2010 год
В Лондон Джон приехал с воскреснувшей тоской по Уильяму и ненавистью к нему же. Жизнь виделась в исключительно серых тонах, когда в нее ворвался ураган по имени Шерлок Холмс. Джон следовал за ним, как глупый птенец бежит за тем, кого считает матерью. Шерлок оказался для Джона давно потерянным и вновь обретенным другом. Иногда Джон искал в нем черты Уильяма, но ничего общего, кроме роста и худобы, не находил, да и то, друг из Камбрии был ниже Шерлока. Шерлок определенно являлся человеком со всеми полагающимися этому слабостями. Он хотел есть и пить, порой его тошнило, он засыпал где попало, болел, получал раны. Сначала Джон чувствовал уколы совести, ему казалось, что он предает память об Уильяме. «Пора двигаться дальше, — он смотрел на Шерлока, погруженного в Чертоги, — нельзя столько лет сходить с ума от подростковой влюбленности. Уильям бы меня понял. Наверное». Джон навел справки о тете Кэрри и узнал, что вздорная старуха скончалась через год после того лета.***
Шрам от пули на груди Шерлока Джон обнаружил случайно. Детектив пил кофе, сидя на кухне, завернутый в простыню. Он потянулся за телефоном, белоснежная ткань поползла вниз, и Джон увидел небольшую белесую отметину чуть ниже сердца. — Ты был ранен? — спросил он. Шерлок перевел взгляд на шрам и поддернул простыню. — Очевидно, — фыркнул он. — Давно? — Давно. Несчастный случай. — Шерлок пытливо посмотрел на Джона. — У меня… — замялся тот, — когда мне было пятнадцать, мы с Гарри поехали в Уайтхейвен. И там я познакомился с… — Джону показалось, что невидимая рука сжала горло. — С одним человеком. И… — Хватка становилась все сильнее. — Моя тетя, — он почти хрипел, — выстрелила в него. Она убила моего друга. — Да? — Шерлок не сводил с Джона глаз. — Ее осудили? — В том-то и дело, что нет. — Джон закашлялся, давление исчезло, он смог свободно вздохнуть. — Тело исчезло. И я обещал никому не рассказывать о… — Джон впервые заметил, как глаза Шерлока меняют цвет. До сегодняшнего утра они были скучного серого цвета. — Забудь. Не имеет значения история глупого подростка. Мало ли что случается на летних каникулах. — Ты прав. — Шерлок отодвинул чашку и встал. — Мало ли что случается. Спустя полчаса, когда он появился из спальни полностью одетым, глаза были привычно серыми.***
Джона разрывало от любви к Уильяму и к Шерлоку, ему казалось, что его медленно перемалывают гигантские жернова. И как-то он не выдержал. — Я должен признаться, — сказал Джон во время ужина. Шерлок отложил вилку и оторвал взгляд от телефона. — Понимаю, тебя никак не интересуют отношения, но если я не скажу… — Ты в меня влюбился. — Да. — Понятно. — Шерлок снова уставился в телефон. — А что же делать с твоей любовью к Уильяму? — Я… постой. — Джон уронил кусок тоста. — Откуда ты узнал, как его звали? Я что, во сне разговариваю? — Нет. — Шерлок выключил гаджет. — Кость хорошо срослась? На левой ноге. — Ты… — выдохнул Джон. — Я. — Но почему ты ничего не говорил? — Испытывал тебя, — Шерлок улыбнулся, — но сам не выдержал. — А в госпитале? Это был ты? — Твоя смерть была недопустимой. — Боже мой… — Джон стиснул кулаки. — Столько лет я был уверен, что ты умер, что тебя убила моя гребаная тетка! — заорал он. — Ты не имел права так со мной поступать! — Я не мог взять и воскреснуть. У тебя была своя жизнь, а я, по сути, вмешался в нее. — Шерлок перестал улыбаться. — Это у меня не было права так поступать. И я задолжал тебе ответы. — Извини, — Джон поднялся, — но сейчас мне наплевать на все ответы в этом проклятом мире. И… как ты?.. Ты не похож на Уильяма, а тот врач в госпитале… Кто ты на самом деле?***
Шерлоку всегда было интересно изучать людей. Ему не нравилась концепция «за каждым гением стоит фейри», он не хотел помогать существам из параллельной вселенной, но ему нравилось жить среди них, исследовать эмоции, вступать во взаимодействие. Если другие фейри, чувствуя себя демиургами, воспринимали людей как зверушек, над которыми можно было ставить эксперименты, а потом наблюдать, чем все закончится, то Шерлок относился к некоторым людям как к равным. «Зря ты так поступаешь, — говорил Майкрофт. — Эти существа жестокие, бессердечные, склонные к предательству. Смотри, не заиграйся в человека, люди не прощают, когда кто-то притворяется ими». «Они не способны нам навредить», — отвечал Шерлок, за что получал скептический взгляд старшего брата: «Ну тогда ты им навредишь». А потом Майкрофт всегда добавлял: «Зачем привязываться к смертным? Растрата