***
Минхо целый вечер болтал с Феликсом о том и о сём. Ликс рассказал брату об удачном выступлении на утреннике. Рассказал, что дети на репетициях иногда шалили, но всё равно слушали. Что родители восхищённо хлопали своим сыновьям и дочерям после сценки и танца. Что один из отцов отблагодарил Ликса приличной суммой, убранную в конверт. Что Феликс отказался от денег, потому что это некультурно и непрофессионально. А Минхо слушал. Слушал и улыбался. Думал о том, каким бы воспитателем мог быть Хван. Был бы он таким же, как Феликс, или был бы совсем другим. Минхо смеялся, когда Феликс показывал видео с утренника. Дети много путались. Очень. Но родители хлопали. Восхищались. А Феликс подсказывал детям, помогал им. Ликс волновался. И дети тоже. И их родители. Только Минхо не волновался. В субботу. В шесть вечера. Стоп. Ли встрепенулся, а сердце ушло в пятки. Суббота. Шесть вечера. Когда? Во сколько? Но где?.. Где же… — Минхо, ты чего замер? — поинтересовался Феликс, когда очередное видео с утренника кончилось. Ли молчал. Теперь волновался и он. — Минхо! — позвал Феликс. — Ликс, я не назначил место встречи… — Что? — не понял он. — Хёнджин. Я сказал когда и во сколько, но не сказал где. Всё пропало! Он подумает, что я так пытаюсь обидеть его или сделать так, чтобы он от меня отвязался! — Минхо сжал волосы и потянул. — Всё пропало! Он, он… Хёнджин возненавидит меня! Посчитает, что я издеваюсь над ним или что я безответственный! Господи… Ли тихо всхлипнул, отчаявшись. — Так! Стоп, машина! — ударил по столу Ликс. — Адрес знаешь его? Знаешь. Он знает, где ты работаешь? Знает. Скорее пиши ему письмо, куда ему приходить. Напиши, что это была интрига! Скажи, что если он это понял как-то по-плохому, то ты извиняешься. Слышишь? Нечего паниковать и плакать! Минхо всё ещё трясло от беззвучного плача. — Минхо! — повторил Феликс. — Слушай, ты сам говорил, что твой Хёнджин хороший, добрый и туда-сюда. Ты мне написал ещё ж недавно, что мы с ним похожи. Если ты действительно в этом уверен, то посмотри на меня и подумай, стал бы я на это обижаться? М? — Н-но он был такой грубый и усталый в-в последнюю наш-шу встречу, — Минхо заиканулся от всхлипов. Он не знал, почему внезапно зарыдал. Ведь ничего такого не случилось. — Я говорил, что о-он был какой-то нед-довольный… н-ну… я сбежал, а-а мог поговорить с-с ним н-нормально. — Каждый бывает грубым, когда устанет. Даже я! — признался Феликс, искренне улыбнувшись. — А теперь давай, хватит рыдать.***
Хёнджин повернул лист. Это самодельный конверт. Он ошибся, приняв это за простой лист. Видимо, надо лучше спать, меньше курить и не пить отцовский кофе. На конверте ничего не написано. Ни адресата, ни адресанта. Ни-че-го. Хван хмыкнул и развернул его, достал оттуда бумажку, обклеенную бумажным декоративным скотчем по краям, образуя рамку. Внутри неё текст. «Кому это письмо?» — подумал Хёнджин, проверив наполнение конверта. Он достал не всё. В конверте лежала цепочка с подвеской в виде отпечатка лапки какого-то зверя. Хёнджин нахмурился, предположив, что это письмо, должно быть, отправили его матери. Ему никто никогда не дарил бижутерию. Он достал украшение и повертел его в руках. Дешёвка какая-то. Хван вернулся к письму, бегло оглянув текст. Тут же заметив своё имя, он смутился. Оно от Минхо? Или это одноклассники стебутся? Хёнджин тяжело вздохнул, отложил подвеску и покрутил в руках письмо. Лишь бы там было что-то хорошее. Хван, отогнав дурные мысли, приступил к чтению. На лице появилась улыбка. Хёнджин не заметил этого. В уголках глаз скопились слезинки, которые Хван сразу же смахнул. Как нежно написано. Хёнджин закусил губу, готовый расплакаться и рассмеяться от наивности Ли, своей наивности. Они оба еще те дети. В субботу. В шесть часов. В закусочной около торгового переулка. Ли угощает. Хёнджин смеялся, шмыгая носом, хоть слёзы уже не текли. «Я угощаю», — вслух прочитал Хван и тут же прокомментировал: «Угощаешь, ещё и подарки даришь. Я тоже сделаю подарок!» Хёнджин был воодушевлён. Он смял конверт, надел на себя подвеску, пряча её под футболкой. Мать бы сказала, что это безвкусица; одноклассники бы высмеяли, что это украшение для девок, а не мальчишек; отец бы даже не заметил. Наверное. Но Хвану было плевать. Он уже готов лететь в ту закусочную около торгового переулка. Хёнджин залпом допил отцовское кофе, досмотрел почту — ничего интересного для него — и покинул кухню. Нараспев Хван вторил: «Суббота, шесть часов, закусочная в торговом переулке». Плевать, что почему-то за всю свою небольшую жизнь Хёнджин никогда не был в торговом переулке, а в каких-то закусочных тем более: его родители