Розовые приключения в чёрную полоску

      — Солнце, купи мне гита…       — Не-не-не. «Я по железной дороге…»       — Я по железной дороге иду, не свернуть мне ни вправо, ни влево…       Большая компания в лице Леры, Серафима, Давида и Никиты собралась на веранде у Леры, чтобы послушать песнопения под гитарку от двух друзей-долбоёбов. Один из них обычный, ничем не примечателен, порой даже грубоватый и холодный; а второй — сахарный, сентиментальный эмобойчик, постоянно дарящий счастье и радость всем вокруг. На удивление каждому, эти двое стали, наверное, даже чересчур близки друг другу, не взирая на все прошлые конфликты и разногласия. Однако на расспросы о слишком частом совместном времяпровождении они только и твердили: «лучший друг» да «лучший друг».       — Посевы взойдут на земле без меня, я исчезну с утра, к вечным силам добра я молитву брошу…       Очень вероятно, что окружающие уже давным-давно обо всём догадались. Уж больно подозрительна их нежность друг к другу, минимальный уровень токсичности Руслана рядом с Колей и принципиальное, почти полное отсутствие типичных для Коли гейских шуток и домогательств в сторону Руслана. Теперь всё только наедине. Счастье любит тишину. Даже если каждый человек из компании уже обо всём знает, бояться точно нечего. Серафим-то тоже человечек непростой.       — Солнце, купи мне гитару, научи курить план, не раскачивай Землю, не буди по утру. Пивом проставь, да прокляни сушняк; в общем, сделай так, чтобы всё было ништяк…       Тридцатое августа на дворе. Отметить конец лета решили именно сегодня, так как завтра у Коли и его семьи намечался «неотложный геморрой», подробности которого никому узнать так и не удалось. Да и чëрт с ними — тридцатого, так тридцатого. А праздновать что-то без Ромадова — это как свадьба без тамады, работающего за халявную шаурму. Поадекватнее, конечно, получается, но уж точно не так весело и самобытно.       Лера, Давид и Серафим распивали тархун, вкус которого напоминал о первом дне лета — эта ассоциация, кажется, закрепилась за напитком абсолютно у каждого из присутствующих. Кузьма в поддержку непризнанных музыкальных гениев тихонечко водил зажжённой зажигалкой из стороны в сторону, всем своим видом показывая, как он «рад» находиться здесь.       — Я жажду крови, я потерял пятнадцать рублей; вообще, я добрый, но в мире не найти меня злей…       На этом моменте песни Коля замолк, с ухмылкой смотря на Руслана. Эти строки будто были написаны персонально для Тушенцова, дабы он мог выстроить на их основе свою личность.       — Я убеждаюсь, что стала не верна мне рука, а Бритни Спирс всё так же далека, у-о-у…       Трудно было не подметить то, насколько гармонично звучали их голоса вместе. Компания неиронично хотела бы однажды услышать их кавер на «Морскую черепашку» в записи. Возможно, даже закачали бы в плеер вместо легендарного «КАЗАНТИП ХИТ 2009 РАДИО КЛУБНЯК ТЕКТОНИК REMIX by DJ хуй-знает-кто-такой-Beatcaster».       — Послушай, солнце, верни мне всех друзей, любовь красавиц, ожидание новостей, в большой коробке счастье до небес; отлично, Гибсон, но сойдет и Ибанез…       Переглядываясь, Коля и Руслан ясно давали понять друг другу, что в голове у них одна и та же мысль. Не нужна им никакая «любовь красавиц», а счастье до небес у них и так уже есть. По крайней мере, пока что. Все эти милые взгляды немного напрягали Леру. Когда-нибудь она обязательно признается Коле, что он ей уже давно нравится. Только вот будет ли в этом смысл? Сейчас остаётся только наслаждаться моментом и подливать Никите тархун. И надеяться, что Коля вернёт ей её чёрную помаду, которую одолжил сегодня с утра.       — Чтоб на меня смотреть ходила вся Москва, хочу быть братом Вити Сухорукова; и ты будь здраво, и вовеки не остынь… Чë-то, на-на-на-на, всё! Ами-инь!       Серафим подавился тархуном от смеха из-за того, как синхронно эти двое забыли слова, после чего Давиду пришлось спасать его от отправления на тот свет хлопками по спине. Хотя умереть от смеха, подавившись тархуном, — это был бы, конечно, очень эпичный вариант исхода событий.       — Солнце, купи мне гитару, научи курить план, не раскачивай Землю, не буди по утру. Пивом проставь, да прокляни сушняк; в общем, сделай так, чтобы было круто!       Руслан взял в руку стоящий рядом пустой стаканчик и протянул Лере с просьбой подлить. Коля, довольный собой и своей игрой на гитаре, рассматривал следы от струн на подушечках пальцев. Больно, однако.       Шуточные аплодисменты то и дело сопровождались кряхтением Серафима и многозначительным «да ты заебал!» от Давида, до сих пор пытающегося «откачать» его.       — Ой, ну спасибо, спасибо! — наигранно смущённо отвечал Ромадов на аплодисменты. — Так, чë дальше поём?       — «Черепашку»! — в ту же секунду не раздумывая выдал Тушенцов, вновь опустошая стакан.       — Да блять, — Коля с усмешкой отвëл взгляд в сторону друзей, которые, судя по реакции, так же хотели услышать именно эту песню. Стоило один раз сыграть при всех — так всё, шедевр мировой культуры! Теперь уже, походу, чисто из вредности пропадает желание её петь. — Будет тебе «Черепашка». Лет через пятнадцать.       — Эй! — делано возмутился Руслан.       — Ну хорошо, хорошо. Поменьше. Через тринадцать.       — Ловлю на слове, — Руслан улыбнулся, делая вид, что эти скинутые два года хоть что-то да поменяли. Всё равно к тому моменту, понятное дело, их жизненные пути разойдутся, и хуй ему будет, а не «Черепашка».       — Ага. Удачи.       В беседу ворвался Гридин с просьбой спеть что-нибудь из «ГрОб».       — «ГрОб»? Это что-то андеграундное? — Коля то ли прикалывался, то ли внезапно в очередной раз решил начать строить из себя тупого.       — Антихайповское, — вмешался Давид.       — «Гражданская оборона»… — пребывая в некотором шоке с такого тупого вопроса, пояснил Руслан.       — А-а, бля, — протянул Ромадов, уже ищущий в памяти аккорды на песню «Всë идёт по плану». Ну да, Коля в очередной раз изобрёл постиронию, а никто и не понял.       Он начал играть бой, и Кузьма готовился вступать.       — Границы ключ переломлен пополам, а наш батюшка Ленин совсем усоп…       К этому решил подключиться и Руслан:       — Он разложился на плесень и на липовый мёд, а перестройка всё идёт и идёт по плану…       Они оба старались пародировать Егора Летова в плане вокала, что получалось у них, нужно подметить, весьма неплохо и забавно.       Посреди песни их бескомпромиссно-пародийный концерт был приостановлен злостными криками за забором.       — Верни деньги, карлик!       — Ты шерсть ëбаная!       — Сам ты «с ума сошёл», балбес, понятно?!       — Плати за суши, еблан!       Любопытство взяло верх, и Коля, отложив гитару, решил выйти посмотреть, что же там творится. Тушенцова с Гридиным его уход ни чуть не смутил, они на своей волне продолжили распевать о том, как всё идёт по плану, только теперь уже без аккомпанемента.       Выйдя, Ромадов увидел слева от себя толпу убегающих друзей в лице Славы, Дани и ещё нескольких человек, которых он так сразу и не признал, а справа, уже не так далеко, — Андрея с маленьким котëночком в руках.       — Ой, Андрей, привет. А чë за хуйня тут только что была?       — Привет. Да я, если честно, вообще не понимаю, как я сюда попал, — он медленно поглаживал котëнка, отчего тот еле слышно мурлыкал. — Там Слава, Даня, Замай и Алишер гоняются за Джараховым и заставляют его вернуть им пятьдесят тыся…       — Джа… Кто? Чë за Джарахинс? — это имя единственное из списка, которое показалось Коле незнакомым.       — Ну, мелкий такой, помнишь? Который с Настюхой Ивлеевой и Даней Милохиным… Ну, с этими челами детдомовскими, понял, да? С ними хотел снимать какое-то шоу про туризм, а в итоге сценарий украл.       — А-а, этот, что ли! — Коля улыбнулся, потому что на его памяти Джарахов являлся персонажем довольно интересным. — Помню-помню. А чë им всем надо-то от Эльджара этого?       — Да он у Замая тысячу в долг взял и не возвращает. С процентами там уже пятьдесят тысяч выходит, — Андрей усмехнулся с абсурдности ситуации. — Слава с ним за компанию возится, чисто чтобы шерстью называть…       — А почему шерстью?       — Ну… Лучше у Руслана спроси, он точно про все эти тюремные прозвища больше меня знает. Вот… С Даней у них уже давно тëрки были, не с деньгами, что удивительно, и… Ну, Алишер просто утверждает, что Эльдар у него суши украл.       — М-да. Этот Женя ëбаный всегда какой-то хуйней страдает, — сказал Коля, акцентируя своё внимание на том, что у Алишера вообще были суши. Ебучий мажор.       — Женя? — Андрей в недоумении уставился на него.       — Да там… Долгая история. А ты-то сам как сюда попал?       — Случайно.       Калитку изнутри отворил Серафим:       — Блять, Колян, ты чë тут так дол… О, ебать, Андрей! — Сидорин кинулся к нему в объятия, заодно чмокнув в щеку.       — Привет-привет, — он явно тоже был рад встрече.       — Охуеть, кот! — Серафим принялся тискать милый комочек шерсти в руках Андрея. — Пиздец, как зовут?       — Это котёнок Ра, — с гордостью произнёс Андрей; он будто уже был уверен, что его кот самый лучший, определённо станет звездой и завоевателем девичьих сердечек.       — Бля-я-я, я тоже кота хочу теперь! — впрочем, возможно, котëнок Ра будет нравиться не только девчонкам, но и всяким, блять, Серафимам. Ну, ничего удивительного, что у котëночка уже такая разношерстная фан-база.       — Купишь когда-нибудь. Я, наверное, пойду, а то за этими чертями денежными не уследишь! Отвернëшься на три секунды и уже не понимаешь нихуя. Я, слава Богу, в эту заваруху случайно попал и фактически не участвую, но наблюдать за ними со стороны — это, конечно, пиздец, как интересно.       Распрощавшись с Андреем и котёнком Ра, Коля и Сима вернулись к остальным. Ромадов ещё несколько минут горячо убеждал Сидорина и Деймура присоединиться к шерстяным разборкам: в конце концов, они со Славой и Даней — одна компания. Но Серафим с Давидом наотрез отказывались, несмотря на всю смехотворность происходящего. Тушенцов же сам подговаривал Колю вместе вмешаться в конфликт. Они-то точно обстановку не испортят.       Так и продолжали сидеть до самого вечера. Коля мозолил пальцы гитарой, напевая придуманное на ходу нечто про долги и шерсть; Давид и Серафим безуспешно пытались опьянеть от зелёного газированного пойла (ибо кое-кто настолько гений, что на празднование последнего дня лета додумался вместо алкоголя закупить хуеву тучу дешёвого тархуна); Никита втайне скучал по Юлику, который вместо компании друзей предпочёл снова пойти шляться со своей девушкой-однодневкой (и тем не менее Кузьма старался не унывать и быть в моменте); Руслан и Лера залипали на Колю, в очередной раз поражаясь его невероятной, пусть и слегка припизднутой харизме.

