы. Наверняка так и было правильно, ведь мне была отведена роль певицы, которая не то чтобы должна была общаться с гостями на равных. До поры до времени моё пребывание вне внимания было даже приятным. Я могла продумать каждый свой ход, прокрутить в голове каждую песню и подготовиться к тому, сколько человек сегодня умрёт от моей руки. Но рано или поздно всё хорошее заканчивается. Моё хорошее закончилось, когда по лестнице поднялся Хегель, прощаясь с каким-то хорошо выпившим мужчиной. С трудом сдержав недовольство от беседы, он мельком осмотрел немногочисленных гостей, что решили отдохнуть здесь. Завидев меня, он удивительно вежливо улыбнулся, присаживаясь рядом. Мне стало не по себе от того, какое место он выбрал, оказываясь ровно посередине между мной и фьерданской «семьёй». — Вы не торопитесь выступать, — подметил он, расслабленно прислоняя голову к стене. — Томитесь от ожидания? Что же, продолжайте, ведь я терпеливо жду свой звёздный час, — будничным тоном ответила ему я, глядя строго перед собой, словно один взгляд мог выдать меня и то, что я жду конкретного момента. — Он может проскочить мимо вас. Слышал, что люди уже собираются в игорной комнате. Обычно оттуда долго не выходят. — Я весьма терпелива. Джеспер поднялся со своего места удивительно размеренной походкой, не обращая на нас никакого внимания. Расслышав об игорной комнате, он поспешил в место, что являлось главной точкой действия в его плане. — Вы не играете? — поинтересовалась я. — Обычно да. Но этот праздник полностью противоположен тому, что способен навеять должный настрой. Родители неимоверно занудны, принимая поздравления как должное, и дурно поддерживают разговор. Они опоздали на собственный праздник и даже не взглянули на шайку актёров! Сначала я держал это сборище на себе, но уж лучше напьюсь, чем переговорю с ещё одним старпёром, — откровенничал Хегель, а я, не удержавшись, прыснула со смеху, прикрывая рот ладонью. — Но вам, впрочем, это не должно быть интересно. Теперь гувернантки перемещаются по залу, словно тени, потому что кто-то посчитал гостей и выяснил, что их на шесть больше. Улыбка тут же сошла с моего лица, и я впервые повернулась на Хегеля. Мне нужно было оставаться невозмутимой, но создать иллюзию любопытства. Ему не стоило знать, что я знаю каждого лишнего гостя, и сама являюсь такой. — Что же послужило причиной? — поинтересовалась я. — Чья-то капризная дочь, что явно не в восторге от подобных мероприятий, пустила слух, что в уборных спрятано оружие, — покачал головой Хегель, явно испытывая ненависть к этой девчонке. Впрочем, как и я. Внезапно он хитро взглянул на меня, улыбаясь. — Почему вас это интересует? Быть может, оно ваше? Святые, да! Ещё как моё! И эта миссия не должна провалиться из-за гребаной капризной девчонки, любящей заглядывать туда, куда не следует. — Судя по вашему лицу, шутка не удалась, — заметил Хегель, а улыбка медленно сползла с его лица, сменяясь кислой миной. — Не удалась. В последнюю очередь мне хотелось, чтобы это выступление стоило мне жизни, — как можно расстроенней произнесла я, поднимаясь со своего места. — Прошу меня извинить, мне нужно найти Харпера, моего работодателя. Думаю, уже нам двоим интересно узнать, когда состоится мой звёздный час. Позволив себе небывалую дерзость, нацеленную на отведение подозрений, я подмигнула Хегелю, торопливо спускаясь на первый ярус. Мне нужно было найти Каза. Нужно было предупредить, что наше присутствие заметили и теперь ищут тех, кто пробрался без приглашения. Это могло стоить там плана, так что параллельно я пыталась придумать, что можно предложить Бреккеру. Хотя, скорее всего, у него и без меня была уйма хороших идей. Я прошла мимо открывшихся дверей в игорную комнату, выполненную в фиолетовых оттенках и обставленную мебелью, обитой атласом. В неё как раз заходил Джеспер, а в конце толпы, держась за престарелого фьерданца, что-то рассказывая. Я поразилась тому, что они с Фахи умудряются не обращать друг на друга ни малейшего внимания, будто никогда не были знакомы. Каз как раз двигался в противоположном направлении, когда я успела схватить его за руку. Моё касание было лёгким, но он вырвал руку, будто бы обжигаясь. Обернувшись, он гневно оглядел меня. Я напомнила себе, что он не любитель бессмысленных касаний. Будто бы однажды он не затащил меня в комнату просто для того, чтобы я взяла его за руки. — Они заметили, что людей больше. Видишь гувернанток? Они пересчитывают и выискивают лишних, — доложила я. Бреккер аккуратно посмотрел по сторонам, возвращая взгляд на меня и кивая. — Откуда сведения? — Хегель Бернаундт, мы мило побеседовали, — ответила я. — Мы здесь не для милых бесед, — напомнил Каз, поднимая взгляд наверх. Я проследила за ним, видя, как только что упомянутый Хегель опирается на перила, смотря в упор на нас. Так, словно его добыча на вечер позволяла себе неслыханную гадость, беседуя с другим мужчиной. Тем не менее, я снова улыбнулась ему, махая, отчего он с трудом сдержался, чтобы не расцвести. Он выглядел так, словно его планы на ночь были определены. — Развратный фьерданец. Не хотелось бы расстраивать его фактом, что сегодня ночью его не станет, — прошипела я, снова поворачиваясь на Каза. — Надеюсь, ты окажешь мне услугу, оставив его золотистую голову для меня. — Как пожелаешь, — с заметным удовольствием произнёс Каз, смотря, как запирают игорную комнату. Слишком странная традиция в этой стране, нацеленная всячески избегать нападки шулеров и воров. — Начинай выступление. С последней песни. — Сразу к тяжёлой артиллерии? У нас не хватит на всё времени, — возразила я. — Я разберусь с этим, поверь. Ступай, — кинул Бреккер, огибая меня и быстро покидая, оставляя одну среди людей, которые буквально охотились на меня, ведь меня не должно было здесь быть.