любят роскошь. Хван упал на кровать, не заперев дверь в комнату, и на радостях прикурил ещё одну сигарету, затянулся и завизжал. Кажется, они нашли друг друга. Хёнджин на радостях отлупил кровать ногами, чуть не порвал письмо, случайно прожег подушку и испачкал одеяло пеплом. Эмоции били фонтаном. Они бурлили в груди Хенджина, вырываясь наружу в виде криков, избиения кровати, размахивания подушкой и закусывания фильтра сигареты. Хотелось прыгать, плакать, визжать, обниматься, носиться по всему дому, рвать и метать. Он действительно почувствовал себя счастливым. Радовался Хёнджин около получаса — на большее не хватило, потому что силы иссякли. А стоило их поберечь. Ему предстояло в короткие сроки подготовить подарок для Минхо. Хёнджин продолжал рисовать композицию с песцом, застрявшую в голове. Но каждый раз, когда картина должна была стать завершённой, всё шло не так. Хвану казалось, что всё должно быть по-другому, но как именно — он не знал и не понимал. Хёнджин пририсовывал различные причудливые крылья песцу, менял его окрас, добавлял рога или превращал животное в аликорна. Но Хвану всё не нравилось. Совсем. Хёнджин сидел и гипнотизировал стаканчик с кисточками, крутя подвеску на шее. Лапку Хван успел перевесить на серебряную цепочку. Он надеялся, что хотя бы подвеска в будущем не окислится. Закусив губу, Хёнджин достал чистый холст, вытащил из ящика краски и взял кисточку. Песец — мило, но что-то совсем не то. Нужно взять что-то простое. Обыкновенное. Собачка? При мыслях собаке у Хёнджина защемило в груди. Родители обещали на шестнадцать лет подарить ему щенка, но так и не сдержали слово, хотя отец откуда-то раздобыл огромную игрушку в виде собаки, которая была точно не меньше ста шестидесяти сантиметров по расчётам Хвана. Нет. Собака не подходила. Подвеска в виде лапки похожа больше на кошачью или лисью. Хотя, будь это лисий отпечаток, то были бы видны коготки. Решено! Хёнджин останавливается на коте. Просто и банально, да. На удивление, Хёнджин даже не отвлекался, пока рисовал, и работа шла легко. Ему было приятнее рисовать кота, чем песца. «И зачем было с самого начала выёбываться?» — посмеялся над собой Хёнджин, глядя на законченную картину. Она была прекрасна. Наконец-то. Хван думал, что никогда не сможет её дорисовать, что никогда не останется довольным результатом. Но он ошибался. Как и все люди. Хёнджину хотелось красиво упаковать картину, поэтому ему пришлось купить упаковочную бумагу. Выбор снова пал на котов. А ленточка фиолетового цвета, как волосы Минхо, как ненавистный баклажан. Хван так старался над упаковкой, что к концу весь его стол оказался в скотче и клею. Но это того стоило. По крайней мере, Хёнджин в это искренне верил. Завтра он наконец-то увидится с Минхо. «Сразу же при встрече попрошу у него номер телефона», — решил Хёнджин, закончив приборку на столе. Хван упал на кровать. Тело ломило от усталости. Но ломота была приятной. А на душе было тепло. Хотелось поскорее заснуть, чтобы следующий день настал быстрее. А в общем-то, была бы воля Хёнджина — он проспал бы до шести, а потом сразу бы побежал к Минхо. Так Хвану не пришлось бы ждать. Хёнджин перекладывался с боку на бок — сон не шёл. Сегодня Хван опять слишком сильно перевозбудился. Заснуть вряд ли получится. Но Хван проснулся с паническим ощущением того, что он проспал и опоздал на встречу. Но на часах ещё не было и трёх дня, что успокоило Хёнджина. В доме стояли духота и жара. Хван спал под тёплым одеялом в пижаме и весь взмок. Из кровати вылезать не хотелось, но неприятные ощущения из-за жары заставили Хёнджина отправиться в ванную комнату. И почему он на ночь не оставил вентилятор работать? Ступив на холодную плитку и прислонившись щекой к стене, Хёнджин простонал от удовольствия и закрыл глаза. Блаженство. Но не было времени так стоять. Нужно готовиться к встрече с Минхо. Хёнджин долго выбирал, что ему надеть и что круче будет смотреться с подвесочкой. Однако он вовремя опомнился — не на свидание собирался, а просто на прогулку с другом — и решил не наряжаться. Белая футболка, чёрные штаны — лаконично. Ещё раз проверив подарок для Минхо, Хёнджин сел на кровать, уставившись на часы. Казалось, время упорно не хотело наступления шести вечера. — Нет, так не пойдёт! Выйду заранее, прогуляюсь. Может, успокоюсь и время побыстрее пройдёт, — озвучил Хёнджин, убрав картину в сумку. Так и произошло. За прогулкой Хван смог успокоиться, но унять приятное предвкушение встречи не удалось. Хёнджин задержался в цветочном буквально на минуту, а после вышел с розой. А после снова опомнился — он шёл не на свидание. Но, увы, теперь поделать нечего.