***

      — Ну, всё, получается, давайте, — дело было к вечеру, настала пора расходиться. Лера попрощалась с каждым из присутствующих и, закрыв калитку на шпингалет, отправилась домой.       Остальные устало завидовали девушке, ведь ей единственной не нужно было сейчас пешком херачить в другой конец деревни.       — Бля, вы тархун будете? — спросил Серафим, указывая на последнюю наполовину полную бутылку.       Всеобщий ответ: «нет».       — А, ебать, охуенно, ну ладно, тогда я еë забираю. Пока, уроды, — Сидорин взял тархун и поскорее направился домой, не дожидаясь чьих-либо возражений. А возражать, собственно, никто и не собирался, особенно Давид и Кузьма, которые заблаговременно успели припрятать дома пару банок пива. Они отправились вслед за Серафимом, были слышны лишь их перешёптывания о том, как же охуенно они сейчас ужрутся и будут полночи задротить в «Мортал Комбат».       И вот Руслан с Колей остались наедине. Сегодня был последний день, когда они могли насладиться компанией друг друга.       — А у тебя родители дома? — Руслан хотел бы провести оставшееся до конца дня время где угодно, только не на улице. И был у него один план…       — Нет. Ты ко мне хочешь?       — Да.       — Ну, пойдём.       Коля закинул чехол с гитарой на плечо, они направились домой. Идти, однако, далеко. Оглянувшись назад, чтобы проверить, нет ли кого-то рядом, Коля взял Руслана за руку. Чувствовать его тепло гораздо приятнее, чем поддаваться холодам подступающей осени.       И хоть оглянуться-то парень — оглянулся, но незаметно наблюдающую за ними через щель в заборе Леру всё равно не увидел.

***

      — Может, хочешь чего-нибудь? — Коля, открывая дверь холодильника, стал выискивать взглядом, чем же можно накормить Руслана. В глаза бросался только фирменный батин борщ-пюре с фасолью, сгущёнкой и макаронами на пивной закваске. Такое, наверное, лучше не предлагать. Вообще никому. И никогда.       — Тебя, — Руслан подошёл сзади и как бы невзначай положил руку Коле на талию.       — Чего? — тот нервно усмехнулся.       — Я хочу тебя, — Тушенцов притянул Ромадова ближе к себе и прошептал эти слова ему на ухо, обжигая кожу горячим дыханием.       Коля, не сводя глаз с холодильника, изрядно охуел совместно со своими мурашками по коже. Хотя, чего уж там. Как будто в первый раз такая хуйня происходит. В голову невольно начали закрадываться мысли в духе «может, всë-таки, борщ-пюре?»       Руслан медленно провëл языком по мочке вдоль уха и принялся оставлять дорожку из влажных поцелуев.       — Да блять, Русь, я несъедобный, — Коля отстранился, пока этот еблан не успел зайти дальше. Эти знаки внимания, безусловно, приятны, но… Но не когда тебе четырнадцать, а твоему сексуально озабоченному дружку тринадцать. — Хватит хуйней заниматься уже, пошли в гостиную.       Коля заебал играть недотрогу. Руслан ведь знал, что ему нравится.       Пройдя в гостиную, Ромадов уселся на диван и принялся вновь доставать гитару из чехла. Ну неужто не надоело? Тушенцов прошёл следом и сел рядом.       Коля принялся вспоминать первый аккорд для какой-то песни, однако тот, видимо, совсем вылетел у него из головы. Как будто бы нехотя, он решил спросить у Руслана:       — Что сыграть? Хочешь что-то? — в ответ он, если честно, не ожидал услышать ничего кроме «Черепашки» и… — Ну, не считая меня, конечно.       Рус усмехнулся на такой милый подъëб в свою сторону. Хотя, чего уж милого. Милый, разве что, Коля, когда в очередной раз не даёт себя трахнуть.       — Да похуй, сыграй, что сам хочешь. А то весь день всякую хуйню на заказ бренчишь.       Коля с облегчением вздохнул: наконец-то Руслан отъебался со своей попсовой хуетой.       — Вот, короче, зацени. Текст мой батя написал, — он начал играть какой-то незамысловатый перебор на простых аккордах. — На тëмной улице судьбы ты освещаешь жизни путь, жизнь невозможна без борьбы, и от борьбы не отдохнуть…       Руслану до мурашек нравилось, как поёт Коля. С таким вокалом ему определённо суждено стать звездой, ну, а сейчас… Сейчас он поёт персонально для него. И поёт скорее всего то, что не пел ещё никому другому.       — Зачем пришли мы в этот мир, и почему мы в нём живём…       Возможно, во фразу «я хочу тебя» Руслан вкладывал нечто большее, нежели простое желание переспать. Внутри кипело столько эмоций по отношению к нему, но их попросту невозможно было описать словами; хотелось знать, как он себя чувствует и поддерживать в трудные моменты; Коля вдохновлял и восхищал, одним только фактом своего существования помогая двигаться вперёд; любовь к нему не уместилась бы ни в одну единицу измерения. Да и… говоря откровенно, Руслан не особо нуждался в его внимании, разговорах и тактильности. Ему вполне было достаточно просто быть уверенным в том, что Ромадов счастлив.       — У каждого есть свой кумир, но дело, всë-таки, не в нём…       Дëрнулась последняя струна, музыка — всë. Гнетущая тишина.       — Хочешь прикол?       — М? — этот вопрос в текущей обстановке показался Руслану весьма неожиданным.       — Я один раз в Питере был… по метро гулял… Вижу, стоит какой-то дед с гитарой… — Коля рассказывал историю максимально монотонно, делая между словами километровые паузы. — Я подошёл к нему… Говорю: «Привет… Как тебя зовут?»… Он говорит: … «Фашист»… Я говорю: … «прикольно»…       — Так, стоп, — Тушенцов, поняв, что это была лишь очередная невыдуманная история, о которой невозможно промолчать, тихо усмехнулся и перебил Ромадова. «Хороший прикол. Посмеюсь через сорок лет».       В глаза внезапно бросился пульт. Руслан решил, что было бы славно просто молча посидеть под шум телевизора. В конце концов, за сегодня они уже вдоволь наговорились.       — Может, телек посмотрим?       — Бля… ай, ладно, похуй, давай.       Коля потянулся за пультом и нажал на кнопку включения, сразу же откидывая его куда-то в неизвестном направлении. Если честно, даже не имело значения, какой канал включится.       На экране показался какой-то клип, сопровождающийся спокойной музыкой. Это, судя по всему, были MTV с их очередной подборкой в стиле «топ 10 самой скучной хуйни, чтобы ты, сука, поскорей отрубился».       Время ещё, вроде бы, не шибко поздное, однако веки уже смыкались сами по себе. Неимоверное желание заснуть вместе, как тогда, на дне рождения Юлика, преследует уже в который раз. Но, хочется, не хочется, а родители Коли такую затею явно не одобрят. Отпускать сына неведомо куда, неведомо к кому — долбоебизм. А если уж, наоборот, этот «неведомо кто» будет ночевать у них дома, то тут вообще разговор короткий получится. «До свидания, Коля, можешь домой не возвращаться. Воспитали, сука, пидораса».       И всё же в один момент сон как рукой сняло. В момент, когда незнакомая скучная песня сменилась на такой родной «Медляк» Mr.Credo.       Тушенцов вскочил с места и потянулся, окончательно отгоняя остатки сонливости. Под вступление Руслан робко протянул Коле, одними губами спрашивая:       — Потанцуем?       Ромадов с грустной улыбкой смотрел на того снизу вверх. И вот так завершается их лето? Не может же быть всё настолько чудесно! Хотя… И правильно. Не может.       Коля подобающе ответил на жест, сразу же располагая руки на талии Руслана.       — Бля, Русь, только я не умею, — он неловко усмехнулся.       — Я вижу. Ты куда руки, блин, кладёшь?       — В смысле?       — Тëлка из нас — ты.       Тушенцов переложил чужие ладони себе на плечи, а свои — Коле на талию.       Ромадов в недоумении смотрел на собеседника и за свою умилительность получил короткий чмок в лоб.       — Да не парься, я тоже не умею.       Под такой знакомый по лагерным дискотекам мотив две влюблённых души начинают сплетаться в танце, растворяясь в общей эфемерности момента.