Green Apelsin — Проклятие русалки

Переведя дух, я расправила плечи. Слегка задрав подбородок, я медленно, намеренно вглядываясь в лица каждого из гостей, прошла в самый центр. Трепет голосов разрезали аплодисменты Хегеля, потягивающего какой-то крепкий напиток и улыбающегося мне. Чем дольше я смотрела на этого безнравственного, развязного сынишку, тем лучше понимала, что Хоакин ни за что бы не вёл дела с кем-то вроде него. Когда внимание было перетянуло на меня, а голоса затихли, я начала свою песню, что не нуждалась в музыкальном сопровождении. Голос чудесным образом окутал всё помещение, отражаясь от стен и хрустальной люстры, обволакивая гостей так, что некоторые из них стали озираться по сторонам, не понимая, я ли начинаю распеваться. Улыбка расплылась на моём лице, когда первые же секунды стали оказывать неизгладимое впечатление на людей, что явно отличались от моей бывшей публики.

Veden zachte stem sumu oframkomling, Eksynyt kapten aus dem Weg buzemia vaxadining. Zachte stem wordt gehoort e bekant till pijin, Kauneus ansikten vankinata te eleritijin!

Я пела песню на своём родном, керчийском языке. Наверняка почти никто из фьерданцев не понимал её смысла, но тем не менее за счёт обмана голоса, что становился то глубоким, то нежным, то пронзительным, практически все столпились вокруг, чтобы послушать и увидеть вблизи певчую заморскую девушку. Чем больше взглядов на меня падало, тем сильнее я сияла от наслаждения, поглядывая на каждого из своих зрителей. Порой мне приходилось поворачиваться на месте, чтобы уделить внимание каждому, кто меня слушал. В то же время я наблюдала и за тем, как Инеж и Уайлен спешат вниз по лестнице, покидая зал, пока никто не обращал на них особого внимания. Я обратила внимание и на Каза, медленно спускающегося следом, не отрывая от меня глаз. То ли он пытался разгадать секрет моих голосовых связок, что позволяли мне подобное, то ли контролировал, всё ли идёт так, как ему угодно. От моего взгляда не ушёл и Хегель, который ненавистно, с подозрением поглядывал на Бреккера, словно тот — злодей, что подчинил меня своей воле и заставил выступать здесь. Слишком много ненависти к такому сценарию от человека, чьи родители торгуют жизнями.

Overboord meisje prova unte bli kar, Ord smeka ringrande bater me kan. Aan boord flichka han vill dranka sjalv, Redo att je allt pirat zo me salta dinalv.

Каз встал у стены возле игорной комнаты. Нетрудно догадаться, что оттуда ему лучше всего слышно, когда Нина и Джеспер начнут стрелять. Уайлен и Инеж уже ушли, а я, продолжая петь, приблизительно считала, сколько у них есть времени, чтобы найти гришей. В толпе стояли Фригга с Джозефом. Если женщина с наслаждением наблюдала за выступлением, то Джозеф что-то ей взволнованно нашёптывал. Святые! Мне оставалось лишь верить, что он не раскрывает ей секрета, что никакого сюрприза вроде певицы для неё не готовил. К Джозефу пробилась одна из гувернанток, отвлекая его от жены. Он, с интересом посматривая на меня, и к большому счастью, не раздевая взглядом, как пророчил Хегель, слушал её. Когда та удалилась, Джозеф подозвал к себе сына. Даже не слыша их разговоров, я понимала, что что-то идёт не так. Рефлекторно взглянула на Каза, в тот момент, как за дверью игорной раздался грохот и шум голосов. Я тут же повысила голос, стараясь перекричать крики людей, которых в этот момент убивали.

