Розовые приключения в чёрную полоску

      На дворе самое начало августа. Казалось бы, разгар лета, но уже преследовало чувство осенней меланхолии, и от грустных мыслей не так-то просто отделаться.       Сбежать из дома посреди ночи, захватив с собой наушники и плеер, — именно то, что нужно Руслану в этот неоднозначный момент.       Наслаждаясь прохладным запахом свежести, он гонял на повторе одни и те же семь скачанных треков, не спеша бродил по деревне, раздумывая о чём-то. А если быть точнее — о ком-то.       В наушниках «Конопля» Красной Плесени. Его любимая песня. С таким искренним восхищением он каждый раз рассказывал о том, «какой же там охуенный мотив». За его радостью можно наблюдать вечно. Луна сегодня такая красивая. Красивая, прям как он. Он — это просто чудо.       «Чудо. И вовсе никакое, блять, не чучело, как кажется на первый (да и не только первый) взгляд».       На окраине деревни располагалось ромашковое поле, где днём чаще всего люди выгуливали собак и гоняли мотоциклисты.       Но на дворе время — ночь, так что вполне стоило ожидать отсутствие привычной оживлённости этого места, однако… Неподалёку от Руслана по протоптанной дороге медленно прогуливался курящий сигарету некто в домашних штанах, не по размеру большой ярко-жёлтой футболке и с чёрными кудряшками. Неужто… он?       «Вспомнишь солнышко, вот и лучик. Бля, да ну, не может быть нахуй… У него есть одежда нормальных цветов?»       Тушенцов усмехнулся самому себе и, сняв наушники, бесшумно направился в сторону, предположительно, друга.       — Солнце вышло покурить, — Руслан подошёл со спины и положил руку Коле на плечо, останавливая его ход.       — Блять! — Ромадов от неожиданности вздрогнул. Конечно, не каждый раз ночью тебя посреди поля, блять, за плечо хватают. — А, это… ты… вспомнишь говно, вот и оно.       «Ну, можно и так».       — Стоп, а чё ты тут делаешь?       — У меня к тебе тот же вопрос, — заметив подтёки туши на Колином лице, Руслан расстроено вздохнул. — Ну и что ты плачешь?       — Да проплакался уже, — Коля явно хотел добавить что-то ещё, но вместо этого просто затянулся сигаретой. — Ты мне лучше скажи, нахуй ты сюда пришёл?       «Из-за тебя и пришёл, долбоёб. Из головы не вытравить, ещё и при встрече выёбываешься».       — Да, кхм… настроение хуёвое. А у тебя что?       — Вот и у меня тоже.       — Случилось чё-то?       Коля, замедлив и без того не быстрый шаг, пристально уставился на Руслана секунд на десять. Тот уже успел пожалеть о сказанном.       «Блять? Я задал вопрос «что случилось?», а не попросил возбудить меня взглядом».       — Коль?       — С родителями посрался.       — Чё, прям настолько сильно, чтоб из дома съебать?       — Да я в ахуе, как я ещё не выпилился, — Ромадов затушил сижку о запястье и сунул её в карман.       Тушенцов даже не понял, от чего больше выпал в осадок в этот момент. Корректнее будет в первую очередь спросить «Что ты только что, блять, сказал?» или всё же «Что ты только что, блять, сделал?»       — Что ты…       — Я природу берегу, не хочу окурки выкидывать.       — Э-э-э… А нахуя ты… Блять, ты долбоёб.       Руслан взял Колю за руку, чтобы посмотреть на ожог, в очередной раз заботливо говоря о том, какой же он всё-таки еблан. Но к своему удивлению на чужом запястье он помимо свежего ожога увидел парочку других — и множество порезов вдоль и поперёк вен.       Звёзды по-прежнему слабо мерцают, украшая собой небосвод. Луна всё так же красива. Ничего не изменилось. Однако в голове Руслана что-то щёлкнуло. Коля… он… что? Он что? Коля — это буквально олицетворение солнца; это веселье, счастье и радость в облике такого замечательного человека. И, оставаясь наедине с собой, он…       Руслан еле смог оторвать взгляд от запястья и посмотреть Коле в глаза. Лицо его выражало ровно ноль эмоций, а по щеке бежала едва заметная слезинка.       — Садись, — Коля указал рукой на край тропинки.       Тушенцов оставил своё нежелание замараться при себе и сел на землю. Ромадов, соответственно, уселся рядом.       Он явно собирался с мыслями, по щекам всё ещё текли слёзы, оставляя за собой новые подтёки косметики. Руслану так хотелось их стереть со словами: «Ну ты дурак, что ли? Не плачь. Пожалуйста. Тебе не к лицу», — и просто обнять. Но… не лучший момент, наверное. Потому что стирать слёзы с чужого лица — вещь гораздо интимнее занятий любовью.       — Они… читали мой личный дневник.       