В этот серый скучный вечер

Я тебя случайно встретил…

      Вспоминалась первая встреча. Стоило подметить, не самая удачная. И во что в итоге вылилась эта пресловутая «взаимоненависть»? Во что-то прекрасное.

Я позвал тебя с собою

И назвал своей судьбою…

      Они ведь, и правда, не так давно знакомы. Однако этих трёх месяцев с момента встречи было более чем достаточно, чтобы намертво привязаться друг к другу и ни за что на свете не захотеть отпускать.

У тебя глаза, как море,

Словно ночь твои ресницы,

Твои руки словно крылья,

Крылья одинокой птицы…

      — Русь, — Коля внезапно нарушил обоюдное молчание.       — М?       — Белый танец — это когда девушка парня приглашает.       — Ну да. И что?

Сегодня в белом танце кружимся,

Наверно, мы с тобой подружимся…

      — Так и выходит, что девушка из нас — ты, — он насмешливо улыбнулся.       — Ой, иди нахуй.       Ромадов выдал ехидный смешок:       — Ага, обязательно.       — Всё, заткнись, — под этим язвительным выражением Руслан явно подразумевал «заткнись и наслаждайся моментом».       — Какой ты злой, — Коля снова провоцировал Руслана на эмоции.       — Заткнись.       — Нет.       — Хочешь, я тебя заткну?       — Что?

И ночью мы вдвоём останемся,

А утром навсегда расстанемся…

      Вместо ответа Тушенцов резко коснулся чужих губ своими, останавливая ход медленного танца. Одна рука оказалась на Колиной щеке, вторая — плавно лезла под футболку, своим холодом вызывая на теле стайку мурашек.

Среди серых стен молчания

Я тебя нашла случайно…

      Руслан непринуждённо отстранился с вопросом:       — Заткнулся?       Коля опешил, залипая на жёлто-оранжевые блики от заката на линзах очков Руслана. Это произошло слишком быстро и неожиданно, он даже не успел ощутить весь спектр эмоций.       — Блять, Русь, я…       Перебивая Ромадова, Тушенцов с усмешкой цокнул языком и продолжил поцелуй.       Рука Руслана не спеша скользила по Колиной спине; контраст его холодной ладони и горячей кожи дарил приятные ощущения и верно заводил обоих. Коля в свою очередь спустил руку с плеча на грудь, слегка сжимая ткань футболки.