времени и ресурсов». Шерлок подолгу жил среди людей, каталогизируя данные, ненадолго увлекаясь особо выдающимися экземплярами. И его никогда ни к кому не тянуло настолько, чтобы он выходил из своей зоны комфорта. Люди существовали отдельно от Шерлока, никоим образом не волнуя его. Да и как могли существа, с трудом доживающие до ста лет (редчайшие экземпляры), по-настоящему заинтересовать представителя расы, преодолевшей смерть? Всего лишь объекты для исследований, ничего более. Впрочем, Шерлока и свои сородичи не волновали: после некоторых событий он был бы счастлив вообще избавиться от любого контакта с фейри, даже самого минимального. Его жизнь текла медленным потоком сквозь время, и ничто не могло пустить рябь на идеально ровной поверхности. Пока Шерлок не увидел самого обычного парня лет пятнадцати, бродящего вокруг здания старой шахты в Уайтхейвене. Шерлок стоял напротив него, пользуясь невидимостью, которую обеспечивала грань миров. И внезапно поймал себя на том, что хочет обладать этим пареньком, но не как объектом для развлечения или опытов. «Что-то новенькое. — Шерлок наблюдал за ним. — Почему? Что в этом человеке особенного?» У него так и не нашлось ответов, а Шерлок ненавидел чего-то не понимать. Поэтому на следующий день он выбрал облик юноши из четырнадцатого века, надел одежду, соответствующую девяносто восьмому году двадцатого века, и прошел в человеческий мир. В принципе он мог пересекать грань миров в любом месте, но в некоторых точках Земли это получалось проще всего. И Салтомская скала являлась именно таким местом. Джон Уотсон оказался простым и сложным одновременно. Шерлок наслаждался каждой минутой, проведенной в его обществе. Он жаждал большего, но Джону было пятнадцать, и Шерлок, которому всегда было плевать на условности обоих миров, вдруг решил придерживаться этих самых условностей. Он довольствовался малым: мимолетными прикосновениями к Джону, долгими разговорами, посиделками в пещерах или на каменистом берегу. Он видел, как душа Джона тянется к нему. Шерлок выискивал подходящий момент для заключения связи, и как будто специально Джон сломал ногу. Дальше все пошло как по маслу: исцеление, благодарность, красивые фразы, эйфория и… Шерлоку надо было дать Джону каплю крови, чтобы навсегда привязать человека к себе. Он видел, как капля растекается по языку Джона, впитываясь в кровь человека. И тут вмешалась старая Кэрри. Пулю Шерлок почти не почувствовал, перейдя в свой мир сразу, как только Джон отвернулся. Он видел, как друг ищет его, плачет и просит вернуться. Шерлок впервые за свое существование ощутил что-то похожее на укол совести. Человек настолько переживал, что его эмоции прорывались сквозь грань миров, заставив Шерлока испытать несвойственное ему беспокойство. Но время шло, Джон успокоился. Убедившись, что с человеком все в порядке, Шерлок погрузился в Чертоги, чтобы как следует осмыслить новые для него чувства. Кроме этого у него была куча начатых и незаконченных экспериментов. Как-то, когда он в который раз находился в Чертогах, что-то помешало ему полностью сосредоточиться. Нити связи доносили, что Джон попал в беду. Шерлок немедленно отреагировал. Увидев своего человека, лежащего на больничной койке и умирающего от заражения, Шерлок чуть не убил всех вокруг, но сумел перенаправить энергию на исцеление. Он не стал полностью убирать повреждения, это неминуемо вызвало бы ненужные вопросы. Шерлок убедился, что инфекция исчезла, а ткани начали понемногу восстанавливаться. По прогнозам Шерлока ранение выведет Джона из строя как военного, после чего он неизбежно вернется в Лондон. Шерлок поселился в своем доме на Бейкер-стрит, выстраивая различные схемы встречи с Джоном. Когда одна из схем сработала, Шерлок принялся за моделирование своего поведения: «Нельзя сразу навязываться, пусть привыкнет ко мне». Связь между ними ожила, наполняя человека энергией фейри, делая его счастливым. В свою очередь Шерлок все больше и больше изнывал от желания обладать этим человеком, хотел завершить формирование связи и… Положа руку на сердце, точнее, на оба сердца, Шерлок мог с уверенностью признать, что он сходит с ума от эмоций, которых у него отродясь не водилось. И это было настолько свежим и новым, что он потерял над собой всяческий контроль. Шерлок не хотел думать, что случится, если Джон узнает о его истинной сущности. Обычно люди не впадали в восторг при виде настоящего Шерлока, и часто это заканчивалось для них довольно плохо.