Тушенцов даже не хотел отпускать колкости. Ни про порезы, ни про ведение дневника. Да, ему не понять… но сейчас был один из редких случаев, когда он действительно понимал, что лучше промолчать.       — И в общем там я… написал… блять, я… Да ну нахуй, я ненавижу себя.       — Чё? — да что с ним сегодня такое-то? Для его субкультуры это, наверное, в порядке вещей, но Коля ведь сам ещё давным-давно рассказывал, что это всего лишь глупые стереотипы. Как он может себя ненавидеть? Он же такой… — В смысле, блять? Почему?       Коля грустно фыркнул, и они пересеклись взглядами.       «Ну? Скажи уже хоть что-нибудь, дурачок».       — Я не могу рассказать… Но родители у меня — это полный пиздец. Они… верующие.       — Раз верующие, хули они живут в месте, где даже церкви нет?       — Я чё, ебу? Они за каждый мой промах угрожают тем, что я попаду в ад.       В недоумении от услышанного Тушенцов задумчиво почесал затылок.       — Ну, ты же понимаешь, что это бред ебаный?       Ромадов замялся. Руслан понимающе вздохнул. В его голову пришла немного странная, но заманчивая идея. Недолго думая, он сорвал несколько ромашек у себя за спиной и принялся их переплетать.       — Ты что делаешь?       — Ничего. Неважно.       Коля, решив не задавать лишних вопросов, продолжил:       — А сегодня, после прочитанного, они меня сами чуть туда не отправили.       — Что ты, сука, там такого написал? — Руслан сорвал ещё пару цветов сзади себя. — Ни малейшего предположения не имею, что можно было написать настолько ужасного.       — Что-то мне подсказывает, что ещё как имеешь.       Смотря себе в ноги, Коля нехотя произнёс про себя: «Ещё бы, блять. Пол-лета дразнил меня пидором, а теперь и не знает, за что религиозные родители чуть не убили, ага».       — Имею я только тебя в рот, а вот о чём ты говоришь, я вообще не выкупаю, — неосознанно вбросил Тушенцов, вплетая очередную ромашку в своё творение. Он так раздражает, когда говорит загадками. Неужели так трудно сказать? Что он, блять? Убил кого-то, или что?       — Вот ты специально, да?       Руслан нервно вздохнул, завязывая в узел последний стебелёк.       — Ну и что это?       — Венок.       — Зачем?       — В Караганде, — не в рифму ответил Руслан, надев венок Коле на голову. — Милый.       Под шуршание лёгкого ветра, под лучами мягкого лунного света, посреди поля сидели два «лучших друга», которые настолько долго, глупо друг другу улыбались, что, казалось, оба уже давно вышли в астрал.       «Коля, блять, почему ты такой? Почему ты такой очаровательный? Как там, на этом вашем эмовском?.. Няшка? Наверное. Почему я хочу смотреть на тебя ещё часика три, после чего уснуть с тобой в обнимочку прям на этом блядском поле? Почему я так хочу тебя поцеловать, уёбище красивое? Почему ты… ладно, неважно. Блять, Коля…»       Сам того не замечая, Руслан еле ощутимо прикоснулся к Колиной руке кончиками пальцев, наблюдая за реакцией, без слов спрашивая разрешения на дальнейшие действия. Лёгкая улыбка тронула его губы, и Руслан сразу всё для себя понял. Значит, можно. Можно… А что можно? Какие нахуй «дальнейшие действия»? Что он вообще делает?       Тушенцов в немом удивлении со своей неосознанности секундной давности хотел было отдёрнуть руку, однако сама рука решила сделать всё с точностью да наоборот, сжав в себе чужую ладонь.       «Блять, чё я творю?» — вопрос явно риторический. Творит то, чего правда хочется.       Руслан и его мурашки по спине коллективно обдумывали план последующих действий. Ничего толкового, глядя на очаровашку Ромадова, в голову, естественно, не приходило.       — Коль… Э-э-э… Ты… типа… такой красивый… — иногда рот говорит то, что хочет. А когда сморозил хуйню, её надо разморозить. С этой мыслью Руслан с неловкой усмешкой добавил короткое: — Йоу…       А «хуйня», тем временем, не разморозилась, а отправилась нагишом на ебаный северный полюс.       «Господи, блять, что я несу? Ладно. Всё равно слова слишком малоёмки, чтобы передать, насколько ты охуенный».       А Коля вроде и рад. Сидит, улыбается, но веселее выглядеть явно не стал.       «Да хули ты такой грустный? Блять, а что, если я сейчас…»       Тушенцов сорвал ромашку и кинул её Ромадову в ебало с криками:       — Клоп!!!       — А-а-а!!! — Коля, конечно, перепугался, но, оглядевшись, стало ясно, что никакого клопа нет. Есть только ромашка и хитрый ебальник Руслана. — Блять, ты долбоёб.       