Позвала тебя с собою,

Назвала своей судьбою…

      — Садись, — Тушенцов снова нехотя отстранился, склонясь к Колиному уху и обжигающим шëпотом подталкивал Ромадова на дальнейшие действия.       Коля взволнованно заглянул Руслану в глаза. Что? Садиться? Сознание, как в тумане, подкидывало идеи для отказа, но… Зачем оказывать? Может, уже и вправду не рано? Когда ещё теперь представится такой шанс?       Ромадов нервно сглотнул и неуверенно опустился на колени. Медленно проведя ладонью по паху, он, несмотря на лëгкую дрожь в руках, ловким движением расстегнул пуговицу на джинсах Тушенцова. Он уже было собрался расстëгивать ширинку, но был вынужден остановиться из-за обращения Руслана:       — Коль, ты долбоëб?       — Что? — искренне недоумевая он поднял на Руслана глаза. — В смысле?       — Я говорю: на диван садись, — Тушенцов, может, и рад был бы получить минет от этой красавицы со смазанной от поцелуев помадой на губах, однако сейчас он имел в виду немного… не это.       Коля в замешательстве смотрел на Руслана; мысли одна за другой перебивались музыкой из телевизора. На диван-то зачем?       — Ой, блять, — Руслан картинно закатил глаза и, дëрнув Колю за руку, поднял его с колен, тут же усаживая на диван.       Резким движением Тушенцов потянул край Колиной футболки вверх, на что Ромадов податливо поднял руки. Руслан отбросил футболку в сторону и едва заметно похотливо ухмыльнулся. Коля в предвкушении тяжело дышал. Руслан, плавно водящий холодными руками по его шее и плечам, подмечая всю невинность этого взгляда на себе, уже чувствовал напряжение в штанах.       — Ложись.       Коля немного помедлив принял горизонтальное положение, стеснительно сложа руки на груди. Руслан осматривал его голодным взглядом, решая с чего начать.       Музыка в телевизоре сменилась с родного Mr.Credo на очередной незнакомый трек, однако теперь это уже никого из присутствующих не волновало.       Руслан уселся Коле на бедра. Он плавно водил руками по его телу, желая поцеловать каждый сантиметр.       Тушенцов нетерпеливо стянул с себя футболку и отбросил еë куда-то на пол. Наклонился ближе — настолько ближе, что при желании без труда мог бы снова его засосать.       — Боишься?       Коля под ним чуть ли не дрожал. Страх тому причиной или же просто возбуждение — сейчас уже неважно. Вопрос в любом случае риторический.       — Руслан… пожалуйста…       — Что «пожалуйста»?       В ответ Ромадов лишь жалобно хлопал ресницами, молча ожидая действий от Руслана. Вот неужели не ясно, что значит это «пожалуйста»?       — А, Коля? Что «пожалуйста»? Так хочешь, чтоб я тебя трахнул?       — Блять, я уйду щас, — Коля начал сопротивляться, ибо терять анальную девственность в столь юном возрасте — удел долбоëбов.       — Куда ж ты уйдешь? Мы у тебя дома, — Руслан тихо усмехнулся. — И кто ж тебя отпустит…       Тушенцов уткнулся носом в чужую шею, с охотой вдыхая его запах: сигареты и… клубника.       Он медленно провëл языком по шее, оставляя пару мокрых поцелуев и наслаждаясь приглушёнными стонами Ромадова.       Руслан едва ощутимо дотронулся до чуть выпирающих ключиц кончиками пальцев. Такой худой — бабушка, что ли, пирожками не пичкает? За лето бледная кожа, видно, не стала темнее ни на тон. И без того красиво — так редкие веснушки на плечах больше заметны, и ещё более заметной будет парочка багровых засосов, которые он собирался оставить на этих прелестных ключицах.       Отставляя отметины, он наслаждался своим — отныне — любимым запахом клубники. А почему клубника-то? Девчачьи духи «Моя принцесса»? Или шампунь «Маленькая фея»? Маленькая. Развратная. Фея. Которая сейчас так сладко стонала Руслану прямо на ушко.       И, надо же, не обманул. В самом деле несъедобный. Тушенцов временно прекратил свои проверки на то, не торт ли Коля, и принялся снова разглядывать тело под собой. Особенно сильно смущали порезы, не только на запястьях, но и везде, где попало. Руслану даже неловко осознавать, что всё это по большей-то части исключительно из-за него. Стоило лишь только чуть пораньше задать себе вопрос «в чëм проблема?», подойти, взять за руку и уверенно сказать: «В семье всё должно быть поровну! Ты — пидорас, я — тоже». И жили бы счастливо.       А зачем «жили бы», если можно просто жить?       Положив руку Коле на щеку, Руслан провёл большим пальцем по влажной нижней губе, пачкаясь помадой, после чего вдруг протолкнул палец в рот. Ловя на себе недоумëнный взгляд, он бросил:       — Соси.       Руслан сделал пару движений вперёд-назад, чувствуя неловкие прикосновения языка к своему пальцу. А Коля всё это время не нарушал зрительный контакт — так близость безусловно кажется ещё более близкой.       И Руслану этот зрительный контакт доставлял удовольствия ещё больше. И это — всё тот же самый Коля, только на этот раз в его светлых глазах вечная искорка радости сменилась на явное желание быть выебанным? Чудесно. Чудесно его глаза выглядят: что так, что так. И сам он полностью просто чудесен: и с гитарой на веранде, и без одежды, прижатый к дивану чужим весом. Абсолютно неважно. Просто солнышко. Просто явилось второе солнце, и первое рядом с ним даже кажется не горячим.       Всё же нехотя отводя взгляд на тело — ничуть не менее красивое — Тушенцов вынул палец изо рта. В глаза бросились два бледно-розовых соска, всем своим видом требующие внимания и ласки.       Мокрым пальцем он дотронулся до одного из них, слегка водя по кругу. Ромадов откинул голову назад, насколько это позволяла подушка.       — Сука… — мягко прошипел он.       — Нравится? — Руслан любил задавать риторические вопросы.       — Продолжай уже! — любимый голос только ещё сильнее пьянил сознание. Лишние разговоры ни к чему.       Руслан принял эту тактичную просьбу завалить ебало и прильнул губами ко второму соску, рукой интенсивнее создавая трение. Резко, внезапно и неожиданно.       Как оказалось, соски у него даже чересчур чувствительные. Парень и сам-то об этом не догадывался, что, впрочем, неудивительно. От каждого смазанного поцелуя с губ то и дело срывался стон.       Лаская соски, Руслан вслушивался в каждый звук, издаваемый Колей: каждый томный вздох, являющийся меньшей наградой за старания; каждый жалобный скулёж, без слов молящий не останавливаться; каждое приглушённое постанывание, что из раза в раз заводило до такой степени, что хотелось просто оставить грудь в покое, снять с него штаны и наконец-таки вытрахать. Лишь бы стонал погромче.       — Блять, Руслан… — протяжный стон ударил в голову. В моменте Тушенцов осознал собственную власть над чужим телом — можно ведь делать, что хочется: хоть хуйню нести, хоть рот ебать! Хотя, про «рот ебать» — это, конечно, спорно. Но хуйню-то нести можно однозначно: сказать вернее, оставлять долгие поцелуи, начиная от солнечного сплетения, спускаясь всё ниже, ниже и ниже, параллельно вырисовывая языком случайные буквы алфавита. Чем не «хуйня»? А не «хуйня» это, вероятно, ощущениями. По ощущениям Коля чувствовал себя на границе стратосферы с мезосферой — ровно дышать, как минимум, было так же тяжело (да и не требовалось). Как бы то ни было, вся тяга сознания к космосу целиком и полностью отдавалась в член вместе с приливающей в него кровью.       Для удобства Руслан двинулся чуть назад. Его рука не спеша расстëгивала молнию на чужой ширинке, сопровождая действия лëгкими поглаживаниями.       — Поворачивайся.       — Чего?       — На живот, блять, поворачивайся.       — Ты не охуел? — Коля возмущённо приподнялся на локтях. — Не надо меня ебать.       — Да блять, Коля, ну пожалуйста… — Руслан продолжал водить рукой по его паху.       — Что «пожалуйста»?       Обескураженное молчание в ответ.       — А, Русь? Что «пожалуйста»? Так хочешь пойти нахуй?       Тушенцов нервно усмехнулся.       — Вот сука, возбудил и не дал… — смотря на самодовольно ухмыляющегося Ромадова, в голове крутился лишь один вопрос: — Отсосëшь?       — Не-а, — он энергично помотал головой.       — Но ты же…       — Я передумал.       — Сука.       Руслан бросил взгляд на свой изнывающий от боли стояк.       — Тогда я пойду и подрочу у тебя в туалете. Ясно?       — Отлично. Только осторожней.       — Что? Почему?       — Там нет гравитации.       Руслан, обрабатывая информацию, медленно расплывался в улыбке.       — Как же я тебя люблю, Коля. Как же ты меня заебал, — проговорил эти слова Тушенцов с несвойственной ему нежностью в голосе, встал с дивана и нехотя отправился в уборную.       Пустота. Пустота вокруг. Пустота внутри. Пустота в заднем проходе, и, наверное, слава богу. Пустота и надоедливая мелодия из телевизора.       Нажав на кнопку выключения, Ромадов натянул на себя футболку. Футболку Руслана.       Было бы славно завершить вечерок за чашечкой чая. Коля, в ожидании Руслана, направился на кухню. Поставил чайник, достал две кружки… Выполняя привычные действия, задумался.       Последний день их совместного лета. Последняя прогулка, последние песни под гитару в компании, последнее проявление любви. Остался последний час. И последний шанс объяснить, почему же всë-таки «последний».       Выставляя чашки с чаем на стол, Коля завидел Руслана в дверном проёме.       — Ну как? — снисходительно улыбнулся Ромадов.       Тушенцов выдержал паузу.       — Какого хуя у вас иконы в туалете? Пиздец в обществе святых дрочить неловко.       Коля засмеялся.       — Это чтоб гравитация не отключалась.       — Ладно, допустим. Каждый день, блять, такое вижу, — саркастично выдал Руслан. — Кхм, подрочил, кстати, пиздато.       — Рад за тебя.       — Так охуенно представлять, как я пихаю тебе за щеку, грубо держу за волосы и сам задаю темп, а ты такой милый и беззащитный жалобно скулишь от моего чле…       — Да блять, — Коля с томным выдохом бессознательно дëрнул край футболки ниже, скрывая и без того находящуюся вне поля зрения расстёгнутую ширинку.       Руслан довольно хмыкнул.       — Схуяли ты в моей футболке, кстати?       — Заберу на память.       Тушенцов оценивающим взглядом прошёлся по Ромадову, после чего, добежав до соседней комнаты, он вернулся уже с чужой футболкой.       — Хорошо. Тогда я заберу твою. Буду нюхать еë и дрочить, вспоминая, как нежно ты стонал подо мно…       Руслан получил лëгкий удар в плечо.       — Садись уже, блин.       — На колени?       Коля по-доброму склонил голову на бок, мысленно посылая Руслана нахуй, и сел за стол.       Руслан надел футболку, чуть не сломав очки. Очень хотелось пошутить, что в чëрно-розовом он похож на пидораса даже больше, чем обычно. Он сел за стол, притянул к себе свою чашку чая и принялся размешивать сахар.       — Надо поговорить.       — О том, что у вас с семьёй завтра?       — Да.       — Ну и что там?       Волнительно. Как будто из головы разом вылетели все нужные слова.       — Мы… переезжаем…       Руслан недоуменно поднял бровь и поставил чай на стол.       — Надолго?       — Ну, блять, на совсем.       — И куда?       — В Питер.       — В Питер?! — не веря услышанному, повторил Руслан. — Блять, я думал, у нас в области куда-то… Чтоб хоть увидеться можно было…       — Вот, и я о том же.       Глаза Тушенцова растерянно бегали, мысли превратились в кашу.       — Зато мы сможем в аське чатиться…       — Ну, это же вообще другое! Ты понимаешь, что мы с тобой, возможно, видимся в последний раз?       Тяжело. Коля снова был в шаге от того, чтобы зарыдать, однако на этот раз Руслан его более, чем отлично понимал и даже готов был поддержать инициативу.       — А почему переезжаете?       — Тебе в кайф жить в этой залупе?       — С тобой в кайф хоть в залупе на краю света.       — То есть, в Питере?       — То есть, в Питере.       Губы обоих тронула еле заметная улыбка.       — Да бля, Коль, не парься вообще. Вырастем — свидимся.       — Ты так в этом уверен?       Идея продолжать отношения спустя много лет разлуки звучала неимоверно глупой. Собственно, таковой и являлась.       — Нет, конечно. Но, всякое ведь бывает, — Руслан улыбнулся шире, утешая, по большей части, самого себя.       — Да ну бля, — Коля и сам был бы рад в это поверить, но всё же стоило оценивать ситуацию здраво. — Думаю, наше расставание — это судьба.       — А я думаю, что моя судьба — это ты, — Руслан уверенно сделал глоток чая. — Вырасту — покажешь мне Питер.       — Покажу те…       — Покажешь. Обязательно.       Коля поражался, откуда у Руслана столько уверенности в будущем. До этого самого будущего ведь ещё хотя бы дожить надо…       — Можно я у тебя переночую сегодня? — добавил Руслан.       — Серьёзно?       — Знаешь, чë-то не очень хочется ещё лет десять ждать, чтобы снова полежать с тобой в одной кровати, — Тушенцов ответил с грустной усмешкой, делая очередной глоток чая.       — У меня родители должны посреди ночи приехать.       — Жаль.       Жаль.       Жаль, что всё вот так. Жаль, что им было суждено провести друг с другом только три месяца. Жаль, что отношения так и не зайдут дальше самого начала конфетно-букетного периода. Жаль. Абсолютно искренне и просто ужас, как жаль.       Три месяца… Зато какие. Следующий час они явно проведут смеясь, начиная каждую свою фразу с полных тепла слов «а помнишь…», и будут сидеть так до тех пор, пока солнце не начнёт пробиваться в окно кухни. Или пока у них не закончится чай.