Leeg shaating, val vare inte! Jakel geef je over aan de zee! Verdrinkend lichaam, ge honom tiden, Jag ar maedrom e zee demon gitten!

Хегель встрепенулся, прислушиваясь, не послышались ли ему выстрелы, но теперь уже не мог из-за меня ничего расслышать. Джозеф что-то воскликнул, и люди стали отвлекаться от моего выступления, встревоженно озираясь по сторонам. Гувернантки бросились вон из зала, и нам очень повезёт, если не за вооружённой подмогой Бернаундтов. Я больше не изучала зрителей взглядом, лишь неотрывно смотрела на Каза, желая, чтобы он поскорее кивнул мне. Один кивок за весь вечер — и эта тревожная картина исчезнет. Фригга, выслушав своё семейство, нахмурила тонкие брови и ни минуты не думая, указала на меня пальцем. Значит, они выяснили, что я не являюсь ничьим сюрпризом. Хегель, расталкивая гостей и призывая их убираться прочь, двигался мне. По резкости его движений было понятно, что теперь он жаждет не провести со мной ночь, а завалить меня прямо здесь, и желательно — насмерть. К счастью, Каз наконец соизволил взглянуть на меня и чётко, выразительно кивнуть. Я стала закругляться, переходя к самой интересной части своей песни, начиная почти что хрипом.

Hamnd sot smak haar vloek, Haar staart trasig kecit de kan klaoek! Kapten slivet ar inte syned, Herinnert de bitterheid van de dood zeemeered.