Это было самое нежное «ты долбоёб», которое Руслану доводилось слышать в свой адрес. В общем-то он был рад, что Коля наконец-то смеётся, как и в своём привычном состоянии.       — Кхм. Слушай, это… а что ты там, блять, написал-то? Ты ведь понимаешь, что я не отстану?       — Ты когда-нибудь чувствовал себя неправильным? Тебе приходилось скрывать свои чувства под тонной шуток и сарказма, дабы никто не понял, что ты… не такой, как все вокруг?       «Охуеть. Неужто перестал упрямиться. Блять, к чему он это вообще?» — он не был уверен, что правильно понял намёк, хотя всё, казалось бы, очевидно.       — Ну… — Тушенцов, в момент вспоминая всё это лето и каждую прогулку с Ромадовым, изрядно прихуел. Каждый раз он нарочно старался как можно больше шутить на тему ориентации, касаться его везде и не выпускать из объятий по несколько минут, после чего очень громко смеяться, чтобы точно было понятно, что это лишь шутки. Чтобы окружающие ничего не заподозрили. Чтобы ничего не заподозрил и сам Коля. — Ну, вообще-то да. Было такое.       — Правда? Может, расскажешь?       «Твою мать».       — А может, это ты мне уже всё расскажешь наконец?       — Справедливо. Кхм… Руслан, ты мой… лучший друг… и я не хочу портить наши отношения, но… короче, пожалуйста, обещай, что не будешь смеяться и отнесёшься с пониманием…       — Смотря, о чём ты.       — Блять, да ну тебя, ты меня только ещё больше пугаешь.       — Да говори уже.       Руслан уже, честно, ожидал услышать, что он сектант, жертва инцеста или что-то в этом духе. Иначе зачем так нагнетать? Ибо, если он правда хочет сказать то же самое, что и Рус, то какие, собственно, проблемы?       Всё же, он и в правду начал говорить. И говорил он долго. И не особо связно. Что-то о дружбе, родителях, будущем и непринятии общества. Надо бы, блять, попросить его успокоиться, но его и так хуй разговоришь, так что, наверное, неважно.       Говорил он без умолку, причём очень активно жестикулировал.       — И, блять, я… короче… ну и ты такой, типа… блять… и… я, ну… э-э-э… Мы могли бы…       — Блять, Коль, я ни слова не понимаю, соберись, пожалуйста.       — Да ну короче… я… м-м… я люблю тебя.       Коля спрятал лицо в ладони и прижал колени к груди, мысленно проклиная себя за то, что решился признаться. За то, что вообще пришёл сегодня на это чёртово поле. За то, что однажды повстречал Руслана. За то, что гей.       А что отвечать? В таких ситуациях принято «слушать своё сердце», но… Руслан и подумать не мог, что будет в буквальном смысле слышать его в этот момент. Так тихо. И никого рядом нет. Никто не осудит. На этот раз правда можно. Хотя…       — Ой, кхм… Опять ты со своими приколами еба…       — Тушенцов. Я серьёзно.       Повисло неловкое молчание.       — Я тебя тоже, — Тушенцову еле удалось тихонько выпалить эти слова.       — Что? — Ромадов неуверенно поднял на него взгляд.       — Что слышал, пидорас.       Руслан потянул Колю за футболку на себя и, положа руку на щеку, нежно поцеловал. Однако тот сразу же отстранился.       — Русь… это грех… я не могу…       — Грех и есть главная радость жизни.       Этот ответ его будто бы даже устроил. Коля медленно кивнул самому себе и тихо улыбнулся, таким образом давая Руслану разрешение на продолжение.       Тушенцов вновь затянул Ромадова уже в более страстный поцелуй. Стольких ожиданий стоил этот момент. В голове — кавардак, по всему телу разбегаются мурашки, а бабочки в животе устроили жаркий слэм.       Руслан оттянул резинку Колиных штанов вниз.       — Тихо, тихо, тихо, блять, ты чего? Полегче давай, — Коля, разрывая поцелуй, мило посмеялся с выходки Руслана сквозь слёзы. Но на этот раз это, без сомнений, были слёзы счастья.       Получив ожидаемую реакцию, Руслан ухмыльнулся с мыслью «попробовать стоило» и обнял Колю. Объятия эти были, как впервые. Крепкие. Ласковые. Искренние. Кардинально отличающиеся от тех, что были ранее.       — И что нам теперь делать? — прошептал Коля Руслану на ухо. Было так спокойно, даже несмотря на тревожность за их совместное, даже самое ближайшее будущее. Главное, что сейчас у них всё более, чем хорошо.       — Продолжать жить. И радоваться, что мы есть друг у друга. А дальше как пойдёт.       Звёздное небо, ромашки и любовь. Луна сегодня светит так ярко. Светит только для этих двоих. И даже верится, что всё будет в порядке.       Руслан мягко чмокнул Колю в лоб, поправляя веночек на его голове, и, умиротворённо вздохнув, добавил:       — Нам свет созвездий предсказал счастье.