***

      — Ты хоть приезжать-то будешь?       Глубоко в душе теплилась надежда на преждевременную встречу. Стоя на пороге дома, они обнимались уже порядка пяти минут, и отпускать друг друга — последнее, чего сейчас хотелось обоим.       — Вряд ли.       Короткий ответ пронзал сердце холодом. Безысходность.       — Я люблю тебя, — Руслан аккуратно гладил Колю по голове, успокаивая того от слëз, и собственная сентиментальность в этот момент не казалась чем-то зазорным, вкупе с уткнувшейся носом ему куда-то в шею — навсегда — первой любовью. Последние минуты он наслаждался сладким запахом клубники. Руслан ещё крепче прижал Колю к себе, в очередной раз ласково, почти шёпотом нарекая чучелом.       — И я тебя люблю, — со всхлипом ответил Коля.       — Не забудь помаду стереть, чтоб у родителей вопросов не возникло.       Коля, заглянув в глаза Руслану, ухмыльнулся и, прекрасно понимая, что все его труды с утра перед зеркалом давно смазаны — спасибо Руслану — и терять ему по сути-то уже нечего, затянул того в мягкий поцелуй. И опять же, жаль. Жаль, что нельзя целоваться до рассвета.       Внезапно Ромадов отстранился:       — Блять, секунду, погоди. Стой тут, — он забежал в дом, оставляя Тушенцова наедине с тоской.       Вернулся он, к счастью, быстро и, в общем-то, не с пустыми руками. Стикер с Ранетками, значок «0% angel», зарядка от телефона — всё это Коля вручил Руслану в качестве подарка на прощание.       Стикер с Ранетками. С… Ранетками.. А говорил ведь, сопливая хуйня для девочек. Может, Лера отдала? Хотя, какие ей, блять, Ранетки… Сам купил, что ли? По антихайпу, так сказать.       Значок «0% angel». Тот самый, который Руслан заприметил на колином рюкзаке ещё в первый же день знакомства. Даже спиздить тогда подумывал. А сейчас даже вспоминать об этих мыслях неловко.       Зато Коле пиздить чужие вещи ничего не мешает. Зарядка от телефона. Вилка. Блок. Розетка. Даже не зарядка, а блядская розетка! «Я одолжу на время», ага, да. Конечно.       — Охуеть, я думал, ты мне эту зарядку лет через десять вернёшь.       — Через тринадцать, — поправил его Коля, напоминая об их сделке на «Черепашку».       — Через тринадцать ты у меня её опять украдëшь, — посмеялся Рус.       — Я запомню.       — Хах. Бля, слушай, оставь себе значок и стикер. А то чë я, как лох, ничë тебе не подарил.       — С меня — стикер и значок, с тебя — футболка и самое лучшее на моей памяти лето, — Ромадов пихнул подарочки обратно в руки Руслана.       Тушенцов улыбался. Пожалуй, это и вправду было лучшее его лето.       Внезапно повисло неуютное молчание. Да и время до приезда колиных родителей, к сожалению, начинало поджимать.       — Ну, получается… Пока?.. — максимально нехотя и неуверенно, будто даже с вопросительной интонацией, произнёс Коля.       — До скорой встречи.       — До скорой встречи, до скорой встречи, моя любовь к тебе навечно, — как нельзя кстати, вспомнились эти строки.       — Да. Именно.       Моя любовь к тебе навечно. И как тут можно расстаться? Раз — и всё? Раз — и навсегда?       Обменявшись последними объятиями, они разошлись. Руслан, уходя, ещё долго оглядывался назад; Коля, стоя на пороге, наблюдал за уходящим Русланом. Однако, спустя пару мучительных минут, парень всё-таки нашёл в себе силы зайти домой.       Теперь они совсем одни. Руслан, смахивая слезу со щеки, начал осознавать, что теперь всё будет как раньше. Снова редкое общение исключительно с одноклассниками, снова одинокие вечера за игрой в «Сталкера» или за книжкой, снова целый день сидеть на качели. Качели, на которой теперь даже некого покачать.       Он достал телефон из кармана и зашёл в аську.