На этом моменте я затянула последние звуки настолько, что в горле завибрировало, а груди заболело. Они были всё звучнее, пронзительнее, выше. Настолько, что если бы ещё немного усилий, то я сорвала бы голос и разорвала людям барабанные перепонки. В этот момент свой голос мне было жалко, а вот перепонки людей, которым и так суждено умереть в ближайшие минуты, вовсе меня не волновали. Жесткость торжествовала, как только я уловила, что мне может угрожать опасность. Люстры надо мной стали шататься, а самые мелкие хрусталики на них со звоном разбивались. Некоторые из них падали прямо на гостей, не успевших понять, что уже давно нужно было убегать прочь. Какие-то хрустальные капли разбивались только об пол. Зазвенела посуда, люди закричали, а бокалы в их руках стали биться. Мелкие осколки врезались в кожу или же со звоном падали на плитку. Кровь струилась с рук, заливая белоснежный зал. Хегель был уже слишком близко, готовый заколоть меня осколком своего стакана. Двери зала открылись, и в него вбежало несколько вооружённых людей. Это была большая трудность на нашем пути, ведь на пару с Казом мы бы вряд ли смогли противостоять всем этим людям. Я заметила, как Бреккер спохватился, торопясь ко мне, но я выставила руку вперёд. У меня возникло отличное дополнение для его плана, которое я не собиралась обсуждать. — Задержи дыхание и выйди из зала! — крикнула я, пятясь назад, чтобы держать дистанцию с Хегелем. — Ещё что предложишь? — рявкнул Каз. — Это займёт две минуты. Доверься мне, Бреккер! — настояла я, уклоняясь от попытки фьерданца напасть на меня. Каз задумался, чем здорово тянул время. Ему пришлось врукопашную сопротивляться вооружённым дрюскелям, чтобы добраться до выхода. Я буквально просила его оставить меня здесь со всеми этими людьми одну, но была более чем просто благодарна за то, что он доверился, не возражая и не геройствуя. Снова уклонившись от удара Хегеля, я зарядила ему кулаком в нос, отбегая назад. Когда Каз вышел, я стала жадно вбирать весь воздух, что был в зале в лёгкие, чтобы всем этим людям было нечем дышать. Параллельно мне приходилось резво перемещаться, избегая нападений, и скакать между людей зигзагами, чтобы в меня не попали пулями. Постепенно гости стали слабеть. Кто-то из них хватался за горло, а кто-то, как и Хегель, падать на пол, теряя сознание. Когда каждый из тех, кто остался в зале упал, я выплюнула весь этот воздух, отчего закружилась голова и завибрировало в висках. Я с трудом устояла на ногах. — Каз! — хрипло крикнула я, и Бреккер на удивление быстро появился, держа в одной руке свою трость, а в другой мой лук и стрелы. На мгновение он замедлился, оглядывая лежащих людей и поднимая на меня вопросительный взгляд. Я стремительно двинулась к нему, забирая свой лук и натягивая первую стрелу на тетиву. Пришлось оставить свой вопрос о том, как за несколько минут он успел сбегать за своей тростью и за моим оружием. — Нехватка кислорода. У нас мало времени, чтобы всех их прикончить. В это время за спиной что-то загрохотало. Я обернулась, замечая, как двери игорной комнаты падают, заставляя плитку треснуть. Уайлен поправил свою одежду, после чего несколько раз хлопнул в ладоши. Судя по всему, они уже закончили и выбили запертую дверь, чтобы поскорее выбраться. Я направилась к Хегелю — очаровательному фьерданскому мужчине, что не знал манер, не понимал меры и намёков и, на мгновение усомнившись в моей «ангельской очаровательности», был готов убить. Ногой я толкнула его в плечо, переворачивая на спину. Упершись стопой в грудь, надавила на неё так, что хрустнули рёбра, а после всадила в лоб стрелу. Лужа тёмно-красной крови стала расплываться под его головой, словно нимб. Поморщившись, я отступила. Под аккомпанемент выстрелов Джеспера, Нины и Каза, я истратила все свои стрелы, всаживая каждую из них в чью-либо голову. Бреккер лично пристрелил Бернаундтов, испытывая истинное наслаждение. Он не улыбался, не хохотал, не прыгал на месте, как поступил бы Джеспер. Каз всего лишь смотрел на их тела, как на ошибки природы, как на худшее зло из худшего, понимая и полностью принимая, что он способен их одолеть. Нина отправилась на второй ярус зала, не глядя стреляя в тех, кто лежал на лестнице. — Вкуси этот способ, — предложил Джеспер, протягивая мне один из своих револьверов, пока я вырывала окровавленные стрелы из черепов недавно живой северной знати. Я, почему-то ни на минуту не усомнившись, приняла его револьвер, взвешивая в руке. Выбрав двух мужчин, лежащих рядом, выстрелила сначала в одного, а потом в другого. Ещё тёплые капли крови брызнули на платье и голые участки кожи. В горле встал ком, но я диктовала себе, что они того заслужили, повторяя это вновь и вновь. Никто из Отбросов им не сочувствовал, так почему же я должна была уговаривать себя, чтобы не делать этого? — Что ты чувствуешь, Минерва? — тихо вопросил Каз, убирая свой пистолет под пиджак и, опираясь на трость. Его губы немного дрогнули, но он не поморщился от боли в ноге. — Что чётко выполняю инструкцию, — спокойно произнесла я, в самом деле понимая, что у меня нет ясного ответа. Что я должна чувствовать, участвуя в очередном массовом убийстве пусть и воистину плохих людей? — Хорошо. Можешь идти, Женя и повозки готовы, — предупредил Бреккер. Кивнув, я вручила Джесперу его револьвер. Закинув колчан на плечо, отправилась прочь из Дворца, зная, что Отбросы прекрасно завершат дела сами. Только перед тем, как увозить отсюда гришей, мне нужно было забрать все мои вещи. Я вырвалась на холод, так и не надев своей мантии и не сменив платье на что-то потеплее. В любой момент сюда могли заявиться ещё дрюскели или же из Дворца выбежать кто-то, кто был не в зале и кого мы упустили. С неба медленно сыпался снег, оседая в волосах. Прямо у лестницы стояли две повозки с белоснежными лошадьми, что периодически топали копытами и храпели. За узды одной из пар лошадей держалась Женя, наблюдая, как я залезаю на место второго кучера. Обернувшись, заглянула в повозку. В ней теснились гриши, некоторые из которых то ли спали, то ли были без сознания. — Что с ними? — спросила я у Жени, удивляясь, как Инеж и Уайлен так быстро управились. В отличие от меня, у них был богатый опыт, так что, наверное, это всё объясняло. — Скорее всего, некоторых из них накачивали юрда-паремом, — ответила она мне. — Ясно, ещё лучше. А теперь, будь добра, езжай первой и покажи мне, как управлять этой штуковиной, чтобы нас не занесло в первую же канаву. Женя, с интересом взглянув на меня, улыбнулась, показывая весьма простые движения. Я, надеясь, что под ними не скрывается особое мастерство, скрытое от чужих глаз, повторила их. Лошади сорвались с места, и вскоре мы с Женей пустились в быструю езду по ночным улицам Джерхольма.