***

      Коля развалился на диване уставившись в потолок.       Всё, что осталось, — воспоминания. Последний разговор словно записался на пластинку, которую мигом заело в голове, раз за разом прокручивая их прощальные слова друг другу. Глаза в очередной раз наполнились слезами, от грусти становилось физически больно где-то в области сердца.       Больно осознавать, что он больше не сможет прикоснуться к его рукам, накрасить ему ногти своим лаком; увидеть его красивые глаза, попросить поиграть в гляделки, дабы просто полюбоваться их глубиной. От понимания, что это конец, становилось ещё больнее. В сотый раз прогоняя в памяти каждый из счастливых дней, проведённых вдвоём, всё больше не хотелось верить в происходящее.       Больше не вернуть тех прогулок большой компанией с тархуном, тех посиделок на качелях, тех долгих разговоров на кухне за чашечкой чая, тех полупьяных поцелуев на тусовке дома у кого-то из друзей, тех тёплых объятий на прощание. Не вернуть.       Размышления нарушила короткая вибрация телефона.       — Сука, кто…       Коля непомерно неохотно потянулся за телефоном, всеми силами борясь с желанием разъебать его об стену, предварительно узнав, кто ему написывает, чтобы после оставить этого человека без ебальника. На экране высветилось уведомление из аськи. Руслан Королевский в 23.48 «мы будем вместе» «обязательно» «обещаю» «я люблю тебя» «чучело» «<3»       Коля, смотря на эти несчастные сообщения сквозь пелену слёз, задавался только одним вопросом: «Неужели теперь всегда будет только… вот так?» Просто текст. Как будто даже без души.       Он набирал сообщение, но слёзы, слетающие из глаз прямо на экран, и дрожь в руках этому крайне предательски мешали.

~*_ЧуДо_В_кЕдАх_*~

в 23.51

«Я тнже тдбя льбкю»

«｡：ﾟ(｡ﾉω＼｡)ﾟ･｡»

      «Я тоже тебя люблю», ага. И вот что это? Чего стоят слова без действий? Даже если под действиями подразумеваются простые объятия.       Как бы то ни было, нужно жить дальше. Отпустить. Принять. Смириться. Смириться с тем, что он никогда больше не услышит в свой адрес это тёплое и такое родное «чучело».       Воспоминания. Тархун, гаражи, игра в карты — знакомство, смех, первые объятия, самое начало лета, всё ещё впереди. День рождения Юлика, дождь, алкоголь — тепло, сон в обнимочку и первое, как потом оказалось, обоюдное желание поцеловаться. Велики, «Париж», цветы — первая прогулка наедине друг с другом — и гопниками — такие милые истерики Руслана с фразы «идите нахуй, овцы», свадьба и, почти что, поцелуй. Почти что. Качели, дождь, кириешки и флэш — так романтично бежать, держась за руки; настолько эстетично потекшая тушь и разбитое об асфальт ебало. Разбитое об асфальт ебало — это, казалось бы, плохо. Да. «Ты протираешь кофтой на лице моём кровь, и мы точно знаем, что это любовь». Посиделки дома у Руслана, бурур броды с сыром, гравитация — шутки, беспонтовый трек Руслана, предложение сделать кавер на «Морскую черепашку» и поцелуй. Почти. Зато в интересной позе. Интересной, как и те гороскопы с анекдотами. Поле, ночь и такая красивая луна — долгожданное признание в любви, светлая надежда на лучшее и, наконец-то, нормальный поцелуй. Сегодняшний день: ламповые песенки под гитару, медленный танец и… что уж тут говорить?       Счастье. Дружба. Нежность. Романтика. Эротика. Прямо-таки розовые приключения.       И всё это вперемешку с ссорами, непониманием друг друга, кризисом ориентации, отрицанием собственных чувств, непринятие со стороны общества и родителей, обречённость скрывать отношения и… такое внезапное расставание. Прямо-таки розовые приключения, выкрашенные в конкретную такую чёрную полоску.       Розовые приключения в чёрную полоску. И всё же обидно, что последняя полоска оказалась чёрной.       И в голове всё крутятся эти песни. «До скорой встречи, до скорой встречи, моя любовь к тебе навечно» или, ещё лучше: «И ночью мы вдвоём останемся, а утром навсегда расстанемся».       Однако…